Текст книги "Почему я не люблю дождь"

Глава восьмая

Когда тихо постанывая сквозь сжатые зубы Осси пришла в себя, вокруг уже не было ни ветра, ни вылезших из склепов теней. Только воздух продолжал немного отливать в красноту, как небольшое напоминание о том, что тут творилось некоторое время назад.

А еще откуда-то издалека доносился могучий застывший на одной ноте рев, словно где-то на окраине некрополя гулял-веселился средних размеров ураган. Примерно там же, откуда доносился этот звук, небо периодически окрашивалось багровыми всполохами, но понять является ли одно следствием другого, или же эти два локальных катаклизма связаны между собой как-то иначе, пока не представлялось возможным.

Пока даже рукой пошевелить – уже было подвигом. Казалось, нет у леди Кай в организме такого места, которое бы не кричало от боли. То, что не ломило, то ныло и выкручивало, а все остальное просто раскалывалось. К тому же ее еще и подташнивало, а сил не было вовсе. В общем, кондиция леди Кай оставляла желать лучшего, и с этим надо было срочно что-то делать. Причем, настолько хреново ей было, что никакие полумеры тут бы не помогли. А значит, оставалось только одно…

– А я знал, что ты не померла, – обрадовал ее хилависта, расположившийся около стены склепа в двух шагах от Осси. – Потому что узы-то никто не отменял, а раз я все еще жив – значит и ты тоже.

– Умный ты, – простонала Осси. – Просто сил нет, какой умный.

Слова рождались с трудом, и с трудом же место своего рождения покидали, то и дело застревая и наползая друг на друга. В общем, сильно связанной речи не получилось. И это тоже было симптомчиком. В общем, похоже, выбора у Осси не было, и надо было решаться, потому как валяться тут, медленно и понемногу приходя в себя, было роскошью в данных условиях совершенно непозволительной. Что-то тут заваривалось серьезное и надо было отсюда валить, причем, как можно скорее. И хорошо еще, если не поздно было…

Впрочем, одного только взгляда на перстень было достаточно, чтобы понять: поздно. Перстень пылал раскаленным угольком, а череп, который с некоторого времени стал очень активно реагировать на присутствие поблизости оживших мертвецов, так и зыркал по сторонам.

Значит все-таки разупокоилось кладбище…

Причем на каком-то немыслимом совершенно уровне оно разупокоилось, что, впрочем, и немудрено, учитывая сколько душ тут захоронено было. И теперь вся эта разом высвобожденная сила, – напрасно все-таки сомневался хилависта в способностях Странника, – порождала к посмертному подобию жизни нечто ужасное. А если, опять же, вспомнить про грохот вдали и всполохи в небе, то ясно было, что процесс рождения этой новой силы уже идет полным ходом, и спорить можно только о времени, которое им отпущено судьбой.

«Хода!» – Мысленное общение далось Осси ничуть не легче, чем недавнее произношение невероятной по сложности словесной конструкции. Голова была тяжелой словно наковальня, и все попытки создать и удержать в ней хотя бы самую элементарную мысль вызывали к жизни с десяток молотков, которые начинали, то дружно, то в разнобой колотить в районе висков.

«Да?»

«Встряхнуться бы надо… – Осси жадно глотала густой розоватый воздух, а боль уже накатывала новой волной, так и норовя опрокинуть и унести с собой. – Хреново дело… Открывай доминанту…»

Хода молчала. По всему идея встряхнуться таким образом ей не очень понравилась. Да, в общем-то, оно и понятно: Осси и сама не в восторге была, просто выхода другого не видела, а потому из двух зол…

«Что, так плохо? – Хода не была бы Ходой, если бы сразу на такое согласилась. – Может, подождать все-таки?»

«Нечего ждать! Нас тут скоро в прах растирать будут, а я сейчас не то, что – не боец… Вообще, – никто. Так, что давай…»

«Уверена?»

