Текст книги "Семь «почему» российской Гражданской войны"

В Архангельске со второй половины июня 1918 г. действовало белое подполье. В ночь на 2 августа в городе в связи с приближением союзников произошел антибольшевистский переворот, образовалось Верховное управление Северной области (ВУСО) во главе с народным социалистом Н.В. Чайковским. Красные покидали город в панике[315]315
  Кедров М.С. За Советский север. С. 96–97.


[Закрыть]. Часть военспецов перешла на сторону белых. После освобождения Архангельска примерная численность войск союзников в этом районе составила 12 тысяч человек[316]316
  Свечников М. Союзническая интервенция на севере Советской России с 2 июля 1918 г. по 1 октября 1919 г. // Кто должник? Сборник документированных статей по вопросу об отношениях между Россией, Францией и другими державами Антанты до войны 1914 г., во время войны и в период интервенции. М., 1926. С. 446.


[Закрыть]. Под их руководством началось создание антибольшевистских вооруженных сил. При ВУСО возникло военное управление (с ноября 1918 г. – штаб командующего войсками Северной области). Командующий русскими войсками капитан 2-го ранга Г.Е. Чаплин находился в оперативном подчинении главнокомандующего всеми союзными вооруженными силами в России генерал-майора Ф.К. Пуля[317]317
  Голдин В.И., Журавлев П.С., Соколова Ф.Х. Русский Север в историческом пространстве российской гражданской войны. Архангельск, 2005. С. 88.


[Закрыть]. Вследствие дальности расстояний белый Север был изолирован от других антибольшевистских фронтов, не располагал необходимыми для ведения войны ресурсами и, если бы не поддержка союзников, вряд ли мог продержаться столь длительное время.

Источники комплектования офицерскими кадрами белых сил на Севере имели свои региональные особенности. Мобилизационный ресурс Северной области был невелик и оценивался всего в 25 тысяч человек[318]318
  Марушевский В.В. Год на Севере (август 1918 – август 1919 г.) // Белый Север. 1918–1920 гг. Мемуары и документы. Архангельск, 1993. Вып. 1. С. 279.


[Закрыть]. Офицеры в Архангельской губернии были немногочисленны. По оценке С.В. Волкова, до мобилизации на фронт выступили до 200 офицеров[319]319
  Волков С.В. Северный край в судьбах русского офицерства. С. 30.


[Закрыть]. Затем по проведенной мобилизации оказались призваны более 500 офицеров[320]320
  Дерябин А.И. Белая армия на Севере России 1918–1920 гг. М., 2002. С. 5.


[Закрыть]. Белые провели призыв офицеров до 35 лет. В дальнейшем приток офицеров замедлился. Кроме того, уже осенью 1918 г. стало очевидно, что Северный фронт оказался второстепенным. Регистрация офицеров, проведенная постановлением главнокомандующего союзными силами от 20 ноября 1918 г.[321]321
  ГАМО. Ф. Р-919. Оп. 1. Д. 12. Л. 33.


[Закрыть], дала около 2000 человек, включая военных чиновников, из которых годные к службе офицеры составляли порядка 1000 человек[322]322
  Марушевский В.В. Год на Севере. С. 213.


[Закрыть]. К февралю 1919 г. зарегистрированные получили назначения[323]323
  Там же. С. 243.


[Закрыть].

Новая власть столкнулась с огромными трудностями, в том числе в вопросах военного строительства и мобилизации. Однако помощь белым шла с разных сторон. В частности, переброску офицеров-добровольцев осуществляло белое подполье. Например, добровольцев в Славяно-британский легион на Мурмане переправляла подпольная петроградская организация генерала Б.В. Геруа в 1918 г.[324]324
  Игнатьев В.И. Некоторые факты и итоги 4 лет Гражданской войны (1917–1921 гг.). Ч. 1 // Белый Север. 1918–1920 гг. Мемуары и документы. Архангельск, 1993. Вып. 1. С. 108, 119; Тучков А.И. Исторический фон // Гражданская война на Севере России глазами британцев. Из фондов Имперского военного музея (Лондон). СПб., 2008. С. 164.


[Закрыть] Содействовали переброске офицеров и англичане. В частности, с их помощью прибыли офицеры бывшей гетманской армии с Украины, затем попавшие в Германию и Великобританию. В связи с близостью Финляндии, многие офицеры прибывали оттуда. Офицеров, прибывавших из Финляндии и оставивших там семьи, на Мурманском фронте называли «финикийцами»[325]325
  Зеленов Н.П. Трагедия Северной области // Белый Север. 1918–1920 гг. Мемуары и документы. Архангельск, 1993. Вып. 2. С. 232.


[Закрыть]. Из Европы прибыли 400–700 офицеров[326]326
  Там же. С. 212.


[Закрыть]. Некоторое количество получили офицерские чины непосредственно при белых, причем на Севере действовали и военно-учебные заведения (Артиллерийская школа, школа подготовки офицеров в Мурманском районе, Архангельская пулеметная школа, Архангельская школа телеграфно-телефонной связи и т. д.[327]327
  Белое движение на Севере России. Белая гвардия. Исторический альманах. 2006. № 9. С. 78.


