Текст книги "В искушении. Странные истории"

Святой

Ничто не нарушало хрустальной тишины, нависшей над горами в эти холодные месяцы. Здесь природа сохранила свой первозданный вид, не изуродованный жадной человеческой рукой.

Девственный снег торжественно отражал искрящиеся лучи далекого солнца, ослепляя великолепием чистоты. Снег был всюду – укрывал от морозного воздуха землю теплым покрывалом, лежал на ветках высоких вечнозеленых елок, макушками устремляющихся в бесконечную синь небес, притаился на крыше уединенного монастыря, скрывая его от любопытных глаз вездесущих птиц.

Древний монастырь – единственное напоминание о человеке в этих глухих землях. Поместившись на пологом склоне упирающейся в небосвод горы, он казался уродливым пятном меж белых снегов. Монастырь окружали высокие стены, надежно защищающие все его тайны.

Ни одна живая душа не нарушала уединенный покой монахов за этими стенами, но тем не менее в самом монастыре далеко не все было спокойно. Поглубже укутавшись в серые длинные сутаны, монахи суетливо сновали взад-вперед, подобно трудолюбивым муравьям. То взбегая по широкой лестнице, то торопливо спускаясь вниз, то показываясь, то исчезая в светлых окнах, они что-то громко кричали друг другу. И лишь серые острые башни безмолвно взирали с надменным спокойствием на суетившихся внизу людей.

В одной из четырех таких башен стоял высокий человек. Лицо его было хмурым, глаза смотрели в окно на беспокойную деятельность монахов с легким прищуром. На лице святого играла недобрая усмешка.

Сейчас этот человек, с обезображенным шрамом лицом, должен был сосредоточенно помолиться. Но ему это не удавалось. Мешали снующие внизу монахи.

Он вытащил нож с широким острым лезвием, взглянул на черную рукоять, а затем взмахнул им пару раз, со свистом рассекая воздух. Видимо, удовлетворившись результатом, святой кивнул сам себе, чуть-чуть улыбнувшись. В глазах его загорелся недобрый огонь, а нож был немедленно спрятан под одежды.

Святой ждал сегодняшнего дня много лет, считал часы, кивал этим надменным невеждам, как бы соглашаясь с невообразимой ересью, лившейся из их уст. И он убивал их, убивал по одному, сохраняя в своем сердце святое имя Господа.

Очевидно, Бог любил этого человека. Сколько раз он оказывался на краю пропасти, но всегда выходил из воды сухим. Святой был уверен, что Бог отводит от него угрозу. Никто монастыре не знал, что убийства – дело рук этого высокого человека. Его считали благочестивым монахом, ничем не запятнавшим своей репутации за долгие годы жизни в монастыре.

Все это время человек яростно служил Богу верой и правдой. Отказавшись от хлеба насущного, презрев пошлость мирскую, святой желал лишь одного – узреть врата Рая. Ради этого он примирялся с любыми лишениями, ради этого он проливал кровь неверных.

Бог помог ему еще в самом начале жизни, наставил на путь истинный, ниспослав мудрого учителя. Брошенного младенца подобрал добрый человек, он вырастил, воспитал его. И он рассказал святому, как труден путь к благословению небес.

– Лишь сохраняя любовь к Богу в своем сердце, после жизни ты будешь вознагражден, – говорил учитель. – Твоя святая цель – истреблять неверных, променявших Его имя на порок и заблуждения. Ты станешь истинно святым.

И мальчик поверил тогда своему учителю. Он вырос, окреп и ни на миг не забывал о всевидящем божественном оке. Он наказывал тех, кто заслуживал наказания, неустанно молился, а потом учитель повелел ему уйти в монастырь, укрытый в горах. И святой поднялся, он не мог ослушаться человека, раскрывшего ему истину.

– Все в этом монастыре сгнило изнутри. Многие монахи одним лишь своим существованием оскверняют имя Бога. Ты умен, ты сразу поймешь, о ком я веду речь, – сказал на прощание учитель.

