Текст книги "Мутант"

– Ты хоть плащ свой сними, – все же не смог промолчать Глеб. – Он ведь, мокрый-то, тяжеленный! Утонешь.

– Не утону, – буркнул Сашок, обхватив себя за плечи, будто защищая плащ.

Мутант махнул рукой.

«Ладно, чего я, право? У каждого свои тараканы. У кого-то плащ, кто-то буквы переставляет, а кто-то не помнит ничего», – закончил свои размышления Глеб и, кряхтя, зашел в воду, которая неожиданно приятно – аж до мурашек! – охладила ноющие икры и ступни.

– Подай бревно, – обернулся он к Пистолетцу. – И сами тоже меня не ждите, ступайте вперед, я долго ползти буду.

Поначалу все шло хорошо. Примерно до середины протоки путники двигались бродом. Песчаное дно приятно ласкало ступни, ноги не вязли. Глубина была такой, что вода достигала мутанту лишь чуть выше колен. Но вот идущие впереди Сашок и Пистолетец стали вдруг шагать медленнее, заметно при этом погружаясь в воду. Вскоре она достигла груди старшего лузянина, а у Сашка на поверхности осталась лишь одна голова.

– Держитесь за бревна! – крикнул им Глеб. – Пистолетец, не дрейфь!

Но Пистолетец все-таки сдрейфил. Потеряв под ногами опору, он завопил и принялся яростно молотить по воде руками. Бревно, за которое ему следовало держаться, ждать, разумеется, не стало и отправилось в свободное плавание. Потащило течением и лузянина. Сашок, который уверенно плыл чуть выше, замотал головой и что-то выкрикнул, явно собираясь броситься приятелю на помощь.

– Плыви, не дергайся! – заорал парню мутант. – Упустишь одежду – придушу!

Мигом забыв про боль и усталость, он отпихнул свое бревно и, взрезая течение бедрами, а вскоре и грудью, поспешил наперерез уносимому рекой и не прекращающему вопить Пистолетцу. Вопил он, кстати, нечто совсем уж несусветное: «Пожар!», «Капут!» и даже почему-то «Бидон!»

Когда дно совсем ушло из-под ног, Глебу стало легче. Отдавшись течению, он мощными гребками направлял свое тело к тонущему другу, вопли которого все чаще прерывались захлебывающимся кашлем.

– Не ори, воды наглотаешься! – крикнул мутант. – Успокойся, я рядом!

Пистолетца он подхватил, когда тот начал уже совершенно безмолвно погружаться под воду. А буквально через пару гребков свободной рукой он нащупал ногами дно. Вытащил на берег утопленника, положил его животом на согнутое колено, но вместо ожидаемой воды изо рта лузянина вдруг вырвался крик: «Тону!»

– Вспомнил наконец-то, – пробурчал Глеб, стряхивая Пистолетца на песок. – Поздно только.

– Почему поздно? – открыл глаза лузянин. – Я, что ли, уже?…

– Ты еще. До сих пор, то есть. Как был бестолковым, так им и остался. Ты зачем бревно выпустил, дурик?

– Бревно?… – изумленно оглядываясь, приподнялся и сел Пистолетец. – А прадва, где оно?

К счастью, Сашок добрался до берега без приключений. Обувь всех троих и одежда Глеба с Пистолетцем осталась сухой, не считая рукава Глебовой рубахи, выбившейся во время переправы из-под перевязи. Но одеваться мутант не спешил. Он вообще не хотел останавливаться, понимая, что если упадет сейчас «на пару минуток» – а этого неимоверно хотелось! – то уже долго не встанет. Нужно было срочно пользоваться выплеснувшимся в кровь адреналином и «разогретостью» мышц.

– Где, ты говорил, заводи? – глядя вдоль берега, спросил он у начавшего обуваться Сашка. – И держи пока свои башмаки в руках.

– Заводи там, – махнул рукой в ту же сторону парень. – А почему ботинки держать?

– Потому что все равно разуваться придется. Если это действительно заводи, рыбу ловить будем.

– Ботинками? – заморгал юноша.

– Ты что, у Пистолетца тупостью заразился? – буркнул Глеб.

– Почему сразу путостью? – подскочил обиженный Пистолетец. – Когда тонешь, ум сам по себе вычлюкается.

– Ты начал тонуть после того, как выпустил бревно, а не до, – напомнил мутант.

– Я протсо начал тонуть. Про бревно и не вспомнил!

– Потому что нечем.

