Текст книги "Тайны прошлого. Занимательные очерки петербургского историка. От Петра I до наших дней"

В последнее время заметно оживился интерес исследователей к Летнему дворцу Петра I. Это неудивительно: в этом году исполнилось три века со дня закладки любимой резиденции великого монарха, до сих пор украшающей Летний сад. Но помимо наступившего юбилея, дворец Петра привлекает внимание своей загадочностью. История строительства «Летнего дома» – как чаще именовали дворец в петровскую эпоху – до сих пор остается туманной. В свое время были высказаны предположения, что в основу дворца легли «хоромы» шведского ротмистра Коноу, усадьба которого располагалась на месте Летнего сада в XVII веке.

Также недавно на страницах «Санкт-Петербургских ведомостей» один из исследователей и вовсе приписал авторство Летнего дворца (да и всего сада) Петру I. Действительно, трудно найти в нашем городе более «спорное» здание, чем петровский дворец в Летнем саду Отчасти это можно объяснить тем, что на сегодняшний день не известно ни одной описи дворца, относящейся к XVIII веку. Мемуары иностранцев, посещавших Летний сад в эту эпоху, странным образом «обходят» своим вниманием резиденцию русского монарха. Именно поэтому многие помещения дворца носят довольно условные названия: «Танцевальная», «Тронная», «Кабинет», «Зеленая комната», «Фрейлинская», «Приемная»…

Однако есть один любопытный источник петровской эпохи, который может частично восстановить этот пробел. Речь идет о «Повседневных записках князя А.Д. Меншикова», которые вели секретари его канцелярии. Чиновники ежедневно фиксировали почти каждый шаг «светлейшего», а особенно – «какие правления чинил и где был [князь]»[1]1
  РГАДА. Ф. 11. Д. 53. Ч. VII. Л. 1.


[Закрыть]. Любопытна судьба этих бесценных документов. После ссылки Меншикова его «Повседневные записки», можно сказать, тоже были «арестованы» – хранились в Верховном Совете, затем – в Сенате.

В середине XVIII века их перевезли в Московский архив коллегии иностранных дел. А спустя сто лет княжеские бумаги обнаружили в Российском государственном архиве древних актов.

Что касается «Повседневных записок», до нашего времени дошло семь книг «Юрнала» (Журнала) Меншикова за 1716–1720 и 1726–1727 годы. До недавнего времени «Записки» не публиковались. Вероятно, этим и объясняется тот факт, что к упомянутым документам исследователи петровской эпохи практически не обращались.

Южный фасад Летнего дворца с Гаванцем (Стокгольм. Коллекция Ф. Берхгольца). 1710-е гг.

Князь А.Д. Меншиков. Немецкая гравюра 1728 г.

Между тем «Журналы» князя дают нам много любопытной информации, касающейся Летнего дворца Петра I. Например, под 1719 годом сообщается, что в день смерти царевича Петра Петровича Меншиков оставался ночевать во дворце в токарне. Из «Журнала» князя мы узнаем, что одна из комнат Летнего дворца именовалась дежурной генерал-адъютантской палатой. В ней покорно сидел Меншиков, ожидая, когда «Ее императорское величество (Екатерина I. – А. Е.) от опочиванья встать изволит»[2]2
  Труды и дни Александра Даниловича Меншикова. Повседневные записки делам князя А.Д. Меншикова 1716–1720,1726-1727 гг. / Публ. С.Р. Долговой и Т.А. Лаптевой. М., 2004. С. 455.


[Закрыть].

Упоминается в «Записках» и деревянная зала, где князь «распределял» резную посуду: 5 сентября 1726 года в этой зале был дан обед, где восседали Екатерина I, князь Меншиков, генерал Чернышев и «полковник от фортификации Трезин[и]»[3]3
  Труды и дни. С. 488.


[Закрыть]. Несомненно, что на обеде присутствовали и другие, менее знатные лица, так как сообщается, что гости разместились за пятью столами. В зале играла «немалая музыка», а с яхты стреляли из пушек.

Но самую подробную информацию, касающуюся дворца, мы встречаем в «Журнале» 1716 года. Это был период, когда Петр I находился в заграничной поездке, а Меншиков был фактически единоличным правителем России. Как следует из «Журнала», в отсутствие царя он часто бывал в Летнем дворце. Здесь и застало Меншикова «небывалое происшествие», о котором я хочу рассказать. Оно настолько поразило секретаря князя Меншикова, что тот счел необходимым упомянуть о нем в «Повседневных записках». Эта запись, датируемая 19 июня, ценна уже тем, что впервые раскрывает повседневный быт обитателей дворца Петра Великого. Речь идет о страшной грозе, пронесшейся над Летним садом и повредившей дворец русского царя.

Дымоход на крыше Летнего дворца Петра I. Фото А. Епатко. 2010 г.

Изразцовая печь в Летнем дворце. Фото А. Епатко. 2010 г.

