Текст книги "Вена, операционная система"

Hütteldorf

Хюттельдорф – на другом конце той же зеленой ветки – тоже оказался пересадкой на электрички. Впрочем, я поехал туда не по прямой, потому, что прямой она как раз не была, а сильно заворачивала в центр. Я срезал эту петлю, выйдя на «Spittelau» – следующей от Heiligenstadt’а станции, и перейдя на U6. Доехал до «Längenfeldgasse», перешел снова на U4, а там уже и рядом. Заодно удостоверился, что U6 действительно работает без контактного провода, токосъемники у поездов сверху, как у трамвая. Забыл только выяснить, пачкаются ли беленые стены станций этой линии. И на U4 это тоже не выяснил, там станции выглядят похоже, все тот же оттовагнер. Но и там об этом снова забыл. Потому что задумался: если эта U6 такая трамвайная, так, что ли, трамваи по ней и ходят? То есть цепочка вагонов длиннее, но это обычные трамвайные вагоны, красной модели?

Но вот и Hütteldorf, причем он даже Hütteldorf-Hacking. Здесь все было не похоже на Хайлиген, тут вокруг уже была прекрасная природа. Внизу была долина реки Вена – ничего, что сама она небольшая. Тут она уже не задавлена набережной, а среди природы. Слева горы, справа горы, воздух прозрачен, все цветет легким весенним цветом – желтеньким, розовым, белым, фиолетовым. Солнечно. Горы – чуть поодаль, по обе стороны реки. Коттеджи по одну сторону, да и по другую вроде тоже. Но вокруг станции были еще какие-то служебные здания, поэтому туда идти было лень, а на другую сторону Вены перекинут мост, в прозрачных стеклах, на которые прилеплены черные европтицы, примерно как на паспортах, – чтобы было понятно, что тут стекло. Река в этот раз была более-менее заполнена водой, которая вполне энергично бежала, создавая даже буруны под мостом. Солнце светит, станция белая – ну, они тут все белые, но эта как-то еще и сияла под безоблачным небом.

На том берегу под мостом обнаружилась автобусная остановка и, возле нее, непонятная круглая будка. Ротонда, огороженная забором, тоже круглым. Это, как выяснилось, глядя сверху, был просто писсуар. А вот если дойти до конца моста и обернуться, то последовательно видны мост, здание вокзала, различные малоинтересные постройки, гора, и – на самой горе – церковь с золотым куполом. Несомненно, это и был Штайнхоф (я видел его на картинке, но не соотносил с конкретной местностью), то есть это снова был оттовагнер, причем – из самых главных. Медь и каррарский мрамор. Медь позолочена, мрамор – чисто рафинад.

Но туда я не пошел. Это далеко, еще и в гору, которая тоже не маленькая. Да и день был отведен на другие дела. Кроме того, к горе явно можно добраться – если возникнет желание – как-то иначе, например на трамвае. Он там должен проходить гораздо ближе к горе, чем метро. 49-й, что ли, номер – вроде так, у него есть остановка у Фолкстеатра, возле пансиона, и я запомнил Hütteldorf как его конечную. А вот оттовагнеры меня тут просто точечно приклеивали к городу или, уж и не знаю, склеивали мои отдельные венские части. Где ни окажешься – там непременно оттовагнер.

Steinhof по проекту – образцовая психиатрическая клиника, устроенная для всех жителей Вены, чтобы они там излечивались или просто здоровели. Там, по описаниям, много корпусов – какие-то собственно психиатрические, а какие-то для релаксации, вроде санатория. Понятно, излагается состояние дел на момент постройки. Часть корпусов были общегородскими; как положено в таких лечебницах, больные находились в палатах, за них платила венская община, а вот другие жили уже разве что не в коттеджах – да, собственно, именно в них, и свое лечение оплачивали сами. Имелись в виду не обязательно психи, а лица, издерганные собственной нервностью, равно как и общей неустойчивостью фан-де-сьёкля, тем более – в венском изводе.

