Текст книги "Во власти небытия"

Калинин покинул кабинет для того, чтобы выкурить очередную сигарету. Вернувшись назад, он принялся снова сопоставлять варианты. Дениса можно закрыть уже сейчас, назначить на должность убийцы, и дело с концом. Только этот жалкий субъект не убийца. Нужен Выдыш, странный человек, ещё его компаньон Резников и, вполне возможно, подельник. Но опять же, отпечатков пальцев, принадлежащих третьему или четвертому лицу, что будет правильным, обнаружено не было. Значит, тот, кто убил Афанасьева, не прикасался к стаканам или делал это в перчатках, что выглядело бы совсем фантастично, потому что совместное застолье всё же было мало оспоримым фактом. Вытерли отпечатки? Нет, тогда бы вытерли почти всё, а отпечатки были на всех трёх стаканах. Плюс на одном отпечатки Дениса. Тот схватил первый попавшийся, чтобы заглотить спасительную порцию для опохмелки. Получается Степан, но как он успел вернуться в Яровое, не имея автомобиля и сильно пьяный. Такси в Яровое не ездило. Подвёз кто-то свой? Случайный калымщик? Ещё пистолет, нигде не засвеченный до этого. Хотя нужно заставить проверить ещё раз. Нужен Выдыш, с его телефонным звонком. Он как раз и мог дать сигнал Степану, он мог доставить того на повторное свидание с Афанасьевым. Только что может связывать безупречного Степана с совершенно неизвестным Выдышем, и какой вообще здесь мотив? Почему всё это не похоже на банальную бытовуху. У алкоголика Дениса мотив лежит на поверхности, а здесь его ещё нужно отыскать. Шашка или ещё что-то более ценное…

…Калинин, устав от размышлений, откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и просидел в такой позе не меньше трех минут.

Открыв глаза, Калинин попытался вскочить со своего места, от неожиданного испуга. Прямо перед ним на том же стуле, где ещё недавно находился Павел Владимирович, сидел, положив ногу на ногу, неизвестный мужчина.

– Что вы так господин следователь. Я не хотел вас испугать – улыбнулся незнакомец.

– Кто вы такой? – тяжело дыша, спросил Калинин.

– Резников Семен Петрович. Вы меня вызывали на сегодня, по делу Афанасьева, на два часа дня.

– Не помню, нет, я не вызывал вас гражданин Резников.

– Посмотрите в своём блокноте, хотя это не имеет особого значения – Резников улыбнулся, обнажив ряд ровных абсолютно белоснежных зубов.

– Хотел на вас посмотреть – нагло добавил Резников, и Калинин на какую-то долю секунды почувствовал, что он с этим странным господином поменялся местами.

– Что же, я тоже рад вас видеть – очень осторожно произнёс Калинин.

– Значит, у нас взаимное желание – обезоруживающе улыбался Резников.

– Скажите господин Резников, где сейчас находится ваш компаньон по фамилии Выдыш?

– Обращайтесь ко мне лучше господин капитан – очередной раз усмехнулся Резников.

– Вы имели честь служить в полиции или в армии? – удивлённо спросил Калинин.

– Что-то среднее между этим.

– Не совсем понимаю – произнёс Калинин.

– Я имею честь служить в контрразведке – совершенно серьёзным тоном произнёс Резников.

Калинин переборол желание углубиться в странный ход знакомства и спросил, то с чего начал.

– Ну, так собственно говоря, капитан, где сейчас находится господин Выдыш?

– Поручик Выдыш – засмеялся Резников.

Калинин чувствовал, что у него внутри всё буквально закипает от раздражения и злости, но что-то странным образом мешало выплеснуть свой гнев наружу, и он, выдохнув, затем сжав челюсть, произнёс как можно спокойней:

– Так, где сейчас находится поручик Выдыш?

– Он здесь. Поручик войдите к господину штабс-капитану – громко закричал Резников.

Калинин оторопел от происходящего и сумел лишь вымолвить:

– Я, как и вы, капитан.

Резников улыбнулся, а Калинин продолжил:

– Это была шутка?

– Что шутка? То, что Выдыша нет, или то, что он не поручик или может быть, насчёт штабс-капитана?