«Июня в 19-й день в 1-м часу пополудни, – сообщается в „Журнале“, – в Летнем его царского величества дворце в палатах от бывшаго зело страшного грому повредило, а имянно:

Кровлю в 6 местах близ трубы, которая над спальнею государыни царевны Елизаветы пробило, у той трубы угол отбило.

В спальне государыни царевны Елизавет Петровны потолка на пол-аршина отбило. В верхних сенцах, где Маргарит Петровна опочивала (дочь Петра I, умершая в 1715 году. – А. Е.), гзымс[4]4
  Карниз. Заимствовано из польск. Gzyms или нем. Gesims – карниз.


[Закрыть] отбило на четверть.

Портрет дочерей Петра I, царевен Анны и Елизаветы. Худ. Л. Каравакк. 1717 г.

Дворец Петра I в Летнем саду. Худ. А. Мартынов. 1809—1810-е гг.

На деснице верхней стену и против той десницы стену ж местами отбило. В палате, в которой изволила государыня царица убиратца, у акошка несколько плиток отбило.

Затем осталось только нераненых целых полат та, в которой изволил царевич государь жить (годовалый Павел Петрович. – А. Е.), да другая столовая»[5]5
  Труды и дни. С. 48.


[Закрыть].

Судя по «Записке», Меншиков во время «грома» находился в комнате шестилетней Елизаветы Петровны. При ударе молнии «царевну с краватью, а его светлость (князя. – А. Е.) на стуле подняло, однако, благодарить Бога, никакого вреда не учинил»[6]6
  Там же.


[Закрыть].

Далее в «Журнале» говорится, что Меншиков поспешил зайти в палаты царских детей – младенца Павла Петровича и восьмилетней царевны Анны Петровны, которые не на шутку перепугались. Однако обе царевны – Анна и Елизавета – вскоре оправились от страха, вызванного громом. Меншиков был удивлен мужеством юных дочерей Петра I. «Правда, ежели бы я в то время не был сам [во дворце], – говорил позже князь, – то б не мог верить, что в каких несущих летах зело мужественны они показались»[7]7
  Там же.


[Закрыть].

«Повседневные записки» упоминают, что от грома во дворце пострадал генерал Брюс, которого «духом по руке зашибло». Отмечу, что Яков Брюс – один из самых видных военных деятелей петровской эпохи: принимал участие во взятии Азова, Нотебурга, Нарвы. За Полтаву получил орден Андрея Первозванного. Сопутствовал царю в трагическом походе на Прут…

Упоминают «Записки» и свояченицу Меншикова Варвару Михайловну Арсеньеву. Она во время грозы находилась в палате малолетнего царевича и, как многие, была «в великом изумлении» от грома. Служителю Петра I Василию Струнину повезло меньше – гром ударил его «обземь».

Но более всех пострадали от молнии караульные. «Записки» фиксируют, что «двух салдат, которые стояли при комнате государя царевича и с огорода у дверей (в саду, у входа во дворец. – А. Е.), от той грозы ударило оземь и мушкеты из рук вырвало; у одного [караульного], который, стоял с огорода, у мушкета приклад оторвало»[8]8
  Там же.


[Закрыть]. Чтобы привести его в чувство, пришлось «метать», то есть пускать часовому кровь.

Неудивительно, что все находившиеся во время «грома» в Летнем дворце, благодарили «святую волю Божию» за избавление от смерти. По признанию самого Меншикова, «сей гром зело был жестокой, которого [он] отроду не слыхал». Секретарь также отмечает, что князь «изволил рассуждать» об этом явлении и пришел к выводу, что «оный гром пришел в трубу, и та [молния пошла] во все полаты, ибо в нее все трубы проведены»[9]9
  Там же.


[Закрыть].

Действительно, система дымохода, спроектированная при закладке Летнего дворца Петра I, вела во все помещения, где были установлены камины. По всей видимости, причиной, наделавшей столь большой переполох среди обитателей царской резиденции, стала шаровая молния. Ученые, кстати, давно заметили склонность шаровой молнии проникать в дома через дымоходы. Это объясняется тем, что сажа, которая там содержится, является проводником, а сами трубы исполняют роль молниеотводов. К тому же нижний конец дымохода находится в области, насыщенной положительными ионами. Все это создает идеальные условия для возникновения в доме необычного явления – шаровой молнии.

Но возникает естественный вопрос: «Почему царский дворец не был оборудован простейшим громоотводом?» Ответ прост: в России это изобретение появилось только во второй половине XVIII века. Любопытно, что толчком к этому послужили «Санкт-Петербургские ведомости», опубликовавшие 12 июня 1752 года статью об успешных испытаниях громоотводов во Франции[10]10
  Из Парижа // Санкт-Петербургские ведомости. 1752, 12 июня, № 58. С. 458.