К ним ко всем там относились хорошо, устраивали им трудотерапию – всем по-разному. Бюджетные-социальные, надо полагать, обустраивали местность, что шло на пользу и им, и местности. Привилегированные занимались искусствами: рисовали. Как раз сейчас по городу висели плакаты, сообщающие, что в городском музее проходит выставка «Madness & Modernity» – в частности, их работ. Судя по картинкам в анонсах, там была просто классика концепта: вот картинка, а вот – аккуратно прописанные авторские пояснения к ней, прямо на картинке.

А церковь Отто Вагнер планировал так тщательно, что даже требовал или же просто предусмотрел, чтобы ее стены изнутри периодически опрыскивали Weihwasser’ом, то есть святой водой. Ну, он рассматривал это как чисто гигиеническое действие. Да, уж раз про психов и здания: Башня Дураков на Sensengasse (я выяснил между приездами в Вену), в которой держали психических и лунатиков до конца XIX века, была не глухим круглым строением, не куличом, а высоким бубликом: внутри был двор, в него тоже выходили окна. Примерно так, что палаты располагались по внешнему периметру, а вдоль внутреннего был коридор. Также имелся соединительный корпус по диаметру, шириной в коридор.

Но хоть там О. Вагнер был ни при чем, а то он уже исподволь начинал действовать на нервы: куда я, там и он. Будто мне назначено осуществлять мою, с трудом могущую быть названной рациональной, деятельность под его присмотром. В Вене оттовагнеров так много, что эти строения и приходится писать в одно слово и с маленькой буквы. Вообще, учитывая то, что именно я искал, – местность, свободную от произошедшего в ней моего окаменения, то он выступал главным противником этой затеи: где он – уж точно восстанавливаются все возможные связи с реальностью данного города и никакого продвижения к свободе. Он всякий раз связывал меня, не давая шанса выйти в неотформатированную семантическую действительность. Будто в самом деле действовал со смыслом, что могло бы подтолкнуть к примитивному решению темы в варианте бытовой мистики. Я не поведусь, конечно, но вот же: Steinhof, каменный двор.

Вот что странно, если о бытовых обстоятельствах. Еще накануне вылета в Вену я был перегружен собственным анамнезом и сопутствующими ему личными историческими обстоятельствами, а лишь переместился сюда – и все тут же прошло: я в Вене всего-то часов шесть, а попытаться вспомнить вчерашний день – будто он полгода назад был. Да, тут уже тоже имелся некоторый массив ощущений, мыслей и чувств, но места-то были новыми, и они во мне еще только устанавливались. Я внятно ощутил, как все эти виды на реку Вена без парапета и привычной возле ее русла линии метро – а еще и церковь на горе – вдеваются, вживляются, вживаются в мозг: этот бетон еще сырой, но ощущаешь, как он схватывается, спазмами. Границу ты не перепрыгнул, но явно ведь ходишь вдоль нее, приближаясь. Да, тут же вопрос: станет ли работать такая машинка в других городах? – но, право же, это слишком. Пусть она наглядно работает хотя бы тут, а в остальных местностях можно остаться нормативным человеком. Это уже терпимо, когда знаешь, что есть такое место на свете, где уже как бы и не совсем человек, причем – оно стабильно.

В самом деле, налицо определенные успехи: вчера в Москве спать лег поздно, спал часа четыре, проснулся рано, добирался в аэропорт – рейс в 10 утра. Прилетел, сразу пошел ходить, теперь начиналась вторая половина дня, а я совершенно бодр. Что ли я за год сильно усилился, того не заметив? Или так: весь год я был по факту там, но в фоновом режиме продолжал оставаться тут, где и развивался каким-то неизвестным способом. А теперь регламентный режим можно было отключить, отчего сразу легче, а все, что шуршало в фоне, стало проявляться свободно. Это, конечно, добавляло надежд на успех эксперимента, пусть из семи вариантов уже оставались только пять. Ну ведь не сама новизна должна сработать, но какой-то объект, который окажется – должен оказаться – в одном из пяти оставшихся мест. Что-то он должен замкнуть, создать новую связь, что-то такое: никакой мистики, но уж оттовагнер на горе такой штукой быть не может. Или роль такого объекта сыграет стечение обстоятельств – может, что-то во мне переменилось уже в Хайлигенштадте? Вроде нет. Но у меня в Вене сейчас пять дней, и незачем ставить все на первый. На сегодня хватит. Но Отто Вагнер, да. Все-таки его слишком много. Впрочем, тот громадный плоский краснокирпично-бежевый дом в Хайлигенштадте построил точно не он.