Дверь оставалась закрытой. Калинин несколько раз посмотрел на неё, затем на Резникова, и тот вальяжно спросил, перехватив взгляд Калинина.

– Я закурю?

– Да, курите, если вам не терпится – ответил Калинин, ожидая появления в своем кабинете Выдыша.

Резников достал из серебряного портсигара папиросу, чиркнул спичкой. Дым пополз от него к Калинину, и в этот момент отварилась дверь.

– Вызывали, господин капитан – раздался голос, сквозь папиросный дым Калинин увидел крупного мужчину в форме поручика царской армии.

– Вызывал поручик – ответил вместо Калинина Резников и тут же добавил:

– Вот, господин штабс-капитан искал тебя. Причем делал он это довольно настойчиво.

– Ну, вот я и здесь – безразлично ответил Выдыш.

Калинин не знал, что ему сейчас говорить и даже не знал, о чем и как ему нужно думать, чтобы хоть как-то сопоставить одно с другим.

– Говорите капитан, а то у поручика на сегодня запланировано ещё одно дело и не стоит его сильно отвлекать от столь ответственного задания.

– Какое ещё дело? – автоматически спросил Калинин.

– Вы запамятовали, господин штабс-капитан, что арестованные нами пособники большевиков или самые что ни на есть большевики, ожидают откровенного разговора с продолжением и нами намеченного времени для отправки их вслед за своими товарищами из деповских мастерских.

Калинин не мог понять, о чём идет речь, и сам не понимая, как это произошло, произнёс:

– Да, я помню господин капитан.

– Так, что вы хотели узнать у поручика?

Калинин открыл рот, но Резников его опередил.

– Вы хотели спросить: убивал ли поручик Выдыш господина Афанасьева.

– Гражданина Афанасьева – поправил Резникова Калинин.

– Да, конечно, гражданина Афанасьева – согласился с Калининым Резников.

Выдыш, тем временем, не спрашивая разрешения, уселся на стул рядом с Резниковым, достал свой портсигар, как две капли воды похожий на портсигар Резникова, и тут же спокойно закурил, добавляя едкого дыма в прокуренный кабинет Калинина.

– Мне пришлось это сделать, господа. Афанасьев стал обузой в нашем благородном деле. Стал слишком много думать – как ни в чем небывало произнёс Выдыш, выпуская из-за рта клубы папиросного дыма.

Калинин теперь окончательно не мог ничего сказать. Он лишь смотрел то на Резникова, то на Выдыша. В дверь раздался тихий стук, и Калинин неожиданно очнулся сидя в своем кресле.

– Да – произнёс Калинин, но никто не вошёл в кабинет.

Калинин с мутной, тяжёлой головой осмотрелся по сторонам. Никого в его кабинете не было ни Резникова, ни Выдыша. Калинин встряхнул голову, поднеся ладонь ко лбу.

– Привидится же такое. Страшно даже стало – сказал Калинин сам себе, взял в руку трубку проводного телефона, но чуть не подпрыгнул на всё том же кресле.

Перед ним стояла большая стеклянная пепельница с двумя папиросными окурками.

Примерно три минуты Калинин гипнотизировал взглядом факт присутствия людей из собственного видения. Пытался по-детски щипать себя за кожу руки другой рукой. Болевой рефлекс был обычным. Голова, вроде, соображала тоже, но легкий шлейф тумана ещё сохранялся и от этого естественным выглядел заметный привкус страха, который начал иссушать ротовую полость. Калинин неуверенно поднялся, чтобы выпить воды.

Жадно проглотив два стакана тепловатой на вкус воды, Калинин всё же вернулся к стоящему на столе телефону.

– Наташа, зайди ко мне, пожалуйста – произнёс он в трубку.

Через несколько минут в кабинете появилась миловидная девушка в короткой юбке. Калинин машинально обратил внимание на её красивые, стройные ноги. Затем поднялся взглядом выше к округлости упругих ягодиц, прокашлялся, одернув самого себя.

– Наташа, аккуратно возьмите эту пепельницу, отнесите в отдел к Борису. Пусть возьмёт всё, что можно с этих двух папиросных окурков.

