Текст книги "Год 1492-й: конец света или начало истории?"

Если Король Польский и дети его будут воевать с тобою, братом моим, за Венгрию, твою отчину, то извести нас, и поможем тебе усердно, без обмана. Если же и мы начнем добывать Великого Княжения Киевского и других земель Русских, коими владеет Литва, то уведомим тебя, и поможешь нам усердно, без обмана.

Из договора 1490 г. между Иваном III и Максимилианом Карамзин История государства Российского, т. 6, гл. 5

Итак, зачем, в обоснование какого политического проекта, была написана «Московия» Герберштейна? Надеюсь, читатель, ты уже не сочтешь этот вопрос странным и не скажешь: «Написана, чтобы поведать всю правду». Тем более, что ответ лежит на поверхности – достаточно заглянуть в оглавление вышедшего в наши дни перевода «Московии» на русский и увидеть там добавленные издателем подзаголовки «Короли польские, чешские и венгерские» и «Королевство Венгерское». Не правда ли, как будто не совсем по теме? Ведь Венгрия не граничила с Московией. Заглянем в эти главы – что же там написано? В главе «Короли…» Герберштейн неоднократно и упорно подчеркивает, что наследственные права на Венгерское королевство принадлежат австрийским монархам. Права эти выглядят притянутыми за уши и основываются на том, что венгерская принцесса Ядвига якобы была обещана в жены австрийскому герцогу Вильгельму. И, хотя брак не состоялся и Ядвига вышла замуж за короля Речи Посполитой Ягайла, Максимилиан считал свои права на Венгрию неоспоримыми, и в 1506 году двинулся на Венгрию, чтобы отбить ее у Владислава, сына польского короля Казимира. Получить Венгрию ему не удалось, конфликт кончился миром. В 1526 в Венгрию вторглись войска Сулеймана Великолепного. Венгерская армия была разбита на поле близ Мохача, столица Буда капитулировала, молодой король Людовик II погиб. После его смерти Чехия (с Моравией и Силезией) и Западная Венгрия отошли к Габсбургам. Этим событиям как раз и посвящена глава «Королевство Венгерское». Вернее, оправданию фактического раздела Венгрии между Австрией и Турцией. Поражение оставшейся без союзников Венгрии Герберштейн объясняет дурным нравом венгерского народа, распущенностью знати, заносчивым по отношению к султану поведением и плохой подготовкой к войне. В общем, «сами виноваты». В схватке с поляками за Венгрию Максимилиану, естественно, было выгодно ослабить Речь Посполиту вовлекая ее в конфликт с Московией. Для этого и предназначалась созданная Герберштейном «киевская» генеалогия московских правителей, подталкивающая их к захвату Киева на Днепре и других литовских владений.

Внедрением этой генеалогии решались и другие задачи. Во-первых, отвергались претензии московских князей на происхождение от древнеримских императоров и именование себя царями наравне с цесарем, то есть с императором Максимилианом. О том, на чем основывались эти претензии, Герберштейн невнятно упоминает в начале своей книги: «если верить бахвальству русских, эти три брата (Рюрик, Трувор, Синеус) вели свой род от римлян, как и, по его собственным словам, московский великий князь». Понять, о чем шла речь, можно прочитав «Сказание о князьях владимирских», в котором для пущей убедительности соединены сразу две легенды, обосновывающие право московских правителей называться царями. Согласно первой, Рюрик, Трувор и Синеус, призванные на Русь из Прусской земли, являются потомками Пруса, а Прус был родичем кесаря Августа. Согласно второй, Владимир Мономах был венчан на царство византийским царем Константином Мономахом. Вот этих-то двух легенд и нет в «Московии» Геберштейна, хотя он пишет и о Рюрике, и о Владимире Мономахе. Позиция Максимилиана была следующей: только он сам в благодарность за правильное поведение мог даровать царский титул московским владыкам. На это указывают оправдания Герберштейна в главе «Титулатура»: «Но пусть никто не верит тому, будто Максимилиан или его внуки сделали его (Василия III) царем в обиду польским королям… Да послужит сказанное в защиту моего господина, который в продолжение всей своей жизни был верным и искренним другом короля Сигизмунда». Эта польско-австрийская «дружба» ярко проявилась в 1587 году во время неудачного австрийского вторжения в Польшу – так называемой Первой войны за польское наследство. Завершилась же «дружба» в 1772 году разделом Польши между Австрией, Россией и Пруссией. (Порой дипломатам приходится ждать сотни лет, прежде чем взойдут посеянные ими зерна).