Святой действительно все понял. Монахи стали ему отвратительны. Служение Господу они видели только в бесконечных просьбах, ничего они не способны были совершить ради Него. Прикрываясь именем Бога, многие жирели и богатели, забывая об истинном своем предназначении. Все их молитвы – плачь, жалобы на тягостную долю заблудших людей. Эти люди даже не знали, что есть Бог. Их Бог был совсем не таким, каким рисовал его учитель. Но своими проповедями неверные могли заставить заплутать слабых, не познавших истины. Этим они были особенно опасны.

По всему миру бушевал страшный пожар священной войны, но святой знал: его место именно здесь. В этой цитадели непонимания, в обители заблуждения. Тем более сейчас, тем более сегодня. Одним ударом он спасет тысячи душ. И освободится сам. Его душа обязательно обретет покой в Раю.

За окном холодный ветер укутал небосклон серыми тучами. Замерев на мгновение над монастырем, они решили осчастливить людей, осыпав их белоснежными искрами. Обжигающие снежинки с грациозной легкостью падали на землю, сливаясь с миллионами себе подобных. Чтобы продолжить жить дальше, дружным снежинкам нужно дождаться весны. Тогда побегут звонкие ручьи, переливаясь радостными бликами пробуждения, тогда проснутся горы и зазеленятся леса во всю свою изумрудную силу, тогда оживут яркие бабочки, распустятся сочными красками бутоны цветов, впитывая своими корнями эти же самые, но уже растаявшие снежинки.

Мысли о весне не тревожили человека в башне. Сейчас он видел зиму, и знал, что к тому моменту, когда на земле наступит весна, он уже будет созерцать вечнозеленые просторы райских кущ. Человек со шрамом на лице был умен, он понимал, что суета внизу – следствие его бессонной ночи, хоть ни единого крика не долетало до башни. Сегодня ночью трагически погиб настоятель монастыря. Выпал из окна. Не на мягкий снег, а на острые колья, вкопанные в землю давным-давно для позабытых уже монахами целей.

Конечно, первым делом колья сразу же убрали, вырвав их из замерзшей земли, но настоятеля эти экстренные меры воскресить уже не могли. Алая кровь на снегу, напоминавшая о ночной трагедии, была видна даже из башни.

Монахи справедливо посчитали, что настоятель не сам выпрыгнул из окна. Версия убийства пользовалась в монастыре наибольшей популярностью. Но никому не пришло в голову искать убийцу в высокой башне с устремившимся в небо острым шпилем на крыше. Продвижение расследования застопорилось.

Святой скривился в надменной усмешке, скрестив руки за спиной. Он выглядел сейчас так, как всегда выглядит человек, ведающий неизвестное остальным. Он имел полное право так выглядеть. Ведь именно человек со шрамом единственный знал имя убийцы. И еще он знал, что монахам будет преподнесен сегодня новый сюрприз.

Все имеет свое завершение, и этот день, растянувшийся, как казалось святому, на целую неделю, подходил к концу. Солнце, выглянувшее под вечер из-за снежных туч, заалело над дальней горой, окрасив снега в рубиновый цвет. Небесное светило будто знало, что кровь сегодня еще окропит чистый снег, и посылало тревожное предупреждение неспособным заглянуть в будущее монахам. Монахи не вняли предостережению: они не понимали тайный смысл знаков безмолвного солнца.

Святой обратил свой взор к небу, еще сильнее прищурившись, уставился он на далекое красное солнце.

– Значит, я снова получаю сегодня благословение небес, – довольно произнес он, опуская взгляд на заалевшие снега. Он по-своему истолковал солнечный знак и с чистым сердцем начал долгий спуск с башни. Уже очень скоро он отдаст свою жизнь. Во имя Господа.

Но не он один. Все думы святого, обратившиеся в единую молитву, были обращены к одному человеку. Сегодня этот человек должен прибыть в монастырь. Когда святой достиг самых нижних ступеней бесконечной башенной лестницы, ворота монастыря распахнулись. В красном атласном плаще с белым подбоем и в короне, с рассыпанными по ней бриллиантами, въезжал во двор монастыря долгожданный гость. Пышность приема и надменность важного гостя исказили лицо святого гримасой презрения.