– С самой пепельницы не нужно? – спросила Наташа, подойдя к столу.

– Нет, вроде, нет, но пусть посмотрит на всякий случай.

Прошло ещё минут двадцать. Всё это время Калинин пытался, отстранившись от непонятного события, соображать в реальной плоскости по поводу убийства Афанасьева, но из этого ничего не выходило.

– «„Домой нужно ехать. Принять горячий душ, посмотреть какую-нибудь юмористическую чушь, и спать, хорошо выспаться“».

Не успел Калинин добавить ещё что-то в ряд успокоительных рассуждений, как зазвонил телефон.

– Слушаю – ответил Калинин.

– Это я Борис. Слушай, ты, где взял эти окурки? Они же времён первой мировой войны. Я почти уверен в этом – возбужденно говорил Борис.

– Видимо, они лежали в одном сейфе с неизвестным наганом из Ярового – попытался пошутить Калинин.

– Не понял тебя Дмитрий Сергеевич – сказал Борис.

– Потом объясню. Скажи лучше: нашёл хоть что-нибудь?

– Чисто всё, совершенно чисто. Я не совсем понимаю, но эти папиросы в руки никто ни разу не брал и губами к ним не прикасался. Они абсолютно девственны – Борис говорил таким тоном, как будто Калинин должен ему сейчас объяснить столь странные обстоятельства.

– Да, история – произнёс Калинин.

– Откуда ты их взял? – снова спросил своё Борис.

– Потом Борис, потом. Давай, я сильно устал. Домой поеду, прощай до завтра – не ответил на вопрос Калинин.

– Пока, Дмитрий Сергеевич – откланялся Борис.

– Так же и стаканы – говорил сам себе Калинин, закрывая дверь своего кабинета.

5.

Павел Владимирович примчался к Степану в тот же день, через несколько часов после того, как его отпустил, с богом на все четыре стороны, следователь Калинин.

– Степан, что он у тебя спрашивал? – сильно волнуясь, спросил он у Степана, как только переступил порог веранды последнего.

– Да, ничего особенного. Можно сказать, то же самое, что и в первый раз.

– Ты так спокоен, как будто тебя это всё совсем не касается – не мог успокоиться Павел.

– Меня, видимо, касается всё это куда больше тебя, но сейчас ничего нельзя сделать. Что произошло, то уже произошло – ответил Степан, закуривая сигарету.

За прошедшее время, Степан несколько раз перепрятывал свою шашку. Не найдя ничего лучшего, он поместил её в одностворчатый шкаф. Обернул в туже старую серую тряпку, что привёз от деда Прохора, и сейчас чувствовал неприятное чувство от присутствия Павла в своём доме. Необъяснимое ощущение ревности накрыло с головой. Мысль о том, что Павел мог бы свободно увидеть шашку резанула сознание, оставила неприятный осадок, а Павел, не подозревая об этом, оказался на кухне, где включил, не спрашивая разрешения, белый электрический чайник. Степан скривил физиономию, но терпеливо промолчал.

– Я ему сказал о звонке Выдыша, когда тот говорил, что убит дед Прохор, а он тогда был ещё жив. Следователь спрашивал тебя об этом?

– Ты боишься Выдыша или следователя? – неожиданно резко спросил Степан.

– Я никого не боюсь. Просто хочу узнать. Но ты же помнишь, как он мне звонил.

– Что звонил у тебя телефон, помню, а кто звонил и, что говорил, знать не могу.

От этих слов Павел буквально потерял дар речи. Он снял свои очки, пытаясь получше разглядеть Степана, от которого никоим образом не ожидал такого поворота.

– Ты что мне не веришь? – тихо и испуганно спросил Павел.

– Не знаю я ничего и ничего не понимаю. Мне этот Калинин сказал: алиби у меня нет, а пальчики мои они всё одно уже давно со стаканов сняли – ответил Степан, проигнорировав прямой вопрос Павла.

– Но Выдыш действительно звонил. Я не знаю, как быть.

Павел налил в кружку кипятка, положил туда пакетик с чаем и ложку сахара.

– Знаешь Паша, я не знаю, что обо всём этом думать. Придётся ждать. Только не понимаю, от чего ты так нервничаешь.