На сегодня исследования закончены, теперь просто история, в которой без оттовагнера не обойдется. Четвертой, что ли, остановкой от «Хюттельдорфа» был «Хитциг». Место не так чтобы простое: там чуть дальше шёнбруннский дворец, имеющий прямое отношение к данной истории. Ну, парк. Дворец, какой-то старейший в Европе зверинец (никогда его не видел). Главное, что дворец как место расположения императора, а это сейчас главное.

Вообще к дворцу проще дойти от станции «Шёнбрунн», следующей к городу за «Хитцигом», но дело в том, что в 2007-м я жил как раз в Хитциге, там проходила конференция, в том же отеле и жили. С краю парка, в пятидесяти метрах от станции метро. Так вот, станция «Хитциг», она более-менее новая. То есть внизу, к рельсам, она старая, а сверху новая, павильон был перестроен, чтобы вписать его в поворотный трамвайный круг. Номеров трамваев не помню, вдоль всего кольца устроен навес. Он ровно над рекой Вена, на мосту Кеннеди, где бронзовые позеленевшие орлы с лопатой и киркой в когтях. Вся линия U4 идет вдоль реки, в том же бетонном желобе, только отделена от реки еще одной бетонной стенкой. Ну, в Хюттельдорфе уходит чуть вбок, а река дальше идет одна. Точнее, наоборот: до Хюттельдорфа она шла одна – впадает-то в городской канал, так что течет в сторону города. Так вот, чуть дальше «Хитцига» в сторону «Шёнбрунна» виден какой-то павильон – точно над линией метро. Как уж водится, белый с зеленым, с похожим на корону куполом и еще некоторыми зелеными выпуклостями и позолоченными (ну, условно) деталями. Оттовагнер, нет сомнений. Но с 2007-го я так и не нашел времени, чтобы осмотреть его поближе, а надо бы – странное строение. А теперь я и рядом, и время есть.

Собственно, это в самом деле частная станция метро, выстроенная Вагнером для кайзера, это я уже выяснил. Другой вопрос, самый дурацкий: где она находится? Павильон дальше «Хитцига» и явно до «Шёнбрунна». Но когда едешь от «Хитцига» к «Шёнбрунну», то там по пути никакого перрона нет – чтобы уж отдельного, императорского. Словом, теперь я вышел на «Хитциге» и пошел к этому строению поверху.

В общем, у меня в прошлом что-то было не так с оценкой пропорций, оптическим эффектом и перспективой: павильон был всего-то метрах в пятидесяти от самого «Хитцига» и, соответственно, выводил – должен был выводить – на этот же хитциговский перрон, но с другой, непубличной стороны. Вот там-то император на него и спускался (вроде в самом деле пару раз это делал – на специальном поезде катался в центр). То есть метро как такового тогда не было, но как-то они ездили по городу на каких-то паровозиках по этим рельсам.

Что до строения, то по мере приближения на крыше над входом уже видны и небольшая позолоченная императорская корона, и золотой же герб, и вензель, а также неизбежные на любой оттовагнеровской станции метро белые матовые шары освещения. Возле входа табличка, что это венский музей «Дворцовый (от Hof – не дворовый же?) павильон Отто Вагнера». Ну да, раз уж это не чисто кайзеровский вокзальчик, то, надо думать, кто-то еще ездил. Но не обслуга, потому что павильон явно держали для специальных рейсов. Музей, разумеется, не работает, там надпись, что об экскурсиях надо договариваться специально. Вот по этому номеру: + 43-1-505 87 47-85173. Размеры павильона вполне заданы – ему надо накрыть собой два пути; он чрезвычайно лаконичен и весьма изящен. Сквозь стекла видно, что внутри там – зала, в ней расставлены стулья – будто там бывают концерты. Например, String trio Op .45 Шёнберга было бы уместно. Сквозь стекла и пыль видишь, что залу окружает коридор, ведущий к спускам на платформы: белый, тоже пыльный – солнце как раз било сбоку. Выходило, что император мог ездить не только в центр к Хофбургу (интересно, как проблема разрешалась там? Возле Хофбурга станций нет, U4 уж точно), но и в Хюттельдорф, а зачем? Впрочем, вот же глупость: вернуться-то ему тоже надо было.

