Текст книги "Убийственный чемпионат"

22

Я никак не могу успокоиться. Губы трясутся, руки ходуном ходят. Одно дело осознать факт, что тебя пытались разложить на молекулы, и совсем другое – видеть перед собой инициатора этого разложения.

Я готов разорвать Смита на полтора миллиона кусков. По одному за каждый доллар его гонорара.

Неожиданно вмешивается молчавшая до сих пор Машина.

– Чего ты так раскипятился, милый? Ну, ошибся мужичок. С кем не бывает?

Реакция Смита на вмешательство Машины в разговор несколько успокоила меня. До предела выпучив глаза, Смит засипел:

– Кто это? Кто это? Не хочу больше ваших девок! Не хочу!!!

Машина тем временем продолжает:

– Забудь ты про эту бомбу. Всякое бывает в жизни. Лучше осмысли полученную информацию. Тут есть над чем помозговать.

И в самом деле, чего это я разбушевался? В чем этот Смит, собственно, виноват? В том, что отрабатывал гонорар? Так и я на его месте использовал бы все доступные средства. Да и мужик он вроде ничего!

– Ладно, друг, – развязываю я Смита. – Ты меня убедил. Свободен!

Смит начинает энергично растирать затекшие руки и ноги. Мы с Машиной, не теряя ни минуты, обсуждаем ситуацию в свете новых данных.

– Забавный компот получается, шеф, – говорит Машина.

– Сладкий-пресладкий! – подхватываю я.

– Почти все становится ясным, – продолжает Машина.

Я вдруг замечаю, что Смит крайне заинтересован нашим разговором.

– Извините, – крайне вежливо влазит он в наш разговор, – но не могли бы вы объяснить, с кем это разговариваете? Я не понимаю.

Полный гордости за достижения нашей электронной корпорации, объясняю Смиту устройство милой Машины. Смит в восторге.

– Мне бы такого помощника в Штатах! – орет он. – Мое сыскное бюро побило бы всех конкурентов вместе с департаментом полиции. Я бы миллиардами ворочал!

Хорош мужик! Я проникаюсь к Смиту братской любовью. Ответные чувства Смита ко мне столь же горячи и искренни. Он рассказывает о своей семье: жена и три дочери. Я по нашей русской традиции называю его бракоделом. Смита это ужасно веселит. Из бумажника извлекается семейная фотография, демонстрируется мне и Машине. Мы выражаем восторг. Затем следуют профессиональные воспоминания, но этим меня не удивишь. Сам могу такое рассказать. Что и делаю. Привожу Смита в состояние, близкое к благоговению. Машина, в свою очередь, приводит нас в чувства.

– А чего это вы, ребятки, развеселились? Вроде бы не с чего. Одного все оперативники Города готовы хоть сейчас к стенке поставить, другому миллион надо отрабатывать, а они устроили вечер воспоминаний. Мемуаристы хреновы!

Мы со Смитом переглядываемся. А ведь права она, моя милая. Заваренную нами кашу еще хлебать и хлебать.

Вкратце рассказываю Смиту обо всех наших с Машиной похождениях. О гипотезах и версиях, возникших в ходе следствия. Об ошибочных и верных ходах. После описания эпизода с Золотарем Смит рассыпается в миллионах извинений. В итоге приходим к единому мнению: для успешного завершения операции нужно объединить наши усилия. Три головы лучше! В течение часа совместными усилиями разрабатываем план дальнейших действий. Стараемся не упустить ни одной мелочи. Учитываем все детали. План получается превосходный, но все опять рушит Машина.

– Слушайте, какие же вы идиоты! Тупицы непроходимые!

Мы с Бобом ничего не понимаем и требуем разъяснений.

– Товарищ Боб, – ерничает Машина, – на кой вас послали сюда?

– Если конкретно, то за календарями, – отвечает Смит.

– А вас, инспектор Ломов, по какой причине гоняют по всему Городу, точно бильярдный шар?

– Ну, наверное, из-за того, что эти календари находятся у меня в кармане… – неуверенно тяну я.