«Этот человек не может утверждать, что служит Богу, – с отвращением подумал святой. – Он служит лишь себе, обирая тех, кому воистину нужна помощь. Не отказывает себе ни в дорогих одеждах, ни в изысканной еде, ни в заморских винах. Учитель прав, этот человек достоин смерти. Нельзя купаться в золоте, прикрываясь Его именем. Роскошь губит душу».

Святой уже стоял около ворот, левой рукой он сжимал теплую рукоять ножа, держа его под сутаной. Монахи выстроились перед воротами в две колонны. Когда важный гость величаво проходил мимо них, каждый склонял голову в знак уважения. Святой не склонил головы. Он резко дернулся, вышел из колонны, приблизился к гостю вплотную и вонзил острый нож ему в сердце. Окровавленный клинок упал на белый снег. Багровое пятно, все увеличиваясь, образовывалось вокруг раны на и без того красном плаще.

Охранники важного гостя напали на слепого, но было уже слишком поздно. Они никак не могли ожидать предательства монаха. Святой упал на снег с блаженной улыбкой на устах, и вновь обеленная земля окрасилась багрянцем.

– Я увижу Бога, – счастливо промолвил святой, и глаза его закрылись.

Но Бог отчего-то не пожелал предстать перед святым, зато монах увидел ангела. Но Врата Небесные были закрыты.

Святой встал перед ангелом на колени, опустив голову, но ангел, нахмурившись, велел ему подняться. Святой мгновенно исполнил молчаливое повеление.

– Дайте мне силу узреть истину, – промолвил он почтительно.

– Нет сомнений, истина важна для тебя. Но она откроется лишь тому, кто не изгнал сомнений из сердца своего.

Святой удивился. Сомнения – грех, вера – вот спасение.

– Я не понимаю…

– Небесные Врата закрыты, – объявил ангел и печальным взором поглядел в глаза святому.

– Закрыты для меня!? – ураган в голове мигом смел все мысли.

– Ты проливал кровь.

– Но ведь я… – святой не нашелся сразу, что ответить на лишенное смысла заявление ангела. – Да, я проливал кровь, – немного успокоившись, кивнул он. – Это была кровь во спасение. Во имя всемогущего Создателя!

– Кровь не может быть во спасение, если это кровь невинных. Ему не нужна кровь, – грустно ответил ангел. – Не связывай кровопролитие с Его именем. Он никогда не просит крови.

– Но как же тогда… – святой в отчаянии схватился за голову. – Не может быть! Я всю жизнь прожил, храня в сердце любовь к Богу, я убивал ради Него, я верил! Неужели Райские Врата закрыты? Я всю жизнь молился, желал попасть на Небеса, искал истину… разве это грех?

– Искать истину не грех, – покачал головой ангел. – Грех уверовать в истину, не обретя ее. Покажи мне, где тот Бог, что заставил людей лить кровь?

– Я не видел Бога…

«Истина в Боге. А Бог с нами», – застучали в висках слова учителя.

– Так отчего же ты уверовал в то, что Богу нужны твои убийства?

– Мой учитель… я верил ему… – залепетал монах, – святая цель завладела мной…

– Это не святая цель. Это твоя цель. Эгоизм ослепил тебя, жажда Рая затмила твой разум. Ради своей цели ты не пожалел отобрать жизни у тех, кому они были дарованы Богом, чьи помыслы были чисты. В ослеплении ты не видел жестокости чудовища, в которое превратился.

Тут осознание, словно тяжелый молот, обрушилось на святого. Священной войны не существует. Люди, оправдывая свое тщеславие, жажду власти придумали ее.

– Ты действительно думал, что Врата Небес закрыты для тех, кто не может жить так, как ты? Неужели Небеса могут быть так жестоки? – продолжал ангел. – Кровь не оправдывает боль, рождаемую человечеством на протяжении столетий.

Святой упал на колени, он горько заплакал. Впервые с тех пор, когда был ребенком. В исступлении святой принялся целовать руки ангела.

– Что на самом деле является святым? – вопрошал он. – Смогу ли я спасти свою душу? Моя слепота закрыла для меня Врата Рая. Навсегда?

Ангел молчал.