[Закрыть]). Потери офицеров были незначительны. Тем не менее белые испытывали острейшую нехватку кадровых офицеров[328]328
  ГА РФ. Ф. Р-6817. Оп. 1. Д. 18. Л. 21.


[Закрыть]. В особенности не хватало генштабистов, артиллеристов, интендантов, военных юристов. Достаточно много было флотских офицеров (поименно известны 285). Интересны данные о старших офицерах. На Севере служили не менее 40 генералов и адмиралов, не менее 100 полковников и капитанов 1-го ранга, не менее 135 подполковников и капитанов 2-го ранга.

Основные надежды белые возлагали на прибытие офицеров из-за границы (телеграмма о переброске на Север как можно большего количества офицеров, в том числе генштабистов, была направлена генералу Д.Г. Щербачеву[329]329
  Марушевский В.В. Год на Севере. С. 244.


[Закрыть]) и на переход ко всеобщей мобилизации населения вместо набора добровольцев. Однако мобилизованные не отличались надежностью. Основную массу составляли офицеры военного времени. Так, среди более 500 мобилизованных офицеров насчитывалось лишь 6 кадровых[330]330
  Зеленов Н.П. Трагедия Северной области. С. 205.


[Закрыть], обладавших сколько-нибудь серьезной подготовкой и опытом. Со временем, разумеется, количество кадровых офицеров возросло, но проблема не исчезла. Что касается офицеров-генштабистов, то на белом Севере их служило 29 человек, включая 23 выпускников довоенной академии и 6 курсовиков. Именно небольшая группа кадровых офицеров, и прежде всего генштабистов, возглавила Белое движение на Севере России и во многом стала его организационным ядром.

По мнению нового британского главнокомандующего генерала У.Э. Айронсайда, русское командование в лице вызванного из Лондона полковника Б.А. Дурова (с 18 сентября – командующего войсками и генерал-губернатора Северной области[331]331
  ГА РФ. Ф. Р-6817. Оп. 1. Д. 6. Л. 327.


[Закрыть]) и его начальника штаба генерал-майора («революционного производства», по ироничному замечанию генерала В.В. Марушевского[332]332
  Марушевский В.В. Год на Севере. С. 200.


[Закрыть]) С.Н. Самарина оказалось некомпетентным. За два месяца они, по мнению англичанина, ничего не сделали, а призыв в армию считали недемократичным. Айронсайд потребовал замены этих офицеров[333]333
  Айронсайд У.Э. Архангельск. 1918–1919 // Заброшенные в небытие. Интервенция на Русском Севере (1918–1919) глазами ее участников. Архангельск, 1997. С. 240–242.


[Закрыть]. Британский генерал отметил, что «разведка предоставила мне их послужные списки, но в них не было ничего выдающегося. Ни один из них не имел опыта командования в старой русской армии… ни Дуров, ни Самарин не имели ни малейшего авторитета у бывших царских офицеров»[334]334
  Там же. С. 240.


[Закрыть].

О Дурове и Самарине военный прокурор С.Ц. Добровольский писал: «Высшая военная власть в лице полк. Д. и ген. С. не обнаруживала никакой заботливости… части были предоставлены самим себе, а все распоряжения, приказы и уставы полк. Д. носили на себе отпечаток того, что получило в армии меткое название “керенщины” и что характеризует собою отсутствие твердости, демагогическую болтовню и бессилие лишенного дисциплинарной власти командного состава. Нет никакого сомнения, что никакая армия в таких условиях существовать не может… Увы, в глазах лиц категории полк. Д. и ген. С. всякое мероприятие, направленное к поднятию воинской дисциплины, вызывало опасение, как бы не прослыть контрреволюционером…»[335]335
  Добровольский С. Борьба за возрождение России в Северной области // Архив русской революции. Берлин, 1921. Т. 3. С. 23.


[Закрыть] Причины такого курса полковника Дурова современники усматривали в том, что в 1917 г. он находился за границей, а по возвращении попал под влияние Самарина, который был одним из ближайших сотрудников А.Ф. Керенского. Дуров допускал митинги, беспорядки и не принимал строгих дисциплинарных мер[336]336
  ГА РФ. Ф. Р-6817. Оп. 1. Д. 20. Л. 22.


[Закрыть]. Лишь вмешательство англичан положило конец подобной близорукой политике руководства антибольшевистских сил в условиях Гражданской войны, когда РККА с каждым днем становилась все сильнее.

3 ноября 1918 г. Дурова менее чем на три недели сменил контр-адмирал Н.Э. Викорст, а Самарина – подполковник В.А. Жилинский. Только в ноябре 1918 г. из Стокгольма прибыл генерал-майор В.В. Марушевский, с 19 ноября возглавивший антибольшевистские вооруженные силы вместо неподготовленного к этому Викорста. Это назначение было сделано, видимо, не без влияния союзников, которым Марушевский был известен по службе на Западном фронте. По мнению очевидца, «лишь только с приездом генерала [Е.К.] Миллера и генерала Марушевского началась правильная работа. Генерал Марушевский хорошо справился с трудной задачей формирования войск в такой трудной обстановке. Будучи человеком большого ума и работоспособности, начал вводить очень энергично и твердо дисциплину. К несчастью, он скоро подорвал к себе уважение, ведя совершенно непристойный для командующего войсками образ жизни»[337]337
  Там же.