Но была у книги Герберштейна еще одна, причем главная, задача. Основным противником для Габсбургов после раздела Венгрии становилась Османская империя, войска которой доходили до самой Вены. Против османов хотели направить Габсбурги и Речь Посполиту, и Московию.

План был такой – московский царь подчиняется папе римскому, становясь за это главой Восточной церкви и императором Константинополя. Чтобы обосновать права на константинопольский престол и нужна была генеалогия, идущая от Владимира Святого, вступившего в брак с сестрой византийских императоров Василия и Константина Анной и от этих же императоров принявшего крещение.

Сформулированные Герберштейном в 1549 году идеи вскоре стали внедряться в жизнь. Вот описание переговоров папского посланника Антонио Поссевино с Иваном Грозным, которые относят к 1582 году: «Вот что пишет Поссевино, о предложениях, сделанный Ивану: «… ты сможешь серьезно надеяться, что тебя спустя немного времени будут называть… восточным императором, если ты приблизишься к правильной вере. И в этом деле примут участие и христианские государи, которые стали бы с разных сторон поддерживать твое могущество» (Беседы о религии, Первая беседа цит. по Иван Грозный и иезуиты. Миссия Антонио Поссевино в Москве. М., Аграф, 2005). «Являешься ли ты законным наследником и приемником той власти, которую ты через 500 лет унаследовал от Владимира?» – задает Поссевино явно риторический вопрос. «Государь ответил утвердительно» (там же). Севший на константинопольский престол московский государь был бы приемлем для греков, как представитель одной с ними «греческой» веры, и, подчинившись римскому папе, решил бы задачу объединения церквей. Поссевино формулирует этот так: «Знай же, что великий первосвященник ни в коей мере не поборник того, чтобы ты менял древнейшую греческую веру которой следовали отцы церкви и законные соборы. Напротив, он призывает, чтобы ты, узнав, что она из себя представляет, оберегал ее и удерживал из нее то, что в твоих владениях сохраняется в нетронутом виде. И если ты сделаешь это, то уже не будет Западной и Восточной церкви, но все мы соединимся под именем Христа»(там же). Показательно, что московский государь должен «узнать, что представляет из себя» его вера.

Идея установления контроля над Константинополем постепенно бралась на вооружение московскими правителями. В «Послании на Утру» ростовский епископ Вассиан приводит в пример Ивану III киевских князей, бравших с Константинополя дань: «… поревнуи прежде бывшим прародителем твоим великим князем. Не точию Рускую землю обороняху от поганых, но иныа страны приимаху под себе, еже глаголю Игоря и Святослава, и Владимера, иже на греческых царех дань имали…» В «Повести о взятии Константинополя турками в 1453 году» сообщается: «Пишется ведь: «Русый же род с прежде создавшими город этот всех измаилтян победят и Седьмохолмый приимут с теми, кому принадлежит он искони по закону, и в нем воцарятся, и удержат Седьмохолмый русы, язык шестой и пятый, и посадят в нем плоды, и вкусят от них досыта, и отомстят за святыни» (так называемая «Надпись на надгробии царя Константина», перевод на современный русский).

В так называемом Соловецком Хронографе говорится уже более определенно: «Быти Царюграду за турским царем 210 лет, и то время уже исполнилось, а после того будет Царьград за московским государем царем» (Книжные центры Древней Руси: Книжное наследие Соловецкого монастыря СПб, Наука, 2010, с. 484).

Любопытно также сравнить «Чин поставления на царство государя царя и великого князя Федора Алексеевича (1676)» с «Чином поставления на царство государя царя и великого князя Алексея Михайловича», его отца. В Чине Федора Алексеевича впервые была введена формула, согласно которой государь обосновывал свои права на престол прежде всего «по преданию святыя восточныя Церкви», и уже потом «по обычаю древних царей и великих князей российских». В «Чине… Алексея Михайловича» такой формулы еще не было. Идея Великой Восточной Империи впитывалась московскими правителями постепенно, оформляясь все более определенно.

А вот Симеон Полоцкий, Вирши на рождение Петра I (1672):

 
Радость велию сей месяц май явил есть,
а преславный царь Алексей царевича Петра родил есть.
Вчера преславный Царьград от турок пленися,
ныне избавление а преславно явися.
О, Константине граде, зело веселися,
и святая София соборная церкви просветися.
Преславный родися ныне нам царевич,
великий князь московский Петр Алекссевичь.
Тщится благочестием вас укренити
и всю бусорманскую ересь низложити.
…………………………………………………
Яко да покориши бусурманскую главу,
вся страны же и царьства под твою державу.
 

