Текст книги "Пурга"

– Послушайте, Питер… Я вам в сотый раз объясняю, что никакого отношения к органам я не имею. Карту передал мне дед. Он же рассказал про Генриха и обоз принца. Когда я нашел паспорт – вспомнил и про карту. Вот и все.

– Вы нашель паспорт случайно?

– Разумеется. Случай играет в жизни огромную роль. Впрочем, никакого случая нет. Мы все равно бы встретились в музее. Я его директор. Это ко мне приехал Перье. Вернее, «как бы» ко мне. Теперь я понимаю, зачем на самом деле.

Не рассказывать же немцу про купание, ванильного маньяка и милицейскую камеру. Полный бред.

– Да, случаи бывать… Верно, ми иметь другая половина, – признался немец, – но она не со мной. Там, дома.

– Не сомневаюсь. Но мне это и не важно… Я не собираюсь искать обоз.

– Ми… Тоже.

– Для чего же вы приехали? Наших белочек посмотреть?

– Ну, я, – окончательно смутился Вольф. – Просто… Могила деда…

– Понятно. На разведку. Ну, Бог в помощь. Копайте.

Михаил Геннадьевич поднялся и застегнул портфель, оставив карту на журнальном столике.

– Погодите… Ви оставлять мне карта?

– Да, – просто ответил Шурупов.

– Но… Какая доля ви хотеть?

– Долю?.. Хм… По нынешним нашим законам вы не получите даже двадцати пяти процентов. А попытаете присвоить – сядете. Вот и вся доля. Желаю удачи.

– Но… Я не хотеть присваивать… Это ученая ценность… Можно стать знаменитость…

– А что дальше? Любоваться по утрам перед зеркалом? Или требовать льгот? Попасть в учебники? Может быть, знаменитость – это и неплохо. Только она пока никому не заменила счастья. Призрачно все в этом мире бушующем, как поется в одной песне. Всего доброго, Питер. Привет вашему другу Анри. Передайте, что музею его помощь пока не нужна.

Шурупов быстро вышел, оставив в номере ошалевшего немца.

Он немного слукавил. От доли он бы не отказался. Но…

Тогда в парке, прыгнув в снег, он загадал, что хотел бы вернуться в девяносто пятый и исправить ошибку, сделав иной выбор.

И кто-то там, наверху, его услышал. Назад не вернул, но попытаться исправить ошибку позволил. Вот – Арина, вот – клад. Выбирай.

Рисковать Михаил Геннадьевич больше не решился.

А сокрытую правду жизни он найдет и без всяких кладов.

* * *

Начальнику Юго-Западного районного управления

внутренних дел,

подполковнику милиции Е. А. Никифорову

РАПОРТ

Настоящим докладываю, что в результате проведенных поисковых мероприятий в Южном лесопарке г. Великобельска мною был обнаружен пистолет Макарова, таб. № ТА-456, с восемью патронами. Пистолет осмотрен и доставлен в дежурную часть районного Управления внутренних дел.

Начальник криминальной милиции

Юго-Западного РУВД,

майор милиции С. Д. Касаткин

Поскриптум

– Ты, Кефир Александрович, – благополучный человек.

– Почему?

– Чем человек благополучнее, тем мельче неприятности, которые его расстраивают. Это не моя мысль, но Шопенгауэра.

– Ни черта себе мелочь! Шопенгауэру легко говорить. У него служебный автомобиль с секретными документами и жетоном не угоняли.

Евгений Александрович – шериф Юго-Западного округа, подполковник полиции плеснул себе кальвадоса и поднес бутылку к рюмке Панфилова.

– Мне хватит, – остановил его Родион, – я готовлюсь стать отцом третьего ребенка.

– Ты еще на сохранение ляг.

– Мне тоже не наливай, – предупредил третий участник застолья Михаил Геннадьевич Шурупов.

– А ты кем готовишься стать? Матерью?

– Бабушкой… Завтра москвичи приезжают, надо быть в форме.

– Какие москвичи?

– Из центрального археологического музея. Бригада. На наш камень со скрижалями глаз положили. Дескать, это достояние всего народа, и место ему – в столице.

– Тот самый? – уточнил Родион.

– Да… Если не отдадим – пришлют приставов. Прямо рейдеры какие-то…

– Кому в Москве понадобился твой булыжник? У них своих некуда девать. – Шериф Никифоров в одиночку маханул рюмку кальвадоса и довольно крякнул.