– Так в чем же дело? – радостно орет Машина. – Отдай их товарищу Бобу, и дело с концом! Пусть зарабатывает свои полтора миллиона, но с одним условием: по возвращении в Штаты он должен обо всех этих махинациях срочно тиснуть в газетах. Иначе не дожить тебе, Ломов, до пенсии. – Машина вздыхает и продолжает изменившимся тоном: – Чуть было и меня в хлебание каши не втянули. Хорошо, вовремя сообразила. Чудики!

Мы со Смитом с который раз переглядываемся.

– Да, – восхищенно говорит Смит, – электроника – могучая вещь!

– Пролетели бы мы с тобой, бобка, как фанера над Парижем!

Лезу в карман и хочу достать злополучные календари. Вот это номер! Карман вызывающе пуст. Ничего не понимаю. На всякий случай лезу в соседний – и там ничего! Наваждение какое-то… Выворачиваю оба кармана – пусто.

Смит и Машина с возрастающей тревогой наблюдают за моими действиями. Куда они запропастились, черт побери?.. Может быть…

Движимый надеждой, выскакиваю из Машины и начинаю суетливо обегать окрестности. Может, где выронил? Шарю в траве, переворачиваю камни. На полметра углубляюсь в какую-то подозрительную гору (ка-ак выскочит какая-нибудь харя и откусит полруки!), но все тщетно. Календари исчезли.

С видом побитой собаки сажусь в Машину. Сейчас мне достанется.

– Что случилось, шеф? – испуганно спрашивает Машина.

– У вас какие-то затруднения? – Это уже со своей заботой лезет Смит.

– Я потерял календари! – убитым голосом выкладываю печальную новость. – Можете меня пристрелить, но это так…

На Боба Смита жалко смотреть. Катастрофически быстро он спускает воздух, как детский шарик. Лицо морщится, тело усыхает наполовину. Мое сердце разрывается от жалости к нему.

– Может, за подкладку завалились? – все еще не теряет надежды Машина.

Удрученно машу рукой.

– Смотрел я там… Пусто.

На всякий случай все же прощупываю подкладку. Да нет, все без толку. Такого удара я не ожидал. И самое главное, в тот момент, когда выяснилась истинная роль этой порнухи в деле!

Боб Смит тем временем сдулся окончательно. Виднеется только нос, на остром кончике которого дрожит одинокая сиротская слеза.

На дисплее горит нелепый вопросительный знак. Внезапно он меняется на неистово пылающий знак восклицательный.

– Шеф! – Голос Машины громыхает в салоне. От неожиданности мы со Смитом вздрагиваем. – Шеф, я более чем уверена, что ты не терял календари!

– Ну и что? Нам-то какая разница? Их ведь не вернешь в любом случае. – Все в этом мире стало мне безразлично.

– Есть разница, шеф! – торжествует Машина. – Еще какая разница! Если ты их потерял, то я полностью разделяю твой пессимизм. Но вот если их у тебя…

– Украли! – ору я во все горло. – Сперли!!!

– Точно! – еще громче орет Машина. – Тебя элементарно обшмонали. И при такой постановке вопроса у нас появляется шанс. Немалый.

– Надо только сосредоточиться и вычислить этого рукоблуда, – ликую я.

– По какому случаю торжество? Что так взбодрило моих новых друзей? – Голос Смита уныл до предела.

– Боб, – в унисон заявляем мы с Машиной, – мы найдем их!

Смит моментом принимает прежний вид.

– Моя помощь потребуется?

– Всенепременно! – заявляем мы.

Дальнейшие пять минут посвящаются попыткам вычислить неизвестного ворюгу.

– Тренажер отпадает, – решительно отметаю я поползновения Машины свалить всю вину на трахкэгэбэшницу. – Китаеза тоже. У них не было возможности шуровать по моим карманам. Икс, Игрек и Зет тоже ко мне не прикасались…

– А больше ничего не остается, – ехидно замечает Машина. – Парад персонажей кончился.

Я удручен. Неужели все-таки Тренажер?

И тут до меня доходит. О, господи, ну конечно же! Карликовая секс-бомба!

– Знаю! – кричу я. – Стерва малолетняя! Она же у меня на шее висела. Правда, руки были в моих штанах, но не с самого начала. А этой шустрой твари достаточно и секунды…

– Вполне правдоподобно, – соглашается Машина, – но возникает вопрос: шмонала она тебя по чьему-то наущению или по привычке шарить по карманам? Конечно, нам предпочтительнее второй вариант…

Смит таращится непонимающе. Я быстренько объясняю ему, что к чему. Мозги у Смита работают великолепно. Он с ходу врубается в ситуацию.

