Текст книги "Аномалы. Тайная книга"

Глава 5
Кас

Одна за другой две «неотложки» въехали на уровень «Гараж». Не зализанные черные «Мицубиси», а всем знакомые машины с красными крестами на боках.

Иван Титор не сдвинулся с места. Автомобили встали друг за другом, дверцы раскрылись, наружу вылезли оперативники Василия Караулова в белых халатах поверх костюмов. Между «скорыми» прошла Дина в сопровождении Малькова. Она небрежно что-то приказала, и заместитель направился к одной из машин.

Титор стоял немного в стороне – его к делу не подпускали, через Мишу Барцева Директор передал приказ, чтобы начальник Службы внутренней безопасности «не лез», доставкой аномалов будет руководить Дина Андреевна.

В каждой машине были по две койки с откидными ножками на колесиках. На каталках лежали Жрец, Амазонка, Шут и Тьма. А где Маг? Титор, прищурившись, смотрел, как оперативники везут аномалов в глубину гаража, к центральному стволу с лифтами. Стянутые ремнями люди на каталках не шевелились, и глаза у всех были закрыты.

Если аномалов брала другая команда, которую предоставил Куратор, значит, уже в России они передали пленников людям Караулова. Интересно, как провезли аномалов через границу? На такой случай в КАСе были разработаны две легенды, возможно, люди Куратора воспользовались одной из них.

Показался Василий – он выполнял роль водителя одной машины. А из другой вылез Горбонос. Стало быть, Дина использовала для перевозки не только оперативников, но и касовскую бригаду быстрого реагирования, как минимум – ее командира.

Василий поспешил за каталками. Мальков вместе с Горбоносом, на ходу стягивающим белый халат, направились в другую сторону, а Дина с деловым видом зацокала каблуками вслед за людьми, увозящими аномалов. Титор, отвалившись от колонны, под которой стоял, шагнул навстречу, сказал: «Дина, в двух камерах надо исправить…» – но она резко бросила: «Отойди, Иван, не мешай работать», – и быстро прошла мимо.

Титор постоял, качаясь с носков на пятки и обратно, и зашагал следом.

Пешком он спустился на уровень «Тренажер». Там суетились сотрудники, стоял шум – аномалов развозили по камерам, устраивали, запирали. Опустевшие каталки тащили к лифту.

Когда Иван снова увидел Дину, она беседовала с Афанасием Гринбергом, научным руководителем касовской лаборатории. Манера ее изменилась – Дина терпеливо, едва ли не подобострастно слушала собеседника и вежливо кивала. Несколько раз попыталась вставить хоть пару слов, но никак не могла дождаться паузы в плавной речи. Афанасий умел говорить так, что перебивать его не получалось. И выглядел соответственно – величественный, вальяжный, с благородным профилем и львиной гривой седых волос.

Титор остановился в стороне, незаметно наблюдая. Эти двое стояли возле двери, в которую как раз завозили Жреца. Афанасий говорил и говорил, делая плавные жесты. Дина проводила взглядом носилки и снова попыталась что-то сказать, но Гринберг не умолкал:

– В свете всего вышеизложенного я настаиваю на необходимости…

Из комнаты показался начмед Яков Мирославович – невысокий, с животиком и бородкой, и возмущенный донельзя. Он двумя руками аккуратно взял Дину за локоть и повлек в помещение. До Титора донеслось: «Афанасий, тебя тоже попрошу».

Все трое исчезли из вида. Аномалов уже разместили в камерах. Коридор полнился голосами, по нему сновали оперативники в темных костюмах и черных сорочках, подчиненные Гринберга в белых халатах, бойцы Горбоноса в камуфляже – на Титора внимания не обращали, и он подошел к камере, куда доставили Жреца и в которой скрылась руководящая троица. Сложив руки на груди и склонив голову, словно в задумчивости, а на самом деле внимательно слушая, встал под стеной у проема.