[Закрыть]. При Марушевском были установлены начала твердой дисциплины, осуществлен возврат к прежней форме и ранее запрещенным погонам. Как вспоминал сам Марушевский, «часть офицерства с восторгом одела погоны и кое-как раздобыла кокарды, ордена и другие наружные отличия. Другие боялись этих погон до такой степени, что мне пришлось бороться уже с помощью гауптвахты и дисциплинарных взысканий»[338]338
  Марушевский В.В. Год на Севере. С. 214.


[Закрыть].

Начальник штаба генерала Е.К. Миллера генерал М.Ф. Квецинский, по воспоминаниям начальника 3-й Северной стрелковой бригады полковника И.А. Данилова, «никаких руководящих данных мне дать не мог, ибо сам в Двинском районе ни разу не был и какого-либо представления о том, что творилось на Двине, не имел, кроме того, что там имеется речная флотилия капитана 2-го ранга Чаплина, который и доносил ему о творившемся там хаосе»[339]339
  Данилов И.А. Воспоминания о моей подневольной службе у большевиков // Архив русской революции. Берлин, 1924. Т. 14. С. 46.


[Закрыть]. По мнению многих мемуаристов, Квецинский был исключительно кабинетным работником, привыкшим воевать по карте, слишком самоуверенным и далеким от жизни фронта и от понимания реалий Гражданской войны на Севере[340]340
  Там же. С. 55–56; Добровольский С. Борьба за возрождение. С. 48, 51–52.


[Закрыть]. Тем не менее он все же сумел хорошо организовать прием военного имущества, которое было оставлено на Севере англичанами. С фронтовиками Квецинский находился в конфликте и даже так ни разу и не побывал на фронте. Впоследствии он бежал из Архангельска, как ранее он бежал из захваченного петлюровцами Киева, в обоих случаях оставив подчиненных ему офицеров на произвол судьбы. Именно из-за ассоциаций с киевскими событиями назначение его Миллером на столь ответственный пост было вызовом офицерству, но, видимо, других кандидатур не находилось. Некоторые из офицеров, попавших в плен к красным, собирались после освобождения отыскать Квецинского в эмиграции и убить его[341]341
  Данилов И.А. Воспоминания о моей подневольной службе. С. 69.


[Закрыть]. Непонятно, как поведение Квецинского сочеталось с орденом Св. Георгия 4-й степени, которым был награжден генерал в годы Первой мировой войны. При этом Квецинский оказывал значительное влияние на Миллера и принимавшиеся последним решения.

Печально известным сдачей в плен под Сольдау во время Восточно-Прусской операции был пожилой, но считавшийся талантливым генерал-лейтенант Н.А. Клюев. Летом 1919 г. он приехал на Север из Германии, причем его ходатайство о принятии на службу было, по некоторым данным, удовлетворено генералом Е.К. Миллером лишь ввиду бедственного материального положения Клюева после плена[342]342
  Там же. С. 76.


[Закрыть]. По воспоминаниям генерала Марушевского, «я увидел полубольного старика, на работу которого рассчитывать было трудно»[343]343
  Марушевский В.В. Год на Севере. С. 332.


[Закрыть]. По другой оценке, Клюев – «бывший командир одного из корпусов Самсоновской армии, пробывший в плену в Германии с 14 года. По прибытии своем в [Северную] область, объехал все фронты и только после этого был назначен на должность и весьма быстро для генерала его возраста и человека, почти не видевшего войны и совершенно не видевшего революции, освоился со своим положением. Начал сам нашу наступательную операцию на железной дороге и вел ее вполне удовлетворительно. Человек не глупый, бодрый и хорошо разбирается в обстановке. Как и все, ненавидит Квецинского»[344]344
  ГА РФ. Ф. Р-6817. Оп. 1. Д. 6. Л. 80.


[Закрыть].

Вместе с Клюевым прибыли и другие генералы (в том числе Квецинский, П.П. Петренко и еще четыре человека), негативно ассоциировавшиеся в обществе лишь со старым режимом[345]345
  Добровольский С. Борьба за возрождение. С. 41.


[Закрыть]. И хотя появление этих лиц вызвало недовольство в офицерской среде, они все же получили высокие назначения в армии Миллера. Клюев занял пост генерал-квартирмейстера штаба главнокомандующего (пусть и являвшийся формальным и якобы даже созданный специально для него). Впоследствии он уехал из Северной области, как говорили злые языки, «получив весьма загадочную командировку и весьма реальный чек в несколько тысяч шведских крон»[346]346
  Соколов Б.Ф. Падение Северной области // Архив русской революции. Берлин, 1923. Т. 9. С. 55.


[Закрыть]. Генерал С.С. Саввич, занимавший должность заведующего военными школами, «в этот период уже начал свою коммерческую карьеру и не хотел ею жертвовать для политической работы… на его энергичное сотрудничество рассчитывать было нельзя»[347]347
  Марушевский В.В. Год на Севере. С. 200.