– Сам не знаю, почему не нахожу себе места, что-то не дает покоя – честно озвучил своё состояние Павел.

– Выдыша ты ещё не видел? – спросил Степан.

– Нет, контору они закрыли – ответил Павел.

– Слушай, а почему ты тогда молчал, когда Резников появился. Ты ничего не сказал. Не дал даже повода подумать, что вы знакомы – Степан вспомнил то, что хотел спросить ещё несколько дней назад.

– Не знаю я, Степан. Он как-то странно на меня посмотрел, что мне сразу неохота стало куда-то влезать и говорить не хотелось. Мне вообще этот Резников никогда не нравился – снова абсолютно честно признался Павел.

– От чего же? Мне он приглянулся, если так можно сказать – не согласился с Павлом Степан.

– Странный он какой-то, как пошутит, так мурашки по телу пробегают.

Павел отхлебнул уже малость остывшего чая.

– Значит, всё же Выдыша боишься – повторил свое умозаключение Степан, наблюдая за тем, как Павел нервно справляется с обычным чаем.

– Ты меня пойми правильно. Я и боюсь и не знаю нужно ли бояться. Просто испугался перед этим неприятным типом Калининым. Сорок семь лет прожил и никогда дела не имел с органами, а тут нате, выкусите, и самое обидное, что на ровном месте, и не кража какая. Убийство к тому же спланированное, не бытовое.

Павел допил последние два глотка чая.

– Ты Паша заместителем к этому Калинину устроился или как? Выводы делаешь далеко идущие. Может деда убили обычным, бытовым образом.

– Нет, Степан я всё-таки юрист – попытался объяснить свои выводы Павел.

– Ты юрист по договорам и всякой херне бизнес контента – серьёзно сказал Степан.

– Ты прав Степан. Только предчувствие у меня нехорошее.

– Думаешь, я себя легче чувствую сейчас. Всё то же самое.

Степан всё время, что Павел находился у него в гостях, думал только об одном, как поскорее избавится от последнего. Невыносимо тянуло вытащить из укрытия шашку, ощутить, как напрягутся руки, сжимая рукоятку, как быстрее побежит по венам горячая кровь, как что-то загадочное наполнит голову, позовёт за собой, и находящийся в доме Павел был абсолютно лишним сейчас.

– Они мне ещё почти сорок тысяч должны – пожаловался Павел, пройдя в гостиную, к явному неудовольствию Степана.

– Переживаешь? – с затаенной иронией в голосе спросил Степан.

– Не так чтобы очень, но у меня семья, двое детей – банально ответил Павел.

– Тогда тебе обязательно нужно встретиться с Выдышем – улыбнувшись, произнёс Степан и почувствовал, что его хватит ещё на несколько минут не больше, а затем нужно будет выпроводить Павла под любым предлогом.

За окошком скрипнули шины автомобиля. Хлопнула дверца.

– Кто-то ко мне – с неудовольствием произнёс Степан.

Павел тут же оказался возле окна, отодвинул пару полосок жалюзи светло-салатного цвета и, обернувшись к Степану, произнёс с нескрываемым испугом.

– Это Резников.

– Вот и спросишь у него, где твои сорок тысяч – с деловой интонацией в голосе произнёс Степан.

Раздался громкий стук в железную дверь (звонок у Степана не работал) Степан молча пошёл открывать. Павел, испытывая сильное волнение, вернулся за стол.

– Гости у тебя – услышал Павел знакомый голос Резникова.

– Да, Паша, ваш сотрудник – ответил Степан.

– Вижу его машину. Что плакаться приехал? – засмеялся Резников.

От этих слов у Павла всё сжалось внутри. Сильный и неожиданный жар обхватил голову. Резников в сопровождение Степана оказался в коридоре и, не разуваясь, по-хозяйски проследовал навстречу Павлу, протянул тому руку. Павел ответил. Его ладошка была полностью мокрой. Резников внимательно посмотрел Павлу в глаза.

– Что случилось у тебя? Что весь на нервах?

Павел замешкался, не зная, что ответить Резникову на столь неожиданный интерес, но тут же нашелся Степан, стоящий за спиной Резникова. После его слов Павел подумал, что не хочет больше видеть Степана, которого считал совсем недавно одним из самых приятных в общение людей.