[Закрыть]. Заметка и привлекла внимание М. Ломоносова, который впервые применил подобное новшество в России. Правда, население с недоверием отнеслось к громоотводам: сама мысль, что человек так легко и просто может укротить главное оружие «Божьего гнева», казалась кощунственной.

Летний сад задумывался Петром I как сад фонтанов; неудивительно, что эти прекрасные водометы явились в итоге одним из существенных элементов его ансамбля. Стихия воды, которая особенно живо ощущалась в переплетении струй, бьющих ввысь в тенистых уголках сада, и усыпляющее журчанье капель, мерно стучащих о мраморные чаши, являлись залогом будущего Эдема. Фонтаны дополняли представление Петра о Петербурге как о парадизе, городе-рае, абстрактную модель которого царь перенес в свой летний «огород», как в то время называли Летний сад.

Развитие фонтанной системы Летнего сада мы видим уже при Анне Иоанновне, вернувшей саду статус императорской резиденции. При ней количество фонтанов и водяных затей значительно увеличилось и к 1736 году, судя по известной описи[11]11
  РГИА. Ф. 467. Оп. 2 (73/187). Кн. 8.


[Закрыть], достигло своего апогея. Следует сказать, что с 1736 года до 60-х годов XVIII века комплекс фонтанов Летнего сада практически не менялся, как это видно из аксонометрического плана Сент-Илера (1771 г.)[12]12
  Васильев Б.Л. К исторической планировке Петербурга во второй половине XVIII века // Архитектурное наследство. Вып. 4. Л.-М., 1953. С. 14.


[Закрыть].

Несомненно, что почти все водометы, находившиеся на территории сада, когда-то имели свои названия. До нас дошло не более десяти названий, о которых я кратко упомяну. Это – «Царицын» фонтан, «Гербовый», «Пирамида», «Фараон», «Нарцисс», «Коронный», «Яблошный», «Фаворитка» и «Лакоста». Сюда же можно отнести каскады «Дельфиновый» и «Амфитеатр».

«Царицын» фонтан, располагавшийся на первой площадке от Невы по Центральной аллее, был назван в честь Екатерины I. Здесь императрица обыкновенно встречала гостей, прибывавших в сад со стороны невской галереи. «У первого фонтана, – пишет камер-юнкер Берхгольц, – место, где обыкновенно царица бывает со своими дамами»[13]13
  [Берхгольц Ф.-В]. Неистовый реформатор. Дневник камер-юнкера Ф.-В. Берхгольца 1721–1725. М., 2000. С. 161.


[Закрыть]. Поэтому первая площадка иногда именовалась Дамской.

Панорама Летнего сада. Гравюра А. Зубова. 1716 г.

«Гербовый» фонтан, находившийся на второй площадке, получил свое название от резных двуглавых орлов, красовавшихся в центре водомета. Гербы, выполненные «резного дела мастером» Кондратом Ганом из дуба, в 1721 году были инкрустированы заморскими раковинами. В протоколе Канцелярии от строений сохранилось требование К. Гана об отправке мастеров в «Летний дом Ево Величества к деревянной фонтане… для прибивания к гербам раковин»[14]14
  РГИА. Ф. 467. Оп. 73/87. Д. 81. Л. 60.


[Закрыть].

Фонтан «Пирамида» располагался на четвертой площадке по главной аллее. Когда-то на этом месте находился квадратный фонтан, однако Екатерина I пожелала видеть здесь пирамиду. «Чертеж фантаны четверогранной… переделать, чтоб была наподобие пирамиды»[15]15
  Коренцвит В.А. К проекту реставрации Летнего сада (Заметки археолога) // История Петербурга. СПб., 2004. № 3. С. 57.


[Закрыть], – гласил ее указ. Возможно, фонтан «Пирамида» в императорском Летнем саду был точной копией петергофского, носившего такое же название. Будучи в Петергофе, Берхгольц присутствовал на открытии последнего: «Его королевское высочество, – пишет он, – приказывало в саду открывать фонтан, который называется пирамидой. Он имеет столько маленьких трубок, сколько дней в году, и когда вода бьет из него, принимает совершенно вид водяной пирамиды. Подобного большого и красивого водомета нет, может быть нигде»[16]16
  [Берхгольц Ф.-В]. Юность державы. Дневник камер-юнкера Фридриха-Вильгельма Берхгольца 1721–1725. М., 2000. С. 302.


[Закрыть].

Фонтаны «Лакоста» (слева вверху) и «Фаворитка» на плане 1771 г.

Фонтан «Коронный», располагавшийся перед старым входом в Летний сад, – со стороны Потешного луга (ныне – Марсово поле), был многоструйный. Свое поистине королевское название он получил по форме струй, образующих композицию, похожую на корону.

«Яблоневый», или «Яблошный», фонтан, находившийся в Фабульной роще во втором Летнем саду, по всей видимости, был представлен в виде ветвей яблони, через которые били струи.