[Закрыть].

В то же время на белом Севере были и способные начальники, к числу которых можно отнести генералов В.В. Марушевского и Е.К. Миллера, подполковников (впоследствии – полковников) Л.В. Костанди и В.А. Жилинского и некоторых других.

В.В. Марушевский был последним начальником русского Генерального штаба (исполнял обязанности с 26 сентября 1917 г.) перед большевистским переворотом. По мнению А.А. Свечина, служившего с Марушевским в годы Первой мировой, он был яркой личностью: «Очень способный офицер Генерального штаба, он в первый год войны был начальником штаба нашей дивизии и в качестве такового стяжал себе редкую популярность. Всегда обо всем осведомленный, он каждому в нужный момент давал правильную ориентировку, напоминал, объяснял – всегда с редким тактом, предвидел развитие действий и всегда заблаговременно подготовлял все нужное. Командиром полка он приехал на три недели позже меня. Он был умен и дальновиден по-прежнему, но нервы ему изменяли… он умел ладить с людьми, но не приказывать и не перевоспитывать их. Блестящий советник, но отнюдь не вождь»[348]348
  Свечин А.А. Искусство вождения полка. М., 2005. С. 72–73.


[Закрыть]. Марушевскому удалось за несколько месяцев заслужить доверие русского офицерства, правительства и союзников. При нем была проведена перерегистрация всех русских офицеров (всего около 2000 человек), осуществлено переиздание уставов[349]349
  Дерябин А. Белая армия на Севере России. С. 6.


[Закрыть], восстановлены дореволюционные награды, сокращено военное управление, началось введение основ дисциплины в войсках, что протекало не без осложнений. Марушевский не всегда производил впечатление серьезного человека. К примеру, в разговоре с прибывшими на Север из Советской России через Мурман офицерами он предпочитал пожаловаться на невозможность достать шпоры для сапог, чем выслушать ценную информацию, которой располагали гости.

Л.В. Костанди впоследствии разочаровался в Белом движении и при эвакуации решил остаться на Севере в качестве командующего Архангельским округом и коменданта города и, видимо, стремясь в Советскую Россию. Он сам говорил, что за границей ему не место[350]350
  Бессонов Ю.Д. Двадцать шесть тюрем и побег с Соловков. Париж, 1928. С. 66.


[Закрыть].

Прибывший в Архангельск 13 января 1919 г. генерал Е.К. Миллер оказался в непростой ситуации. К этому времени генерал Марушевский за два месяца своей службы на Севере уже успел завоевать авторитет и в войсках, и в тылу, и у союзников. Заменять его Миллером было нежелательно. В этих условиях правительством был достигнут определенный компромисс в разделении властных полномочий. С прибытием генерала Миллера Марушевский сохранил пост командующего войсками с подчинением в организационном (но не в оперативном) отношении Миллеру, получившему права командующего отдельной армией. В оперативном отношении Марушевский подчинялся английскому командованию. Фактически первоначально Миллеру отводилась роль «свадебного генерала», который должен был лишь сдерживать аппетиты союзников. В некоторой степени ограничить полномочия вновь прибывшего генерала пытался глава правительства народный социалист Н.В. Чайковский, который до революции многие годы боролся с властями и их опорой в лице армии. Однако Чайковский 23 января уехал в Париж и препятствовать работе Миллера уже не мог. Настала очередь борьбы за власть в военном ведомстве. Если первоначально Миллер из деликатности все военные вопросы выяснял у Марушевского, то постепенно полномочия Марушевского были урезаны (например, непосредственно Миллеру подчинена полевая военная прокуратура), а его назначенцы заменены креатурами Миллера. 30 апреля 1919 г. Миллер признал верховную власть адмирала А.В. Колчака. На Севере начали складываться элементы военной диктатуры Миллера, формирование которой было ускорено эвакуацией союзников и устранением генерала Марушевского. Миллер был, безусловно, представителем элиты русского Генерального штаба и, вероятно, одним из лучших генштабистов русской армии. Даже по мнению своих политических противников Миллер был честным и порядочным человеком. По убеждениям был монархистом, но, в целом, лояльно относился к приверженцам других взглядов (кроме леворадикальных) и был противником жестокостей. По свидетельству очевидца, «и Миллер, да и все правительство… было помешано на правовых началах – в противоположность большевистскому произволу мы должны были насаждать правовой строй…»[351]351
  Игнатьев В.И. Некоторые факты и итоги. С. 142.


[Закрыть] На Севере России Миллер должен был играть скорее политическую, чем военную роль, к чему вряд ли был подготовлен.

Офицерство разъедали внутренние конфликты и противоречия. Уже говорилось о сложных взаимоотношениях генералов В.В. Мару-шевского и Е.К. Миллера, предопределенных их служебным статусом. Определенную остроту имел вопрос о старшинстве (своего рода местничестве в русском офицерском корпусе, отмененном в РККА), из-за чего регулярно происходили различные неловкие ситуации. Так, выпускник ускоренных курсов Военной академии полковник П.Т. Аку-тин у белых был назначен командиром одного из полков[352]352
  Данилов И.А. Воспоминания о моей подневольной службе. С. 68.