– Деньги вы ему с Выдышем должны, спрашивает.

– Это ерунда выплатим, а то я подумал, что он по поводу следствия. Запугали мужика – понятное дело.

Резников поставил на стол прямо перед Павлом бутылку с дорогим виски и положил рядом с ней, самым естественным образом, черный револьвер системы наган. Дуло было направлено Павлу в лицо, и сколько бы Павел ни старался, не замечать нехорошего соседства, но дуло всё так же продолжало смотреть на него и не на кого другого.

– Степа, стаканы давай. У меня в глотке пересохло – сказал Резников и уселся рядом с Павлом.

– Не бойся. Бог не выдаст, свинья не съест – сказал он Павлу.

– Пора мне. Ехать нужно – сказал Павел, ища глазами Степана.

– Нет посиди. Выпьешь с нами, потом поедешь – командным и жёстким голосом отрезал Резников.

– Как я пьяный поеду? – еле выдавил из себя Павел.

– Просто, сядешь в машину и поедешь. Если не хочешь, оставайся здесь. Может дело какое будет.

Степан уже поставил на стол стаканы. Крутился между холодильником и шкафчиками кухонного гарнитура, соображая возможную закуску.

– Степа, шашку принеси сюда. Ей нужно на людях бывать – сказал Резников, так как будто речь шла о домашнем питомце.

– Слушаюсь, господин капитан! – ответил Степан, а Павел чувствовал, что если он и сходит с ума, то при этом кто-то намеренно даёт ему почувствовать весь процесс совершенно осознанно, как бы по маленькой капельке.

Степан появился через несколько секунд, держа в руках шашку. Резников протянул свою руку к шашке и через мгновение сделал несколько нехитрых движений, рассекая воздух перед собой. Затем с силой воткнул шашку в пол. Она противно звякнула от напряжения своего смертоносного полотна. Резников лично наполнил стаканы. Протянул один Степану, другой Павлу. Третий приподнял перед собой, собираясь что-то сказать, но на несколько секунд задумался, а затем произнёс пафосно.

– Один момент господа. Теперь можно.

Они слегка соприкоснулись посудой, издав характерный звон. Обжигающая жидкость приятно проследовала внутрь, и Резников тут же наполнил стаканы во второй раз.

– Сколько Выдыш тебе должен? – спросил Резников у Павла, тот ответил, боясь собственного голоса.

– Сорок тысяч, точнее, тридцать девять восемьсот.

Резников спокойно вытащил из кармана пачку пятитысячных купюр. Аккуратно отсчитал восемь штук и протянул Павлу.

– Сейчас, у меня есть двести рублей сдачи – произнёс Павел и начал подниматься из-за стола.

– Сядь – грубо произнёс Резников.

Павел послушно опустился на стул, но всё же еле слышно проговорил себе под нос:

– Расписаться где-то нужно в получении.

Резников не ответил Павлу. Степан смотрел с нескрываемым презрением.

– Может расписку? – не унимался Павел, привыкший к соблюдению принятых норм и правил.

– Напиши расписку, под мою диктовку – сказал Резников, он как будто переключился с чего-то своего к словам Павла, поэтому его голос прозвучал довольно отстраненно.

– Степан найди бумагу и чернила – продолжил Резников.

– Сейчас капитан – ответил тот, поднявшись из-за стола.

Павел не хотел уже никаких денег. Не хотел ничего, кроме одного единственного желания, поскорее убраться отсюда. Схватить в охапку жену, детей и уехать на тёщину дачу, про которую никто из его многочисленных знакомых ничего не знал.

Степан принес бумагу и авторучку.

– Чернил не имею, господин капитан – шутливо произнёс он.

– Сойдет и так – ответил Резников.

Павел положил перед собой бумагу. Взял в правую руку авторучку.

– Что писать? – спросил он, прекрасно помня, что Резников собирался продиктовать текст расписки.

Неожиданно для Павла Резников продиктовал ему совершенно стандартную форму текста. Павел закончил писать и вопросительно посмотрел на Резникова.