– Да ладно вам, – прервал Сашок перебранку друзей. – После, до, вместо – какая теперь разница? Пойдемте лучше рыбу ловить, есть-то и правда хочется.

Пошли возле самой воды, Глеб все еще надеялся, что им может повезти, что они найдут лодку, плот – любое плавсредство, способное выдержать троих. Он сам понимал, что надежды на это мизерные, что чудес не бывает, что если они найдут сейчас лодку, то впору будет поверить не просто в чудо, а в то, что и впрямь существуют какие-то высшие силы, которые решили поиграть в некую игру… Причем этих могущественных игроков двое, и один из них думает, что играет в шашки, а другой – что в поддавки. И оба почему-то играют за белых (разумеется, белые – это они: Глеб, Сашок и Пистолетец). Такие вот бестолковые высшие силы. В таком случае, правда, очень бы хотелось узнать, кто же тогда черные, кто играет за них и в какую именно игру? Хорошо, если не в «дурака». На раздевание…

Высшие силы, если они и впрямь существовали, оказались не очень могущественными. Лодку путники не нашли. Плота тоже. Зато они обнаружили утопленника.

Первым заметил странное глазастый юноша.

– Смотрите, что это там? – показал вперед юноша.

Глеб и Пистолетец остановились и стали всматриваться.

– На берегу или в воде? – приложил мутант ко лбу ладонь козырьком.

– В воде. Возле самого берега.

– По-моему, там какая-то горяка, – сказал Пистолетец.

– Рядом с корягой, черное, – подсказал Сашок.

– А чего мы гадаем? – хмыкнул Глеб. – Пойдем да посмотрим.

Друзья прошли еще пару десятков шагов и остановились напротив торчащей из-под воды коряги. Приткнувшись к ней и зацепившись, видимо, за подводный сук, медленно колыхался, раскачиваемый течением, большой черный пузырь. Во всяком случае, видимая часть этого отсюда, с берега, казалась пузырем.

– Может, это большая рыбина? – высказал предположение Сашок.

– А мо-поему, это просто черная тряпка, – засомневался Пистолетец. – А если и рыбина, то все нарво уже дохлая.

– Вдруг она только сейчас на корягу напоролась? – развил тему юноша. – Ну, недавно… И ее можно будет съесть!

– Тебе бы только есть, – сглотнул слюну старший лузянин. – А ты, Глеб, что думаешь?

– Опять вы гаданием занимаетесь, – покачал головой мутант. – Нет, чтобы залезть в воду и посмотреть.

– Ага, – отступил на шаг Пистолетец, – чтобы я сам в дохлую рыбину прерватился?…

Сашок и вовсе промолчал.

– В общем, как я понял, – вздохнул Глеб, – вы доверяете слазать в реку мне?

– Это лучший равиант! – развел руками старший лузянин. Младший, помедлив, кивнул.

– Ладно, – снова вздохнул мутант. – По крайней мере, раздеваться не нужно.

Он вошел в воду, добрался до коряги и принялся ощупывать «пузырь».

– Что? Рыбина? – крикнул Пистолетец.

– Если рыбина, то явный мутант, – отозвался Глеб. – С руками и ногами.

– Как это? – ахнул Сашок. – Такие разве бывают?

Ответа не последовало. Вместо этого Глеб присел – так, что на поверхности осталась только его голова, – снова поднялся, дернул что-то под водой и побрел к берегу, держа в руках некую черную штуковину, похожую на обломок той самой коряги. Черный пузырь поплыл за ним следом.

– Так это же… автомат! – воскликнул вдруг Пистолетец.

– Такой огромный? – засомневался Сашок. – Что-то непохоже…

– Да не в воде, рудачок, в руках у Глеба!

– Сам ты рудачок, – буркнул парень, понявший уже и сам, что имеет в виду земляк.

Между тем Глеб уже выбрался на берег, и теперь вытаскивал из воды… никакую, конечно же, не рыбину, а одетого в длинный черный плащ человека.

Сашок и Пистолетец с опаской подошли ближе. На мокрой глине возле ног их товарища лицом вниз лежал мертвый храмовник. Сомнений в том, что он мертв, ни у кого не возникло ни на мгновение. А о том, что это именно храмовник, говорили как черная «сутана» с капюшоном, так и автомат, за ремень которого его и вытянул Глеб.

– Ого! – только и смог сказать Пистолетец.