Потом я ходил еще где-то, что не имеет отношения к данной истории, а день закончился ночью, под красивые попискивания и шорохи в программе «Zeit-Ton Zeit-Ton Magazin». Rückblick, Vorschau und aktuelle CDs. Gestaltung: Andreas Felber 23:03. Это по «Ö1.ORF.at», которую я иногда слушал и в Москве. Не так даже чтобы вслушиваясь, а чтобы сохранять небольшой бытовой контакт с Веной. Так что почему бы не включить эту же станцию в месте ее излучения? Ничего ужасного, все склеилось, а дырка не возникла, то есть Москва сюда со своими делами не хлынула. Было бы, конечно, странно, если бы через венскую радиостанцию в Вену же пролезли иногородние шумы. Нет, эта точка не оказалась дыркой. Ну, оттуда – сюда. Может, будет в обратную. Ведь то, что «Ö1», ранее бормотавшее мне в Москве, не вызвало умственного переноса туда, означало, что перемены происходят.

8 апреля

Вот этот электрический плющ без лампочек, если он ползет по всем стенам, то почему же он не залезает в окна? Ему же все равно, где распространяться? Он же тянется не только по тем стенам, которые я вижу, но и по той, на которую выходит мое окно, а его в комнате нет? Да, это спросонья – его же окна не пускают. А когда они открыты, он не успевает, что ли, даже летом, когда они все время открыты? Нет, не так: ветки по ходу дела просто сдавливались и отрубались, когда окно закрывали, – если плющ и преуспел в этом деле, вот что. Возле рамы снаружи были видны сухие сплющенные, отсеченные края плюща, сумевшего когда-то немного проникнуть внутрь. Еще теперь во дворе появились большие черные птицы с оранжевыми клювами. Не очень, впрочем, большие. Поменьше ворон. Чуть-чуть меньше.

Вообще, будто из-за этой, не очень видимой, связности всего вокруг во мне словно бы установилась некая операционная система. Что там было с прежней, которая у меня тоже, наверное, какая-то была, – не знаю, теперь работала новая. Тут, да, сложно с объектом и субъектом: где она находится и кто в ней я. Она, что ли, наделась на меня, хоть и не понять, она внешняя – как вот эта сетка плюща поверх мозга – и во мне установилась? Или, наоборот, внутренняя, которая сложилась во мне здешними обстоятельствами. Скорее, первый вариант, но ее ядро было вполне понятно, она была открытой, поскольку я в ней функционировал, создавая собственную оболочку. Собственно, тогда уже неважно, откуда она взялась: если ощущаешь ее существование снаружи, значит, она уже установлена внутри. Иначе бы никак.

Она, к слову, вполне может оказаться механизмом окаменения, причем таким, который утаптывает не только рутину, но и неформатные сигналы. Вполне логично. Но если OS обеспечивает этот механизм, то, значит, в ней должны быть опции, позволяющие выйти из оболочки и работать как через Terminal в Mac OS’е? Но нет ли в таком подходе склонности к общим, а не индивидуальным решениям? Это не было бы хорошо, потому что это упрощение, перенос ответственности и отказ от возможности личного ужаса.