– Дина Андреевна! – Голос начмеда звенел от напряжения. – Я повторяю: был использован сильнейший седатив. Причем судя по отчету, который мне предоставил этот, как его…

– Варяг, – напомнила Дина.

– …Сначала пациентам дали таблетки, а затем, спустя всего несколько часов, когда они еще находились без сознания, ввели препарат внутривенно! И это…

– …И это потому, – перебила она, – что они как раз подъехали к границе и командир отряда боялся, что аномалы не вовремя проснутся.

– А теперь вы хотите… – с возмущением начал Яков Мирославович.

Дина оборвала его, заговорив тише, в это время по коридору в унисон застучали шаги сразу нескольких человек, и Титор прослушал ответ. Он скосил глаза – в его сторону направлялись двое оперативников, двое парней в камуфляже, а еще Караулов и Горбонос.

Из дверей донесся голос Афанасия Гринберга:

– Я не ослышался? Завтра вечером вы собираетесь осуществить контакт Жреца с Сущностью?

– Это невозможно! – фальцетом вскричал Яков Мирославович.

– Это прямой приказ Манохова! – отрезала Дина.

– Но, голубушка моя, – степенно заговорил Гринберг, – такие приказы не отдаются без ведома главы научного…

Тут Дина наконец позволила себе то, что мало кто позволял, – перебила его:

– Господа, весь этот разговор абсолютно бессмыслен. Мы зря теряем время. Директор действует не по своей инициативе, есть распоряжение сверху… С очень высокого верха. Контакт произойдет ровно в десять, и вам необходимо подготовить…

– Иван Степанович! – позвал Василий. – Вы б отошли, а?

Титор, успевший прикрыть глаза, чтобы легче было вслушиваться в негромкий разговор, повернулся к нему. Караулов с Горбоносом поставили своих людей возле каждой двери, за которой лежали аномалы – по одному человеку в костюме и одному в камуфляже, – и теперь, судя по всему, собирались сделать то же самое и здесь, возле камеры Жреца.

– Заснул, что ли? – проворчал как обычно недовольный всем на свете Горбонос.

– Что, у камер будет постоянное дежурство? – спросил Титор, отходя в сторону.

– Приказ оттуда! – Василий многозначительно ткнул пальцем в потолок.

– Ну, выполняйте приказы, раз так. – С этими словами Иван направился прочь по коридору.

Проходя мимо приоткрытой двери, бросил туда быстрый взгляд – Дина, начмед и Гринберг спорили, рядом на койке лежал Жрец, над ним склонился человек в белом халате.

Дальше в камерах находились Тьма, Шут, Амазонка, а в конце коридора – Фея и Воин. Возле предпоследней двери Титор притормозил. Слева от нее стоял оперативник – пиджак расстегнут, под ним кобура с «глоком», справа – камуфляжный боец с пистолетом-пулеметом на плече.

За бронированным, очень толстым, да еще и забранным решеткой окошком было полутемно. На кровати, накрытая одеялом, лежала Фея. Титор слышал от лаборантов, что она теперь спит все больше, а за последние двое суток вообще не просыпалась, и Яков Мирославович всерьез опасался, что сон пациентки перейдет в летаргический. Сегодня он собирался взять анализы и сделать энцефалографию, но отвлекла доставка других «пациентов», как он называл аномалов.

Оперативник кашлянул, Титор перевел на него взгляд.

– Иван Степанович, – смущенно сказал тот, – у нас приказ: никого не подпускать к двери.

– Даже начальника внутренней безопасности? – усмехнулся Титор.

– Даже вас. То есть… – Оперативник глянул на камуфляжного напарника, который с невозмутимым видом жевал спичку, и добавил тише: – Вас – в особенности. Извините.