– Ни о каких инстинктах не может быть и речи. – Голос Смита решителен и тверд. – Стопроцентная работа по найму. Без вариантов. Мало того, возьму на себя смелость утверждать, что знаю ее нанимателя.

Мы с Машиной обращаемся в слух.

– В данной игре наши противники делают ходы попеременно, – продолжает Смит. – Вряд ли это происходит по соглашению. Скорее всего, тут имеет место случайность.

– Боб, – перебиваю я Смита, – мне не совсем ясна твоя мысль.

– О, – отвечает Смит, – все очень просто. – Вспомни, сначала за тобой гонятся агенты КГБ. Затем на складе тебя пытаются достать сотрудники уголовки. Далее снова шаг со стороны КГБ в лице Тренажера…

– А затем опять уголовка, – подхватываю я, – Икс, Игрек и Зет!

– Верно, – потирает руки Смит. – Спектакль в «Китайском подвальчике» срежиссирован – ты сам говорил – кэгэбэшниками. Значит, делаем логический вывод – любительницу езды на «би-би» мог послать только уголовный розыск.

– И мало того, – дополняет логические построения Смита Машина, – если продолжить, то можно вычислить, кому эта стерва потаранит календари.

– Ну-ка, ну-ка, – проявляет крайнюю заинтересованность Смит.

– О, все очень просто, – Машина явно иронизирует над Смитом. – Вы же сами рассказали нам о сговоре КГБ и исполкома. Значит, у нас всего два адреса. Следуя вашей логике, КГБ свой шанс упустил. Остается угро. А кто в Городе имеет полную власть над этой организацией? Только предисполкома. Только он сумел бы поднять в ружье эту сонную команду. Тем более, что на месте ограбления, у киоска, мы видели его собственной персоной. У него скоро будут наши календари, у него!

Я доволен. Хотя Смит и заслужил у меня уважение, но мне не очень понравился его нравоучительный тон. Смотрите, мол, какой я умный! Учитесь у меня! Но мой милая хорошо ему врезала, сбила спесь.

– Полностью солидарен с вами, – в голосе Смита покорность и согласие. – В свете открывшихся фактов нам остается одно – нанести визит этому матерому педерасту. Вы согласны со мной, Ломов?

– Ничего нам больше не остается. – Мой голос уныл и печален. – Но каким образом вы собираетесь обрадовать своим посещением этого гомика? Ведь проститутки вам шагу не дадут ступить по нашей гостеприимной земле. Я тоже отпадаю. За каждым углом меня поджидает выстрел в упор.

– Да-а, – чешет в затылке Смит. – Пожалуй, вы правы. Мы стреножены по рукам и ногам.

Выручает Машина.

– Ребятки, – кричит она, – выход есть! И довольно простой.

Мы со Смитом превращаемся в вопросительные знаки.

– Твои способности к лицедейству, милый, мне известны, – продолжает развивать свою мысль Машина. – А вот как вы, Смит, относитесь к театру?

Смит заявляет, что он самый горячий поклонник театральных подмосток и кулис. Машина довольна.

– Правда, милый, – говорит она, – тебе придется немного поступиться принципами.

Я настораживаюсь, но Машина успокаивает.

– Не пугайся, дорогой. Просто на некоторое время тебе придется стать Бобом Смитом. А Смиту – тобой. Вот и все!

Мы со Смитом переглядываемся.

– Знаете, – вежливо говорит Смит, – я не вижу смысла…

– И мне, дорогая, тоже непонятен этот финт, – поддерживаю я его. – Что он дает? Смита замочат вместо меня, а меня изнасилуют вместо него.

– Вы меня удивляете, парни, – недовольно ворчит Машина. – Ведь все так просто, даже мозги напрягать не надо.

Не знаю, как Смит, но я продолжаю напрягать мозги. Похоже, и Боб не дальше моего продвигается в решении этого кроссворда.

– Козлы тупорогие! – не выдерживает Машина. – Кто вам сказал, что вы будете действовать друг за друга одновременно?