– Ого, – согласился мутант и процитировал откуда-то: – Тятя! тятя! наши сети притащили мертвеца [12]12
  Строка из стихотворения А.С. Пушкина «Утопленник». (Прим. автора)


[Закрыть].

Глеб перевернул утопленника на спину. Блеснула стеклами черная резина противогаза. Мутант снял с шеи храмовника автомат, стянул «сутану», принялся снимать оказавшуюся под ней черную рубаху.

– Зачем ты это делаешь?! – ахнул, прикрыв ладонями рот, Сашок.

– Затем, что это добротная одежда. Затем, что если мы оставим его в таком виде, то накличем беду на жителей ближних деревень.

– Мы его, что, не порохоним? – недовольно буркнул Пистолетец.

– У тебя есть лопата? Или ты будешь ковырять землю руками?

Оба лузянина промолчали. Мутант же тем временем полностью раздел мертвеца, отложив при этом в сторону, кроме автомата, еще и кожаный пояс с прикрепленными к нему ножнами, а потом снова зашел в воду, волоча за ногу обнаженный труп. С ним он добрался до коряги и затолкал под нее утопленника.

Вернувшись, Глеб хмуро глянул на притихших спутников.

– Что? Не понравилось, как я с ним поступил? Так чего тогда сами стояли, ручки боялись испачкать?

– Да нет… – пробормотал Пистолетец. – Протсо…

– Не по-человечески как-то, – досказал за товарища юноша.

– Не по-человечески? – делано удивился мутант. – А по-человечески ему было переться сюда, наводить здесь свои «человеческие» порядки, детей убивать?

– Это же не именно он… детей… – еле слышно сказал Пистолетец.

– И что? Приплыл-то он сюда и за этим тоже. И убил бы, не моргнув глазом. А может, и приходилось уже. И потом, нам-то не по-человечески можно, мы же с их точки зрения нéлюди. Это он человек, – последнее слово у мутанта получилось похожим на ругательство.

Глеб сплюнул в воду, отдышался и продолжил, уже спокойнее:

– И потом, ничего плохого мы… ну хорошо, я, не сделал. Просто взял то, что ему уже не нужно. А нам пригодится.

Он поднял и нацепил прямо на голое мохнатое тело пояс с ножнами, вынул нож, сокрушенно поцокал языком: «Мой был лучше», взял в руки автомат, снял магазин, отщелкал в ладонь патроны.

– Три штуки… Маловато. Но лучше, чем ничего.

Мутант вернул патроны в магазин, вставил его на место и закинул автомат за спину. Затем собрал и связал в узел мокрую черную одежду, сунув туда же и противогаз. Повертел в руках сапоги – добротные, кожаные. Посмотрел на свои – такие же, только запыленные, с обожженными голенищами. Перевел взгляд на видавшие виды башмаки своих спутников, протянул им обновку.

– Померьте. Кому впору – берите. Понадежнее ваших.

– Я не стану их носить, – попятился Сашок.

– А я померю, – сказал Пистолетец, уселся на кочку, с трудом натянул мокрую обувь утопленника, встал, потоптался, попрыгал, снова сел, снял сапоги и поставил с собой рядом. – Годятся. Прошусить только нужно. А мои, что, выкинуть?

– Ничего выкидывать нельзя! – осадил его Глеб. – Нам еще идти и идти. И, кстати, идемте!

– Куда? К заводям? – на всякий случай уточнил Сашок.

– А куда же еще? Лично я этой «рыбкой» совсем не наелся.

Глава 16
Берег северного юга

То, что мутант с пареньком называли заводями, в сущности ими не являлось. Заводь – это все же часть реки, пусть и глубже выдающаяся в берег, более мелкая, с неспешным или даже обратным течением. А это были просто большие лужи. Весной река разлилась широко, накрыв пологий берег, а когда в начале лета спала, на месте разлива остались заросшие камышом и осокой неглубокие озерки. Но тем и ценнее они были для голодной троицы – ведь вместе с речной водой в этих лужах осталась и рыба, а поскольку с рекой они не соединялись, деваться этой рыбе было некуда.

Правда, чтобы ее поймать, все-таки требовалась определенная сноровка. Поэтому вначале Глеб собирался черпать улов рубахой сам, отправив обоих лузян загонять к нему добычу топаньем по воде. Но когда попробовал нагнуться, сразу поменял роли. Он велел Сашку и Пистолетцу держать в воде наготове рубахи, а загонять рыбу решил сам.