– Дайте мне возможность лицом к лицу встретиться со своими ошибками. Я справлюсь. Я все исправлю теперь. Когда я все понял…

Боль разрывала сердце. Вся жизнь его – всего лишь нелепая ошибка.

– Небеса милосердны, – промолвил ангел. – Правда может освободить тебя. Встань.

Святой поднялся. Светлое лицо ангела вдруг потеряло четкие очертания, все закружилось в мутном вихре, вспыхнуло, а затем исчезло.

Святой открыл глаза. Сердце его болело, но он был жив. Он повернул голову и увидел двух монахов.

– Братья, – заплакал святой, – простите меня, я был слеп…

Не болью вызваны его слезы. Они полились прямо из души. Глупая судьба, ненужная никому нелепая жизнь, ошибочные убеждения и ложь в каждом слове тех, кому он верил. Люди отдавали свои жизни, убивая других, объявляя священную, но совершенно бессмысленную войну неверным. Войну ненужную Богу, как и любая другая.

«Слепцы», – горько думал святой.

Монахи простили святого. Посчитали, что разум его помутился, когда он убивал гостя, что бес вселился в него. Другие смерти и убийства в монастыре не были связаны с его именем.

«Я всю жизнь старался прожить, не впадая в грех, и всю жизнь грешил. Всю жизнь избегал искушений, и всю жизнь жил в искушении…»

Продолжать жить дальше, осознав свои непоправимые ошибки – тяжелое испытание. Но святой был готов. Он понял, что смысл жизни не в жажде собственного рая. Теперь смыслом жизни святого стало искупление грехов, очищение души, служение другим. Святой не знал, вправду ли он видел ангела, или небо ему пригрезилось. Но он верил ангелу.

Впервые святой почувствовал себя по-настоящему счастливым. Не в кровавой погоне за красотами Рая он обрел себя. Святой возносил молитвы благодарности Богу каждый день. Он ничего не просил, не просил даже простить ему грехи. Он знал: Бог простит, когда настанет долгожданный миг искупления. Но для этого не нужно просить, нужно делать.

Святой пытался донести свои знания другим, указать дорогу заблудившимся. Так прошло десять лет. Святой давно покинул монастырь, он разносил Божье слово по всей земле. Но свершилась встреча, которая не могла не свершиться.

Святой вел проповедь на главной площади большого города, он заметил среди паствы до боли знакомое лицо. Злые глаза буравили святого, стремительно приближаясь к нему. Святой не побежал, не прекратил проповедь. И не достал нож. Его знакомец быстро поднялся по лестнице, подошел к святому. Черные глаза горели отвращением и презрением. Святой ответил добрым взглядом. Многочисленные шрамы сделали лицо невысокого человека похожим на безликую маску, грубо высеченную из камня. Шрам святого практически исчез с лица, прогоняемый ясной улыбкой.

– Ты подвел меня, – давясь ядом, сказал учитель. Блеснуло лезвие кинжала. Святой со счастливой улыбкой безмятежности опустился на землю.

– Врата Рая не откроются тебе, – спокойно сказал он учителю.

– Что!? – взревел учитель, разъярившись еще больше. Гнев захлестнул его, заставив ударить еще раз, из горла его бывшего ученика брызнула кровь. Учитель понял, что совершил ошибку. В предсмертно взгляде святого, он увидел знание, неведомое ему.

Небесные Врата закрыты.

В дали плывущих облаков

Мы ищем каждый день спасенья,

Идем, не ощутя оков

Тяжелой дымки заблужденья.

Чужие судьбы принося

Мы в жертву вере, небу, богу,

Не понимаем, что нельзя

Найти в крови свою дорогу.

Солнцеликий

Высокий мужчина стоял на пороге одинокой хижины. Он всю жизнь ждал этого момента. Его рыжие волосы вихрил прохладный ветерок, рот скривился в диковато полуулыбке предвкушения. Серые глаза горели сумасшедшим огнем. За этой ветхой дверью, изрытой глубокими морщинами старости, – ответы на все вопросы.

Вокруг никого, кто бы мог помешать открыть дверь – лишь темный лес беззлобно гудит. Солнце давно скрылось за верхушками молчаливых исполинов – деревьев. Мириады звезд крошечными точками светят с темного небосвода, тая загадки.