– Ты! Вы! – ревем мы со Смитом.

– Я? – удивляется Машина. – Ничего подобного! Я сказала, что на некоторое время вы поменяетесь внешностью. И не более того. – Машина делает паузу, во время которой у меня возникает ощущение, что моя родная плюется со злости. – Одновременно будут действовать два Смита! Или два Ломова, в зависимости от обстановки. Понятно?

Теперь мне все ясно. Гениальная выдумка! Один Ломов отвлекает на себя всех этих придурков, а другой, тем временем, спокойно выполняет задание. А там, где Ломову было бы затруднительно, к примеру, попасть на прием к председателю исполкома, в дело вступит Смит. Иностранца-то примут моментально!

– Дорогая, я целую тебя всю! – В эти слова я вкладываю охвативший меня вострог. Смит неистово хлопает в ладоши.

– Мне от твоих поцелуев ни жарко, ни холодно, – сбрасывает меня на землю Машина. – Будет гораздо больше проку, если вы раздобудете пуленепробиваемые стекла. Процессором чувствую, они нам, ох, как пригодятся!

Смит тут же достает бумажник, набитый валютой, и заявляет, что пойдет на любые расходы. Поставит не только стекла, но и специальную пуленепробиваемую резину. Машина скромничает. Смит настаивает. В конце концов, они приходят к согласию.

– Под кого молотим первыми? – спрашиваю я.

– Начнем с тебя, – в голосе Машины неистребимая вера в мой успех.

Ну, что ж, с меня так с меня. Гримирую Смита. Эффект поразительный! Близнецы, да и только! Мама родная не отличит.

Далее распределяем роли. Поскольку Смит плохо знаком с нашей спецификой жизни, ему достается роль подсадной утки. Он должен, ни в коем случае не выходя из Машины, как можно более открыто колесить по Городу. Колесить и собирать на хвост всех наших тайных и явных врагов. Собрать и удалить из Города на продолжительное время. Я, максимально используя свободу передвижения, проникаю в исполком и трясу председателя. Трясу до тех пор, пока тот не вернет календари.

После всех таких действий встречаемся на этом же месте.

Вроде бы все. Можно приступать к инсценировке. Но в голове у меня продолжает сидеть один невыясненный вопрос. С места не сдвинусь, пока не получу на него ответа.

– Боб, – обращаюсь я к своему двойнику, – а что ты все-таки делал под водой? Если не секрет, а?

Смит весело смеется.

– Что делал? От многочисленных герлз прятался!

Машина со Смитом уносится в Город. Я, прежде чем появиться на сцене, должен выждать минимум тридцать минут. Использую их для созерцания окружающей природы и наполнения легких ароматом цветов и трав.

23

Город раскален до предела. Солнце жарит немилосердно. Я с тоской вспоминаю загородную прохладу и свежесть. Но что поделаешь – нужда не тетка…

Еле-еле переставляю ноги по центральной улице. С точки зрения неожиданности пока все идет нормально. Никто меня не преследует, никто ко мне не пристает, никто не домогается моей персоны. Похоже, наш план с двойником сработал… Тьфу ты!

С поражающей воображение внезапностью из-за угла вылетают мои незабвенные друзья – Икс, Игрек и Зет. И это в момент, когда я почти у цели – до исполкома остается какая-то сотня метров!

Повторяется до тошноты знакомая картина. Икс орет: «Именем закона! Теперь ты у нас в руках! Попался, гад!» Игрек трясет наручниками. Зет же козой скачет вокруг, распугивая прохожих своей пушкой. Не в состоянии переносить это однообразие, решаю нарушить заведенный порядок.

Видя, что Игрек уже приготовил наручники, я широко расставляю руки, словно хочу обнять весь мир. Пусть попробует теперь охомутать меня! На всякий случай – мало ли что взбредет в голову этим недоноскам – расставляю ноги на ширину плеч. Игрек растерянно мечется вокруг, и так, и сяк приспосабливает наручники, но цепочка у них не резиновая – от одной руки до другой не хватает. А зацепить за свою руку Игреку не хватает смелости. И правильно, что не хватает. Я бы ему зацепил!..