В коридоре показались Дина с Гринбергом и Яковом, последний что-то возмущенно втолковывал ей, женщина резко отвечала. Кивнув оперативнику, Титор пошел прочь. Проходя мимо охраняемой комнаты Воина, кинул быстрый взгляд в окошко, но аномала не разглядел. Это помещение окружали самые толстые стены из армированного бетона, что было связано со спецификой дара Воина. Окошко же на самом деле было монитором, на который транслировалось изображение с видеокамеры внутри.

Чтобы не очутиться в лифте с Диной, начмедом и Гринбергом, он поднялся по лестнице. На площадке между пролетами остановился. Здесь было тихо, лишь отзвуки голосов доносились снизу. Титор встал лицом к стене, оперся о нее ладонью, наклонил голову и уставился на носки туфель. Значит, завтра в десять вечера? Ну что же, темное время для темных дел… Зачем Манохову – то есть на самом деле Куратору – этот контакт Жреца с Сущностью обязательно завтра вечером?

Иван Титор знал ответ. И понимал: завтрашний вечер станет началом сна – темного, мрачного кошмара, который продлится долгие, долгие годы.

* * *

– Почему не по плану действуешь? – Кривоногий мужик с соломенными усами, похожий на молодого комбайнера, в кепочке, грязноватой куртке и заправленных в сапоги черных штанах, выплюнул травинку. Он небрежно привалился спиной к подножке, ведущей в квадратную кабину грузовика-рефрижератора.

Дело шло к вечеру, со стороны украинско-белорусской таможни, куда тянулась вереница машин, доносились гудки и голоса. Рефрижератор стоял в стороне от дороги, на асфальтовой площадке у мотеля для водителей.

– Я же тебе все объяснил, – сказал Егерь. – Эстонцы погибли, как и четверо одержимых. Один выжил. Он не заметил меня рядом с эстонцами – мы ж ночью напали. Получил по голове, вырубился, я оттащил его в сторону от трупов. А когда он очухался – обманул. Наговорил всякого: что я хочу помочь, что я защищал их от эстонцев… много наговорил. А он не сильно умный, плюс перепуган был, пошел со мной, как пес на поводке. Здесь сняли комнату в мотеле, но вдруг он заартачился, подозревать стал… Ну, я и подлил ему кое-что в чай.

Егерь, по-свойски осклабившись, похлопал по портфелю на ремешке.

– У меня здесь много чего, на все случаи жизни. Одержимый – это Маг, слышал его кликуху? – вырубился, валяется сейчас там в номере. Скоро в себя придет. Пока что он безопасен, но надо его побыстрее переправить к Медузе.

Усатый во время этой речи моргал, сопел, сплевывал, тер рукавом нос и не делал попыток перебить или как-то ускорить рассказ – хотя Егерь повторял все это уже по второму разу.

– Так одержимых двое должны были сюда доставить.

Егерь крякнул и чуть по морде ему не дал – еще со времен КГБ не терпел тормозов.

– Ё-моё, я ж тебе сказал: все погибли! Эстонцы дурака сваляли, плохо разведку провели, из-за этого…

– А че за одержимый, какой у него?.. – Усатый вопросительно щелкнул пальцами.

– И это сказал: Маг. Интуит он, предвидеть умеет.

– А… то есть никаких молний там или еще чего такого?

– Никаких. Слушай, он сейчас очнется, надо спешить. Как вы с эстонцами собирались двух одержимых через границу переправлять?

– Так внутри ж. – Курьер показал на фуру.

– А эстонцы где?

– Так в кабине ж со мной…

– Ну, значит, теперь я в кабине поеду. Не через границу – у меня въездной визы в паспорте нет, значит, спрячусь вместе с одержимым и уже за таможней пересяду к тебе. Мага засунем туда, куда вы там хотели… Давай, пошли за ним, хватит зенками на меня лупать!

Усатый сплюнул и снова тяжко задумался. Егерь уже готов был убить его на месте. Наконец курьер кивнул, запер кабину и вздохнул:

– Ладно, че там, идем.

– Звать-то тебя как? – спросил Егерь.

– Васяней зови.