– Дай свою рубаху, – сказал Сашок, когда мутант отправился уже на другой конец озерка.

– А чем твоя плоха? – обернулся Глеб. Ему даже стало интересно, как выкрутится на сей раз парень.

Тот выкрутился. И довольно разумно.

– Твоя шире. Проще рыбу поймать будет.

– Твой плащ еще шире!

– Он ведь, мокрый-то, тяжеленный, – прищурившись, повторил Сашок недавние слова Глеба. Тому оставалось лишь махнуть рукой и отдать парню свою рубаху.

Рыбалка была удачной. Поймали в общей сложности пять довольно крупных окуней, две небольшие – сантиметров по тридцать-сорок – щучки и одну щуку побольше, длиной и толщиной с Глебово предплечье. Эту пятнистую хищницу выловил Пистолетец, чем страшно гордился.

Правда, без происшествий не обошлось и тут. Когда лузянин, всем своим видом показывая, что он далеко не столь туп, как думают некоторые, демонстрировал мутанту свою главную добычу, щука цапнула его за палец.

– У-у-ууу! – взвыл бедолага, отшвырнув кусачую рыбину в камыши. – У меня и так пацьлев мало!.. Что это за рыба такая – с зубами? Все номральные рыбы без зубов, а это – тумант! Ее есть нельзя.

– Хорошо, – оскалился Глеб. – Мы съедим. Правда, Сашок? Только ты нашей едой не разбрасывайся. Вот сходи теперь и найди ее.

– Она меня снова укусит!

– А ты ей пальцы в пасть не суй, тогда, может, и обойдется.

– Я не совал! Я протсо посмотреть хотел на ее тумантские зубы!

– Так посмотрел ведь уже. Вот больше и не суй.

Ворча и посасывая кровоточащий палец, Пистолетец отправился в камыши и вскоре вернулся, пиная впереди себя несчастную щуку.

– Все равно это неномральня рыба… Тум… мутант! Ошибка природы.

Тут уже, не выдержав, начал похихикивать и Сашок.

– Так ведь щуки и раньше были, – сказал паренек. – Я в книжке читал. И рисунки видел. Точно такие, как эта. С зубами.

– Значит, они еще рашьне мутировали, заразы эти.

– С чего бы им раньше-то мутировать?

– Может, у них изчанально гены были бракованные! Горовю же, ошибка природы.

– Значит, точно эту гадость есть не будешь? – как бы невзначай уточнил Глеб.

– Теперь я ее назло съем, тварь зубатсую! – нашелся Пистолетец. – Это будет жетсокая месть. Она меня укусила, и я ее ушуку. Много-много раз.

Костер разводить Глебу очень уж не хотелось, он опасался, что дым может привлечь храмовников, если те все же отправились на поиски пропавших товарищей. Но есть рыбу сырой не хотелось еще больше. Поэтому костер все-таки развели, – пригодился кремень Сашка – но совсем рядом с водой, чтобы быстро можно было его затушить.

Пока Сашок возился с рыбой, а Глеб позволил себе наконец растянуть ноющее тело на песке, Пистолетец куда-то пропал. Однако вернулся довольно скоро, неся в шестипалой ладони пучок тонких зеленых трубочек явно растительного происхождения.

– Вот, – гордо выложил он их перед мутантом.

– Что это? – приподнял голову тот. – Плевательное оружие? У нас ядовитых шипов нету.

– Это пýчки, – не стал обижаться на друга лузянин.

– Что-что это? – заставил себя сесть Глеб. – Ты так на сей раз исковеркал слово, что у меня даже вариантов не находится.

– Я на сей раз не кореквал, – улыбнулся Пистолетец. – Мы их так в детстве называли – пýчки. Не знаю, как по-пварильному.

– И что с ними делать?

– Есть! – торжественно заявил лузянин. – Когда они молоденькие, не затревдели еще, они очень вкусные. Надо только кожицу снять.

Он зажал в беспалой ладони одну трубочку, снял с нее длинными лентами кожицу и принялся жевать белесый стебель, жмурясь от наслаждения.

– А ну-ка, – заинтересовался Глеб. Он тоже взял одну пýчку, очистил ее и надкусил. – Ого! И правда вкусно! Ну ты молодец. Только надо Сашку оставить.

– Отсавим! – гордый от похвалы, великодушно кивнул Пистолетец. – И там много еще, я опять навру, если надо.