«Скоро я узнаю все, – думал рыжий, с вызовом глядя на звезды. – Ваши загадки станут для меня лишь тленной пылью знания».

Он не собирался ждать утра, хотя и знал – в хижине царствует сон. Долгие годы поисков позади, теперь он не намерен терять ни минуты.

Тусклый свет звезд дорожками стался меж ветвей вековых сосен, мало кто мог бы узнать в этом полусумасшедшем бродяге с пылающими огнем волосами сына короля, бесстрашного воителя, без тени смятения ведшего за собой в атаку кавалерийские полки. Король давно погиб, трон занял старший брат рыжего бродяги, и спустя всего несколько дней младший сын оказался в тюрьме – его очень любил народ, старший брат боялся измены, и потому решил ударить первым. Но младший сын короля бежал. Он долго скитался по стране, боясь показать лицо. Его искали. Он прятался. Ищейки шли по его следу. Он путал следы. Его пытались догнать. Он не останавливался.

И тогда мир явил сыну короля другую свою сторону. Не было больше сверкающих дворцов, пышных обедов, дорогих вин, прекрасных наложниц. Были грязные трущобы, жалкие объедки, тухлая вода и одиночество. Никому не смел открыться сын короля, но его взору, очистившемуся от пелены роскоши, открылось многое. Самое дно мира увидел он собственными глазами.

Его никогда не готовили к престолу, а потому не посвящал в свои дела отец. Будучи веснушчатым весельчаком, младший сын искренне считал себя потомком Бога, всемогущего и справедливого.

Во дворце придавали особое значение рыжим волосам и рассыпавшимся по лицу веснушкам. Солнцеликим нарекли младшего сына короля, уверенные, что Бог отметил его при рождении. Ему было суждено стать жрецом – главой всего духовенства. Жрец имел власть не меньшую, чем сам король. Старший брат прекрасно знал об этом, и захлопнул за ним дверь тюрьмы, обвинив в государственной измене. Как он надеялся навсегда. Но он ошибся. Рыжий бежал, веря, что совсем скоро восторжествует справедливость, и обман брата будет раскрыт. Ведь Бог справедлив к своим детям.

Но и он ошибался. Бог не помог ему, сколько ни было вознесено к небесам молитв о помощи. Всемогущий и справедливый Бог, будто не захотел раскрыть обмана. Он принял сторону брата? Но где же тогда высшая справедливость? Младший брат пытался найти ответ на этот вопрос, добывая себе пропитание на помойках.

Религия учила, что Бог любит всех людей одинаково, но своих прямых потомков – короля и его ближайший родственников – чуть больше. Плоть от плоти, кровь от крови. Бог всегда поможет им, не оставит в беде.

Оставил… Почему? Разум беглеца отказывался найти ответ. Когда он был голоден, Бог не подал ему даже зачерствелой хлебной корки, не превратил грязную воду в вино. Когда он лишился крова, Бог не даровал ему со всем своим милосердием ключей от небесных Врат.

– Где же ты, Отец Небесный? – вопрошал беглец. – Где твоя доброта, где твоя справедливость, где твое могущество?

Полубог не получал ответа. Равнодушная синь небес хранила безмолвие. Грудастые облака медленно плыли на север, не обращая никакого внимания на страдания человека, считавшего себя Божьим сыном..

Этот вопрос лишил бродягу покоя. Беглец осунулся, похудел, его некогда дышащие румянцем щеки побледнели, глаза впали. В них разгорелся сумасшедший огонь, горящий в глазах каждого, жаждущего найти самую главную истину.

«В мире нет справедливости, нет небесной доброты, нет всемогущего Бога?», – эти страхи больно жалили разум королевского отпрыска, будили его по ночам, превратили его жизнь в бред.

Неужели все, чем он жил, чем живут миллионы людей – ложь? Духовенство – вымысел? Они не служат Богу?. Жрецы – обманщики? Если бы был справедливый Бог – не было бы ни богатых, ни бедных, если бы был добрый Бог – не было бы ни убийц, ни насильников, если бы был всемогущий Бог – не было бы ни кровопролития, ни войн. Но все это есть, не видно только Бога.