Все еще неуверенно качая головой, Васяня прошел за Егерем в полутемный холл мотеля, пропахший котлетами и тушеной капустой. Здесь было тихо, при каждом шаге под грязным линолеумом что-то потрескивало и скрипело. В углу бубнил телик, толстая дежурная, подперев кулаком щеку, пялилась в экран. По круглому лицу бродили голубоватые отсветы. На вошедших она едва глянула и снова уставилась в телевизор.

На втором этаже Егерь отпер дверь и первым вошел в комнату. Державшийся позади Васяня явно побаивался одержимого. Подойдя к кровати, Егерь склонился над лежащим там человеком. Маг был одетый, в обуви, глаза закрыты, а рот, наоборот, приоткрыт. Егерь несколько раз несильно хлестнул его по щекам, приводя в сознание. Приблизившийся Васяня отшатнулся.

– Ты че, а если очнется?!

– Это нам и надо, – буркнул Егерь. – А как его еще отсюда вывести? Ты не бойся, то, что я в чай подлил, соображалку сильно гасит. Да и дар у пацана неопасный, так что все нормально.

Стас замычал, попытался сесть. С трудом разлепил веки и мутным взглядом скользнул по мужчинам у койки.

Курьер приободрился и даже помог поднять «клиента». Поддерживая Стаса с двух сторон, они сошли по лестнице. Аномал едва переставлял ноги, голова болталась, он сильно навалился на плечо Егеря.

В холле дежурная уставилась на них, и Егерь, подпустив в голос раздражения, буркнул:

– Ну ты нажрался! Молодой, не умеешь пить, а туда же…

Дежурная презрительно скривила губы, уткнулась в телевизор и больше в их сторону не глянула ни разу, даже когда они вывалились наружу и дверь со стуком захлопнулась.

Когда Васяня открыл заднюю дверь фуры, изнутри потянуло морозом. Он запрыгнул и протянул руку:

– Давай! Сможешь?

Егерь подхватил Стаса под мышки, приподнял – тот что-то невнятно проворчал. Пришлось покрепче сжать зубы, когда сквозь созданный таблетками заслон пробилась боль в левом плече. Васяня поднатужился, принимая живой груз, и удивленно сипнул:

– А тяжелый же, блин! Худой, а весит как… его знает что… Ну ты сила, дед, в натуре, как его поднял?

Наконец все трое оказались в кузове. Егерь огляделся – местечко было то еще. Вдоль стен тянулись облепленные инеем стеллажи, между ними на крюках висели освежеванные коровьи туши без голов и ног. Каждая крепилась двумя цепями, одна шла к крюку в потолке, другая – к полу, чтоб не раскачивались в дороге.

Васяня показал:

– Вон, ватники на крючках, один тебе, другой на этого колдуна наденем.

Голос в кузове звучал гулко. Курьер волновался, поэтому не умолкал, молол всякую ерунду, пока Егерь одевался и напяливал ватник на бесчувственного «колдуна».

– Егерь, да? – бормотал Васяня, когда они волокли Стаса между тушами. – Я про тебя слыхал, да че там – все слыхали. Силен ты, э? Охотник, мать твою, молодцом!

Туш было много, причем чем дальше – тем больше, целый лес мороженого красно-белого мяса, обтягивающего кривые ребра. Стоило отойти немного от дверей, и вход пропал из виду. Егерь неодобрительно оглядывался, ему здесь не нравилось. Мороз, темнота, задубевшее мясо на цепях… Дыхание вырывалось изо рта облачками пара, под сапогами поскрипывала колючая снежная пыльца. Стоило задеть тушу, и она начинала покачиваться. Цепи дребезжали за спиной, а спереди доносилось едва слышное гудение.

В конце контейнера из стенки выступал металлический короб метровой высоты и длиной в пару метров, накрытый задубевшим от мороза тряпьем. На стенке светила тусклая лампочка под проволочным каркасом.