– В том-то и дело, что москвичам он не нужен. Это нашего Семиструева идея. Он в Госдуму баллотируется, причем в четырех партиях сразу. Вот и нашел повод для пиара, жук. Смотрите, какой борец за народное достояние! Переправляет в столицу провинциальные реликвии, чтоб весь рассейский народ мог любоваться. Заботливый! А какая в нашем Великобельске реликвия? Камень с письменами!

– Так пускай забирает, чего ты переживаешь? – хитро усмехнулся телеведущий. – А я еще в Москву позвоню, на пару центральных каналов, чтоб осветили. А потом разоблачим. В прессу просочится инфа, что камень поддельный, а раздуть из искры пламя никакой журналист не откажется.

– Да нынче журналисты не в авторитете. Замочить их – что в сугроб высморкаться, – мрачно констатировал Евгений Александрович, – вон, опять кому-то по голове настучали. Третий день в коме. Нам депеша пришла – ориентировать личный состав на розыск преступника. Ага. В Москве настучали, а мы должны искать. Ну, конечно… Великобельск – криминальная столица.

– А что за журналист? – спросил Михаил Геннадьевич. – Я просто не в курсе.

– Ну, ты даешь. Телевизор включай хоть иногда. Этот… Бородин. «Бремя славы» который ведет. Он тут на власти не по-детски накатил в эфире, а через пару дней огреб в подъезде. Запад опять на ушах – мочим демократию накануне выборов. Даже Обама с заявлением выступил – когда вы, наконец, прекратите расправляться с оппозицией?

– Ой, хорошо, что напомнил, а то я все забываю позвонить. Скажи-ка, – с интонацией интригана, готовящего дворцовый переворот, спросил Панфилов, – если, к примеру, ты выйдешь на заказчиков данного злодейства, тебе простят утрату служебного авто?

– Вряд ли. Его угнали не для того чтобы покататься. А чтобы меня убрать.

– Пистолет тоже украли не для того чтобы стрелять.

– Ну, если найду заказчиков… Может, Москва и заступится… Министр каждый день президенту докладывает о ходе расследования, а дело на нуле.

– Тогда после банкета поговорим в спокойной обстановке. Есть у меня для тебя кое-какая информашка. За умеренную плату готов продать.

К друзьям, сидевшим в отдельном кабинете харчевни «Крепкий орешек», заглянула официантка, наряженная в форму американского полицейского. Жетон, фуражка, дубинка, наручники – все без дураков. Правда, с совсем неформенным декольте. Перед ужином даже права зачитывала – вы имеете право взять первое, второе, третье и напиться… Сама харчевня, к слову, цинично использовала модный нынче тренд – полицию. Антураж американских полицейских участков был передан с максимальной реалистичностью: столики, разделенные пластиковыми перегородками, школьные доски со схемами мест преступлений, стенды с приколотыми фото разных подонков. И портрет Брюса Уиллиса вместо президента.

– Ой, Родион… А можно с вами сфотографироваться? Моя дочка вас так любит, так любит…

– Передайте дочке, что я тоже ее люблю. Только не говорите никому, что мы тут сидим. Хорошо?

– Хорошо, хотя уже все знают. Тут везде камеры слежения. А это правда, что вы живете с простой библиотекаршей? «Житуха» писала.

– Правда. «Житуха» никогда не врет.

Официантка приобняла за талию поднявшегося из-за стола Родиона, а Шурупов запечатлел их на ее мобильник. Обалдевшая от счастья «полицейская» чмокнула Панфилова в щечку и помчалась выкладывать фото в социальные сети.

– Слушайте, ничего не меняется, – заметил шериф, – словно и не было этого года. Ресторан только сменился. А у меня пропал не пистолет, а машина.

– Не согласен, – возразил Шурупов, – ты путаешь скоротечность времени с переменами. Лично у меня изменилось многое.

– У меня, кстати, тоже, – поддержал Родион, – а время действительно летит стрелою. Со скоростью триста шестьдесят дней в минуту. Хотя есть мнение, что время неподвижно, а движемся мы.

– А машина найдется. Главное, не унывать, – подбодрил Кефира музейщик, – не забыли? Уныние – один из самых тяжких грехов. Сходи, посмотри, может, она стоит за углом.