И пустился тогда сын короля на поиски истины, на поиски Бога. Но сам не сумел ничего разыскать, зато узнал о молодой прорицательнице, одиноко живущей неизвестно где в ветхой хижине.

– Лишь она ответит на твои вопросы, – тихим шепотом всюду твердили солнцеликому. – Но помни: если узнают, что ты к ней ходил – смерть.

– Я пойду! – тряся разросшейся гривой спутанных волос, отвечал сын короля. – Я найду ее.

Долго он искал одинокую хижину, и вот она, среди леса – ветхая и невзрачная. За небольшим чистым оконцем спит совсем юное создание, свернувшись под тонкой простыней. Какие сны снятся ей? Быть может, она разговаривает с Богом? Быть может, бродит по полному загадок миру будущего?

Беглец не знал этого, но он не мог не потревожить ее сладкий сон – слишком велико было искушение узнать правду.

Он дотронулся до деревянной ручки, дверь, скрипнув, отворилась. Нежданный гость остановился в нерешительности. Он опустил взгляд на стол. Освещенная тусклым светом звезд, пробивающимся сквозь стекло, лежала на нем почти догоревшая лучинка. Больше ничего в ночном полумраке гость не разглядел, и негромко прокашлявшись, произнес низким приятным голосом:

– Здесь есть кто-нибудь?

Он услышал шевеление, лучина зажглась сама собой, дверь за королевским отпрыском захлопнулась.

– Кто здесь? – выкрикнул он, попятившись назад и зажмурившись от неожиданно ударившего в глаза света.

– Здесь я, хозяйка, – ответил нежный, почти детский голос. – Кто вы?

Глаза рыжего бродяги привыкли к свету, он все еще щурился, но сумел разглядеть силуэт девичьего тела на кровати. Оно казалось совсем юным, еще не созревшим – нежные тонкие руки, почти детские плечи, маленькая грудь.

Глаза прорицательницы были скрыты под шелковой повязкой – она была слепа. Это показалось беглецу странным, ведь лучина освещала длинные ряды толстых книг, выстроенные на полках у противоположной стены. Мягкий колеблющийся свет отражался от золоченых корешков наполненных древними знаниями фолиантов.

Беглецу хотелось протянуть руку, дотронуться до священных книг, из которых прорицательница черпала мудрость, но он сдержал себя.

– Мое имя… Я сын короля! – неожиданно гордо разнеслось по хижине.

– Ничем не могу помочь, – выдохнула прорицательница, поджав тонкие губы. – Прощайте, сын короля.

– Нет, вы не поняли! – протестующее замахал руками рыжий. – Меня изгнали, я хочу, чтобы обманщика наказали! Я жажду справедливости!

– Я не вершу суд, – покачала головой девушка. – Уходите.

Она махнула маленькой ручкой, призывая ретивого гостя покинуть помещение.

– Я пришел, чтобы узнать правду. Я хочу понять, что есть Бог…

– Уходите, – девушка сердито топнула босой ножкой и сморщила лобик. – Сейчас же.

– Но пожалуйста… – совсем другим тоном взмолился бродяга. Из его голоса исчезли повелительные нотки.

– Вы не сумеете, сын короля.

– Не сумею что?

– Лучше уходите сразу. Знание не принесет вам счастья.

– Я останусь! – твердо заявил солнцеликий. – Я искал вас не для того, чтобы сразу же уйти.

– Вы слишком слепы, чтобы найти путь.

– Это я слеп? – не сдержал ехидной усмешки гость, но тут же опустил глаза. – Извините…

– Вы хотите правду? – с отчужденной холодностью переспросила девушка. – Что ж, вы получите правду. Посмотрите, кто я?

– Эм… слепая прорицательница? – неуверенно проговорил сын короля, старательно пряча глаза, от невидящего взгляда собеседницы.

– Нет, – раздался ожидаемый ответ. – Придите в мой мир, посмотрите моими глазами. Возьмите мою руку, – приказала прорицательница.