– Держи колдуна покрепче. – Васяня, оставив аномала на попечение Егеря, обошел короб и опустился на корточки возле большой железной канистры. За ней была еще одна, пластиковая – с маслом, судя по надписи, а с другой стороны от короба к стенке контейнера прислонили огромную шину.

Васяня чем-то щелкнул. С хрустом лопнул ледяной налет, и торцевая стенка короба открылась, как квадратная дверь. Курьер на четвереньках полез внутрь, перед Егерем закачался оттопыренный зад, обтянутый грязными брюками. Еще щелчок – в коробе загорелся свет. Гудение за стальной, покрытой изморозью стеной стало немного громче.

– Давай его сюда! – пропыхтел Васяня, выбираясь из ящика.

Егерь заглянул в проем. Внутренние поверхности короба, кроме одной, были обиты теплоизоляцией. Там валялись несколько продавленных подушек, скомканные одеяла, в углу стоял низенький табурет. Рядом с ним рефлектором кверху Васяня поставил фонарик, и на потолке четко обозначился световой круг.

Вдвоем они затащили безвольное тело внутрь.

– Клади, клади его! – командовал Васяня. – На вот подушку, подсунь.

Стаса уложили на расстеленное одеяло, накрыли другим. Егерь, усевшись на табурет, приложил ладонь к стенке без изоляции – она была прохладная, но не ледяная.

– Объясни, – потребовал он.

– А че объяснять… Когда движок врублю в кабине, печку – тут нагреется. Видишь решеточки выше? Через одну воздух пойдет внутрь, ну, не горячий, но тепловатый такой, через другую может выходить… не задохнетесь, короче. Да и не замерзнете, Васяня гарантирует. Возле фонарика пара наручников, а вон в стенке крюки. К ним, стало быть, колдуна прицепишь, чтоб не дергался если что. По плану, на таможне одержимые еще в беспамятстве должны быть, да к тому же я таможенникам пятьдесят евров суну – они внутрь только заглянут да документы полистают, ничего проверять не будут. Ну и все. Приемничек принести тебе, дед? Музы2ку слушать будешь?

– Нет, – сказал Егерь, осторожно положив ладонь на левое плечо, которое сильно ныло. – Когда проедем таможню – выпустишь меня.

– Ну, это само собой, не куковать же тебе всю дорогу с этим… – Васяня пнул Стаса носком сапога по ребрам, и тот застонал, не открывая глаз.

– Ну все тогда, я, значица, прямо сейчас к таможне рулю.

– В Москве мы прямо к Медузе?

Васяня, на четвереньках выбирающийся наружу, протянул:

– Не-е… Звиняй, дед, ты хоть и Егерь-охотник, а у меня приказа нет тебя прямиком в штаб. Завезу вас на такую, как ее назвать, явочную квартирку, сам доложусь, а начальство пусть решает.

Он вылез, и Егерь спросил вслед:

– Я-то скоро выйду, но одержимый до Москвы точно не замерзнет?

– Да не замерзнет твой одержимец. Васяня гарантирует!

С этими словами курьер закрыл квадратную дверцу.

– Эй, а сколько ехать? – крикнул Егерь.

– Если на таможне без задержки – до вечера в Москве будем! – донеслось снаружи.

* * *

Яна проснулась – и не поняла, день сейчас, ночь, утро или вечер. На миг показалось, что она по-прежнему в доме на холме, но тут же несколько картин, тесня друг друга, встали перед глазами: люди с пистолетами и в глухих круглых шлемах, склон холма, облитые лунным светом машины на дороге посреди леса, ладонь в перчатке без «пальцев»… И спокойный голос Артура: «Мы выпьем ваши таблетки».

А потом, заслоняя другие картины, встал образ, который Жрец наслал, когда появились эти, в шлемах: аномалы, в ряд стоящие на коленях, сцепив пальцы на затылках.

– Стас, – тихо произнесла она. – Капитан.