Мутант хотел сострить что-то вроде того, что врать друзьям уж точно не надо, но промолчал. На него опять навалились боль и усталость. А еще дико заурчало в желудке – попавшая туда сладкая трава лишь возбудила и без того зверский аппетит.

Рыбу съели так быстро, что тень от росшего поблизости ивового кустика не успела сдвинуться и на сантиметр. Затушив костер, все трое приятелей блаженно растянулись на травке.

– Дальше пойдем? – лениво спросил Пистолетец.

– А ты предлагаешь тут жить остаться? – столь же лениво ответил Глеб.

– Он имеет в виду сегодня, – зевнув, подсказал Сашок.

– Вы как хотите, а я на сегодня пас. Буду спать. Надо только в камыши отползти… И вы тоже… Храмовники уви…

Мутант захрапел. Столь мощно и трубно, что Сашок невольно отодвинулся подальше.

– Так нас если и не увидят, то услышат точно, – поскреб щетину на подбородке старший лузянин. – Давай-ка его и впрямь в камыши оттащим, да на бок положим, что ли…

Сделать это оказалось куда труднее, чем сказать. Но все же, ухватив мутанта за ноги, друзья отволокли его в глубь камышовых зарослей. За все время транспортировки Глеб так и не проснулся, продолжая выводить рычащие громогласные рулады. Когда его удалось перевалить на бок, храпение наконец-то прекратилось. Сашок и Пистолетец вытерли со лбов пот.

– Ну, по крайней мере, волки теперь точно далеко разбежались, – попытался пошутить паренек.

– Не знаю, – посуровел его старший земляк. – Думаю, нам расслабляться не стоит. Давай-ка дежурить по очереди.

– А ты что, тоже прямо сейчас спать думаешь завалиться?

– Да я уже расхотел как-то… Думал, ты хочешь.

– И я уже не хочу. Давай до ночи подождем, тогда и дежурство поделим. А сейчас я предлагаю еще рыбы наловить. Глеб голодный проснется.

* * *

Глеб проснулся голодный. Он проспал всего-то до заката – редкие облака на западе еще продолжали алеть, – но чувствовал себя на удивление отдохнувшим и бодрым. Даже мышцы уже не обжигали при движении острой болью, а всего лишь тупо ныли.

Зато голоден он был так, что готов был отгрызть себе руку. Впрочем, до этого не дошло – ноздри мутанта учуяли запах чего-то гораздо более вкусного. Он вышел из камышей и застал обоих своих спутников сидящими возле костра.

– Опять развели! – рыкнул он. – Заметят же.

Сашок взвизгнул и зайцем сиганул в сторону. Подпрыгнувший Пистолетец едва не свалился в костер. Отбежал и замахал на Глеба кулаками:

– Незьля же так! Так ведь и з-заикой сделать монжо!

– Да тебе-то какая уж разница, – усмехнулся мутант. – А чего вы так испугались-то? И чем тут у вас так вкусно пахнет?

– А вот для тебя ничем теперь, – подходя к костру, сердито сказал Сашок. – Чем рычать, надо было сначала поинтересоваться.

– Ладно-ладно, чего ты разворчался? – добродушно осклабился Глеб. – Это я спросонья… А что, еда и правда есть? Где взяли?… Я есть хочу – жуть просто!

– Где взяли… Наловили!.. – продолжал дуться юноша. – О тебе же беспокоились! А ты сразу рычать.

– Но я же извинился!

– Ты не изнивился, – заметил Пистолетец. – Ты протсо сказал, что спросонья.

– Ладно, извините, – склонился в дурашливом поклоне мутант. – Теперь хорошо?

– Плохо, – подмигнув земляку, ответил Сашок. – По-настоящему извинись.

– Я по-настоящему не умею, – стал вдруг серьезным Глеб. – Словами не умею. Я делом потом извинюсь, ладно?

Оба лузянина как-то разом поникли.

– Ландо тебе, – пробормотал старший. – Мы же в шутку… Ты и так уже перед нами наперед наизвинялся.

– Тогда ужинаем? – вновь стал обычным мутант. – Потому что я совсем не шутил, когда говорил, что есть хочу. И… это… спасибо вам, что обо мне позаботились.

В этот раз ели молча, не торопясь. Все же столь острого голода, как утром, никто, кроме, пожалуй, Глеба, не испытывал. Да и рыбы на сей раз было меньше – вдвоем Пистолетец с Сашком изловили всего одну щучку и четырех окуней.

Старший лузянин ел, задумчиво глядя на реку. Наконец произнес:

– Вот инретесно… Мы же вроде как на севере, а река навызается Юг. Почему?