Название фонтана «Фараон» – одно из самых неожиданных для Летнего сада. Судя по описи 1824 года, такой водомет стоял в гроте и был демонтирован в 1781 году. Он представлял собой «фонтанную свинцовую фигуру… Фараона с воинством»[17]17
  РГИА. Ф. 470. Оп. 145/579. Д. 239. 1824 г. (Как замечает Н.Д. Кареева, по описи 1775 года, «Фараон» в Гроте не числится; вероятно, он появился там позже).


[Закрыть].

Фонтан «Нарцисс» можно отнести к малоизвестным водометам Летнего сада. Он находился в Дубовой роще, ныне не существующей, недалеко от дворца Петра I. Водомет украшала статуя сидящего Нарцисса («Нарцызуса»), который задумчиво вглядывался в фонтанную чашу[18]18
  Кареева Н.Д. К вопросу о расстановке скульптуры Летнего сада // Страницы истории отечественного искусства XVI–XX вв. СПб., 2007. Вып. XIII. С. 271.


[Закрыть].

Петергофские фонтаны нередко повторялись в Летнем саду. В 1725 году в Петергофе был открыт «затейливый» круглый фонтан «Фаворитка», в шутку названный в честь любимой собачки Екатерины I. Специальная водяная турбина приводила в движение горизонтальное колесо, на котором друг за другом сидели четыре медные уточки и собачка, безуспешно «догонявшая» птиц. При этом, как пишут очевидцы, собачка натурально «брехала», а утки «крякали». Екатерина была в восторге от такой забавы и тотчас распорядилась устроить такой же в Летнем саду[19]19
  РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Д. 486. Л. 527.


[Закрыть]. 26 июня 1727 года последовал указ Канцелярии от строения «жителю Лазарю Задубскому об изготовлении восьми уток для фонтанов в Летнем саду и Петергофе»[20]20
  РГИА. Ф. 467. Оп. 1. Д. 20. Л. 726, 726 об.


[Закрыть]. Тем же месяцем датирован другой указ «об изготовлении трехколенного вала для фонтана „Фаворитка“ в Летнем саду»[21]21
  РГИА. Ф. 467. Оп. 1. Д. 186. Л. 73.


[Закрыть]. В следующем 1728 году фонтан был построен и занял свое место в Южном боскете перед павильоном «Грот». В описи сада 1736 года упоминается и «Фаворитка»: «От грота по обеим сторонам дороги две брусчатые огибные, одна в „Фаворит“… другая к новому фонтану „Лакоста“, который еще недоделан…»[22]22
  РГИА. Ф. 467. Оп. 73/187. Д. 81. Л. 60.


[Закрыть] Кольцо водомета было сделано из пудожского камня и имело в диаметре 6 метров.

Раскопки фонтана «Лакоста». Экспедиция П.Е. Сорокина. Фото 2010 г. (Автор благодарит П.Е. Сорокина и Н.В. Новоселова за предоставленную фотографию)

В вышеназванном документе упоминается фонтан «Лакоста», который можно назвать фонтаном-спутником соседней «Фаворитки». Он располагался симметрично фонтану «Фаворитка», в центре правого «зеленого кабинета», и также имел 6 м в диаметре.

Первые сведения о «Лакосте» относятся к 1733 году. 26 сентября этого года фонтанный мастер Поль Суалем[23]23
  Француз Поль Суалем, приехавший в Петербург в 1716 году вместе с Ж.-Б. Леблоном, стал первым крупным специалистом фонтанного дела в России. Инженер-гидравлик, П. Суалем составил проект гидроустройства Большого каскада в Петергофе, а также фонтанов «Адам», «Пирамида», «Фаворитка» и др. С 1721 года, согласно его донесению, «управлял фонтанным делом в Летнем саду». Подготовленная Суалемом команда специалистов выполняла работы не только в Петербурге и Петергофе, но и в Стрельне, Ораниенбауме, Москве, Киеве, Ревеле и, возможно, в Курляндии – при строительстве Рундальского дворца. Скончался П. Суалем в 1742 году в Петергофе.


[Закрыть] сообщает «об отпуске материалов для постройки фонтана „Лакоста“ напротив фонтана „Фаворитка“ по другую сторону в Летнем саду»[24]24
  РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Д. 806. Л. 463.


[Закрыть]. Характерен в этом отношении также указ от 1 ноября того же года: «Рапорт архитектуры гезеля Ивана Бланка для употребления кирпичей для постройки Лакостовой фонтаны в первом Летнем саду»[25]25
  РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Д. 79а. Л. 262.


[Закрыть].