В 1667 году началась русско-турецкая война за контроль над Левобережной Украиной. В 1681 году был подписан мирный Бахчисарайский договор с Османской империей, который был должен действовать в течение 20 лет. Однако уже в 1686 году при Софье Алексеевне договор этот был аннулирован, заключен «Вечный договор» с Польшей и состоялось вступление Москвы в антитурецкую «Священную лигу», которой были объединены Священная Римская империя, Венецианская республика и Польша.

После переговоров с императором Леопольдом Петр Первый начинает в 1695 году азовский поход против турок. Наибольший же выигрыш Россия получила при Екатерине Великой в войнах 1768–1774 и 1787–1791 гг. (последняя велась в союзе с Австрией): Россия вышла к Черному морю. Этот российский «дранг нах остен» продолжился в войне 1828–1829 гг.

А вот дальнейшая экспансия России привела к катастрофическим результатам. В 1853 г. Россия потребовала от турецкого султана признать русского царя покровителем всех православных – подданных султана и обеспечить контроль православной церкви над святыми местами в Палестине. Султан отказался, и Николай I оккупировал дунайские княжества – «в залог» до удовлетворения «своих законных требований». Началась война, на стороне Турции выступили Франция и Англия, и Россия потерпела поражение.

Война 1877–1878 гг. восстановила позиции России на Балканах.

Одним из поводов для России вступить в Первую мировую войну стало прежнее стремление установить контроль над Босфорскими проливами и Константинополем. Вот «Памятная записка министра иностранных дел Сазонова французскому и великобританскому послам в Петрограде М. Палеологу и Дж. Бьюкенену»:

«[Петроград], 19 февраля/4 марта 1915 г.

Ход последних событий приводит е.в. императора Николая к мысли, что вопрос о Константинополе и проливах должен быть окончательно разрешен и сообразно вековым стремлениям России. Всякое решение было бы недостаточно и непрочно в случае, если бы город Константинополь, западный берег Босфора, Мраморного моря и Дарданелл, а также южная Фракия до линии Энос – Мидия не были впредь включены в состав Российской империи. Равным образом, и в силу стратегической необходимости, часть азиатского побережья, в пределах между Босфором, рекой Сакарией и подлежащим определению пунктом на берегу Измидского залива, острова Мраморного моря, острова Имброс и Тенедос должны быть включены в состав империи».

Для осуществления этих планов на весну 1917 года была намечена «Босфорская операция», порученная командующему Черноморским флотом вице-адмиралу Колчаку.

Война эта, как известно, кончилась крушением Российской империи. (А также Османской и Габсбургской). Таков был финал давней австрийской интриги.

Киев не есть древняя Троя, – равно несправедливо думать, что в пещерах киевских лежат неповрежденные тела Гектора, Приама, Ахилла и других троянских героев

Иоанн Гербиний Богослужебные киевские пещеры или Киев подземный

Но почему именно точка, где находится современный Киев на Днепре, была выбрана для пересадки легенды о Киевской Руси? Тому несколько причин.

Прежде всего, наличие пещер, при захоронении в которых происходит мумификация трупов. Мумификация происходит далеко не во всех пещерах, поэтому пещеры в днепровской круче были известны как святое место. Так Михалон Литвин (1550 г.) повествует о киевском монастыре, хранящем «в своих подземельях и подземных ходах многие гробницы, в которых лежат нетленные иссохшие останки». Упомянул об этих пещерах и Боплан (1651): «Под соседней с этим монастырем горой имеется большое количество пещер, наподобие шахт, наполненных множеством тел, сохраняющихся здесь более 1500 лет и похожих на египетские мумии… (мощи) сохраняются столь продолжительное время нетленными благодаря природе этих пещер или шахт, которые вырыты в особого рода каменистом песке: зимой в них сухо и тепло, а летом – прохладно и сухо без малейших признаков сырости».