– Ты что думал? Признание в симпатии к большевикам, что ли тебя написать заставлю.

Степан засмеялся смехом идиота. Павел улыбнулся, пытаясь вторить веселому Резникову и гогочущему Степану.

– На дачу к тёще сегодня не собирайся, там света нет. Местные бродяги провода поободрали – серьёзно сказал Резников.

Павел прилип вспотевшей задницей к стулу. Неприятный холодок переборол выпитое виски, но чего-то вымолвить он не мог.

– Такие вот дела Паша – дружелюбно произнёс Резников.

Степан чувствовал себя превосходно. Легкость наполняла сознание, в придачу к ней, витала незримая, но чертовски приятная эйфория, от присутствия Резникова рядом. Весь мир, что находился вокруг, что прятался где-то неподалеку, был своим и совершенно доступным. Степан чувствовал, что видит, слышит, понимает всё, и это всё настолько простое и понятное, что с огромным стыдом остается вспомнить недавние тревоги и терзания.

– Познакомился я с господином Калининым. Скажу вам, что произвёл он на меня хорошее впечатление. Вполне нормальный мужик, а главное, что злой и хочет узнать куда больше, чём ему пока дано – произнёс Резников.

– Он тебя вызывал? – спросил Павел.

– Зачем? Я сам заехал познакомиться с ним.

Резников долил из бутылки остатки, поднялся с места и тут же появился со второй бутылкой в руках.

– Приступим Степан к главному, уже пора – сказал Резников, удивив этими словами Степана.

Тот думал, что главное происходит здесь и сейчас. Павел уткнулся взглядом в поверхность стола. Резников дополнил стаканы из новой бутылки. Не произнося слов, он первым выпил содержимое. Степан с Павлом последовали за ним. Резников взял в руки шашку, начал её рассматривать так, как будто видел её в первый раз. За окнами к тому времени опустилась темнота, закрыв окрестность от собутыльников темной плотной шторой, на поверхности которой были нанесены рисунки из деревьев, забора соседнего дома, а сверху, в дополнение, горели пятнами серебра далекие отсюда звёзды. Резников ещё раз поднёс спиртное.

– Что это? – заплетающимся языком спросил Павел.

– Самогон, с огромной выдержкой – ответил Резников.

– Хорош самогон. Ничего лучше в своей жизни не пил – откровенно признался Степан и, окинув взглядом вокруг, не узнал свою кухню, совершенно…

6.

…Это была не кухня, а вагон. Обычный железнодорожный вагон, оборудованный под какой-то штаб или что-то в этом роде. Степан сидел на длинной лавке, в форме императорской армии. Рядом с ним находился Выдыш и он всё время противно зевал.

– Спать охота. Две ночи без сна – пожаловался он Степану между зевками.

– Резников где? – спросил Степан, глядя на свои начищенные сапоги.

– В вагоне у Чечека. Пойду, лягу, к чёрту всё это – ответил Выдыш, поднялся, потянулся всем своим большим телом, а после этого поправил ремень и кобуру.

– Давай, Степан. Придет, кто от Резникова, искать меня, скажи, что я в ближнем домике разместился.

Степан вышел, чтобы покурить и заодно проводить Выдыша, который действительно пошатывался от усталости. Он неуклюже спустился с вагонной лестницы, его сапоги с шумом соприкоснулись со щебеночной отсыпкой, находящейся вокруг рельс.

– Давай, Степан – Выдыш махнул рукой и отправился в сторону небольшого дома в четыре окна.

Крыша дома была покрыта деревянным тесом. Белые наличники даже издали не могли скрыть давно въевшуюся грязь. Чахлый, высотой не более метра, штакетник ограждал домишко, а внутри палисада раскинулась многоликая сорная трава.

Поезд стоял на запасном пути. Основная дорога, вместе с взглядом Степана, таинственно уходила на восток. Степан повернул голову, сделал затяжку, и дорога напомнила ему, что пришла она с запада. Вокруг располагалась маленькая деревушка и справа была видна подходящая к ней грунтовая дорога. Рядом с поездом, из которого вышел Степан, находился ещё один более длинный поезд, с большим количеством вагонов, возле которых размещались группами и по одиночке что-то галдящие на своем языке чехославаки. Трое из них разложили костёр. Сидели возле него, поджаривая что-то похожее на мясо, на тонких металлических прутьях. Едкий дым достигал Степана. С трудом он мог различить более слабый запах съестного. Быстро закончилась папироса. Степан хотел вернуться в вагон, но перед ним появился пожилой солдат в погонах унтер-офицера.