– Наверное, как раз поэтому, – обсасывая рыбий хребет, сказал Глеб. – Люди жили на севере, а мечтали о теплых краях. Вот и назвали реку Югом.

– Мечта, значит? – покивал Пистолетец. – Северный Юг… Тоже мне, метчатели.

– У тебя есть мечта поглобальней? – усмехнулся мутант.

– Моя мечта – мягкая потселька с какой-нибудь… мягонькой да телпенькой под боком, – лузянин звучно шлепнул себя по лбу. – И мокары чтобы не жрали, заразы!..

– Что ж, каждому свое, – вновь усмехнувшись, резюмировал Глеб.

– Плохая фраза, – тихо произнес Сашок.

– Отчего же плохая?

– Ты про войну, которая почти сто лет назад была, слышал?

– Ну, слышал… Читал что-то. Советский Союз, нацистская Германия, Гитлер… Десятки миллионов людей полегло. Не сравнить, конечно, с последней Катастрофой, но…

– Так вот, я книжку читал, – перебил юноша. – Фашисты такие лагеря устраивали… лагеря смерти. Туда мирных людей тысячами сгоняли. И убивали. Просто так, ни за что. Просто потому, что они не такие, как эти… А на воротах одного такого лагеря и было написано: «Каждому свое».

Глеб помолчал. А потом, тоже тихо, сказал:

– Это не фраза плохая. Фашисты ее смысл извратили. Специально, насмехаясь над жертвами. А настоящий смысл: каждый получает то, что он заслужил, к чему стремился. Кому-то для счастья и звезды с неба мало, а кому и теплой постельки достаточно.

– Филофосы! – фыркнул притихший было Пистолетец. – Ловите свои зведзы, а я спать хочу.

Разговор затих сам собой. Покончив с ужином, Глеб еще раз поблагодарил друзей и сказал:

– Лично я уже выспался. И вообще чувствую себя практически в норме. Так что ложитесь спать, а я буду вашим караульным.

Сашок и Пистолетец, которых определенно разморило после еды, возражать не стали.

– Ну, тогда тушим костер – и баиньки. Спальное место – в камышах. Ночь ночью, но до настоящих темных ночей еще недели две, думаю, ждать. Да и видеть в темноте наверняка не только я умею.

Старший лузянин отправился в «спальню» первым. Младший задержался. Глеб видел, что паренек хочет что-то сказать, но не решается.

– Давай, выкладывай, – помог ему мутант.

– Я не знаю даже… – прошептал, оглянувшись в темноту, Сашок. – Наверное, это мне показалось… Или…

– Да не тяни, коли уж начал.

– Это нехорошо, неправильно… Про него без него…

– Ты прям как Пистолетец заговорил, не понять тебя что-то. Говори, а там разберемся, хорошо это или плохо. И про кого про него-то?

– Так я как раз о Пистолетце и хочу сказать… – Сашок помолчал какое-то время, а потом все же решился: – В общем, пока ты спал, он мне каким-то другим показался.

– Каким это другим? – нахмурился Глеб. – Что ты имеешь в виду?

– Ну, серьезным… Не хохмил, глупостей не говорил, из рук у него ничего не валилось. Командовал даже мной слегка.

– Так это тебя задело? Что он тобой командовал? – не смог сдержать улыбки мутант. Впрочем, во мраке Сашок ее все равно не мог толком увидеть.

– Нет, – помотал головой юноша, – не это. Это просто ко всему остальному… А еще… еще он говорил правильно, ни слова, ни буквы не путал.

– Ну, это с ним иногда бывает. Особенно когда он становится серьезным. Видимо, что-то перещелкивает в мозгу – такая уж у него мутация… А серьезным он стал как раз потому, что вы вдвоем остались. Он же старше тебя намного, понял, что теперь вся ответственность на нем, вот и…

– Значит, я напрасно наговорил на человека? – поник головой юноша.

– А что ты наговорил? Ты просто рассказал то, что тебя тревожило. И правильно сделал. Не нужно ничего в себе копить – выкладывай сразу. Мы теперь все свои, секретов друг от друга не должны иметь… – Глеб осекся, вспомнив свои измышления насчет парня, и пояснил: – Я имею в виду, не личных, из прошлого, а нынешних, на текущий момент. Вместе мы теперь должны быть. Иначе пропадем.

– Вот… А у меня от него секрет, получается…

– Какой же это для него секрет?

