Текст книги "Снег на экваторе"

Странный для нас менталитет связан с кочевым образом жизни. В условиях суровой пустыни человек должен полагаться только на себя и на родственников. Если тебя обидели, сородичи по клану обязательно отомстят. Причем жестоко и беспощадно. Все это знают, поэтому стараются сдерживать инстинкты. Иначе бы обстановка в Сомали была еще несноснее.

О нравах сомалийцев и необходимости по возможности избегать населенных ими земель писал Николай Гумилёв, в начале ХХ века путешествовавший по Африканскому Рогу. В «Африканском дневнике», отдав должное вкусу сомалийцев в выделке ожерелий и браслетов, поэт подчеркивал: «Это племя считается одним из самых свирепых и лукавых во всей Восточной Африке. Они нападают обыкновенно ночью и вырезают всех без исключения. Проводникам из этого племени доверять нельзя». В другом месте он отмечал: «В этой местности сомалийцы очень опасны, бросают из засады копья в проходящих, частью из озорства, частью потому, что по их обычаю жениться может только убивший человека. Но на вооруженного они никогда не нападают».

Клановая организация привела к тому, что, несмотря на многочисленные усилия мирового сообщества, в Сомали так и не удалось, даже на федеративной основе, воссоздать единое государство. После многолетних попыток примирения, изнурительных переговоров и выкручивания рук международные посредники сумели сформировать парламент, правительство, выбрать президента. Вот только который год эти легитимные органы, созданные с участием лидеров всех крупных вооруженных группировок, так и не могут установить контроль над страной. Многие «политики» большую часть времени проводят в Кении. Свое странное поведение сомалийские авторитеты, на людях кичащиеся своим влиянием и силой, в один голос объясняют тем, что на родине… слишком опасно. Что ж, это правда. В любом городе на базаре можно свободно купить пистолет, автомат, пулемет, гранатомет. На дорогах стоят бесчисленные заставы, собирающие дань в соответствии с собственными понятиями о толщине кошелька проезжих.

Вадим об особенностях сомалийской жизни и о стране почти ничего не знал. В российских средствах массовой информации об Африке пишут редко и скупо. Далек от нас Черный континент, не имеет вроде бы отношения к нашим проблемам. Но, как доказал случай с российским хирургом, еще как имеет.

– Мы несколько раз разговаривали с Абдулом Кадером по телефону и сошлись на том, что мне и коллеге, который также изъявил желание поехать, дадут обратные билеты, – рассказал Вадим. – Через месяц, осмотревшись, мы решим, оставаться или возвращаться домой.

По интернету врачам прислали проект договора.

– Мне он показался очень примитивным, хотя я не силен в юриспруденции, – отметил хирург. – Там было указано, что мы будем получать 1000 долларов в месяц и определенный процент от операций. Принимающая сторона обязалась обеспечить нас жильем и питанием. Нас это устроило.

Вадим и его приятель вылетели в Дубай, заручившись, как им казалось, всеми необходимыми гарантиями. Там они встретились с Абдулом Кадером, затем проследовали в Джибути, а оттуда – в Галькайо.

– «Даях» можно назвать больницей весьма условно: три палаты по четыре койки и операционная, – поделился впечатлениями российский врач. – У нас бы это назвали военно-полевыми условиями. Сходство усиливалось тем, что в 200 километрах в те дни шли боевые действия между отрядами двух кланов. Среди дюжины больных, которых мы прооперировали, попались три молодых человека с тяжелыми огнестрельными ранениями.

Но поначалу все складывалось неплохо.

– Операции прошли успешно, так как минимальный набор инструментов и лекарств там был, – продолжил Вадим. – Даже, кстати, хороший шовный материал, который мы не всегда могли позволить себе в России. Да и приняли нас радушно. Мы встречались со старейшинами клана, дали интервью местному радио, стали известны всей округе.