[Закрыть]. Между тем ранее этот способный офицер сумел организовать оборону на Пинеге и сформировать там вполне надежные силы, за что был произведен в подполковники, а позднее получил чин полковника[353]353
  Марушевский В.В. Год на Севере. С. 263, 264.


[Закрыть]. Однако с этого фронта Акутин был снят и отправлен командовать полком лишь потому, что англичане попросили назначить на Пинегу другого офицера, а генерал Марушевский считал, что по своему образовательному цензу и опыту Акутин не мог находиться в подчинении у нового назначенца. Генерал С.Н. Самарин, обладавший высшим военным образованием, и вовсе командовал ротой. Сам генерал Марушевский особенно смущался по поводу старшинства и служебной этики, считал своим долгом, как бы оправдываясь, затрагивать эту «проблему» в разговорах со всеми находившимися на Севере офицерами Генштаба, которые были старше его по выпуску из академии и которыми он должен был руководить. Вопросы их подготовленности и физического состояния почему-то определяющего значения не имели, даже если это были дряхлые старики или люди, уже устранившиеся от активной военной службы.

Тот же Акутин осенью 1919 г., будучи командиром 6-го Северного стрелкового полка, позволил в присутствии солдат повысить голос на командира батальона и дойти до площадной брани. Нервность командира связали с постоянным участием в боях. Из-за заслуг командование ограничилось лишь выговором[354]354
  ГААО. Ф. Р-2834. Оп. 1. Д. 47. Л. 172об.


[Закрыть].

Ощутимым было деление офицеров на местных уроженцев и приезжих. Некоторая часть местного северного офицерства опасалась активной службы на фронте, предпочитая оставаться в тылу на случай поражения белых. Офицеры военного времени из местного населения часто были малоавторитетны в глазах солдатской массы и даже нередко мало отличались от солдат. По свидетельству участника событий, «солдаты в них видели своих школьных и деревенских товарищей, и им трудно было признать над собой авторитет и дисциплинарную власть “Колек” или “Петек” и величать их “г[осподин] поручик”, а часто даже “г[осподин] капитан” или “г[осподин] полковник”, так как производство у нас носило интенсивный характер»[355]355
  Добровольский С. Борьба за возрождение. С. 73.


[Закрыть]. Делилось офицерство на фронтовиков и тыловиков, причем взаимоотношения этих двух групп сопровождались острыми конфликтами и громкими скандалами.

Существовали и политические разногласия. После антибольшевистского переворота в 1918 г. многие офицеры были недовольны эсеровским курсом правительства и построением армии по образцу 1917 г., вследствие чего не желали поступать на службу в антибольшевистские формирования[356]356
  ГА РФ. Ф. Р-5867. Оп. 1. Д. 5. Л. 151.


[Закрыть]. Полковник князь А.А. Мурузи в знак протеста против левого курса ВУСО демонстративно поступил на службу в Славяно-британский легион рядовым[357]357
  Тучков А.И. Исторический фон. С. 172.


[Закрыть]. Ранее его, как перешедшего из Красной армии[358]358
  По имеющимся данным, Мурузи служил у красных по принуждению и возглавлял подпольную антибольшевистскую офицерскую монархическую организацию «Белый крест» в Архангельске (Тучков А.И. Исторический фон. С. 147; Чаплин Г.Е. Два переворота на Севере (1918 г.) // Белое дело. Летопись белой борьбы. Берлин, 1928. Т. 4. С. 16–17).


[Закрыть], по причине недовольства этим обстоятельством офицерской молодежи, не назначили начальником штаба Северной области. Между тем высокая квалификация Мурузи позволяла ему стать весьма эффективным начальником штаба. Прибывшие с Украины офицеры гетманской армии были проникнуты германофильством, тогда как командование на Севере ориентировалось на Антанту. В лучшую сторону по своему развитию выделялись помимо единичных генштабистов офицеры-артиллеристы[359]359
  Добровольский С. Борьба за возрождение. С. 74.


[Закрыть].

В обстановке Гражданской войны и слабой власти даже в офицерской среде распространялось разложение. Генерал В.В. Марушевский вспоминал о периоде своего приезда в Архангельск в ноябре 1918 г.: «В городе каждый день происходили офицерские драки. Комендантское управление было бессильно и лишь подробно доносило мне о всех скандалах, происшедших ночью, с указанием увечий и побоев»[360]360
  Марушевский В.В. Год на Севере. С. 213.


[Закрыть]. Для наведения порядка была проведена регистрация офицеров, создана гауптвахта, усилено комендантское управление и органы военной юстиции.

Интересно, что Марушевский отказал в приеме на службу знаменитой женщине-поручику М.Л. Бочкаревой – инициатору создания женских частей в 1917 г. В специальном приказе командующего от 27 декабря 1918 г. отмечалось: «Считаю своим долгом заявить, что в пределах Северной области, слава Богу, уже наступило время для спокойной созидательной государственной работы, и полагаю, что привлечение женщин к военным обязанностям, несвойственным их полу, лежало бы тяжким укором и позорным клеймом на всем населении Северной области»[361]361
  ГААО. Ф. И-32. Оп. 5. Д. 1. Л. 134.