«Уверена, давай!» – Доступ в хранилище банка легче получить было, чем Ходу уговорить. Впрочем, конечно, она права была. Как всегда…

Последнее это средство было. Спасение у крайней черты. Да и не спасение даже, а так – отсрочка с последующей расплатой. Осси за все время только однажды к этому прибегнуть рискнула, но воспоминаний ей надолго хватило. Вот и сейчас, стоило только подумать, как во рту сразу же появился горький металлический привкус. Осси не выдержала и сплюнула, хотя и понимала, что ничего подобного и близко нет. Просто – самовнушение. Понимать-то – понимала, но не удержалась…

А средство… Был у Ходы в запасе один фокус. Помимо всего остального, разумеется.

Коль скоро всем своим обликам Хода предпочитала змеиный, то и все непременные атрибуты нормальной змеи при ней были. А все – это значит, что и клыки и яд тоже. Вот только яд ее ядом, по сути своей, не являлся, а обладал свойством совершено противоположенным – никого он не убивал и не калечил, а имел, скорее, силу невероятного по своей мощи эликсира, малейшая капля которого практически мертвого поднять могла. Да не просто поднять, а почти полубогом сделать.

Укус ее, а точнее – взаимодействие ферментов ее яда с человеческой кровью порождали в центральной нервной системе ее подопечного господствующий очаг возбуждения – доминанту. И с этого самого момента все ресурсы организма почти до полного его истощения работали на увеличение силы и выносливости, подавляя активность всех других нервных центров, и делая человека практически невосприимчивым ни к боли, ни к усталости. Человек в таком состоянии мог чудеса творить, и рассказывают, что бывало такое… Что творили…

Жаль только, что не бывает в этой жизни так, чтобы было все хорошо да еще и бесплатно. А уж если не просто хорошо, а очень хорошо и даже великолепно, то, понятно, что и плата за это взималась немалая.

Она и взималась. Причем в двойном размере. Даже, – в тройном, если уж совсем точным быть.

Во-первых, после укуса Страж впадал в спячку. Правильней было бы, конечно, сказать – в кому, но больно уж Осси это слово не нравилось. Пугало оно ее. А спячка, – оно как-то не так страшно звучало. Вроде, как все спят, – вот и Хода тоже… Поспит себе, – и опять как новенькая…

Вот только сути это, разумеется, нисколечко не меняло, и впадал Страж в эту кому-спячку на пару-тройку дней. Все зависело от того сколько сил в яде-элексире отдано было. И на все это время Осси должна была остаться не только без ехидных ее замечаний (для того у нее еще и хилависта припасен был), но и, – что значительно хуже, – без защиты, дальнего и близкого обнаружения и много чего другого, чем Хода в обычное время занималась.

Оголялись тылы, так сказать…

Причем, здорово оголялись. А риск, соответственно, возрастал.

Вторым крайне неприятным моментом было то, что после не очень продолжительного периода почти полного всемогущества, наступала фаза глубокой и абсолютной апатии.

Как хотите это называйте: вторичным торможением нервной системы или просто по-бытовому – откатом, суть от этого не меняется: что бы, и как бы не было «до» – «после» становилось в тысячу раз хуже. В прошлый раз Осси после такого эксперимента почти сутки глаз открыть не могла. А как оно сейчас будет – об этом даже думать не хотелось.

Был еще и третий момент в этой истории, но он сейчас леди Кай меньше всего волновал – после этой процедуры Ходе, чтобы выработать новый запас своего такого полезного для всех близких и окружающих яда, требовалось лет семь-восемь. И это, конечно же, следовало иметь ввиду, хотя Осси и готова была поклясться чем угодно, что в ближайшие несколько десятилетий подвиг этот она повторять не станет. Правда, после прошлого раза она себе тоже самое говорила.

