Текст книги "ЗОЖ-ментор"

Необходимо отметить одну интересную особенность вируса гриппа: он является большим эгоистом и ко всему прочему весьма агрессивен к своим собратьям-вирусам. То есть, к примеру, если вы болеете гриппом, то в данный момент не заболеете коронавирусом, так как грипп, захватив территорию, уже никого другого туда не пустит. А бактериофаги как раз являются представителями семейства вирусов, и значит, между ними начнется война, которая ослабит грипп и будет способствовать его быстрейшему уничтожению. В общем, каждый из нас примерно знает свои слабые места, поэтому не тяните резину, не ждите явных симптомов осложнений, лечите их сразу, опережайте ситуацию, пейте, брызгайте, капайте, тогда с большой долей вероятности вы избежите серьезных последствий и приема антибиотиков, ну а если нет, то вы будете знать, что сделали все возможное, поэтому такие тяжелые случаи будут для вас крайне редкими, а значит, не окажут значительного влияния на здоровье и, как следствие, на вашу долгую счастливую жизнь. А теперь притча.

«Однажды к Чингисхану пришла женщина, упала в ноги и говорит: «О великий хан, ты забрал у меня всех: и сына, и мужа, и отца, никого у меня не осталось. Прошу тебя, верни одного.

– Ты очень смелая женщина, – ответил хан. – А единственное, что имеет ценность для монгола – это смелость. Кого же тебе вернуть?

– Верни отца.

– Почему не мужа? Ты еще молодая, и у тебя могут быть дети.

– Ты прав, великий хан. У меня еще может быть другой муж, и значит, могут быть другие дети, но другого отца у меня уже никогда не будет.

– Ты еще и мудрая. Хорошо, я отвечу так же. Вот тебе цветок, ищи своих родственников, пока он не завянет, сколько успеешь найти, столько и заберешь, а нет – уйдешь ни с чем.

Взяла женщина цветок и пошла искать. Долго искала, всю Орду исходила, нашла всех, а цветок так и не завял, и потому назвали тот цветок бессмертником».

– Ладно, всем до свидания, до скорых встреч.

Подошла Анжелика:

– Скажите, а можно ли как-то записаться к вам на массаж?

– Ах да, массаж. Верно, я же до сих пор принимаю некоторых близких людей. Ну что же, извольте.

Мышцы у Анжелики тугие, твердые, словно веревки, их необходимо хорошо проработать.

– Опять перекачалась?

– Да, есть немного. Но дело даже не в этом. Со мной что-то происходит. Нервы натянуты до предела, вот-вот лопнут. Скажите, а как вы справляетесь со стрессами?

– Ну как… Работаю над собой, берегу свою ауру, пытаюсь отгородиться от агрессивной внешней среды некой толстой мягкой розовой стеной. Я чувствую удары, но они не приносят мне большого вреда. А средства построения такой стены могут быть разные. Например, по принципу занятой головы: если вы постоянно думаете о чем-то хорошем и полезном, то для других мыслей – плохих и вредных – места уже нет. Еще можно смотреть на вещи по-японски, то есть высокомерно: «Я не позволю какому-то вонючему варвару нарушить мое внутреннее равновесие». Или по-китайски, то есть фатально: что бы ни случилось – «ёс!» – судьба – и этим все сказано.

Если же нужен собеседник, который будет полностью вас понимать и принимать, то лучше разговаривать с собой. Как греческие философы, которые спорили, ругались и даже дрались сами с собой. Иногда нужно побыть одному и помедитировать.

«Подходит однажды старый буддийский монах к молодому и спрашивает:

– Что делаешь?

Тот отвечает:

– Смотрю, как деревья растут.

Старый снисходительно улыбается:

– Все суетишься».

Чаще улыбайтесь не только другим, но и внутри себя, а также чаще обнимайте родных, это согревает душу.

Не зацикливайтесь на одном, раскрасьте свою жизнь разнообразными красками. Есть музыка и живопись, балет и театр, спорт и наука, в мире множество интересных вещей, действие которых мы не узнаем, пока не попробуем. Мы все очень разные, поэтому здесь нужен сугубо индивидуальный подход. Вот, например, мелодия телефона весьма точно нас характеризует.

– Интересно, чем человек отличается от зверя? – неожиданно спросила Анжелика. – Может быть, совесть, честь, щедрость, смелость – это все человеческие качества, а жадность, грубость, жестокость, трусость – это звериные?

– Нет, не уверен, что здесь все так просто.

– Я так и думала.

Анжелика поблагодарила за массаж и ушла, а я еще некоторое время думал над ее вопросом. К чему это она сказала?