[Закрыть].

Среди пороков, которыми страдало офицерство, на Севере, как и в других местах, было пьянство. Оно усугублялось и тяжелыми климатическими условиями Севера. Пьянство было особенно распространено в тех частях, где офицеры и солдаты происходили из одной среды и царили панибратские отношения. В частности, одним из таких формирований был 3-й Северный стрелковый полк[362]362
  Добровольский С. Борьба за возрождение. С. 73.


[Закрыть]. Белое командование даже издавало специальные приказы против этого явления, в особенности против появления нетрезвых офицеров в публичных местах. Впрочем, ближе к финалу белого Севера пьянство усугубилось.

Очевидно, в условиях хаоса появились и самозванцы – желающие назваться офицерами, чтобы получить преимущества по службе и довольствию. Не случайно генерал В.В. Марушевский приказал тщательно проверять регистрируемых офицеров на предмет того, действительно ли они имеют права на офицерский чин[363]363
  Марушевский В.В. Год на Севере. С. 213.


[Закрыть]. К этой работе привлекалась и контрразведка, поскольку самозванцы вполне могли быть советскими агентами.

По инициативе подполковника В.А. Жилинского и полковника в отставке К.Я. Витукевича в марте 1919 г. началось формирование Национального ополчения (по финскому образцу), численность которого к 1 февраля 1920 г. достигла 10 тысяч человек при 75 офицерах. С 15 апреля 1919 г. в Северной области осуществлялся призыв всех офицеров до 45 лет включительно[364]364
  ГААО. Ф. Р-5915. Оп. 1. Д. 3. Л. 16.


[Закрыть]. 24 мая 1919 г. помощник генерал-губернатора Северной области по управлению Мурманским районом В.В. Ермолов издал аналогичный приказ о призыве всех офицеров, врачей и военных чиновников до 45 лет[365]365
  ГАМО. Ф. Р-566. Оп. 1. Д. 9. Л. 42.


[Закрыть].

3 июня 1919 г. началась эвакуация союзников с Севера, что, как признавали белые, предопределило последующий разгром и их самих. 10 июня по решению Верховного правителя и Верховного главнокомандующего адмирала А.В. Колчака Миллер был назначен главнокомандующим всеми сухопутными и морскими вооруженными силами, действовавшими против большевиков на Северном фронте. 12 июля правительство передало Миллеру всю полноту власти, но уже 2 августа отменило свое решение.

Летом 1919 г. произошло несколько восстаний в войсках белых и союзников, в некоторых случаях сопровождавшихся убийствами собственных офицеров, часть восставших (5-й Северный стрелковый полк, группа солдат 6-го полка) даже сумела перейти к красным. В общей сложности, за год, начиная с 29 августа 1918 г., в антибольшевистском лагере на Севере России произошло 18 солдатских выступлений[366]366
  Дерябин А.И. Белая армия на Севере России. С. 10.


[Закрыть]. В результате одного из них 22 июля 1919 г. белым пришлось оставить город Онегу. Под влиянием этих событий союзники ускорили эвакуацию с Севера.

В августе белые осуществили перегруппировку сил. Их численность к началу осени 1919 г. была доведена до 25 тысяч человек, около 700 офицеров и военных чиновников прибыли из-за границы. Порядка 12 тысяч человек находилось на фронте. В Архангельске, по данным на 4 сентября 1919 г., насчитывалось всего лишь 39 штаб-офицеров[367]367
  ГААО. Ф. Р-2834. Оп. 1. Д. 47. Л. 89.


[Закрыть]. К 1 февраля 1920 г. силы белых на Севере насчитывали 1492 офицера, 668 врачей и военных чиновников, 39 828 строевых нижних чинов, 13 456 нестроевых нижних чинов, 1568 строевых и 3292 обозных лошади, 125 орудий и 1039 пулеметов[368]368
  ГА РФ. Ф. Р-5867. Оп. 1. Д. 32. Л. 71.


[Закрыть]. Советская сторона обладала информацией о том, что у белых к концу января 1920 г. имелись 2262 офицера[369]369
  ОДСПИ ГААО. Ф. 8660. Оп. 3. Д. 720. Л. 1.


[Закрыть]. Впрочем, эти данные нельзя считать официальными.

16 января 1920 г. командующий 6-й советской армией А.А. Самойло издал приказ о подготовке к наступлению на всех направлениях. Наступление красных, несмотря на глубокий снег, 40-градусный мороз и плохое обмундирование, увенчалось успехом. Оно сопровождалось полным развалом Северного фронта белых, массовым солдатским дезертирством, связанным с осознанием бессмысленности продолжения борьбы. Фактически в период с 8 по 15 февраля красные ликвидировали основные участки сопротивления. По мнению полковника В.А. Жилинского, «Северная область существовала настолько, насколько существовала военная сила»[370]370
  ГА РФ. Ф. Р-5867. Оп. 1. Д. 4. Л. 21.