Вот так обстояли дела, и такие, вот, были перспективы. Не самые, надо сказать, радужные и привлекательные, но и выбора особого не было. Не помирать же в самом деле, будучи раздавленной девшаларом из-за того, что просто элементарно сил не хватило и голова болела…

Вот где вампирские штучки-то пригодились бы… Не сравнить сейчас ее самочувствие было с тем, что леди Кай после пары глотков крови ощущала… Поневоле задумаешься: а не прав ли Абатемаро был, когда ее уговаривал? Прошла бы сейчас победным маршем и не поморщилась бы ни разу. А то меч поднять – и то сил не было, а про элементарную магию даже и говорить не стоило…

Впрочем… Это все мечты были и пустые фантазии, а о выборе своем Осси нисколечко не жалела. Пока, во всяком случае…

«Готова?» – Видно, все-таки Хода другого варианта тоже не видела, раз дала себя так быстро уговорить.

«Подожди!» – И Осси повернулась к хилависте: – Ташур!

– Ну, что? Оклемалась? – Он, оказывается, не просто так молчал – он, оказывается, тревожить ее не хотел. Просто образец такта и пример для подражания. Осси усмехнулась собственным мыслям, хотя, если честно, то не так уж она и далека была от истины.

– Нет еще. Но скоро оклемаюсь. Слушай… Я сейчас отключусь ненадолго, а потом опять все в порядке будет.

– Точно будет?

– Будет, будет… Не переживай! Только вместо меня потом Хода вырубится. Так что… мы с тобой одни останемся.

– Да? А ты, это… надолго отключишься? – Похоже, что перспектива остаться тут одному пусть даже ненадолго его не очень порадовала. Хотя, вроде, и спокойно сейчас было, и ничто не угрожало, но, вот, как-то сник Ташур. Как маленький ребенок – вроде, и не страшно, но в то же время все-таки боязно…

– Да, нет. Ненадолго. Не бойся.

– Я не боюсь! – Вскинулся хилависта. – С чего ты взяла, что боюсь. Ничего я не боюсь. Просто не люблю. Не люблю я когда на кладбище и один… Это мне скучно!

– Скучно? – Улыбнулась Осси. – Да, это плохо… Но ты знаешь что?..

– Что?

– Ты пока окрестности осмотри. Разведай потихоньку. А то мало ли что… Я думаю, что ардов на двести-триста ты отойти сможешь. Дальше-то узы не пустят, а так вот если потихонечку и вокруг…

– Нет! – Хилависта даже дослушивать не стал, а просто сразу эту идею отмел. – Ничего я разведывать без тебя не буду. Вот еще…

– Что так? – Удивилась Осси. – Зато скучно не будет.

– Ничего. Поскучаю лучше. Не впервой, – Ташур вздохнул. – Только ты давай это… Побыстрее.

– Хорошо, – с трудом сдерживая улыбку ответила Осси. – Я постараюсь. И ты, если со мной, что-то происходить будет – не волнуйся. Так оно и должно.

– А что с тобой происходить будет?

– Ну, не знаю… Это каждый раз по-разному, – тут Осси не врала и душой не кривила. Каждый раз метаморфоза эта с раскрытием доминанты иначе протекала. А у нее на этот счет и опыта-то почти никакого не было. – Правда не знаю. Припадок, там, какой-нибудь начнется… трястись стану как в лихорадке, или пена выступит… В общем, не волнуйся – это нормально и скоро пройдет.

– Пена? – Хилависта нахмурился. – Это хорошо, что ты предупредила. А то бы мне это не понравилось, – он вздохнул. – Очень не понравилось. И пришлось бы тебя убить…

– Нет уж! Убивать не надо. Просто сиди и жди. И по сторонам посматривай, раз уж на разведку не хочешь.

– Да я не не хочу, – вскинулся Ташур. – Я как раз и собирался по сторонам… да за тобой присмотреть. А то – мало ли что: я уйду, а вдруг тут какая беда… Так, что я уж лучше здесь посижу.

– Ну и договорились.

Осси передвинулась поближе к стене, чтобы хоть с одной стороны защита какая-то была. Совершенно бессмысленное это было действие, но все-таки поспокойней стало.

– Хода, давай!

– Даю! – буркнула та, и обвившись вокруг шеи своей подопечной, вонзила свои острые металлические клыки чуть пониже левого уха Осси Кай. – Удачи тебе, – прошелестела она на прощание, но Осси ее уже не слышала.

Хилависта лежал, почти прилипнув к стене, и во все глаза смотрел на девушку.