Со злостью Игрек отбрасывает наручники и достает из кармана кляп. Ну, ребята, этот номер у вас тем более не пройдет! До предела вываливаю язык. Ого! Сам не ожидал, что он у меня такой длинный. Игрек безуспешно пытается втолкнуть кляп. А кляп-то фирменный! Из какой-то грязной, драной тряпки. Да, бедны наши органы охраны порядка. Вопиющая нищета! Я и в лучшие времена не позволил бы затолкать такой кляп себе в рот. Игрек отчаивается и передает штурвал Зет. Зет увеличивает высоту прыжков и интенсивность сования мне под нос пушки.

Интересно, побьет ли она мировой рекорд по прыжкам в высоту для женщин? – мелькает в голове. Впрочем, какая там она женщина! Крокодил в форменной юбке…

Но долго созерцать эти скачки с тычками у меня нет ни времени, ни желания. Я молча забираю у Зет пушку и, набрав полные легкие, что есть силы дую в ствол. Ствол разносит на манер воздушного шарика, натянутого на водопроводный кран. Так же молча отдаю табельное оружие хозяйке. Зет обалдело пялится на уродливый кусок железа, еще полминуты назад бывший ее личным оружием. На глазах у нее набухают неправдоподобно крупные слезы. Вот так-то, милые! Это вам не с проститутками воевать! Что касается криков Икса, то они меня не волнуют. Нехай! Поорет и перестанет. Тем более, что вокальных данных у него никаких, да и репертуар откровенно бедноват. Так поклонников не приобретешь!

Я как в воду глядел. Если первое действие этого миниспектакля собрало немало любопытных, второе рассмешило, то третье, едва начавшись, повергло зрителей в жесточайшую скуку. Зевая, они начали быстро расходиться. Щербатый мужичок даже посоветовал мне:

– Дай ты ему по кумполу как следует! Ишь, разорался…

И добавил такой эпитет, что… Хороший совет, но, к сожалению, следовать ему нельзя. Иначе мои действия станут квалифицироваться, как нападение на представителей власти.

В этот момент в конце улицы замечаю мою дорогую Машину. Она несется на огромной скорости. За ней, неимоверно тарахтя, мотается с десяток неказистых броневичков. Вот это да! Уже и армия вступила в дело!

Машина резко тормозит рядом со мной. Распахивается дверца. Из салона высовывается довольная физиономия Смита.

– Как дела? – радостно вопрошает он и, не дожидаясь ответа, добавляет: – У нас все о'кей. Сейчас и этих зацепим… – Смит показывает на остолбеневшую троицу. – Эй, вы, козлы! – орет он гениям сыска и криминалистики. – Ку-ку, я тут!

Ну, дает Боб! Быстро же он освоился с моей личиной.

Икс, Игрек и Зет окончательно сбиты с толку. Даже один Ломов – максимальное напряжение для их психики. А тут сразу два! Вряд ли их резьба это выдержит. Так и есть! Икс, Игрек и Зет слетают с нарезки окончательно. С воплями и криками бросаются они на Смита. Но тот, хохоча, захлопывает дверцу.

– Вперед, мои верные сыскари! Устроим забег на сотню-другую километров…

Машина уносится, сопровождаемая кортежем из броневиков и датых мозгами сотрудников уголовного розыска. Путь свободен.

С большим трудом преодолеваю оставшиеся до Исполкома метры и вваливаюсь в спасительную прохладу мраморного холла. Осматриваюсь. Неплохо устроились средние эшелоны власти! Есть за что держаться. Но осмотреть местные достопримечательности мне не удается. С вежливой улыбкой на лице ко мне подходит молоденький милиционер и спрашивает:

– Вы к кому, товарищ? – И совсем уж сконфузившись, добавляет: – Извините, но в таком виде у нас не положено пропускать!

«Ах ты, сопля!» – хочу ответить я, но сдерживаюсь. Не знаю, почему. Возможно, причиной тому была элементарная вежливость милиционера. Ведь это такая редкость в наше время вежливость! Да и видок у меня и в самом деле… Но это не моя вина. Виновато пекло на улице. Что же делать? Остается одно – розыгрыш с причинением минимального ущерба этому симпатяге.

Прижимаю руки к животу. Корчу страдальческую физиономию. Закатываю глаза.