Рыжеволосый, тряся гривой, осторожно подошел к кровати, на которой сидела девушка. Ее маленькая ручка уверенно сжала грубую ладонь беглеца. Внезапно неяркий свет лучины померк, но потом все прояснилось. Он смотрел на мир глазами маленькой девочки. Она сидела на высоком стуле, посреди зеленой поляны и болтала босыми ногами в воздухе. Напротив, положив локти на большой деревянный стол, сидел старик.

– Неужели это правда? Неужели они слишком слепы, чтобы найти путь? – звонким голоском спросила девочка, глядя большими глазами в светлые глаза старика.

– Страх неизвестности затуманил им сердца. Они не могут освободить рассудок, не могут прорваться сквозь собственную веру. Их правители так долго обманывали, что и сами поверили в свою ложь.

– Но почему все верят? – девочка опустила взгляд на свои босые ножки.

– Так легче жить, – улыбнулся старец. Морщины на его лице разгладились. – Страх иссушает душу. У них уже нет пути назад. Они хотят верить обману, он дает их жизням надежду на смысл. Отними у них веру – и они погибнут в темноте. Они должны измениться, но они не хотят видеть, слышать, понять.

– А во что верим мы? – непоседливо поерзав, спросила девочка.

– Мы верим, что добро победит зло, – вновь улыбнулся старец.

Поляна помещалась среди леса, а стул, на котором сидела девочка, был вытесан из большого пня, торчащего из земли. Шелест листвы убаюкивал, вселял спокойствие. Было слышно, как спрятавшись среди зеленых веток старательно выводит свою трель соловей, трава шепчет благодарность солнцу за нежность его теплых лучей. Невдалеке дятел, сверкая красной шапочкой на макушке, усердно долбил дерево, желая освободить его от вредных насекомых, а заодно и позавтракать.

– Мир а наших руках, – спокойно и ласково говорил старец. – Мы сами творим свою судьбу. Свободно лавируя в океане заблуждений и обмана, находим единственный путь к истине. Мы знаем правду, а потому мы вольны. Мы верим в свет солнца, верим в утреннюю росу, в плеск воды, шелест листьев. Мы сами по себе, мы над их правдой. Над их ложью.

Вдруг земля задрожала, смолкла переливистая трель соловья, дятел испуганно вспорхнул и стремительно улетел прочь, так и оставшись голодным. Лисицы попрятались в норы, лес затих.

Глаза старца затуманились. Он резко поднялся,, на лицо легла тень страха. Девочка никогда не видела своего деда таким взволнованным.

– Беги, прячься! – крикнул он, выпрямляясь. – Напрасны были наши надежды, они уже идут. Мы не можем потерять все наши знания, нашу свободу! Уходи и сумей сохранить это! Беги же скорее!

Но девочка словно приросла к большому пню. Она уже слышала лязг металла, приближающиеся крики людей. Слышала, как кричат ее родные. Суматоха, суета вокруг заворожила ее.

В тот день на них напали. Войско короля с небывалой злобой в глазах вторглось в девственный лес.

– Убейте их всех!

– Долой дикарей! – раздавались крики, перекрываемые лязгом мечей и топотом сотен ног.

Лес подожгли. Все вокруг запылало, а девочка так и продолжала сидеть на огромном пне. Она не могла пошевелиться, безмолвно смотрела, как убегает ее дед, уводя за собой вражеских воинов, как в его спину вонзается стрела, как он падает на сырую траву. Она не произнесла ни звука. К ней подлетел взлохмаченный воин с глазами горящими страшным огнем беспощадности. Девочка зажурилась. Она не боялась смерти. Знание прогоняло страх. Но воин не пронзил ее мечом.

– Дай мне руку, – вдруг сказал он, изменившись в лице. – Я выведу тебя отсюда.

Полыхающий лес исчез, смолки крики, стих лязг мечей. Растворилось в воздухе хмурое лицо доброго рыцаря. Снова сын короля оказался в полутемной хижине, освещаемой догорающей лучиной. Вновь смотрела на него из-под повязки невидящими глазами маленькая прорицательница.

– Я тоже был там, – упавшим голосом проговорил рыжеволосый. Он отнял свою руку из ладони девушки. – Но тогда мне виделось все совсем другим. Мы сражались с врагом… с дикарями…

– Это вы называете высшей справедливостью?