С тех пор, как золотистая змейка испачкала свои клыки в крови его напарницы, времени прошло не так уж и много, но Ташуру уже казалось, что целая вечность. И ничего не происходило. Осси лежала рядом бездыханная как труп – не шевелилась и в припадках, которыми его пугала, не билась. Хода тоже, похоже, отключилась. Во всяком случае, выглядела она теперь совсем как застывшее на шее и переливающиеся в редких лучах солнца ожерелье. Даже, кажется, потускнела немного, хотя в этом хилависта был не до конца уверен.

Солнце медленно ползло по небосводу, рев вдалеке никуда не делся, и даже, вроде, немного усилился, а всполохи стали ярче. Может, конечно, это небо потемнело, или тень тут на аллее погуще стала, но теперь все окружавшие Ташура склепы и гробницы вполне отчетливо окрашивались алыми вспышками в такт налетающим откуда-то издали раскатам…

«Вот, теперь еще и раскаты появились», – с тоской подумал хилависта и глубоко вздохнул. Умозаключение его, основанное на довольно верных наблюдениях, было абсолютно точным, и, словно в подтверждение этого, громыхнуло так, что аж стены покачнулись.

– Только этого мне не хватало, – буркнул Ташур и снова с тоской поглядел на Осси. – Ну, давай уже… Пожалуйста…

Ярко-алая зарница полыхнула, окрасив белый мрамор цветом крови, и тут же следом докатился раскат грома по сравнению с которым предыдущий был так… легким шелестом.

Склеп заходил ходуном, откуда-то сверху сыпануло каменной крошкой, а по стене скользнула глубокая трещина.

– Давай, давай, давай, – как заклинание шептал хилависта, не отрывая глаз от Осси. – Скорее…

Вдалеке – там, где бушевал разгул непонятных стихий, что-то глухо ухнуло, а затем раздался надрывный раздирающий душу вой. Долгий, невыносимо тоскливый, исторгнутый душой, лишившееся вечности. Вся боль мира, вся посмертная безнадега, выплеснутая однажды под это небо, сплелись в нем так, что стало окончательно ясно – настал последний день. По крайней мере для хилависты.

В общем, события на забытом всеми поднебесном кладбище развивались стремительно и сообразно общепринятым канонам – если уж зло собралось народиться, то рождение его сопровождалось всей непременной атрибутикой, а потому нет ничего удивительного в том, что хилависта вдруг стал белее самого белого мрамора, явив таким образом чудо мимикрии, подобно одной довольно редкой ящерице.

Отлепившись от стены, он подкатил к неподвижно лежащей леди Кай и на собачий манер ткнулся ей в руку носом.

– Вставай!.. Вставай, слышишь! Да вставай же!.. – Он орал, визжал, угрожал и требовал, но Осси не шевелилась и к мольбам его была глуха.

А вот вой усилился. Причем довольно здорово. И, вроде, даже приблизился.

Да и всполохи на стенах стали ярче и замелькали куда быстрее.

Словом, светопреставление уже готово было начаться для одного единственного зрителя.

– Гадина! Тварь тупоумная! Нашла время тут валяться! – Хилависта чуть не рыдал уже от бессилия. – Сдохнем же сейчас! Вставай!

Серое помертвевшее лицо Осси оставалось недвижным. Ни один мускул не дрогнул, не трепыхнулись ресницы, только ветер перебирал разбросанные по земле волосы, да и то делал это как-то лениво и нехотя.

Ташуру послышалось какое-то приглушенное хлюпанье. Будто кто-то босыми ногами по лужам шлепал, но старался делать это очень тихо и осторожно. Затем, также неожиданно, как и началось, хлюпанье это прекратилось, причем, такое ощущение, – что прекратилось оно всего в паре шагов от него, а потом рядом что-то зашуршало и будто коготки по камням… Словно карабкался кто-то по стене соседнего склепа, цепляясь за малейшие неровности и шероховатости камней.

Отскочив от тела своей подружки хилависта метнулся в сторону и, прижимаясь к стене, и заглянул за угол.