Ottakring

Следующим пунктом я выбрал Оттакринг. Это просто, от «Фолкстеатра» по прямой, U3. Линия идет в сторону Мариахильф, дальше – строго под ней и далее примерно на запад (на другом конце U3 – «Simmering»). Ехать, хоть это и конечная, не очень долго, остановок семь-восемь, достаточно коротких. По дороге можно было заниматься очередным самопознанием. Лицо у меня, например, подтянулось – ну похудеть я бы не успел за день, но стала ощущаться кожа на костях, особенно на лицевых. Не так что у меня появилась конкретная цель и лицо напряглось в желании достичь чего-то там; нет, без всякой целеустремленности. Даже губы подобрались и стали ощущать одна другую. Не то что обычно хожу с полуоткрытым ртом, но несколько иначе стали ощущать себя: с некоторым нажимом со стороны каждой, легким; чуть напрягались, что ли, и слегка расходились к углам. Глаза немного прищурились, будто подсохли веки, но это от света – сильный он тут.

Между тем ситуация под контролем не находилась. По сути, не стало одной из базовых точек – Шоттентора. То есть он остался, но в этой истории он, пожалуй, не даст уже никакой опоры. Вообще базовых точек для моего самоопределения в городе не стало. Не Музейный же квартал, его двор – это не личная, а общегородская точка. Там ты не определяешься, а идентифицируешься наряду с остальными, валяющимися под солнцем. Без точек привязки стало тревожно. Аугустинплац тоже незаметно перестала быть ею – вот же, о ней даже и не вспоминал почти. А ведь там-то практически ничего не изменилось.

Теперь, значит, у меня фаза человека без социальных свойств. Желаний такого рода тоже, соответственно, не было. Будто я повис в социальном воздухе, уравновесив его гравитацию: никаких позывов к чему-либо, что предполагало бы соответствующую активность, во мне не было. Но при этом имелась некая тревожность. Так что один из оставшихся пяти шансов должен быть использован, а иначе будет грустно, причем так, что сейчас и предположить такой вариант очень неприятно.

Да, вот что выяснилось вчера во второй половине дня: в Вене другие русалки, не российские: у них тут по два хвоста, которые начинались от таза, но бедра были еще без чешуи, кожа переходила в чешую только к коленям. Так это, во всяком случае, было у трех русалок фонтана в пассаже возле Ам Хофа. Все это излагается потому, что U3 скучна – от «Фолкстеатра» так и идет под землей («Neubaugasse – Zieglergasse – Westbahnhof – Schweglerstrasse…»), ничего не увидишь. Только перед «Оттакрингом» вылезает в щель на улице. «Оттакринг» – это уже возле гор. Да тут все конечные, наверное, возле гор.

Снова, конечно, пересадка на S-Bahn. Каменный виадук, по нему дальше едут электрички. В виадуке сбоку от проезда мастерская с вывеской «Grabsteine», что дословно будет надгробные камни. Напротив нее, на углу дома, закругленном, и по этому закругленному углу – Buchdruckerei. Район не новый, явно еще позапрошлого века. Дома тут или белые, или светлые, а если темнее, то розовые – как вот эта типография.

Район выстроен вдоль Талиаштрассе, идущей куда-то к горам. Она оснащена всем, что положено главной улице отдельного района. Табак-Трафик, аптека, парикмахерская, товары для животных, предвыборные плакаты, в той или иной мере искаженные циническими дописками и конкурирующими наклейками поверх (тут сейчас городские выборы). Белая церковь с оранжевыми крышей и башней, на ее стене вдоль тротуара приделан лозунг-плакат, растяжка с надписью черным по желтому «GOTT BEGLEITET DICH», то есть – сопровождает тебя. Временный плакат, что ли к Остерну вывесили, не сняли – Пасха тут уже 4 апреля была. Сквер со спортплощадкой и множеством свежежелтых кустов. «Putzerei», то есть чистка. Евангелическая церковь и ее община в обычном жилом доме. По Талиаштрассе ходит трамвай, несколько маршрутов. На первом же перекрестке, с Маролингерштрассе, они расходятся налево-направо, один идет дальше прямо, но и там рельсы вскоре уходят направо – это уже поворотный круг «двойки».

С левой стороны большое белое здание с газоном перед ним и табличкой «Haus Liebhartstal». Судя по объявлениям на застекленном стенде сбоку, это что-то вроде резиденции для престарелых или неизлечимо больных. Они тут были, да: не очень-то дряхлая старушка находилась в добром расположении духа и, стоя на дорожке, ведущей в сторону входа в Haus, оживленно и даже весело разговаривала с каким-то полным человеком. А потом не спеша пошла на своих костылях к дому.