– Ну, что я тебе на него ябедничаю.

– Это никакое не ябедничанье! Это абсолютно верный поступок. Мы не в том положении, чтобы плевать на то, что кажется подозрительным…

– Но правильнее-то мне было ему это сказать, а не тебе.

– Правильнее всего тебе будет сейчас перестать заниматься самобичеванием и лечь спать. Ты все сделал как нужно, поверь. Вот просто поверь и все. Ведь мне-то ты верить можешь?

– Могу. Верю… Спокойной ночи.

– Приятных снов, – кивнул Глеб и вскоре остался один на один с северной ночью.

Однако, как выяснилось, ненадолго. Камыши опять зашуршали и к мутанту, шевеля растопыренными руками, осторожно приблизился Пистолетец.

– Ты где? – громким шепотом позвал лузянин.

– Здесь я, – шепнул в ответ Глеб.

– А!.. Я думал это кокча мохнатая.

– Сам ты кокча. Облезлая, правда. Чего приперся? Вроде же спать хотел.

– Я и хочу, – пристроился рядом с мутантом Пистолетец. – Но пороговить хочу еще больше.

– За ужином не наговорился? Кто мешал?

– Шасок. Не мешал а… Я без него с тобой хочу пороговить.

Глеб мысленно вздохнул. Сперва один, теперь другой! У них что, эпидемия?

Вслух же сказал:

– Ну давай, кляузничай.

– Почему сразу кляксникначай? – обиженно зашипел Пистолетец. – Я, может, экспромпритет проводил, велочека хотел узнать лучше!

– Чего ты проводил?…

– Экспром… экспро… экспер… Опыт, короче.

– Эксперимент? – заинтересовался мутант. – Ну-ка, ну-ка, выкладывай. Ты открываешься для меня с неизведанной стороны!

– Вот-вот, и я о том же. Я все Шаска не мог понять… И сейчас еще не монипаю. Вроде он с нами, а вроде – сам по себе… В плащ этот свой тукается… На дворе лето, а ему будто все ходолно…

– Он же говорил, что мерзнет постоянно. Мутация такая. Или просто свойство организма.

– Ага, горовил. А у самого на лбу пот от жары. Горовить можно много чего.

Глеб и сам уже думал, что может скрываться на теле у юноши, но ему стало любопытно выслушать версию Пистолетца.

– Хорошо. И что, ты думаешь, он под своей одеждой прячет?

– Письмо.

– Какое еще письмо? Оно бы уже давно вымокло и расползлось, как твой блокнот.

– Не намопинай… – насупился лузянин. – Но я не про такое письмо, не на мубаге.

– А на чем же еще? На глиняных дощечках?

– На теле! – совсем тихим шепотом, склонившись к уху мутанта, выдал Пистолетец.

– Ха! Так и с тела оно бы уже сотню раз смылось!

– Татута… татиту… титита… – затикал вдруг лузянин.

– Ты чего это? – удивился Глеб. – В шпионов играешь? Азбукой Морзе мне шифровку передаешь?… Так я ее не знаю.

– Не Мозре никакой, – отмахнулся Пистолетец. – Тати… эта… как ее… Иголками под кожу…

Мутант уже понял, о чем идет речь, но решил немного посмеяться над приятелем.

– Что? – с деланым ужасом округлил он глаза. – Иголки под кожу? Еще, наверное, и под ногти?… Ты пытал Сашка?! Ничего себе эксперимент…

– Не придуривайся, – серьезным тоном сказал вдруг лузянин. – Ты понял, о чем я. Наколки, вот… Письмо на теле наколото. И оно не свымается.

– Допустим, – тоже стал серьезным Глеб. – И от кого письмо? Кому? О чем? К чему такие сложности и такая секретность?

– Этого я не знаю. Вомзожно, от тех морозильников… отморозков из Лузы. Скорее всего. Хотят, наверное, с отморозками из Устюга ноктакт наладить. Или еще чего. Надо раздеть его и помсотреть.

– Никого мы раздевать не будем! – посуровел мутант. – А если и начнем, то с тебя. Чтобы всыпать по голой заднице. Экспериментатор хренов!.. Кстати, а в чем тут эксперимент, я так и не понял?

Пистолетец обиженно засопел, но потом все же выдал:

– Он тебе про меня ракксазывал?…

Глеб аж поперхнулся. Ничего себе расклад!.. Откашлявшись в кулак, осторожно вымолвил:

– Ну, допустим…

– Про то, что я плавирьно говорю, да?