Никого.

А царапанье продолжалось.

Налетевший ветер принес еще один всполох и еще один громовой раскат, разом заглушивший все остальные звуки.

– Почудилось, – вздохнул хилависта и покатил обратно, но не успел добраться до Осси всего каких-то пару ардов, когда вой внезапно оборвался, а землю довольно ощутимо встряхнуло. Потом еще раз. И еще.

На краткий миг над кладбищем воцарилась полная, ничем не нарушаемая тишина, а затем вой возобновился с новой силой, причем, на этот раз он стал многоголосым.

Пять или шесть отчаянно заунывных голосов, принадлежащих непонятно кому выводили омерзительные рулады, словно соревнуясь между собой в мастерстве выхолаживания крови. И в этот миг хилависта вдруг почувствовал на себе тяжелый пристальный взгляд.

Мгновенно крутанувшись на месте, да так, что мелкая белесая пыль взметнулась из-под него маленьким пушистым облачком, хилависта уставился на Осси, которая прямо, в упор, и не мигая, смотрела на него.

– Фу, ты… Напугала! – Ташур шумно выдохнул и двинулся было к девушке, но вдруг резко затормозил и откатился в сторону. Что-то не так в ней было… Что-то не то… Будто некое абсолютное зло смотрело на него ее глазами. Чужими и незнакомыми.

– Эй! – Ташур поерзал на месте, а потом откатил еще на шаг подальше. – Ты как там? В порядке?

Осси ничего не ответила, продолжая неотрывно смотреть на хилависту, а в глазах продолжала плескаться тьма и… неузнавание.

– Осси? – Голос Ташура звучал все неувереннее, да и чувствовал себя он все неуютнее. – Ты, что – меня не узнаешь?

В ответ из горла девушки послышалось глухое рычание, ноздри ее раздулись как у зверя почуявшего легкую добычу, а глаза продолжали буравить несчастного хилависту, просто пригвоздив его к месту, и не давая ему шелохнуться.

Леди Кай оперлась на руку, пытаясь приподняться, но сил не хватило, и она откинулась на спину, продолжая глухо рычать. Пальцы ее с ожесточением скребли сухую землю оставляя в ней глубокие борозды, обломки ногтей и капли крови. Голова моталась из стороны в сторону, как в горячечном бреду, лицо покрылось липкой испариной, а тело затряслось, будто в предсмертной лихорадке.

А потом ее вдруг подбросило в воздух и выгнуло крутой дугой.

Хилависта подался назад, а девушка продолжала биться в воздухе, ничем там не удерживаемая, и изгибаясь во все стороны с такой невероятной силой, что даже сквозь по-прежнему непрекращающийся вой было слышно, как хрустят смыкаясь ее позвонки. Светлые волосы плескались во все стороны на радость подоспевшему ветру, глухое рычание прерывалось громкими стонами, а руки били по воздуху беспомощными крыльями.

Впрочем, взмахи их становились все более редкими и неуверенными, и, наконец, они замерли, широко раскинувшись в стороны. Парящая в арде над землей леди Кай взвыла от резкой, пронзившей все ее тело боли, и в тот же миг пальцы на ее руках стали стремительно удлиняться, изламываясь дополнительными суставами, и прорастая мощными хищно загнутыми когтями, которые, хоть и уступали в длине и остроте вурлочьим, но с мастером Абатемаро посоперничать могли запросто.

– Все хорошо… Все нормально… Это скоро пройдет… – как заговор шептал хилависта, но сам в это ни капельки не верил, а потому продолжал потихонечку шаг за шагом отступать. – Все пройдет… Все хорошо…

И тогда Осси закричала.

Крик этот вспорол все еще розоватый воздух и умчал вдаль – к самой границе некрополя. Туда, где бились о низкое небо алые всполохи, туда, где рождался выхолаживающий душу вой, и где вызревало то, чему нет и не должно быть места на земле. И столько ярости, боли и отупляющей жажды было намешано в этом крике, что мир Аулы содрогнулся, признав пришествие новой силы, а многоголосый вой захлебнулся на полуноте. Но длилось эта растерянность всего один лишь краткий миг бытия, а затем оборвавшийся было вой возобновился с новой силой.