На следующем строении имелась пара мемориальных табличек – одна в честь некоего деятеля социалистической партии Оттакринга Киселы – дом назван в его честь, о чем сообщалось на брандмауэре на уровне второго этажа: Karl Kysel – Hof. Другая табличка уточняла, что дом построен для венской общины в 1967–1969 годах бургомистром Бруно Мареком. На первом этаже дома с той стороны, что ближе к Haus Liebhartstal, магазин похоронных принадлежностей и прочей атрибутики. Все это выставлено в больших витринах. Недешевые, в общем: фонарики или прозрачные футляры для свечей на могилу – под 500 евро, бронзовый ангелочек примерно в ту же цену. Еще есть сложенные в мольбе или молитве руки: одна пара как бы бронзовая, другая – серебристая. Видимо, алюминий. Стоят 95 евро. Ну, в профиль, что ли, плоские такие ладони. Хозяин лавки Jozef Schulter сейчас не работает, потому что он в урлаубе с 29 марта по 11 апреля, а сегодня 8-е. Рядом, столь же логично, магазин, где продают венки, которые лежат на тротуаре, точнее – в проходе вдоль дома.

Чуть поодаль, на другой стороне – особняк поменьше, с такой же вывеской, но с указанием, что это второй корпус Haus Liebhartstal. Дальше в сторону гор дома становятся ниже, и это уже и не дома, а особняки, между которыми торчит некоторое количество серийных построек начала 1960-х, с виду приличных. И вот может ли в таких обстоятельствах возникнуть новое место привязки? Или его и не надо? Или в самом деле купить тут квартиру? Нет, в Оттакринге хорошо, но квартиру здесь не хотелось. Вовсе не из-за пенсионерских дел, они-то как раз умиротворяли. Мне, наверное, лучше, когда природы не слишком много, а тут она надвигалась в виде этих гор и какого-то районного простора.

Я пишу эти слова – вот конкретно эти – в сквере, сбоку от Талиаштрассе, метрах в двухстах от метро. Сквер большой, это будто даже площадь со сквером. Еще здесь спортплощадка, деревья, детский угол с присущим ему инвентарем. В другом углу полукругом вкопаны пять скамеек, а перед одной из них – чрезвычайно удобный по высоте и отдалению от средней лавочки – стол. Лавочки полукругом – то есть никаких шахмат, домино или иных друг напротив друга у них тут не предполагается. Фактически письменный стол, разве что со щелями между досок. Гладкий, отлакированный, с разными надписями, сделанными фломастером. Судьба моя в данный момент отчетливо зависла в воздухе – не частная, конечно, что с ней сделается в моем возрасте. А вот, что ли креативная. Должно все-таки найтись место, которое прекратило бы мое зависание относительно желаний – не социального характера, конечно, а тоже креативных. Впрочем, и социальных тоже. Что-то ведь должно произойти, не может же так быть, чтобы я в этом состоянии завис навсегда? Собственно, как раз очень даже может, но в отсутствие соответствующего навыка или привычки теперь неуютно.

Да, это уже путаница: исходная тема была другой. Означает ли это социальное зависание, что граница окаменения уже пройдена и это социальная бесчувственность – первое, что встречает тебя по ту сторону? Не стратегическое, а немедленное бытовое последствие? Было бы логично, но этого как-то мало. Предполагалось, что перемена вызвала бы более экзистенциальные последствия. Хотя кто же знает. Но все равно ощущалось, что из того, что предполагалось, не произошло ничего. Хотя это могло быть и началом процесса – типа предыдущие драйверы сейчас удаляются, потом зальют новые, OS установится и – упс! & вау! – начнется новое небо со всем прочим новеньким.

Птички тут поют. А местные люди называют район так: O.T.K. – они пишут это на всех поверхностях. Причем им гордятся, потому что к «О.Т.К.» дописывают «ist the best of world» – уж как умеют.