– Да, – помедлив, кивнул мутант.

– Это и был экспромпритент! – торжественно заявил лузянин.

– Все равно не понимаю, – признался Глеб.

– Ну, сморти… Если он сам по себе, то мы ему все варно как и кто… Протсо чтобы бодраться проще до Утсюга. А как я проверю, все варно или нет? Вот я и потсарался… Горовил с ним пварильно, пока ты спал. Ух, как трундо было, чуть мозг не вспикел!.. Теперь после эгото еще нерпавильней стал роговить…

– И все же я не понял смысла.

– Ну как же! Он ведь тебе это ракксазал! Значит, он меня задопозрил в чем-то, значит, ему не все навро! А так бы плюнул и мочлал.

– Вывод спорный, но допустим, – нахмурился мутант. – Только почему ты к одному Сашку докопался тогда? Давай уж с меня начинай. Я вообще подозрительный – жуть! Ни на кого не похож, ничего якобы не помню. А сам в огне почти не горю и в воде совсем не тону. Причем тот же огонь силой мысли вызываю. В темноте вижу, с волками – как с щенками слепыми расправляюсь. Это, по-моему, куда более странно и подозрительно, чем какой-то там плащ!

– Но ты… – начал было Пистолетец, однако Глеб уже разошелся:

– Давай, чего уж там, предположим, что я вообще инопланетянин! Меня высадили на Землю межпланетные агрессоры, чтобы я уничтожил тут остатки цивилизации. Сейчас до Устюга доберусь, найду ядерные заряды – хлоп! – и нет больше Устюга. Потом пробегусь до Вологды, а там, глядишь, и до Москвы – что мне стоит?… Ну, чего молчишь?

– Ты и правда странный, да, – опустил голову лузянин. – Но ты шлиском странный. Такого бы не послали. Сделали бы бошле похожего на велочека. Чтоб никто не задопозрил… Хотя… ты сегодня и прадва про звезды горовил…

– Вот видишь!

– Но это так… Ты лучше скажи… Ты ведь сегодня вспомнил что-то еще? – Пистолетец опять не сделал ни одной ошибки в словах, и у Глеба неприятно заныло под ложечкой.

– Что я вспомнил? – спросил он, и тут вдруг понял: да, действительно вспомнил! Только что. Сказал ведь Пистолетцу, что пробежится до Вологды и до Москвы. Причем, сделал это, совершенно не задумываясь. А ведь еще совсем недавно, увидев эту надпись на «галере», никак не мог вспомнить, что же означает это слово. Сейчас даже смешно: как можно было забыть про Москву?… И он сказал: – Да, кое-что вспомнил.

– Что? – насторожился Пистолетец.

– Что такое Москва.

– А чего ее всмопинать? Она же сгорела.

– Я не про «галеру», а про город. Столицу России, если тебе это о чем-либо говорит.

– Горовит, – отмахнулся лузянин. – Но я не про это. Я спрашиваю: всмопнил ли ты, кем ты был?…

– Ничего я не вспомнил, с чего ты взял?

– Ты так управлялся с атвоматом, будто… Да что там! Ты точно дежрал его в руках рашьне. И не один раз. А твои сапоги точно такие же, как у махровников.

– Вот, – выдохнул Глеб. – Наконец-то договорились до истины. Конечно же, я храмовник. Это они меня сюда заслали, разведать, сколько у «диких» незаконных детей… Послушай, дружище, как ты смотришь на то, что я тебя сейчас придушу?

Видимо, в голосе мутанта было что-то такое, что Пистолетец вскочил и, предостерегающе выставив руки, попятился в сумрак. Прямо к реке. Еще бы пара шагов – и оказался в воде.

– А ну, на место! – рявкнул, забывшись, мутант. Поднялся, дотянулся до лузянина и мощным рывком вернул его к себе. А потом зашипел, горячо и проникновенно: – Этого гнусного разговора не было, понял? И если опять станешь за кем-нибудь из нас шпионить, я собственноручно утоплю тебя в первой попавшейся луже. Очень не по-человечески тебя уничтожу, поверь мне. И заруби на своем облезлом носу: если мы вместе, то вместе до конца. А если так, то каждый должен верить, доверять двум другим, как самому себе. Не можешь, не хочешь – уходи! Прямо сейчас. Пока и правда не придушил…

– Ты хотел утопить… – еле слышно вякнул перепуганный Пистолетец.