Когда хилависта решился открыть глаза, Осси уже не болталась в воздухе, подобно призраку, а стояла, как и положено человеку на земле, с интересом озираясь по сторонам. Вот только человеком ее назвать не решился бы теперь даже самый отъявленный льстец.

Слияние впрыснутого Ходой яда с кровью леди Кай прошло как оно и должно было, и результат получился бы тоже вполне ожидаемый, не вмешайся в этот не самый простой процесс фактор, который ни Осси ни даже Хода не учли и во внимание не приняли. То ли опыта у них в этом деле маловато было, то ли слишком торопились, а потому скрупулезной оценке ситуации предпочли немедленное и безотлагательное действие, но, так или иначе, про то, что вампирская сущность леди Кай никуда не делась, а просто спит где-то глубоко внутри, основательно заторможенная, они забыли. А ведь предупреждал Абатемаро, что никуда это вампирское эго не денется, и хотя леди Кай потребности в крови больше не испытывала и от зависимости этой не самой приятной была избавлена, но и радуга вампирская, и регенерация и все остальное при ней осталось. Сильно ослабленное и глубоко запрятанное, но осталось.

А раз никуда оно не делось, то и поучаствовало оно в слиянии двух эманаций в качестве третьей никем не приглашенной стороны. Поучаствовало и лепту свою внесло.

Причем, прямо скажем, – не малую.

И теперь леди Кай обрела не только силу и ловкость, одолженную ей Ходой, но и некоторые черты, присущие больше вампирам, а точнее, – их верным слугам улам, один из которых и одарил однажды леди Кай своим посмертным укусом.

– Осси, это ты? – Осторожно спросил хилависта, удостоверившись, что в падучей та больше биться не собирается, не рычит, да и других враждебных намерений пока не выказывает. – А так оно… должно быть?

– Я, – голос у новой Осси был совершенно другим. Тоже новым. Более низким и более хриплым, а оттого и слова звучали более весомо. – А насчет: должно-не должно – не знаю… Вроде, нет…

Она стояла и рассматривала свои руки, прислушивалась к своему телу и пыталась привыкнуть к новому облику. Как к новому платью. Примерить – примерила, осталось научиться его носить. Так, чтобы все естественно было, чтобы нигде не жало, не топорщилось и все даже самые мелкие детали работали на красоту и удобство.

Что касается удобства, то это еще предстояло выяснить, хотя кое-что из нового ее облика пришлось, учитывая обстоятельства, более, чем кстати. А вот красота…

Красота была неописуемая.

Во-первых, она стала выше ростом. Причем ощутимо. На голову, по меньшей мере, а то и больше.

Во-вторых, сложение ее из стройного и изящного стало вполне даже атлетическим – и в плечах пошире, и руки-ноги – помощнее.

Руки… Руки сильно удлинились, стали непропорционально большими, и теперь леди Кай могла легко и непринужденно, не наклоняясь, и не сгибаясь, почесать свою коленку, если бы такое желание вдруг у нее возникло. Пока, правда, не возникало, но все равно, – руки ее доставали до колен, и с точки зрения общепринятой эстетики это вряд ли можно было считать полезным приобретением. Зато, с точки зрения грядущей драки… Правда, опять же к этому следовало привыкать.

Пальцы леди Кай, как уже говорилось, изменились почти полностью – стали длиннее, толще и приобрели по дополнительному суставу, что, безусловно, добавило им лишнюю степень свободы, вот только не очень понятно – нужную ли… Раньше-то ведь как-то обходились…

Заканчивались эти дивные пальчики, которыми теперь, похоже, можно было без особого труда переломить средней толщины деревце, огромными, мощными и невероятно острыми когтями, которые настоятельно требовали маникюра. Во всяком случае, показаться с такими руками в приличном обществе было решительно невозможно, а вот одним легким и быстрым движением рассечь какую-нибудь жизненно важную артерию или просто кишки кому-нибудь выпустить – это запросто.