В 1975 году «Лакоста» был раскрыт и исследован экспедицией В.А. Коренцвита. Дно и борт фонтана, выложенные из кирпича, сохранились относительно хорошо, кроме центральной части, которую повредила линия электрокабеля. «Состав находок ярко характеризует праздничный дворцовый быт императорской резиденции»[26]26
  Коренцвит В.А. Отчет об архитектурно-археологических изысканиях в зоне прокладки телефонной канализации и водовода в Летнем саду 1975 году. Архив СНПО «Реставратор». 1976 г. С. 11.


[Закрыть], – пишет В.А. Коренцвит. Большая часть материалов укладывается в рамки первой половины XVIII века. Сюда относятся фрагменты бутылок и штофов (23 горлышка), рюмок, бокалов петровского времени. В ходе раскопок были найдены несколько металлических пуговиц, кости, перламутр, единичные фрагменты голландских и русских изразцов и монета 1720-х годов. Обнаружилось и небольшое количество устричных раковин, среди которых имели место и 5 экземпляров, относящихся к ареалу Каспийского моря и, скорее всего, доставленных в Летний сад из Персидского похода Петра I (1723 г.).

В.А. Коренцвит также отмечает, что рядом с фонтаном «Лакоста» были найдены фрагменты голландских курительных трубок (20 фрагментов), одна из которых имела клеймо в виде литеры «К». К фонтану относятся и находки четырех кусков ракушечника с так называемой «Бакинской горы». Подобный ракушечник встречается при раскопках всех фонтанов; из него выкладывалась горка вокруг водомета, в центре фонтана.

Обследуя фонтан, В.А. Коренцвит обратил внимание, что конструкция «Лакосты» несет следы значительных переделок прошлого: он был возведен над уже существующей водоводной системой и подсоединен к ней. Это даже дало археологу основание предположить, что на месте «Лакосты» находился в более ранний период другой водомет, не отмеченный на планах, однако его следы не были обнаружены. В процессе раскопок В.А. Коренцвит пришел к выводу, что когда-то «Лакоста» имела под своей чашей глубокую водяную камеру, где вращалось турбинное колесо. Таким образом, первоначально водомет проектировался таким же «затейливым», как и соседний фонтан «Фаворитка». Документы подтвердили догадку археолога: в нижней камере «Лакосты» планировали установить сложные механизмы. Информация об этом содержится в рапорте П. Суалема, доносившего в 1733 году в Канцелярию от строений следующее: «Надобно в Летний Ея И[мператорского] В[еличества] дом к фонтанной работе Лакосту, которой против грота… к колесу и шистерне болтов 16 с винтами и 3 гайками зделать по модели моей… и педестал зделать деревянный резной против другаго, который у фантана Фаворитки»[27]27
  РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Д. 32. Л. 599.


[Закрыть].

По мнению В.А. Коренцвита, на «Лакосте» была установлена фигурка одноименного шута – отсюда и название фонтана… Я в целом разделял мнение исследователя, однако полагал, что фигур было несколько и они крутились на специальной турбине, подобно фигуркам на «Фаворитке». Сама же фигура шута была центральной, дающей наивысшую струю в комплексе этой водяной затеи.

К сожалению, документы и мемуары очевидцев, посещавших Летний сад в аниннскую эпоху, не содержат упоминаний о фонтане «Лакоста». На плане Сент-Илера, выполненном в 1771 году, зафиксирован уже одноструйный водомет. В свое время я высказал предположение, что императрица Елизавета Петровна, которая, как известно, не терпела шутов, распорядилась переделать фонтан: он перестал быть «затейливым», а фигурка Лакосты была снята. Как пример можно вспомнить случай, когда Елизавета, осмотрев фонтанный комплекс «Басни Эзопа», приказала поставить вместо мышей «более пристойные фигуры».

Новые археологические данные, полученные после раскопок фонтана «Лакоста» в 2010 году экспедицией П.Е. Сорокина, позволили по-новому взглянуть на историю этого водомета. С одной стороны, археологи подтвердили версию В.А. Коренцвита, что фонтан строился изначально с нижней камерой, где должны были находиться механизмы, приводившие в движение фигурки в верхней части фонтана. Однако археологи выдвинули и свою версию, согласно которой, первоначально задуманная «архитектурно-художественная композиция фонтана „Лакоста“ и его техническое решение в процессе строительства (в 1733–1736 гг. – А. Е.) претерпели принципиальные изменения»[28]28
  Сорокин П.E., Новоселов Н.В. Научный отчет по теме «Охранные археологические исследования на территории Летнего сада в 2010 г.». СПб., 2011. С. 23.


[Закрыть]. По их мнению, фонтан так и не стал затейливым, «превратившись» в типовой одноструйный водомет. На эту мысль исследователей натолкнул обнаруженный в ходе раскопок чугунный водопровод петровской эпохи, насквозь проходивший через фонтанную кладку «Лакосты». «Вероятно, строители рассчитывали на то, что трубопровод не повлияет на конструкцию фонтана и не помешает работе механизмов, которые предполагалось разместить в нижней камере, – пишут археологи, – позднее выяснилось, что при наличии трубопровода механизмы в нижнюю камеру установить невозможно, и от идеи фонтана с движущимися фигурками в верхней части отказались. Нижняя камера была засыпана, а на засыпке создано дно чаши фонтана. Таким образом, – подводят итог исследователи, – вместо фонтана сложной конструкции был создан рядовой одноструйный фонтан круглой формы»[29]29
  Там же. С. 26.