– Господин прапорщик, вас капитан Резников вызывают в вагон чехов – произнёс пожилой солдат.

– Как с офицером разговариваешь! Докладываешь как! Как стоишь! – взорвался Степан.

Солдат неохотно вытянулся в струнку и повторил куда более чётко своё донесение.

– Распоясались совсем – пробурчал Степан.

– Свободен – сказал он куда более громко. Солдат отошёл в сторону и тут же начал закручивать жёлтыми пальцами толстую самокрутку.

Степан прошел в начало соседнего поезда, почти до самого локомотива, перед тендером которого располагался нужный вагон. Перед лестницей стоял на посту чехословацкий солдат.

– Меня Резников вызывал – произнёс Степан.

Солдат кивнул утвердительно, и Степан одним махом очутился внутри вагона. Обустройство вагона от чего-то было очень хорошо знакомо Степану, и он постучал в находящуюся перед ним дверь.

Довольно просторное помещение было основательно прокурено. За столом сидел толстый и небритый капитан Чечек. Резников находился справа от него, а слева были ещё двое человек. Один чехославак, в звании лейтенанта. Второй, в гражданском одеянии, и очень на кого-то похожий, но Степан не мог вспомнить, где видел этого человека.

В темном костюме, с аккуратной бородкой и такими же очками. Голова блестела большой залысиной, в руках гражданского был портфель из коричневой кожи, который он держал на коленях.

– Присаживайся Степан. Специально позвал тебя сюда – сказал Резников.

Степан уселся рядом с Резниковым. Гражданский находился напротив, и Степан несколько раз поймал на себе изучающие взгляды человека с портфелем: – «Неужели тоже пытается вспомнить, где мы с ним могли встречаться» – подумал Степан.

Мысль не получила продолжения от того, что Чечек начал громко сморкаться в платок синего цвета. В завершение этого процесса он ещё неприятно рыгнул, выругался на родном наречии. Резников рассмеялся, а остальные, как и было им положено, остались безучастными в выражение хоть каких-то комментариев, и дело было не только в незримой субординации, но и в том, что Чечек был сильно пьян. Перед ним стоял графин, наполненный коричневой жидкостью. Ближе к нему стакан, на дне которого виднелся осадок всё того же коричневого цвета. Чуть дальше большая пепельница, битком набитая папиросными окурками. Сбоку наваленная, как попало, стопка бумаг, а в немытые стекла стучались чёрные жирные мухи. Резников же выглядел почти трезвым, лишь покраснение на лице выдавало, что он уже тоже не отказался от расслабляющей жидкости.

– Слушать тебя я не собираюсь, как мне нужно, так и будет – обратился Чечек к Резникову, сильно коверкая слова своим характерным акцентом.

– Зря Яромир, задумайся. Я дело говорю. Твои хлопцы и без того убили бабу, а она точно могла указать где находятся Терентьев и Гришко.

– Бабу мы убивать не собирались, но когда в солдат стреляют, то они стреляют в ответ – злобно пробубнил Чечек, налил из графина в стакан, тут же выпил, не предложив кому-то ещё.

– Отдай мне пацана. Я сам с ним поговорю – попросил спокойно Резников.

– Нет, я тебе сказал! – закричал Чечек – Эти люди убили трех наших солдат! – ещё громче крикнул Чечек, и Степан обратил внимание на то, как сильно набухли синие вены на шее орущего Чечека.

– Испортите всё дело – произнёс Резников, при этом интонация его голоса перестала излучать недавнее дружелюбие.

– Не твое дело капитан. Не забывай, кто есть здесь власть! – Чечек подскочил со стула, а стопка бумаги почти в полном составе полетела на пол.

– Ты что ли власть! – Резников вскочил со стула следом за Чечеком.