Прошел месяц, директор больницы Ахмед Барре выплатил врачам по 1000 долларов, и коллега Вадима вернулся в Россию. Перед поездкой он решил не увольняться, а сначала хорошенько приглядеться. У него была маленькая дочка, и сомалийские условия ему не подошли. Было очевидно, что везти в Сомали ребенка не стоит. Но отъезд не обошелся без неприятного сюрприза. Когда врача привезли в аэропорт, вернее, на аэродром, то сказали, что опоздали и самолет уже улетел.

– Как потом выяснилось из беседы с российскими летчиками, которые летают в Сомали, самолет никуда не улетал, и вообще все эти заявления были враньем, – сказал Вадим. – Просто Ахмед Барре хотел, чтобы мой коллега поработал еще. Пришлось звонить Абдулу Кадеру, который в то время находился в Босасо, крупнейшем портовом городе Пунтленда. Он приехал на автомобиле, забрал моего коллегу, и тот вернулся в Россию.

Что касается Вадима, то он твердо решил остаться.

– Почему бы нет? Ничто мне не угрожало, – объяснил он. – Не сложилось впечатления, что эти люди дикие, злые. Наоборот, показалось, что к русским они относились лучше, чем к другим. Особенно пожилые. Многие еще помнили советскую помощь, знали некоторые русские слова. Советский Союз оставил много ценного для страны.

Вадим не знал, что и в отношениях с Союзом у Сомали не все обстояло просто. В начале 1970-х, при Брежневе, диктатор Сиад Барре резко поменял курс и выгнал из страны всех советских специалистов. По дороге на аэродром наших врачей, инженеров, строителей оплевывали и забрасывали камнями. Это потом, несколько десятилетий спустя, после гражданской войны и разрухи, сомалийцы начали вспоминать о временах дружбы и сотрудничества с СССР тепло и душевно.

Хирурга не насторожил даже инцидент с коллегой. Он не знал, что трюк с опозданием в аэропорт – обычная уловка сомалийцев, явно дающая понять, что перед тобой мошенники, которые не собираются выполнять обещанное. То же самое много раз проделывали с экипажем траулера «Горизонт-2». Наших рыбаков уверяли, что они свободны, их никто не держит, просто обстоятельства складываются так, что отпустить их не получается. То самолет не прилетел, то не может улететь, то доехать до аэропорта нельзя из-за обстрелов. Да мало ли что можно придумать?

Не стал Вадиму уроком печальный опыт больницы «Санрус», которую за год до его приезда в Галькайо организовал в столице Могадишо сомалиец, женатый на россиянке. Туда выписали семь врачей разных специальностей, в основном из Иваново, и они успешно проработали несколько месяцев. Пациентов было много и, казалось бы, финансовые проблемы исключались. Как бы не так!

– Хозяин оказался человеком, который любил тратить деньги на всякого рода развлечения, – осторожно выбирая слова, пояснил Вадим. – В результате наши врачи не получили причитавшихся денег, хотя и благополучно вернулись в Россию. В Сомали я слышал о них только положительные отзывы.

Еще в Иваново Вадим позвонил хирургу Трофимову, работавшему в «Санрус». Тот сказал, что в кратком разговоре не может объяснить всех нюансов.

– Понимаешь, там все сложно, по телефону не расскажешь, – передал Вадим слова коллеги, уже получившего опыт пребывания в Сомали. – Желательно встретиться.

Но Трофимов жил в городке Вичуге, а времени оставалось в обрез. Встреча не состоялась.

– К тому же мы шли по иному пути, – успокаивал себя Вадим. – С нами работал другой человек. Мы об Абдул Кадере расспрашивали тех, кто его знал по совместной учебе в Иваново. Все отзывались положительно, говорили, что он честный. В тот период я совершенно не представлял, что творится в Галькайо, в Сомали в целом. Ну, слышал, что у них не все ладно. Но что такое клан, даже сейчас не могу себе внятно объяснить.

Эйфория продолжалась недолго.