[Закрыть].

Вышеупомянутая версия достойна самого пристального внимания, однако мне представляется, что все обстояло несколько иначе: конструкция фонтана «Лакоста» была значительно упрощена, в связи с тем, что основные замыслы фаворита Анны Иоанновны – Бирона «переместились» в Курляндию. В 1736 году герцог вел активное строительство Рундальского дворца и его, естественно, более интересовало украшение своей прибалтийской резиденции, чем локальные работы в Летнем саду. В связи с этим Бирон отправил в Курляндию ведущих специалистов и, в частности, архитекторов и мастеров фонтанного дела. Эту версию подтверждает тот факт, что каскад «Амфитеатр» достраивал не Ф. Растрелли, срочно отозванный на строительство Рундальского дворца. По всей видимости, со знаменитым зодчим Петербург покинул и мастер фонтанного дела П. Суалем, профессионализм которого теперь был востребован в новой вотчине Бирона. Как следует из документов, именно П. Суалем проектировал механизм «Лакосты». В его же отсутствие эта сложная работа приостановилась. В документах, кстати, упоминается, что в 1736 году фонтан еще не был закончен. В итоге первоначальный замысел «фигурной» водяной затеи окончательно оставлен, и было принято решение сделать типовой одноструйный водомет. Хотя фигурка шута так и не появилась на водомете, имя «Лакоста» навсегда закрепилось за этим фонтаном.

Мнимый портрет шута Лакосты. На гравюре изображен немецкий писатель и авантюрист Иоганн Тремер. Гравюра XIX в. Выполнена с оригинала 1736 г.

…Необычная и даже загадочная история этого водомета подтолкнула исследователей к идее его музеефикации. Над раскрытой фонтанной чашей возвели специальный павильон, где посетители могут наблюдать гидротехническое сооружение XVIII века. Здесь же размещена небольшая экспозиция, посвященная шуту Петра Великого, в честь которого и назван фонтан.

Как я упоминал, «Лакоста» наряду с «Царицыным» фонтаном является одним из двух водометов Летнего сада, названных в честь исторической личности. Отсюда – мой интерес к Лакосте, этому неординарному человеку, служившему четырем российским монархам. То немногое, что мне удалось узнать о нем, я и привожу в настоящем сообщении. Надеюсь, оно восполнит некий пробел, который остро чувствуется, когда речь заходит о незнатных лицах эпохи XVIII века, часто бывавших в Летнем саду.

Настоящее имя шута Петра Великого было – Ян д’Акоста (Yan d’Akosta). Однако я буду называть его согласно русской традиции – Лакоста.

Долгое время гравированный портрет из собрания П.Я. Дашкова принимали за изображение шута Лакосты. Портрет сопровождался следующей подписью: «Лякоста, придворный шут Анны Ивановны. С современной гравюры Becтiyca»[30]30
  Гравюра «Лякосты» была опубликована: Божерянова И.Н. «Невский проспект. 1703–1903». СПб., 1903. T. I.


[Закрыть]. Это изображение представляет собой типичный пример западноевропейского гравированного портрета начала XVIII века. В прямоугольное поле вписано овальное обрамление в виде живописного портрета, помещенного на фоне каменной кладки. Для усиления иллюзорности изображения портрет открывает занавес с кистью. Перед нами – зрелый мужчина в парике и камзоле, расшитом бранденбурами. Мужчина стоит в горделивой позе; из-под его рукава выглядывает дорогой кружевной манжет. Внизу – гравированное посвящение изображенному лицу, выполненное на старонемецком языке. После перевода текста я обратил внимание на несоответствие подписи под портретом «Лякосты» и посвящением, размещенным непосредственно на гравюре: последнее содержит хвалебные стихи в честь некоего «германо-француза» («Deusch Francois»), написавшего «всем на радость» «особенную» книгу, успех которой никто не мог повторить. «И поэтому хвала должна достаться ему одному», – заключает надпись[31]31
  Перевод со старонемецкого А.Ю. Епатко. Гравюра «Лякоста, придворный шут Анны Иоанновны.


[Закрыть]. В этом «литературном» посвящении нет никакого упоминания о Лакосте или о каком-либо другом лице, кроме «германо-француза». Также обращает на себя внимание, что на портрете мы видим представительного, даже весьма богатого вельможу, каким не мог быть Лакоста, живший в Пруссии достаточно скромно, «перебиваясь мелкими аферами»[32]32
  Шубинский С.Н. Исторические рассказы. СПб., 1905. С. 181


[Закрыть].