Что-то я сегодня сильно устал и больше не хочу говорить, мне необходимо отдохнуть, побыть в тишине. Может быть, сходить в лес, послушать шепот берез, журчание ручья и далекий стук дятла? Нет, сегодня плохая погода. Тогда, наверное, в библиотеку? Тишина, приглушенный свет и запах книг. Ах, как они пахнут! Это не похоже ни на что на свете и похоже на все сразу, так как в книгах действительно находится все.

Из-за шкафа выходит седой библиотекарь:

– Молодой человек, книги нужно читать, а не нюхать.

– О, спасибо за науку и за «молодого человека» отдельно, но не сейчас.

Тогда в картинную галерею, и сегодня, наверное, в Лондонскую.

Я остановился у «Портрета четы Арнольфини» кисти Яна ван Эйка, 1434 год, Брюгге. Когда бы и на какое время я сюда ни пришел, всегда заканчиваю именно этим полотном.

Эта работа задает много вопросов, на некоторые из них я уже себе ответил, например: почему девушка притворяется беременной? почему валяются апельсины? почему солнечным днем в люстре горит одна свеча? почему возле зеркала висят католические четки? почему на стене написано «Ян ван Эйк здесь был»? А на другие до сих пор нет, например: почему зеркало выпуклое? почему в спальне нет камина? почему при очень близком рассмотрении у собачки человеческое лицо? И другие. Возможно, вы когда-нибудь сможете ответить.

И что самое удивительное для меня – этот человек, Джованни Арнольфини, богатый фландрский купец итальянского происхождения, как две капли воды похож на моего друга детства, который был старше и в силу этого казался мне очень умным и сильным, но я вырос, и оказалось, что мой друг не такой уж сильный и, что самое обидное, совсем не умный. А потом, пытаясь доказать обратное, он сделал такое, что нельзя понять и невозможно простить, не важно, что это было, просто он поставил планку на несоизмеримый для себя уровень, тем самым еще раз и теперь уже окончательно доказав свою несостоятельность. Он хотел удивить и поразить всех своей силой и умом, но получилось все наоборот. Он перечеркнул не только свою жизнь, но и жизни многих людей, которые так или иначе были с ним связаны, с тех пор я больше не хотел его видеть.

Время шло, и однажды утром пришла Анжелика.

– Вы знаете, что Аиша умерла?

– Да.

– Вы пойдете на похороны?

– Нет, извини, не могу. Там только тело. Я лучше попрощаюсь с ее душой.

– Ну да, красиво, очень красиво. А ведь вы никогда не ходите на похороны своих пациентов. Сколько их умерло? Пять? Десять? Может, больше? Я понимаю. Зачем вам плохие эмоции? Вам нужны только хорошие, вы лучше представите себе лучезарную душу Аиши в белом облаке, чем идти со скорбным видом за ящиком с трупом и смотреть, как его закапывают. Ведь это может подпортить вашу положительную ауру, которую вы так долго создавали. Вы просто трусливо прячетесь за своей мягкой розовой стеной, которая глушит все резкие звуки и смягчает удары. А представьте себе, если так поступит каждый? Тогда никто не придет на похороны, и тогда некому будет хоронить Аишу. И останется она, одинокая, лежать и гнить дома. Ой, извиняюсь, не она, только ее тело. А еще вы не ходите на похороны потому, что это ваши ошибки, ваши неудачи. Вы тоже стараетесь об этом не думать, абстрагироваться, дескать, карма. Вы обнадежили ее, она поверила и прогадала. А вы сами-то верили? Думаю, нет. Как же тогда другие будут верить? За два года вы не отказались ни от одного, даже самого тяжелого, случая. Но ведь это невозможно, это совершенно не объективно. Что это? Тщеславие? Гордыня?

– Подожди-подожди, так я прячусь за стеной, когда принимаю даже самых безнадежных пациентов, или все-таки нет?

– Ну конечно же да. Вам проще согласиться, чем отказать, ответственности-то никакой. Во-первых, все не официально и не традиционно, а во-вторых, если вылечите, то волшебник, а если нет, так и осуждать никто не посмеет, дескать, не бог все-таки.

– Но ты же меня осуждаешь?

– Нет. Вы сами меня учили никого не осуждать.

– Тогда ты разочарована?

– Опять нет. Разочарование – от незнания и последующего прозрения. А вас я знаю давно, и вы от меня ничего не скрывали. Просто мне кажется, что я закончила свое обучение.

– Ты хочешь сказать, что твоя чаша переполнена и чай, проливаясь, жжет тебе пальцы?