– Это вряд ли, – с грустью посмотрел на зарешеченное окно подполковник. – И чувствую, на этот раз никакое купание в снегу мне не поможет…

– Мы вернулись к исходной точке, друзья мои, – сделал неутешительный вывод Михаил Геннадьевич. – Вместо того чтобы хвастать успехами, опять плачемся в жилетку.

– Так устроен человек. Сначала – о плохом. Ты, между прочим, первым начал. Музей закрывают, камень отбирают…

– Музей не закрывают, а хотят перенести в другое здание. А старое продать с аукциона. Мол, на его ремонт все равно денег нет.

– Сам виноват, – Панфилов угостился креветкой, – нечего было карту отдавать. Тысяч на сто она тянула. У француза денег, как туристов у Эйфелевой башни. Не разорился бы.

– Ничего она не стоит.

– В смысле?

– Пустышка. Арина летом ездила во Францию. Она хорошо знает французский. Покопалась в архивах, поговорила со знающими людьми. Богарне прекрасно понимал, что за обозом вряд ли вернется, и прятать бы его не стал.

– А как же карта?

– В одном письме он упомянул, что изготовил фальшивку. Дескать, специально – чтобы доказать: сокровища остались в России, и во Францию он ничего не привез. Чтоб отстали. Пожалуйста – вот карта, езжайте, ищите. Да и не нужны ему были сокровища, человек-то не бедный. А если бы хоть что-то и оставил себе, за столько лет это обязательно бы всплыло.

– И что же? Перье, житель Франции, не смог это выяснить, а Арина смогла?

Шурупов улыбнулся.

– Влюбленный видит в человеке только хорошее и не желает знать о нем ничего плохого. Кладоискатель в чем-то тоже влюбленный человек. Он будет искать доказательства, что сокровища есть, но никогда – что их не существует… Анри с Вольфом были у меня летом. Хотели узнать, где можно найти дешевых рабочих для раскопок. Сначала я хотел рассказать о фальшивке, но, увидев их лица, передумал. Они просто светились от счастья. Не стоит убивать мечту… К тому ж, зря что ли Питер учил русский? Я свел их с молдаванами. Будущим летом они приедут снова.

– Да, мечту убивать нельзя, – согласился Родион, – лишь бы она не убила тебя.

– Хотя… Фальшивка ведь тоже может оказаться фальшивкой. Примеры в истории есть, и не один… А не выйти ли нам, други, на свежий воздух? – Шурупов поднялся из-за «полицейского» стола. – Смотрите, какой снег.

– Снежок на славу, – подтвердил Никифоров, выглянув в зарешеченное окно. – Но задницу макать в сугроб я больше не собираюсь.

Друзья стояли перед рестораном рядом с украшенной елочкой и молча таращились в черное небо, откуда, словно конфетти, кто-то невидимый по фамилии «Циклон» сыпал снежные хлопья.

Да, проблемы были, есть и будут. Как останется и вечная вера в чудесное исполнение загаданных желаний. Никуда не денутся счастливые и не очень случайности, холодный расчет или не объяснимые логикой внезапные порывы человеческой души. Останутся вера, любовь, грусть, ошибки… Полеты в небо вместе с птицами и падения вниз со звездами. Ибо только подобные хитрые переплетения и делают жизнь жизнью.

– Между прочим, в нашем музее есть картина «Крестьяне ищут медвежью берлогу». Говорят, на Руси был обычай – если найти берлогу и обойти вокруг нее три раза, исполнится любое желание.

– И что ты предлагаешь?

– Здесь рядом лес. Можно прокатиться.

– А искать как? На ощупь?

– Зачем? Спонсоры зачем-то подарили музею тепловизор. Не пропадать же добру. А у меня есть навигатор. Не заблудимся. Все в машине.

– А если медведь проснется?

– Не переживай. Его до марта из пушки не разбудишь. Природа.

– Ну, в принципе, идея не такая уж и абсурдная. Я бы кое-что загадал.

– И я бы тоже.

– Тогда – вперед, друзья!.. И пускай сбудутся все наши желания!

Стоявший за углом харчевни музейный сторож Саша, заметив условленный знак Михаила Геннадьевича, вернулся к своей «девятке» и забрался в салон, где на заднем сиденье лежала снятая с музейного чучела медвежья шкура.

ПУРГЕ КОНЕЦ

P. S. Нашедшему наибольшее количество замаскированных песен полагается приз – возможность прочитать повесть еще раз совершенно бесплатно.