Иоганн Тремер. Немецкая гравюра 1736 г. Под портретом на старонемецком языке – стихи и псевдоним их автора, «Германо-Француза», как именовал себя Тремер

Позднее мне удалось установить, что за изображение Лакосты принимали портрет его современника – немецкого поэта и авантюриста Иоганна Христиана Тремера (1696–1756). Будучи сыном француза и немки, Тремер иногда именовал себя «германо-французом», что нашло отражение в его стихах, которые он писал на причудливой смеси ломаного немецкого и французского языков. В Россию Тремер прибыл в 1734 году вместе с Б. Минихом, при котором состоял в качестве шута. Миних обещал Тремеру место шута при дворе Анны Иоанновны, но по каким-то причинам немцу не удалось получить эту должность. Памятью о поездке Тремера в Россию стала его поэма о Петербурге, опубликованная автором в 1736 году в Лейпциге[33]33
  Troemer Johann Christian. Des Deutsch François Jean Chrétien Toucement Adieu von aile Raritées was szu St. Peterburg in Abondance szu seh / Hanss Christian Troemer. Leipszigk. 1736.


[Закрыть]. Ее оригинальное название: «Прющание германо-француза со всеми многочисленными диковинами, которые можно видеть в Петербурге». Первая поэма о нашем городе вошла в сатирическую книгу Тремера, где, кстати, автор упоминает и Лакосту, с которым был знаком лично. Особо отмечу, что в поэму вошли первые стихотворные строки, посвященные Летнему саду:

Родина Лакосты – западноафриканский город Сале (в XIX в. Сале был переименован в Рабат. Ныне – столица Марокко). Гравюра XIX в.

 
Царицын Летний дом расположился рядом
С огромным и прекрасным Летним садом,
В котором статуи античные стоят —
Купили в Риме их, не пожалев затрат.
Диковинных зверей тут держат на потеху:
Я на бобра смотреть не мог без смеху —
То под водой затеет он переполох,
То на себе, как баба, ищет блох.
Живого соболя здесь можно видеть тоже,
Хоть мех его и плох, но всех мехов дороже[34]34
  Гольдберг А.Л. Первая поэма о Петербурге // Памятники культуры. Новые открытия. Ежегодник. Л., 1979. С. 16. (Перевод со старонемецкого А.Л. Гольдберга).


[Закрыть].
 

…Но вернемся к Лакосте, к тем немногим сведениям о нем, которые позволяют заглянуть в допетровский, то есть западный период его жизни. Многие мемуаристы и даже современники шута сходились во мнении, что Лакоста происходил из семьи португальских евреев. Добавлю, что, вероятно, он был потомком знаменитых беженцев Лакоста, которые в конце XV века оставили Испанию после печального указа королевы Изабеллы, изгнавшей евреев за пределы Кастилии (1492 г.). Что касается места рождения Лакосты, французский посол при русском дворе Анри де Лави пишет, что он «родился в Сале в Берберии от родителей испанцев»[35]35
  Письмо де Лави 29.IX.1703 (№ 87) // Сб. РИО. 1881. Т. 34. С. 259.


[Закрыть]. Ныне Сале – пригород столицы Марокко, Рабата. В XVIII веке Сале был крупнейшим западноафриканским портом, и неудивительно, что молодость Лакосты прошла на море. Любопытно, что место рождения Лакосты не было известно даже составителям его биографии, опубликованной в предисловии к довольно подробному сборнику о царских шутах, вышедшему в 1869 году[36]36
  Полное и обстоятельное собрание любопытных, забавных и нравоучительных анекдотов четырех увеселительных шутов Балакирева, д’Акосты, Педрилло и Кульковского. СПб., 1869.


[Закрыть]. Обратимся же к этому изданию, некоторые анекдоты которого в какой-то мере проясняют раннюю часть биографии Лакосты.

Одна из таких историй повествует, что, когда Лакоста отправлялся из Португалии морем в Россию, кто-то из провожающих спросил его:

– Как не боишься ты садиться на корабль, зная, что твой отец, дед и прадед погибли в море?

– А твои предки каким образом умерли? – спросил в свою очередь Лакоста.

– Преставились блаженною кончиною на постелях.

– Так как же ты, друг мой, не боишься еженощно ложиться в постель?[37]37
  Там же. С. 110.


[Закрыть] – удивился Лакоста.

В другом анекдоте сам адмирал Вильбоа советовался с Лакостой, обращаясь к нему: «…Ты, шут, человек на море бывалый…»[38]38
  Там же. С. 112.