Угольно-черные с ярко-желтой полосой посередине когти еще почти вполовину удлиняли и без того не очень короткие пальцы, превращая руки в опасное оружие.

Ноги леди Кай радикальных изменений не претерпели, в том смысле, что колени гнулись куда и прежде, и никаких новых суставов у них не образовалось, но в красоте и изящности они потеряли здорово.

Осси и раньше-то в особом восторге от них не была, хотя форма, как говорили, у них была самая, что ни на есть, а многие, так и вовсе – находили их весьма привлекательными. Но, что бы, там себе, ухажеры не думали, – это все было в прошлом, потому как раздавшееся вширь и ввысь тело требовало устойчивых конечностей, и ноги леди Кай стали мощнее и сильнее, и служили они теперь, в первую очередь, средством быстрой и эффективной доставки туловища в заданную им точку поверхности, и взор ничей услаждать больше никак не могли. И это было печально…

Лица своего Осси, понятно, не видела, хотя глянуть в зеркало ей очень даже хотелось. Вот только свежи еще были не самые лучшие воспоминания, с зеркалами связанные, а потому остерегалась, при молчаливом одобрении хилависты.

Впрочем, может быть Ташуром двигала в этом вопросе не столько потенциально исходящая от зеркала опасность, сколько страх, что Осси новая ее внешность придется не совсем по вкусу. Хотя, после того, что с ней в Потерянном Храме творилось, ее уже вряд ли что расстроить могло.

А потому ни сильная бледность, ни заостренные скулы, ни даже вновь появившиеся клыки на Осси особого бы впечатления не произвели. И если про бледность и скулы она не знала, но догадывалась, то клыки-то вполне для нее очевидны были, тем более, что размером они сильно превосходили те, что она месяц назад примеряла, и выглядели они со стороны и на ощупь совсем как настоящие вампирские. Вот только в отличие от того, что раньше было, вкус крови из разодранных десен ее больше не радовал и не пьянил, а вызывал легкую тошноту и глухое раздражение.

А в остальном, все, как бы, нормально было: чувствовала она себя замечательно, была бодра, весела и готова к любым неожиданностям и неприятностям (что по большому счету, как известно, – одно и то же).

Жаль только, что все эти изменения в облике леди Кай никоим образом не затронули ее экипировку. Привычный и почти родной комбинезон хоть и растянулся немного, но все ж таки был ей теперь катастрофически мал: брючины едва колени прикрывали, а рукава не доставали даже до локтей. Ко всему, его пришлось почти полностью расстегнуть, потому что все остальные части тела помещались в нем с большим трудом и отчаянно рвались наружу. А ботинки пришлось и вовсе убрать до лучших времен потому, как внезапно выросшая сразу на несколько размеров лапища в них просто физически не умещалась.

Так что со стороны обновленная леди Кай смотрелась, наверное, как страхолюдина и пугало-переросток, но поскольку функциональность сейчас была много важнее красоты, то Осси особо и не переживала.

Чего, впрочем, нельзя сказать о Ташуре.

Во всяком случае, теперь хилависта старался держаться от леди Кай подальше, и задевать ее просто так по пустякам не решался. Что, кстати, было еще одним несомненным достоинством новой личины.

– Ну, вот, – произнесла леди Кай, закончив наконец осмотр себя любимой, и немного помахав руками и ногами, привыкая к новому телу и новым возможностям. – Совсем другое дело! А то уж думала – помру…

– Да? – Не удержался все-таки от сарказма хилависта. – А я, вот, теперь это думаю.

– Неужели? – Осси улыбнулась, обнажив свои клыки почти на всю длину, а потом присела на корточки, приблизив свое… так скажем, лицо почти вплотную к Ташуру. Только что носом в него не уткнулась. – Не бойся, малыш! Там, – глубоко внутри, – я почти такая же, как и была.

– Ну, если только очень глубоко, – вздохнул хилависта. – Но я учту…

Осси хмыкнула и поднялась.