– Товарищ милиционер! Я ранен в живот… На улице банда… Они хотят штурмовать Исполком… Помогите…

Вижу – подействовало. Милиционер выхватывает свою пушку и с криком «Держитесь, товарищ!» устремляется на улицу. «Смелый парень!» – отмечаю я про себя и беспрепятственно поднимаюсь на третий этаж. С расположением комнат в Исполкоме я знаком еще по прежней службе, поэтому мне не пришлось блуждать по коридорам власти.

Вот она, такая желанная дверь. Пинком ноги открываю ее. Возможное присутствие секретарши не пугает, с ними я умею ладить.

– Детка! – ору я и влетаю в приемную.

Вот это номер! На месте обычномиловидной крашеной блондинки сидит здоровенный мордоворот и оторопело пялится на меня. Какой же я кретин! Совсем выпустил из головы, что председателю девица-секретарша ни к чему. Как и женщины вообще. Зачем они педерасту, спрашивается?

Амбал этот, тем временем, вылазит из-за своего стола и раскрывает пасть. Только не это! Крики мне изрядно надоели. Так и хочется тишины! Разбегаюсь и пинаю секретаря в живот. Придворный мордоворот звучно пукает и складывается пополам. Я быстренько сгребаю его в кучу и запихиваю под стол. Отдохни, хлопчик! Спи спокойно.

Подхожу к двери, обитой черной кожей, и с криком: «Пожар! Пожар!» врываюсь в кабинет.

24

Председатель Исполкома величаво сидит за огромным столом. Рядом с ним трудно поддающееся учету количество телефонов. На мои крики эта скотина даже не отреагировала. Продолжаю орать:

– Пожар, мужик! Горим!

Ноль внимания. Мне это совсем не нравится. Ведь это что получается? Я для него пустое место, что ли? Ну уж нет, педик задроченный! Я найду способ отвлечь тебя от управления Городом.

Становлюсь по стойке смирно и фельдфебельским голосом рявкаю:

– Герр фюрер! Красные в Городе!

Не подействовало. Ладно! Попробуем другой вариант. Захожу этому козлу за спину и кричу в самое ухо:

– Руки вверх, неприятель!

Да что ты будешь делать! Председатель даже ухом не повел. Скотина! Остается последнее средство.

– Динь-динь-динь! – изображаю из себя телефон. Динь-динь!

Ага! Проняло-таки! Председатель, не отрываясь от бумаг, начинает шарить в поисках звонящего телефона.

– Динь-динь-динь-динь! – надрываюсь я.

Председатель тупо таращится на телефоны. Потом начинает хватать все трубки подряд.

– Динь-динь-бряк-звяк! Трах-бах-тарарах!!! – неистовствую я.

Слава Богу! А то я было подумал, что мне не удастся дозвониться до этого болвана. Он замечает мою ничтожную персону.

До председателя, наконец-то, доходит юмор ситуации. Он медленно, могуче-величавой горой встает из-за стола и командно-директивным басом вопрошает:

– Кто вы такой? Как вы сюда попали?

Я откровенно любуюсь им. Какая монументальность! Какой царственный взгляд! Сплошное повелительное наклонение. Царь и Бог!

– Иван! – голос председателя повышается на тон. – Это что такое?

Какой такой Иван? А, это, наверное, его трахсекретарь, думаю я. Ох, долго ты его ждать будешь!

Нагло сажусь по-турецки на ковер. Левою рукой хлопаю рядом с собой.

– Садись и ты, дядя! В ногах правды нет.

Похоже, председателя сейчас хватит кондрашка. Рожа его багровеет. Грудь раздувается. Распахивается рот. Вот-вот оттуда польется тронная речь. Но у меня нет ни малейшего желания оценивать его ораторское искусство.

– Захлопни пасть, ублюдок! – вежливо советую председателю. – Муха залетит.

Оратора-самодержца переполняет праведный гнев. Рука его протягивается в направлении двери. Из горла выдавливается не соответствующее моменту сипение:

– Во-о-он отс-с-сюда!

Скульптура! Зевес Громовержец! А каков указующий перст! – балдею я.

Палец председателя, путеводно указующий мне на дверь, и в самом деле великолепен. Белый, холеный. Жаль только, что указывал он не дорогу в светлое будущее, а на элементарную дверь. Но не пропадать же добру?