– Как я потом понял, в Галькайо проживают два клана, – рассказал Вадим. – Соответственно, город поделен на две части: южную и северную. Южная – зажиточнее, и там есть своя больница. Нас пригласили в северную часть, где условия работы скромнее. Кроме того, в Галькайо есть больница Красного Креста. Поначалу в ней не было хирурга, а потом он приехал. Тоже наш, российский выпускник. И так как Красный Крест лечит бесплатно, то большинство жителей пошло в их больницу, а у нас пациентов стало мало. Три-четыре в день.

Работать приходилось, невзирая на специализацию.

– Сомалийцы не понимают, что это такое. Раз доктор, значит должен лечить всех, – пояснил Вадим. – Очень распространена малярия. Мы постоянно пили профилактические таблетки. Очень много положительных реакций на сифилис, что меня крайне удивляло. Вроде бы, сомалийцы религиозны, живут семьями: один муж, несколько жен. Тем не менее факт. Кроме того, много пациентов поступало с легочными формами туберкулеза. Из хирургических патологий часто приходилось иметь дело с грыжами, опухолями мягких тканей. Бывали курьезные случаи. Пришла, например, толстуха и попросила обрезать живот, потому что думала, что из-за него не может родить, а бездетных сомалийцы презирают, считая бесполезными членами общества. Мы принимали всех.

Когда Вадим остался один, у него сменился переводчик. В толмачи русскому врачу дали некоего Хасана, работавшего в «Санрус». Директор Ахмед Барре начал поговаривать о том, что из-за недостатка пациентов теряет деньги.

– Как-то вечером мы стали обсуждать возможность переезда в Могадишо, тем более что у Ахмеда там был дом, – вспоминал хирург. – Я спросил, хватит ли денег, чтобы арендовать в столице здание, закупить необходимое оборудование и медикаменты? Если да, то можно организовать больницу за месяц. Ахмед сказал, что деньги у него есть.

Вадим перебрался в Могадишо, где его поселили в гостинице «Саафи», одной из немногих, сохранившихся после распада государства.

– В отеле я познакомился с несколькими приятными, образованными сомалийцами, говорившими по-русски, – отметил хирург. – В том числе с бывшим министром, а также с господином Суфи, который прекрасно владел нашим языком и уверял, что долго проработал в Москве в системе ТАСС.

Казалось, недалек день, когда врачебная карьера россиянина возьмет новый высокий старт в далекой Сомали.

– Мы посмотрели несколько зданий, среди которых были вполне приемлемые, – продолжил Вадим. – Там больницей называют то, что у нас считается небольшой поликлиникой. Но Ахмед сказал, что переделает под больницу собственный дом. Он уверял, что знает инженера, который проведет реконструкцию как надо. Что ж, директор платит деньги, он и принимает решения. Встретились с людьми, которые пообещали в рассрочку предоставить необходимое оборудование и мебель.

Прошел месяц, который хирург прожил в отеле, после чего переехал в арендованный дом.

– Я начал торопить Ахмеда, но он говорил, что все будет нормально, – усмехнулся Вадим. – А я тем временем занимался только тем, что готовил себе еду, а вечером, когда заезжал Ахмед, в очередной раз спрашивал его, что сделано и когда можно будет начать работать. Так подошел к концу второй месяц.

Наконец, оставшись с Ахмедом один на один, без переводчика, врач решил выяснить отношения. Во-первых, он справился о зарплате, которую ему выплатили лишь однажды. А во-вторых, заявил, что завтра же обязательно должен посмотреть, в каком состоянии находится перестройка дома.

– Ахмед сказал, мол, разве переводчик не объяснил тебе, что все деньги ушли на реконструкцию? – попытался досконально припомнить беседу Вадим. – Но мы же первоначально обговаривали, что у тебя достаточно средств и на то и на другое, ответил ему я. Получается, что ты вложил деньги в строительство и уже не в состоянии выполнить обязательства по зарплате? Странно. А он сказал: подожди, подожди, я заплачу, я честный человек, я мусульманин, да ты пока и не работаешь. Я ему ответил: но разве здесь есть моя вина? Мы же все заранее оговорили. И тут у нас начались трения.

На следующий день события продолжили развиваться по неприятному сценарию.