[Закрыть]

Можно предположить, что именно «морская» биография Лакосты и привлекла внимание Петра I, всегда благоволившего к мореходам. Мы не знаем, когда и по каким причинам Лакоста покинул свою родину. Но обратимся к свидетельству де Лави – автору самых ранних сообщений о Лакосте (1717 г.). Французский посланник пишет, что Лакосту привез некий резидент Петра Великого, который доставил в Россию янтарную комнату. «Его царское величество, – пишет де Лави, – осматривал большой янтарный кабинет – подарок короля прусского, оцененный в большую сумму: человек, привезший его, передавал мне, что его везли на двенадцати телегах, но не мог определить его стоимость. Он привез сюда г. д’Акоста, имеющего около пятидесяти лет от роду… [он] говорит на нескольких европейских языках. Царь пригласил его в Гамбург; он занимается торговлей, пользуется большою милостию и сопровождает царя повсюду; он большой говорун и часто острит, чтобы позабавить царя»[39]39
  Письмо де Лави 29.IX.1703 (№ 87) // Сб. РИО. 1881. Т. 34. С. 259.


[Закрыть]. Любопытно замечание де Лави, что царь лично встречался с Лакостой. Эта встреча могла иметь место в любом из европейских городов, лежащих на пути Петра I в Париж в 1717 году. Царь пригласил будущего шута в Гамбург, так как знал, что именно оттуда в Петербург должен отправиться обоз с янтарной комнатой.

Петр I. Немецкая гравюра 1730 г.

Исследователи в основном подтверждают сообщение де Лави: например, историк С.Н. Шубинский пишет, что Лакоста, «португальский еврей, несколько лет странствовал по Европе, перебиваясь мелкими аферами; держал маклерскую контору в Гамбурге и наконец пристал в качестве приживальщика к бывшему там русскому резиденту, с которым и поехал в Россию»[40]40
  Шубинский С.Н. Исторические рассказы. СПб., 1905. С. 181.


[Закрыть]. Можно не сомневаться, что по прибытию в Петербург, Лакоста был крещен; во всяком случае источники называют его «обращенным португальским евреем»[41]41
  Берк K.P. // Ю.Н. Беспятых. Петербург в иностранных описаниях. СПб., 1997. С. 155.


[Закрыть]. Петер I выделял Лакосту из свиты своих шутов и даже, как полагают исследователи, назначил его главным среди них. В отличие от других шутов, Лакоста славился как искусный собеседник и знаток Священного Писания. Ф.-В. Берхгольц оставил любопытный рассказ о споре между царем и Лакостой, имевшем место в Летнем саду в июне 1721 года: «Вскоре после нашего прихода в сад, – пишет камер-юнкер, – его величество оставил гвардейцев и пошел к… царице, которая осыпала его ласками.

Побыв несколько времени, он (Петр I. – А. Е.) подошел к вельможам, сидевшим за столами вокруг прекрасного водомета… Постоя здесь минуту, я услышал спор между монархом и его шутом Ла-Костой, который обыкновенно оживляет общество. Этот Ла-Коста… человек чрезвычайно хитрый; прежде он был маклером в Гамбурге. Дело было вот в чем. Ла-Коста говорил, что в Священном Писании сказано, что „многие придут с Востока и Запада и возлягут с Авраамом, Исааком и Иаковом“; царь опровергал его и спрашивал, где это сказано. Тот отвечал: в Библии. Государь сам тотчас побежал за Библиею и вскоре возвратился с огромной книгою, которую приказал взять у духовных, требуя, чтобы Ла-Коста отыскал ему место; шут отозвался, что не знает, где именно находятся эти слова, но что может уверить его величество, что они написаны в Библии. „Еу, еу, – отвечал государь по своему обыкновению, по-голландски: Dat is naar apraht? Ji saudt ju Dage nieht darin finden“ (все вздор, там нет этого)… Меня уверяли, что Ла-Коста прав, – продолжает Берхгольц, – что приведенные им слова действительно находятся в Библии, именно у Матфея, гл. 8, ст. 11 и 12»[42]42
  [Берхгольц Ф.-В.]. Неистовый реформатор. Дневник камер-юнкера Фридриха-Вильгельма Берхгольца… С. 139–140.


[Закрыть].

Лакоста – комендант острова Гогланд. Карикатура из книги И. Тремера. 1736 г.

Влияние Лакосты при дворе росло с каждым годом. В 1718 году шут даже вступил в конфликт с видным хирургом Лестоком. По жалобе Лакосты царь сослал своего врача в Казань, где последний жил до кончины Петра I. В 1719 году Лакоста уже занимает даровую квартиру в доме главного доктора Р.К. Эрскина (Арескина), купленную в казну за 500 рублей. Шут продолжает пользоваться царской милостью и вскоре получает от Петра шутливый титул «самоедского короля»[43]43
  Шубинский С.Н. Исторические рассказы. СПб., 1905. С. 181.


[Закрыть], который он носил до аннинских времен. По отзывам современников, церемонию коронования Лакосты Петр отпраздновал в Москве и с большим великолепием: на поклонение к новоявленному «королю» явились двадцать четыре самоеда, приведшие с собой целое стадо оленей.