В руке Чечека появился пистолет, который в долю секунды был направлен прямо в лицо Резникова. Несмотря на то, что Чечек опередил его, Резников сделал тот же трюк со своим оружием, и они замерли, тяжело дыша друг напротив друга, испытывая, уже в какой раз, странный предел терпения собственных нервов. Степан взялся рукой за кобуру, тоже проделал лейтенант. Противостояние же продлилось от силы минуту. После чего Чечек всё же уступил Резникову.

– Железные нервы, капитан – сказал он, убрав свой пистолет.

– Взаимно, капитан – ответил Резников, спрятав свой револьвер.

– Выпей – произнёс Чечек.

Быстро наполнил полный стакан и пододвинул его Резникову. Тот, не дожидаясь повторного предложения, одним махом проглотил в себя содержимое стакана.

– Иржи приведи пацана – обратился к лейтенанту Чечек.

Лейтенант неохотно поднялся, зачем-то посмотрел на гражданского с портфелем и, сделав несколько шагов, скрылся за дверью. Дверь сильно скрипнула, и Степан подумал: почему он не услышал противного скрипа, когда входил в апартаменты Чечека.

Виной тому была пауза – в ней тишина. В тишине совсем чужим выглядел человек с портфелем. Степан снова подумал о том, что он здесь делает, кого он представляет и почему всё время молчит. Хотелось спросить того прямо, но условия, да и обычный, принятый этикет, не позволяли этого сделать. Человек же сидел, совсем не двигаясь. Степан заметил, что тот боится лишний раз смотреть в сторону Чечека, а смотрит в направление закрытой двери и по-прежнему украдкой изучает облик самого Степана.

Чечек закурил, начал бурчать себе под нос что-то непонятное, похожее на ругательства. Только звучало бурчание на чешском, и Степан если бы и хотел что-то понять, то всё одно бы не смог этого сделать. Резников в этот момент поднялся с места, подошёл к окну и что-то высматривал в открывающемся через небольшое поле лесе.

Через какое-то время возле вагона послышались голоса. Они приближались, смешивались с топотом сапог, звучали напряженно и, дождавшись своей очереди, открылась дверь. Двое солдат в иноземной форме втащили в помещение пацана лет тринадцати-двенадцати. За ними следом вошёл лейтенант, но он не стал садиться на своё прежнее место, а остался стоять возле дверей. Солдаты бросили мальчишку на пол. Сами быстро, не ожидая команды, удалились прочь. Мальчик постарался сразу вскочить на ноги, но получилось у него это не очень хорошо, и он упал снова. Было видно, что у мальчишки на левой ноге имеется грязная пропитанная кровью повязка. Вторая попытка ему удалась и он, всё же восстановив равновесие, престал в полный рост перед Чечеком и Резниковым.

– Ты польшевик? – громко спросил Чечек и его сильный акцент на слове большевик, резанул слух Степана.

Мальчик же ничего не ответил. Чечек вытер платком свою потную, небритую шею и снова повторил вопрос.

– Ты польшевик? – только на этот раз он не кричал, а шипел подобно ядовитой змее.

– Да – еле слышно прошептал мальчишка.

– «Какой ещё большевик, это же ребенок, какой ещё большевик» – судорожно думал Степан, со страхом ожидая продолжения допроса.

– Сколько тебе лет? – вставил своё Резников.

Чечек тут же неприязненно посмотрел на Резникова, но не успел озвучить явное негодование.

– Тринадцать – ответил пацан, подняв голову вверх, но после ответа сразу опустил её к низу.

– Господин капитан, я, кажется, просил вас. Мы говорили на эту тему – произнёс Чечек.

Резников передернулся, но не ответил Чечеку.

– Значит ты польшевик. Прекрасно, что ты малец даёшь себе отчёт в своем положении. Теперь скажи мне: куда ты побежал, когда застрелили твою мать польшевичку?

Мальчишка угрюмо молчал. Чечек поднялся со стула. Степан по-прежнему, с чувством затаенного страха, смотрел на огромную тушу иностранного союзника. Переносил свой взгляд на щуплого белобрысого мальчишку, с совершенно детским лицом, который выглядел даже младше тех тринадцати лет, которые он сам озвучил своим возрастом.