[Закрыть].

Как и на некоторых других антибольшевистских фронтах, офицерская масса винила во всех неудачах начальника штаба армии, то есть генерала М.Ф. Квецинского. Утверждали, что «генералу Квецинскому своя рубашка ближе к телу!»[371]371
  ГА РФ. Ф. Р-5867. Оп. 1. Д. 97. Л. 5об.


[Закрыть] Было распространено мнение о том, что, окажись Квецинский в плену вместе с другими офицерами, его бы непременно убили бы свои же[372]372
  ГА РФ. Ф. Р-5867. Оп. 1. Д. 98. Л. 14.


[Закрыть], а расстреливаемые «на мхах» вокруг Архангельска якобы даже «просили живых – клятвенно завещать передать миру, что Квецинский – палач и редко встречающийся негодяй»[373]373
  Там же. Л. 5–5об.


[Закрыть]. Недовольство начальником штаба было столь велико, что Миллер в угоду общественным настроениям был вынужден уволить Квецинского, хотя последний фактически продолжал выполнение обязанностей начальника штаба до самого падения Северной области.

16 февраля 1920 г. из Архангельска в Мурманск был отправлен оперативный отдел штаба главкома. Однако Миллер до последнего сохранял оптимизм и, лишь узнав о безнадежном положении фронта за несколько часов до падения области, «положительно осунулся и постарел»[374]374
  Добровольский С. Борьба за возрождение. С. 132.


[Закрыть]. Морозным утром 19 февраля 1920 г. белые эвакуировали Северную область, отправившись на ледоколе «Козьма Минин» и паровой яхте «Ярославна» в изгнание. Эвакуация белых не была заранее подготовлена и скорее напоминала позорное бегство, а число желавших покинуть Север существенно превышало количество мест на этих судах. В итоге тысячи солдат и офицеров были вынуждены остаться, а выехали, прежде всего, чины штаба Миллера, родственники и знакомые белого командования, личная охрана Миллера из датских солдат, а также архангельские купцы и спекулянты, получившие места за взятки[375]375
  Соколов Б.Ф. Падение Северной области. С. 66.


[Закрыть]. Первоначально предполагалось высадиться в Мурманске, но в связи с его падением «Минин» направился в Норвегию (Тромсе). Среди уехавших в Норвегию были Е.К. Миллер (летом 1920 г. уехал в Париж), М.Ф. Квецинский и С.С. Саввич[376]376
  Голдин В.И., Тетеревлева Т.П., Цветнов Н.Н. Русская эмиграция в Норвегии. 1918–1940 // Страх и ожидания. Россия и Норвегия в ХХ веке. Архангельск, 1997. С. 112.


[Закрыть]. Вместе с Миллером эвакуировались 220 сухопутных и около 100 флотских офицеров, позднее с Мурманского фронта эвакуировались 377 офицеров, итого не менее 697 человек[377]377
  Белый Север. 1918–1920 гг. Мемуары и документы. Архангельск, 1993. Вып. 2. С. 437, 453.


[Закрыть].

21 февраля 1920 г. части Красной армии вошли в Архангельск. Тех, кто не успел эвакуироваться за границу, ждала тяжелая участь. Из Архангельска некоторое время никого не выпускали для проведения регистрации офицеров (а затем еженедельных перерегистраций) и репрессий. После падения Северного противобольшевистского фронта многие офицеры, служившие у белых, попали в плен и подверглись репрессиям. Они обоснованно считали себя преданными штабом Миллера. Представляются достоверными данные о том, что в плен в разных местах попали 826 офицеров[378]378
  Волков С.В. Северный край в судьбах русского офицерства. С. 31. Следует отметить, что нередко в учетных документах офицеры указывались вместе с военными чиновниками. К сожалению, очевидной тенденцией является завышение сведений о попавших в плен белых офицерах. Так, С.В. Волков утверждает, что в Покровском лагере в Москве к маю 1920 г. содержались 1300 офицеров, в основном из белых формирований Севера России (Там же. С. 32; Он же. Трагедия русского офицерства. С. 220). Однако документы Московского политического Красного Креста содержат именной список пленных офицеров и чиновников архангельской группы Северного фронта белых, в котором значатся только 153 человека, включая 5 чиновников (ГА РФ. Ф. Р-8419. Оп. 1. Д. 119. Л. 6об.). В списке, в частности, указаны генералы П.М. Баранов, Б.Н. Вуличевич, В.И. Замшин, взятые в плен в разных местах. Эти данные подтверждаются мемуарами одного из высланных, генерала И.А. Данилова, отметившего, что из Архангельска в Москву отправлялась партия в 150 человек (Данилов И.А. Воспоминания о моей подневольной службе. С. 79). Утверждения о том, что 826 офицеров были взяты в плен на фронте, а сверх того в Архангельске попали в плен еще порядка 2000 офицеров (Волков С.В. Северный край в судьбах русского офицерства. С. 32; Дойков Ю.В. Красный террор. Россия. Украина… 1917–1924. Архангельск, 2008. С. 120), также представляются ошибочными, поскольку такого количества офицеров на Севере просто не было. Причина ошибки заключается в некорректном анализе имеющихся учетных материалов Ю.В. Дойковым, который утверждал, что в Государственном архиве Архангельской области хранятся учетные карточки на 2028 пленных белых офицеров-северян (Дойков Ю.В. Красный террор. Россия. Украина… С. 120). В действительности это учетные карточки не пленных, а вообще всех офицеров (в том числе эмигрировавших), упоминавшихся в документации белых, к тому же содержащие многочисленные повторы (ГААО. Ф. Р-2617. Оп. 1. Д. 6–30).