Снимаю кроссовки. Легкомысленным бантиком связываю шнурки и вешаю свою довольно грязную обувку на председателевский перст.

– Помыть и почистить! – И вторично хлопаю по ковру. Садись, мол, рядком, поговорим ладком.

Но председатель никак не хочет на деле показать свою приверженность демократическому стилю правления и желание идти на тесный контакт с массами. Мне остается одно. Дергаю этого царедворца за ноги. Белоперстый болван валится на ковер. Так-то лучше!

Быстро закатываю его в ковер. Устанавливаю этот кокон в вертикальное положение. Прикидываю местонахождение председательских буркал и в этом месте прорезаю дырку. Затем обрываю все телефоны и сажусь в кресло. Вот теперь можно и поговорить.

– Здравствуй, дружок! – приветливо здороваюсь я и изображаю на лице радостную улыбку. – Как поживаешь?

– Прекратите это безобразие! Иначе я вызову милицию!

Ха! Этот придурок продолжает считать, что контролирует ситуацию. Придется разрушить эту иллюзию. Показать, кто тут атаман.

– Ну, зачем же милицию? Мы и сами, я думаю, разберемся.

Вплотную подхожу к кокону и становлюсь напротив дырки.

– Граждане отдыхающие! Вашему вниманию предлагается игра «Угадайка»! Есть желающие? Вы желающий? – строго смотрю на председателя. – Начинайте!

Председатель лупится на меня во все глаза. Не узнает, паразит!

– Задаю наводящие вопросы, – прихожу я на помощь. – Кого вот уже почти неделю безуспешно пытаются поставить к стенке? На кого потрачен годовой запас пороха и пуль? Кто встал поперек горла двум «уважаемым» председателям? Ответ готов? – Делаю рукой широкий жест. – Уважаемые зрители! Судя по радостному блеску в глазах товарища, у него есть ответы на все мои вопросы. Выслушаем?

С поражающей воображение быстротой лицо председателя из багрового становится пепельно-серым. «Узнал, узнал!» – в душе ликую я и продолжаю роль массовика-затейника.

– А сейчас мы зададим самый сложный вопрос нашей викторины…

– Не надо больше вопросов… – треснувшим голосом перебивает меня председатель. – Я сам все расскажу. Мне теперь терять нечего…

– Ну что же! – приветствую я такую щедрость. – Этим вы в значительной мере облегчите свое дальнейшее существование. Я слушаю!

Председатель делает покаянное лицо.

– Сначала заявление для прессы. На меня в этом деле была возложена роль скромного исполнителя. Ко всем мерзостям и пакостям, творимым председателем КГБ, я не имею никакого отношения. Я лишь выполнял поручения. Роль мозгового центра играл он. Прошу учесть мою десятилетнюю беспорочную службу на благо народа! А также мою верность и преданность руководящей роли и принципам!

Я молча выслушиваю весь этот бред. Что поделаешь, если мозги у них так устроены, у наших руководителей!

Председатель продолжает.

– Двадцать дней назад мне позвонил этот мерзкий тип, председатель КГБ, и предложил провернуть одну аферу. Я купился лишь по причине того, что все это было подано под соусом любви к нашему Городу и нажиму на патриотические струны. Подлый тип сообщил мне, что в Городе начинается чемпионат мира по ГТО. Что имеется возможность вывести в победители спортсмена из нашего Города. Далее эта гнусная личность предлагает встретиться и обсудить кандидатуру. Движимый чувством сыновней любви к Городу я соглашаюсь. Происходит встреча с этим скользким существом. Кандидатуру мы отбираем без осложнений. Передовик, стахановец, хороший семьянин…

– Фамилия? – перебиваю я председателя.

– Суеглазов! – отвечает председатель.

«Отсутствующий жилец из номера 562! – мелькает в моей голове. – Тот, что на первой же тренировке заполучил гранатой по голове. Интересно!»

Председатель, тем временем, продолжает.

– Все остальное взял на себя этот отвратительный выродок.

– Остальное, это что? – любопытствую я.

– Сообщить в нужное место номер спортсмена-победителя. И проследить, чтобы не получилось прокола. Вот, собственно, и все, что я знаю.

По моим губам скользит ироническая улыбка.