– Почему вы не защищались? – вместо ответа спросил солнцеликий.

– Мы не трогали вас, мы не делали вам зла. Мы не ожидали, что ваша слепота станет столь жестокой. Жажда власти затмила вашим правителям разум, влила в их уста ложь, заставила выковать оружие, обратила сердца в камень. Если бы мы приняли бой, то стали бы такими же, как и вы.

– Но ведь вас всех убили…

– Не всех. Мы живы, нас никогда не убить вашим оружием. Мы там, где свет.

– Почему ты осталась здесь? Почему не ушла к свету?

– Виной всему воин, спасший меня. Он показал, что есть надежда.

– Я считал вас варварами… жалкими язычниками, недолюдьми…

В голосе беглеца сквозило разочарование. Он никак не думал, что мудрая прорицательница жила когда-то в лесу среди дикарей иноверцев.

– И сейчас у недочеловека вы просите совета.

– Да… Но ведь вы сожгли целый город! – вдруг вспомнил сын короля, из-за чего его отец направил войска на войну с варварами.

– Люди – рабы божьи, учили ваши жрецы, вселяя веру в поданных королевства. Король – прямой потомок Бога, а значит, люди и его рабы, говорили правители, чтобы не оставалось сомнений у народа, для чего он существует, кому должен служить и верить. Вера – самое мощное из изобретенных оружий для подчинения воли масс. Вера и ложь. Власть – вот к чему стремились жрецы. Власть над думами людей. Вот чего желал ваш король. Он боялся потерять власть, а потому железным кулаком сокрушал своих противников. Даже выдуманных им самим. Чтобы подчинить народ, нужно вселить в него постоянный страх. Страх за своих родных, за своих близких. Чтобы держать народ в страхе, нужны враги. Ответь мне, у кого врагов больше, чем у ваших жрецов? Когда вокруг неприятель, когда в любую секунду может произойти страшное, у людей остается только одна надежда – могучий, властный правитель. Инакомыслящие, язычники, варвары, иноверцы – все враги. Все они мечтают уничтожить ваше королевство, разве не это внушал людям король? Чтобы его слова звучали убедительнее, он сжег собственный город. Кто виноват? Конечно варвары из леса!

– Неправда! – вскричал солнцеликий, гневно потрясая кулаком. – Не обвиняй моего отца в том, чего он не совершал! Он не мог сжечь…

– Он испепелил своих же собственных людей, чтобы обвинить во всем нас и немедленно напасть. Именно после этого вы сожгли наш лес, напали на мой народ, – маленькие кулачки прорицательницы сжались так, что побелели костяшки.

– Это неправда! Мой отец не виноват! Это ложь!

Не только волосы беглеца полыхали, словно зарево пожара – его лицо раскраснелось. Он чувствовал, как в нем вскипает злость на эту слепую клеветницу.

– Вы все еще хотите узнать правду?

– Только если будут доказательства…

– Прощайте. Их не будет.

– Нет, постойте… я согласен, – желание добраться до истины оказалось сильнее гнева. Мысль о том, что прорицательница права и его отец действительно сжег целый город, бродяга старался от себя отогнать.

Девушка вновь взяла сына короля за руку. Реальность померкла, и он снова увидел мир глазами прорицательницы.

Она была все той же маленько девочкой. За руку ее держал темноволосы человек, упрямо глядящий перед собой. Он смотрел на Божьего потомка – всемогущего короля, величественно восседающего на троне. В глазах воина твердая решимость боролась со страхом и почтительностью. Он очень уважал короля, верил ему. Но бросить эту маленькую девочку не мог.

Король отличался особой статью. Его красивое лицо украшала клиновидная бородка и аккуратные усы. На его могучие плечи был накинут бордовый бархатный плащ, рубиновая рубашка из чистого шелка, блестела вшитой золотой нитью. Высокий трон должен был передать величие восседавшим на нем королям.

Король внимательно смотрел на парочку в центре зала. Суровый взгляд не оставлял возможности компромисса, губы сжались в тонкую нить.