– Мы поехали смотреть перестроенный дом, – вспоминал Вадим. – За эти два месяца я созвонился с коллегами в России, чтобы организовать приезд врачей других специальностей. Ахмед предупредил, что не все готово, на территории еще высаживаются растения. Но то, что я увидел, потрясло. Все осталось по-прежнему, лишь во дворе кое-что слегка переделали. Появились несколько кабинетов площадью метра по четыре. Вообще-то есть санитарные нормы, и даже с поправкой на Африку их надо хоть как-то соблюдать. В Сомали и тиф не редкость, поэтому такая теснота недопустима. Стены отштукатурили наскоро и небрежно. Проступали какие-то надписи. На оборудование и мебель не было и намека. Ахмед отводил глаза. Назад мы ехали молча.

О начале работы не могло быть и речи. Только вряд ли Ахмед думал о создании клиники. Он, очевидно, уже понял, что денег потребуется больше, чем рассчитывал вложить, поэтому устроил комедию. И все бы ничего, пусть сам бы и расхлебывал заваренную кашу, но российского специалиста директор отпускать не собирался.

– В Сомали «русский врач» – это бренд, – гордо сказал Вадим.

Ахмед это прекрасно понимал. А потому, если не удалась одна затея, можно попробовать провернуть что-нибудь другое. В конце концов, почему бы не сдать принадлежащего тебе врача в аренду? А может, он просто считал, что, посидев еще недельку-другую, хирург станет сговорчивее.

Кроме того, Вадим не придал значения одному важному происшествию. Накануне осмотра дома Ахмед забрал у него мобильный телефон, сказав, что его собственный что-то забарахлил.

После осмотра директор пропал. Исчез и переводчик. Только в этот момент до Вадима наконец дошло, что его водят за нос.

– Я начал анализировать положение, в котором оказался, – бесстрастно рассказывал он. – Итак, я нахожусь в доме один, без средств связи, без возможности передвигаться, а внизу, на первом этаже, сидят два охранника с автоматами. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что человек, попавший в такое положение, называется «заложник». Сначала хотел собрать вещи и ночью попробовать добраться до отеля «Саафи», но в Могадишо такие походы невозможны. Я не мог понять, что же теперь будет делать Ахмед.

Просчитав варианты, Вадим решил забаррикадироваться.

– Сомалийские дома строятся как крепости, – пояснил он. – Я закрыл все двери на первый этаж, а они металлические. Тут же, откуда ни возьмись, возник якобы пропавший Хасан. Я приказал ему идти к Ахмеду, привезти его вместе с господином Суфи и еще одним сомалийцем, с которым познакомился в отеле, а потом в их присутствии обсудить наши отношения. Хасан принес такой ответ: Ахмед готов купить мне билет и даже отпустить в другое место. Но я ему уже не верил. Какой билет? Посадит в машину, а сам увезет хрен знает куда.

Едва забрезжило утро, начался штурм.

– Ахмед и охранники, которых стало уже трое, на тележке подвезли лестницу, – рассказал Вадим. – Я начал кричать, чтобы услышали соседи, а когда они появились, показал знаками, что мне хотят сделать плохо.

Напрасные надежды. Соседи не собирались вмешиваться. Приходилось рассчитывать только на себя. Тем временем Ахмед приставил лестницу к балкону. В ответ российский хирург столкнул вниз тяжелую спутниковую тарелку.

– Я не робкого десятка. К тому же понял, что обстановку все равно уже не контролирую, – сказал Вадим. – Но тут один из охранников нажал на курок. Две пули прошили левое плечо. Дело принимало серьезный оборот. Лестницу опять приставили. Еще одна пуля попала мне в правое плечо.

Ахмед стал подниматься по лестнице. Когда его автомат появился над парапетом балкона, Вадим подскочил и попытался отнять оружие.

– Когда я схватился за автомат, Ахмед развернул его и выстрелил, – подробно вспомнил хирург самый опасный эпизод своей сомалийской саги. – Пуля попала в правую половину таза. Находясь в шоке, я автомат все же вырвал.