– Не совсем так. Скорее даже наоборот: я выпила чашу до дна, и теперь она снова пуста, к тому же в чайнике еще больше половины, и жажда никуда не делась, но я не хочу больше этого чая, он жжет не только мои руки, но и язык и даже, наверное, душу. Понимаете, не греет, а именно жжет. И поскольку я больше не желаю этого чая, то не важно, осталось что-то в чайнике или нет, для меня он пуст. Поэтому прошу меня простить, но, по-видимому, я исчерпала не себя, а вас. Таких, как вы, должно быть очень мало, ведь если вам удастся наделать из учеников много своих копий, то у нас все развалится, так как каждый станет прятаться за мягкой розовой стеной, беречь свою ауру и штопать карму. Мне больно об этом говорить, но пришло время. Не знаю, как смогу отблагодарить вас за то, что вы для меня сделали, однако больше мы не увидимся.

– Постой, ответь на один вопрос: а ты поверила Аише?

– Да, абсолютно. Я вложила все, что было, в нефтяные фьючерсы и заработала большие деньги. К тому же у Аиши никого не было, и она оставила мне свое наследство. Не вам, не ассоциации бездомных крыс или обществу защиты тараканов, не кому бы там ни было, а именно мне. Понимаете, о чем я говорю?

– Да, понимаю, я все очень хорошо понимаю: она так же безоговорочно доверяла тебе, и теперь твоя боль и обида на все и всех переполняет тебя, поэтому ты выливаешь ее на меня.

Анжелика опустила голову и тихо сказала:

– Для чего и для кого мне теперь жить? Лучше бы я сама умерла.

– Нет, не лучше, тогда бы ты обрекла на мучения Аишу. Любовь – это очень тяжелое испытание.

Анжелика кивнула и ушла, так же тихо, так же внезапно, как и пришла. Во рту было горько. Отчасти она права – но лишь отчасти. Я не услышал для себя ничего нового. Может, ей кажется, что она открыла мне глаза или поразила своей проницательностью? Вряд ли. Единственное, что меня по-настоящему мучит, так это надежда, которую я дал Аише, хотя сам был совсем не уверен. Рак! О какой уверенности здесь вообще можно говорить? Человек просто цепляется за соломинку, вот и все. Возможно, мне и стоило умыть руки – отказаться от нее, как и от многих других? Тогда никто не смог бы меня обвинять. Возможно, Аиша нашла бы кудесника, который излечит ее? А она остановила свой стремительный бег, лихорадочные поиски, потому что поверила мне. Да, и теперь мне тяжело. Очень тяжело. Думаю, что мне тоже необходимо уехать, пришла пора.

Подошла Анита.

– Вы вернетесь?

– Конечно. Куда же я денусь? Все когда-нибудь и к чему-нибудь возвращаются.

Странно, но Анита никогда не была мне близка, как некоторые, например Аиша, Анжелика, Альбина или Олаф, но осталась только она, эта одинокая, непостижимо сильная женщина с тремя детьми и тяжелыми хроническими заболеваниями.

– Да, я обязательно вернусь и соберу новую группу, в которой, наверное, все женские имена будут на букву Б.

– Тогда я в нее не попаду?

– Ну вы же не новая.

– Значит, я старая?

– Ну все, все, хватит, сдаюсь.

– Мне будет вас не хватать.

Да, мне пора. Я сел на мотоцикл «Роял Энфилд» вместе со своей любимой женщиной, и мы молча поехали навстречу восходящему солнцу. А зачем слова, когда мы прожили вместе сорок лет и, наверное, проживем еще столько же. Мы одинаково видим красоту и понимаем слово «хорошо», да, так иногда бывает. Ветер трепал наши легкие одежды, и мы улыбались ему в ответ.

 
Ты утро мое раннее,
Ты солнце мое весеннее!
Я вскрикну от света яркого,
Я вздрогну от прикосновения.
 
 
Но ты прекрасна в белом цвете,
Идет тебе белый цвет.
 
 
Мы жаркое лето красное,
Мы знойного лета марево,
Мы вместе с тобой, мы разные,
Сгорим и родимся заново.
 
 
Но ты прекрасна в белом цвете,
Идет тебе белый цвет.
 
 
Я вижу туманы белые,
Я чую холода ранние,
Засну, твоим взглядом скованный,
Умру, твоим словом раненный.
 
 
Но ты прекрасна в белом цвете,
Идет тебе белый цвет.
 
 
Меня холод сжирает яростный,
Меня ветер терзает бешеный.
В белом вихре нет места ярости,
В белом стиле ни строчки верности.
 
 
Но ты прекрасна в белом цвете,
Идет тебе белый цвет.
 
 
В белом снеге не вижу я тебя,
В белом снеге твой цвет теряется.
Я скажу тебе слово веское —
Одеваться бы надо в разное.