– Мой юный друг! Жюри конкурса-викторины не удовлетворено твоим ответом. Ты кое-что оставил за кадром, не так ли?

С этими словами встаю и вырезаю еще одну дыру в коконе. На сей раз в районе председательского зада. У меня есть хо-ороший способ разговорить этого мерзавца!

– Товарищу назначаются штрафные баллы! – продолжаю играть роль ведущего. – Зашивание заднего прохода!

Председатель орет благим матом.

– Не-е-е-ет! Только не это!! Я все скажу!!! – И заливается слезами.

– В связи с вновь открывшимися обстоятельствами, – благоденствую я, – жюри отменяет свое решение. Но временно!

Председатель, давясь слезой и соплями, сообщает оставшуюся за кадром информацию.

– Этот гнуснопрославленный кэгэбист рассчитал все до мелочей. И, поначалу, наш план осуществлялся без сбоев. Но потом произошло событие, вероятность которого эта сволочь не учла. На тренировке я случайно увидел другого спортсмена. Какой мужчи-ина! – Председатель пускает блудливую слюну. – Я полюбил его! Я не мог устоять!

– Фамилия? – Я кое-что начинаю понимать.

– Распопов! Викочка! – страстно вздыхая, говорит председатель.

Мои догадки верны! Распопов – жилец номера 435. Это он трахал председателя в тот момент, когда я ввалился в его номер.

Из кокона продолжают лететь слова, полные страсти и вожделения:

– Как он меня любил! Как любил!

Председатель делает паузу, заполненную подозрительным хрюканьем.

«Кончает он там, что ли?» – мелькает в голове.

Хрюканье заканчивается. На смену ему приходит слезливый вой.

– И я не смог устоять! Я самочинно решил поменять номер фаворита. Но у меня было оправдание – я сделал это из высокой и чистой любви! Я посчитал, что самый лучший подарок моему любимому – первое место на чемпионате. И стал действовать по собственной инициативе.

– Жюри просит остановиться подробнее на этом момента, перебиваю я.

Председателя уже не надо упрашивать. Информация так и прет из него.

– Из разговоров с изменником кэгэбэшником я понял, что номер фаворита будет зашифрован на одном из специально изготовленных для этого дела порнографических календарей. Мне также стало известно место их изготовления – фотосалон «Птичка». И самое главное: кэгэбэшник случайно проговорился, что главному судье они будут переданы в газетном киоске N 24. Пароль при передаче – «Наши вашим, ваши нашим!» Собрав все имеющиеся в тот момент под рукой силы охраны, – продолжает председатель, – я, не теряя ни секунды, помчался в фотографию. Там меня ждала первая неожиданность. Фотограф заявил, что еще вчера приходил какой-то мужчина и забрал календари. Пароль этот мужик знал. Что мне оставалось? Только одно. Несмотря на то, что до срока передачи календарей судье было еще десять дней, я все же решил проверить газетный киоск…

– Дальше можете не продолжать, – останавливаю я председателя. – Что было дальше – мне известно. Имели удовольствие созерцать и вас, и обделанный Золотарем киоск. Кстати, за какую сумму вы его наняли? Если не секрет?

– Я этой суме переметной из областного бюджета двадцать тысяч отстегнул! – брызжа слюной, орет председатель. – Дела-то было всего-ничего: изъять календари! А эта скотина, мало того, что засрал весь киоск, так еще и шантажировать меня стал. Меня!!! Представляете? – Председатель задыхается от гнева. – Я сижу в кабинете, жду этого засранца, вдруг звонит: «Приезжайте скорее. Возникли затруднения». Еду и вместо Золотаря с календарями нахожу кучу дерьма и записку: «Выкладывай еще пятьдесят тысяч!»

Настроение у меня отличное. Я хохочу от души.

– Но зачем ты приказал убрать его? Можно было проще…

– Я не приказывал убивать Золотаря! – истерично визжит председатель. – Это не моих рук дело!

«Так! – начинаю я рассуждать про себя. – Очень похоже на правду. Что же получается? Раз угро в убийстве Золотаря ни при чем, равно как и КГБ, значит, мне остается одно – искать третьего. Но это потом. Сначала надо вытянуть из этого педика календари. Порадовать Смита».