Директор больницы мгновенно съехал вниз, но и победитель схватки был не в состоянии дальше держать оборону.

– Я получил ранение такое же, как Пушкин на дуэли, – иронично заметил Вадим. – Поэту пуля тоже попала чуть ниже крыла подвздошной кости. Ранение было сквозным, началось кровотечение. Я закричал: скорее, помощь, ранен, умираю. И из последних сил сбросил автомат вниз. Тогда Ахмед и охранники поднялись на балкон и открыли двери.

Российского врача положили на матрас, спустили в машину и отвезли в больницу Красного Креста «Медина».

– Всю дорогу я крепился и пытался не потерять сознания, понимая, что, если в течение 30–40 минут лягу на операционный стол, шанс есть, – продолжил хирург. – В «Медине» работал мой знакомый Либан – сомалиец, который учился в Воронеже. Увидев его, я взмолился: «Быстрее, только быстрее!» Никогда не думал, что можно так ликовать, когда тебя везут в операционную. Ну, а дальше наркоз, провал, операция.

На следующий день Вадима посетили директора крупных столичных клиник «Аль-Хаят» и «Арафат». Весть об инциденте разнеслась по городу. Узнали о нем и работавшие в Могадишо трое врачей из Донецка, но проведать раненого российского коллегу они не смогли.

– Я им звоню, спрашиваю: «Что же вы не приходите?», – недоумевал Вадим. – А они отвечают, что их не пускает глава больницы. Между прочим, тоже выпускник российского вуза. Что делать – Сомали. Одна из особенностей поведения. Сомалийцы считают, что если заплатили тебе деньги, то могут держать, как дойную корову. Даже боятся тебя кому-то показывать.

Прошло несколько дней, и состояние вновь стало ухудшаться. По настоянию Вадима ему сделали повторную операцию. Известия о раненом российском враче дошли до Найроби.

– Мне неожиданно позвонил консул России в Кении, – сказал хирург. – А, наверное, через день, я точно не помню, за мной прилетел самолет.

На самом деле эвакуировали россиянина не на следующий день после звонка консула, а через неделю. По словам дипломата Бориса Шерстнёва, раненый был крайне слаб и временами терял сознание. Зато сопровождавшие его сомалийцы бодро и настойчиво требовали платы за «спасение и излечение» пострадавшего. Консулу не без труда удалось прервать неприятную дискуссию с вооруженными до зубов «спасителями», беспрестанно жевавшими наркотические листья ката, и внести раненого в самолет. Со взлетно-посадочной полосы – участка пустыни, освобожденного от верблюжьей колючки – удалось взлететь без приключений.

– У них была зенитка, переделанная из старого противотанкового ружья, – рассказал Шерстнёв. – Но ничего, обошлось. Стрелять не стали.

В Найроби раненого окружили заботой. Первые двое суток посольский врач Александр Мельнейчук не отходил от Вадима ни на минуту, и только удостоверившись, что кризис миновал, позволил себе краткий сон.

– Больной поступил в тяжелом состоянии, к тому же был близок к истощению, – сообщил доктор. – Он почти две недели не ел. Из машины мы его выносили на руках. Честно говоря, поначалу даже возникли сомнения, не совершаю ли я ошибку, беря на себя ответственность.

Посольского врача, который сам специализировался на хирургии, удивила и покоробила квалификация хирургов в сомалийском госпитале.

– Вадим Михайлович говорил, что у него масса претензий к тому, как его вели в качестве больного, – сказал Мельнейчук. – Операцию на нижнюю конечность, в которой был поврежден правый седалищный нерв, нормально сделать не смогли. Он прибыл с постоянными жуткими болями в висевшей, как плеть, правой ноге. Были перебиты сочленения костей таза в области крестца, что нарушало опорную функцию. И это не считая сквозных ранений обеих верхних конечностей и живота. Раны, в общей сложности восемь пулевых отверстий, гноились и требовали особого ухода. Большие усилия пришлось приложить для восстановления работы кишечника.

В очередной раз приходилось удивляться тому, сколько способен вынести человек, насколько велики ресурсы организма.