Его не было в доме, когда их захватили, и потом в машине – тоже. Либо убит, либо на свободе, но не в подвалах КАСа.

А она – здесь. Яна огляделась. Свет проникал лишь через окошко в двери, но стекло тонированное, чтоб не видеть, что снаружи, и освещение совсем тусклое. Знакомая комната. Утопленный в стену шкаф, без единой полки, которую можно было бы вытащить, умывальник с неподвижным краном, маленькая душевая. Стены обиты мягким пластиком, пол такой же. В углу – столешница, к ней кронштейном прикручен стул, над нею – монитор в стене, а прямо на столе кнопки клавиатуры.

Все – стационарное, неподвижное, ничего, что бы можно было использовать для… скажем, для удара. В этой комнате Яна провела долгие-долгие дни. Монитор можно включить и читать книги или смотреть мультики, фильмы, иногда по нему с пленницей общался кто-то из врачей, или седовласый красивый мужчина, обходительный и мягкий, или немного суетливый пожилой медик с бородкой.

Яна ведь вырвалась отсюда! Надеялась, что навсегда – но теперь она снова здесь.

В углу за шкафом шевельнулись тени. Комната накренилась – весь мир накренился, на один едва уловимый миг поблек… а потом все стало как прежде.

Из полутьмы между шкафом и стеной к Яне шагнул коротко стриженный крепкий парень в спортивных штанах и черной майке, босой.

Быстро протянув руку, зажал Яне рот, чтоб не вскрикнула.

– Это я, тихо.

– Борис? – пробормотала она. – Как ты сюда?..

Девушка чуть не потеряла сознание от испуга и удивления. Затошнило, голова откинулась назад, Яна едва не упала спиной на кровать. Борис поддержал ее, усадил. Подойдя к крану, включил и наполнил сложенные ковшиком ладони.

– Выпей.

Она выпила, и остаток влаги он размазал по ее лицу. Присел на кровать рядом.

– Как ты попал сюда? – спросила она хрипло. – Ты… проходишь прямо сквозь стены?

Борис покачал головой.

– Нет, так я не умею. Ты что, не помнишь, какой у меня дар?

Голос его был как всегда глуховатый и тихий, какой-то насупленно-спокойный.

– Забыла, – призналась она. – И пока не все могу вспомнить. У нас с Капитаном была амнезия после того, как сбежали из машины.

– А как вы сбежали?

– Это санитар, Паша, помог. С ним связался Жрец, они договорились… Но Паша потом пропал, то есть его схватили те, что погнались за нами.

– Я его видел недавно, – сказал Борис. – Его вели куда-то вниз. Он был как зомби.

– Постой, но ведь в этих комнатах, наверное, и камеры, и микрофоны? – вдруг сообразила Яна. – Разве нет?

– Конечно. Но я подслушал разговор техников, перед тем как вас привезли – меня как раз вели из лаборатории. Были сбои в сетке из-за какого-то несанкционированного включения камеры, теперь этот… кажется, его фамилия Мальков, все перенастраивает. Плюс вас привезли неожиданно, им надо снова включить в сеть устройства, которые вырубили, когда вы сбежали. Сейчас наблюдения нет, но это ненадолго, мне надо уйти побыстрее. Что с вами произошло дальше, расскажи.

– Подожди. Я хочу понять – ты что, можешь сбежать в любой момент?

Он качнул головой:

– Нет, несущие стены слишком толстые. Только через боковые перегородки. От себя попал к Алене, потом… кажется, в соседней комнате опять поместили Михаила, но сейчас его там нет. Может, увели на процедуры. Тут ты, а дальше… – он показал на стену, что была напротив шкафа. – Это опять толстая, дальше попасть не могу. Кто там?

– Жрец или Амазонка. Я не видела, мы были без сознания.

– Вас всех захватили?

– Да… Нет, Капитан не у них. Но я не знаю, жив он или мертв.