– Пошли, дружочек. Нас ждут большие дела. Точнее – одно дело…

– А, может, не надо? – Попробовал возразить хилависта. – Может: ну его – дело это… Может, сразу к порталу?

– К порталу? – Осси еще раз хмыкнула, но в новом ее исполнении это больше походило на глухой сдавленный рык. – Да, что-то мне подсказывает, что портал-то как раз там и есть, – она кивнула в сторону продолжавшегося где-то на окраине Аулы светопреставления. – Так, что хочешь – не хочешь, а нам – туда.

– Не хочу, – буркнул Ташур. – Могла бы где-нибудь в другом месте поискать…

– Не переживай! Разберемся! – Отмахнулась Осси. Ей в ее новом состоянии все ни почем было, – столько адреналина и всякой другой гадости в крови намешалось… – Пойдем уже.

И не дожидаясь ответа зашагала по аллее.

– И за что мне все это, – застонал хилависта и нехотя поплелся за ней.

Шли долго, но без проблем и приключений, и хотя Ташур шарахался от каждой тени, никого и ничего по пути не встретили. Так и дошли, ни капли крови не пролив. Ни своей, ни чужой.

А когда дошли, – замерли в отдалении, пораженные величием открывшейся картины. Что не говори, и как ты к этому не относись, а посмотреть тут было на что.

Огромная площадь на самом краю некрополя, и, кстати говоря, – на самом краю острова, ибо видны уже были парящие где-то далеко внизу облака, – являла собой зрелище, потрясающее самое смелое и самое воспаленное воображение. Такого разгула стихии Осси не видела никогда. Да и мало кто, наверное, видел…

И имя этой стихии было – зло.

Тысячи сорванных розовым ветром мертвых теней собрались здесь на самой окраине острова. И то, что собрались они тут не по своей воле, а влекомые силой, которая была превыше них, а, может, и, вообще, превыше всего на земле, ничего не меняло. И теперь сила эта рождалась из небытия, подпитывая себя кружащими вокруг сгустками умертвий. Развоплощенная смерть кружила по площади широкой воронкой все ускоряющегося смерча.

Туго закрученная спираль его была невелика в высоту – не больше человеческого роста, – но охватывала она почти всю площадь, а в ней шагов сто было – не меньше, и вращение ее было стремительным и неумолимым. Рваные клубящиеся края облизывали стены гробниц и проносились дальше, с каждым оборотом все уплотняясь, и втягивая в себя все новых и новых посланников смерти. Они не раздумывая, без сожалений и колебаний приносили себя в жертву во имя будущего, которого у них не было, сливаясь воедино в безумной круговерти, в которой рождался девшалар.

Вбирая в себя сотни, тысячи разупокоенных, он рос, уплотнялся и пробуждался, впитывая вместе с жидкой разреженной плотью их, жалкие чахлые останки воспоминаний, безжалостно перемалывая, сжигая в черном огне забвения, и воплощая в страшном противоестественном симбиозе новой наведенной памяти. И не было в ней места ничему светлому, а лишь выжатая досуха и очищенная от всего наносного злоба и страстное желание убивать. Рвать, крушить и сметать все иное и живое, возвращая его в жадные липкие объятия безвременья, которое со всех сторон окружает мимолетное мгновение жизни.

С жутким непрекращающимся ревом кружили над затерянной высоко в облаках площадью Аулы смертные хлопья, порожденные истекающей во все стороны силой нового бога, прошедшего этим путем и, пробудившего вопреки всем своим желаниям и чаяниям это абсолютное зло, выдержанное во многовековом заточении, и очищенное от нелепой мирской шелухи.

Белые языки самого черного зла скользили по ровной поверхности площади чуть вытягиваясь в сторону укрывшейся за высокой гробницей Осси, еще неосознанно чувствуя ее инакость, но уже страстно желая слиться с ней и подчинить себе, упорядочивая мир и переделывая его под себя. Пока еще выбросы этого мутного клубящегося на земле облака были робки и осторожны, но с каждым новым поворотом адской круговерти, все больше уверенности сквозило в этих движениях, и все наглее и смелее становились тянущиеся в сторону леди Кай лоскуты.