– Вадим Михайлович не был, что называется, транспортабельным, но что делать, его обязательно надо было вывозить, – подчеркнул Мельнейчук. – К тому же, сомалийский врач уверял по телефону, что больной чувствует себя нормально, катается на кресле. Блеф, конечно.

Усилия посольского врача не прошли даром. После перелета в Найроби Вадим быстро пошел на поправку. Он стал самостоятельно поворачиваться, бриться, ухаживать за собой. Чуть-чуть задвигалась правая нога. И Вадим начал задумываться о будущем.

– Разбираться с Абдул Кадером, конечно, придется, – говорил он. – Возникнет и вопрос оплаты моей эвакуации. Нет, никому не рекомендую ехать в Сомали. Там много такого, что понять нельзя. При возникновении спорных ситуаций разрешить их цивилизованным путем возможности нет. Остается радоваться, что остальным ивановским врачам удалось уехать целыми и невредимыми.

Так же полагал и посол России в Кении Александр Игнатьев. Он считал случай с Вадимом показательным.

– Из этой истории, а подобных в мире происходит немало, необходимо сделать ряд выводов, – подчеркнул дипломат. – Прежде всего, отправляясь за границу, особенно дальнюю, необходимо выяснить, какая там политическая обстановка, каково положение с безопасностью, медицинским обслуживанием. В Африке, кстати, реальной государственной власти нет не только в Сомали.

– Во-вторых, надо помнить: чаще всего приглашают не для того, чтобы обогатились вы, а чтобы обогатиться за ваш счет, – отметил посол. – Поэтому, выезжая, нужно быть юридически защищенным. Необходимо иметь на руках подписанный, проверенный юристами контракт, в котором определяются условия работы, проживания, зарплата, оказание медицинской помощи. Лучше всего, если это будет медицинская страховка, действующая на территории той страны, куда вы едете.

– В-третьих, российские посольства и консульства за рубежом работают не для того, чтобы ограничивать свободы или ущемлять права наших граждан, – напомнил Александр Игнатьев. – Напротив, они призваны защищать их интересы. Но, чтобы эффективно это делать, нам необходимо знать, кто вы, где вы, иметь контактные телефоны и адреса ваших родственников в России. Для этого лучше всего встать на консульский учет в соответствующем консульском учреждении.

– И последнее, – сказал посол. – Да, российское государство защищает, а иногда и просто спасает своих людей, попавших в безвыходное положение. Причем иной раз с угрозой для жизни самих спасателей. Могу сказать, что в случае с Вадимом наш консул Георгий Шерстнёв немало рисковал. Но подобная деятельность – отнюдь не благотворительная. Любителям приключений приходится компенсировать расходы по транспортировке и лечению. Эти расходы, чаще всего, – больше тех сумм, которые они зарабатывают или которые им только обещают выплатить в подобных сомнительных местах.

За ошибки надо расплачиваться сполна, с этим не поспоришь. Но жаль, что и на сей раз безнаказанным остался сомалийский рекрутер, которых много развелось в последние годы на российских просторах. Попытки Вадима «разобраться» со своим нанимателем-мошенником ни к чему, разумеется, не привели. Тот легко ушел от «погони».

А ведь есть надежная процедура, опробованная во многих государствах мира. Подается иск, суд выносит постановление о взыскании в пользу соотечественника расходов и нанесенного ему морального ущерба и после очередного прибытия в страну очередной Абдул Кадер прямо в аэропорту берется под стражу и препровождается в тюрьму до выплаты пострадавшему полной компенсации. Пока этот механизм не заработает, сомалийские, и не только сомалийские, зазывалы будут наживаться на наших плохо информированных согражданах. Хотя, справедливости ради, следует признать, что в последние годы такие случаи почти сошли на нет. Сказалось повышение зарплат врачам, обесценившее посулы сомалийских завлекал. Теперь ушлые вербовщики стараются найти легковерных и отчаявшихся профессионалов в бывших советских республиках – на Украине, в Молдавии, в Средней Азии.