Ей захотелось всхлипнуть и прижаться к его плечу – оно у Воина было крепким, широким, по-настоящему мужским – но тут натура ее взяла свое, и Яна вскочила, сжав маленькие кулаки, повернулась к Борису.

– Эти сволочи снова схватили нас и запихнули сюда! Будто мы… как скот! Бараны в загоне!

Он взял ее за плечо, снова усадил.

– Расскажи все, что с вами было, Янка.

Она отвыкла, чтобы к ней обращались по имени – Артур настаивал, чтобы все использовали новые прозвища, ему это казалось важным, будто такое обращение подчеркивало их преображение. В последние часы в Зоне отчуждения даже Капитан-Маг, дольше всех сопротивляющийся, пару раз назвал ее Тьмой. И теперь настоящее имя в устах Воина, то есть Бориса, Борьки, прозвучало как-то особенно дружески и тепло.

Яна принялась рассказывать – быстро и сбивчиво.

– Кто навел на вас этих людей в шлемах? – спросил он наконец.

– Не знаю.

– Странное совпадение. Вскоре после того, как вы туда пришли, но не сразу, словно дали сутки для чего-то. Слушай, – он встал. – Мне надо уходить. Я одно хочу сказать: Жреца… Артура надо остановить.

– Остановить Артура? – не поняла Яна. – О чем ты?

– Все вы плохо знаете его. Он всю жизнь хотел доказать отцу, которому на нас наплевать, что сильный и умный. Что круче отца. И сейчас Артур не собирается жить в мире с нормальными людьми. Он хочет сделать что-то… Хочет сделать что-то нехорошее. Ему нужна встреча с Сущностью. Я пока не знаю, для чего, но ее нельзя допустить.

– Да с чего ты все это взял?! – Яна не поверила Боре и возмутилась. – Он же твой брат! Артур хотел вернуться сюда и освободить вас с Аленкой!

Борис снова качнул головой.

– Артуру на меня наплевать еще больше, чем отцу – на нас двоих. Он меня не любит с тех пор, как я разобрался, что он собой представляет. Понимаешь, он плохо относится к тем, кто недолюбливает его. А я хорошо знаю его настоящую натуру.

– Артур – один из самых… самых самодостаточных людей, которых я знаю! – возразила Яна.

– Нет, он один из самых нуждающихся в уважении, – поправил Борис. – Даже в почитании. И он в жизни не стал бы рисковать ради меня. Одного я не понимаю, для чего он вас двоих выручал, дожидался в Зоне… В чем твой дар?

– Я – подавитель, – пояснила она. – Могу глушить чужие способности. Не всегда, то есть от меня это не зависит. Артур учил меня стимулировать область мозга, ответственную за дар, и… Или, скорее, он учился сам.

Борис, насторожившись, в упор поглядел на нее.

– Он учился стимулировать твой дар? Но сама ты…

– Сама я все еще не умею. Что это значит? Я нужна была ему, чтобы научиться подавлять чужие…

Тут он вскинул руку. Из коридора донеслись приближающиеся шаги, и Борис попятился к шкафу.

– Я ухожу. Янка, мы скоро встретимся, но запомни: Артура надо остановить. Нельзя, чтобы он встретился с Сущностью, чем бы она ни была. Случится что-то очень плохое. Алена подглядела его грезы, сны о будущем… Она чуть не сошла с ума.

Щелкнул замок в двери. Борис шагнул в угол за шкаф, продолжая говорить:

– Сядь! Сядь и не смотри.

Дверь стала раскрываться.

– Не смотри!

Яна отвернулась. Мир качнулся, темными клубами взвились тени…

Дверь раскрылась, включился свет, и в комнату, потирая ладони, шагнул Яков Мирославович Вертинский в сопровождении двух лаборантов.

– Ну-с, голубушка, – сказал он с деланой сердечностью, – пойдемте со мной, пожалуйста.

Шагнув к медику, Яна украдкой кинула взгляд через плечо, в угол за шкафом – там никого не было.