[Закрыть].

Обобщенная статистика движения офицерского корпуса антибольшевистских вооруженных формирований белого Севера представляется в следующем виде. К первоначально участвовавшим в борьбе 200 офицерам летом 1918 г. прибавились 500 мобилизованных. К концу 1918 г. зарегистрировались около 1000 офицеров (по всей видимости, сверх 700, уже находившихся на службе), не менее 700 офицеров приехали из-за рубежа, некоторое количество было произведено в офицерские чины в 1918–1920 гг. Всего через антибольшевистские формирования на Севере России за время Гражданской войны прошли не менее 2393 офицеров. К февралю 1920 г. до 1000 человек уехали с Севера, попали в плен или погибли. К концу войны на службе оставались 1492 человека. Из оставшихся порядка 700 человек эмигрировали и порядка 800 попали в плен. Вопрос о численности репрессированных бывших белых офицеров-северян остается открытым[379]379
  Утверждения о том, что из армии Миллера были расстреляны 2000 офицеров и военных чиновников (Волков С.В. Северный край в судьбах русского офицерства. С. 36) не соответствуют действительности, поскольку превышают общее количество офицеров, взятых в плен на этом фронте.


[Закрыть].

* * *

Основой формирования Северо-Западной армии послужил Отдельный Псковский добровольческий корпус Северной армии (Отдельный корпус Северной армии, Северный корпус, Северная армия), формировавшийся при германской поддержке осенью 1918 г. в Псковской губернии. Корпусом командовали генерал-майоры Б.С. Малявин, А.Е. Вандам, полковник Г.Г. фон Неф.

Первоначально в корпус записались 1500 человек, 40 % которых составляли офицеры[380]380
  Смолин А.В. Белое движение на Северо-Западе России. С. 29.


[Закрыть]. После этого приток желающих резко пошел на убыль. К 20 ноября 1918 г. в корпусе по документам числились 2 генерала, 52 штаб-офицера и 640 обер-офицеров. Большинство офицеров находились во Пскове. Другими пунктами их сосредоточения были Остров и Режица[381]381
  HIA. B. Gerua collection. Box 8. Folder 11.


[Закрыть]. По свидетельству побывавшего в Пскове осенью 1918 г. генерала А.П. Родзянко, формирования выглядели несерьезно: «Шатающиеся по городу офицеры были, по-видимому, люди ничем не занятые; во многих магазинах за прилавками я видел приказчиков, одетых в офицерскую форму. Еще более я убедился в правильности своего первого неблагоприятного впечатления, когда пришел в штаб: главную роль там играли молодые немецкие офицеры, прикомандированные к германскому Генеральному штабу, но производившие далеко не солидное впечатление»[382]382
  Родзянко А.П. Воспоминания о Северо-Западной армии. М., 2000. С. 11–12.


[Закрыть].

В силу обстоятельств на Северо-Запад приезжали офицеры, ранее служившие в украинских войсках и затем оказавшиеся в Германии. При этом многие офицеры не стремились в организованные немцами формирования. Другим источником комплектования стали перебежчики из Красной армии. Таким путем в антибольшевистские формирования попали будущие видные их деятели Б.С. Пермикин, С.Н. Булак-Балахович, Д.Д. Нелидов и др. Часть белых отрядов формировалась в Прибалтике (в частности, в Риге) под руководством светлейшего князя А.П. Ливена и капитана К.И. Дыдорова. Прибывали офицеры и из других государств (прежде всего, бывшие военнопленные, оказавшиеся в Европе). Иногда пополнения поступали с неожиданной стороны. Так, летом 1919 г. в Северо-Западную армию прибыли порядка 80 офицеров в составе Тульского отряда из восставших в Гомеле в конце марта 1919 г. частей 2-й (Тульской) бригады 8-й стрелковой дивизии РККА. Восставшие перешли на сторону петлюровцев, некоторое время сражались вместе с ними, после чего ушли в Польшу, были интернированы и затем попали в Северо-Западную армию.

Первоначально антибольшевистские формирования были крайне слабыми при пассивно державшемся командовании, в войсках не было должной дисциплины, по мере увеличения количества офицеров стали развиваться и интриги. Споры возникли по вопросу о необходимости проведения мобилизации. Заметную роль в формированиях играли немецкие офицеры. Показательно, что по причине малочисленности войск в ноябре 1918 г. пришлось даже распустить штаб 1-й добровольческой стрелковой дивизии[383]383
  Розенталь Р. Северо-Западная армия: хроника побед и поражений. Таллин, 2012. С. 22.


[Закрыть].