«Нетленные останки» стали поводом для фантазий, что здесь, на берегу Днепра, стояла древняя Троя: «Ты не роскошные в Киеве встретишь дома, а убогие, людям в которых доныне о древней фригийской Трое грезятся сны», писал в поэме «Днепровские камены» (1620) Иван Домбровский. А Иоанн Гербиний в сочинении «Богослужебные киевские пещеры или Киев подземный» (1675) прямо связывает легенду о Трое с захоронениями в пещерах (см. эпиграф к главе). Легенда эта была широко распространена – о ней в нейтральном тоне сообщает тот же Михалон Литвин: «считается, что и Иллион, или Троя, некогда находилась на киевской территории». Эту легенду друг за другом опровергают Себастьян Кленович в поэме «Роксолания» (1584), Мартин Гуневег, побывавший в Киеве в 1584 году и киевский католический епископ Иосиф Верещинский (1595), написавший «Киев… никогда не был, как думают люди, Троей». Причем Кленович, так же, как и Литвин, вовсе не сводит сферу бытования легенды к одним лишь киевлянам или русинам.

Таким образом, Сигизмунду Герберштейну оставалось сделать всего один шаг – заменить «троянских героев» на «древнерусских князей». Шаг этот тем более напрашивался, что идея translatio imperii (перенос империи) была в германской историографии официальной доктриной. Согласно этой доктрине, власть императоров Священной Римской империи германского народа являлась продолжением власти императоров античной Римской империи. При этом сторонники папы отстаивали тезис, что «перенос империи» состоялся путем коронации Карла Великого римским папой в 800 году. А сторонники императора с целью противодействия притязаниям Ватикана на власть говорили о «переносе империи» от «Рима к грекам, от греков к франкам, от франков к лангобардам, от лангобардов к немецким франкам» (Оттон из Фрайзинга Хроника или история о двух царствах Пролог). Карл Великий при этом являлся 68-м или 69-м по счету прямым наследником Октавиана Августа. Таким образом, странствование «древних столиц» по географической карте в исторических сочинениях было делом обыденным. Ведь translatio imperii, как правило, сопровождался и translatio religionis (переносом «истинной религии»), а также translatio nominis (перенесение названия «святого» города на новый объект). Вспомним хотя бы подмосковный Новый Иерусалим.

В случае Киева на Днепре ситуация, вероятно, была несколько другой – на место «святого» пещерного монастыря были осуществлены translatio imperii и translatio nominis.

Идея translatio religionis получила развитие в среде киевских монахов, вылившись в концепцию «Богоспасаемого Града – Второго Иерусалима». Первое применение эпитета «богоспасаемый» к Киеву – в киевском Патерике – датируется 1554 годом. До этого так называли лишь Константинополь. (Яковенко Н. Паралельний свiт. Дослiдження з icmopiї уявлень та iдей в Українi XVI–XVII ст. Київ: Критика, 2002. гл. Символ «Богохранимого града» у пам'ятках київського кола (1620–1640-вi роки). Хронологически это очень близко к 1549 году, когда вышла «Московия» Герберштейна. Почему-то именно в эту пору киевские монахи «вспомнили» о равном Константинополю статусе своего города.

(В скобках заметим, что к частому отождествлению в средневековых сочинениях Трои, Константинополя и Иерусалима привлекли внимание Г. В. Носовский и А. Т. Фоменко. (См., например, Стамбул в свете Новой хронологии М., Астрель, 2008). При translatio religionis в «богоспасаемый Киев» мы также видим отождествление его как с Троей, так и с Иерусалимом и Константинополем).

После взятия османами Константинополя номинальный Константинопольский патриархат – своего рода правительство в изгнании, альтернатива Константинопольскому патриархату Османской империи – был создан в Риме. Позже, в 80-х годах 16 в., план переноса престола Константинопольской патриархии в Речь Посполиту обсуждался католическим духовенством в связи с конфликтом патриарха Иеремии с османскими властями. Иеремия был смещен с престола и выслан из страны. Уже знакомый нам Антонио Поссевино, агитировавший Ивана Грозного на пост восточного императора, в качестве одного из вариантов местоположения нового патриаршего престола предлагал Киев (Дмитриев М. В. Между Римом и Царьградом: генезис Брестской церковной унии 1595–1596 гг. М., 2003. С. 274). Однако дальше планов дело не пошло. По-видимому, польским властям не нужен был как вообще дополнительный «центр силы» на территории Речи Посполитой, так и, в особенности, в Киеве, на «наследование» которым могли претендовать и князь Острожский, и московские государи. В результате Иеремия учредил Московскую патриархию.

Следующая причина, по которой городок на Днепре подходил для создания мифа о Древней Руси, это, конечно, сам Днепр – большая река, по которой, в принципе, возможно сообщение с Черным морем и Константинополем, а, соответственно, гипотетически возможны и события ПВЛ. Благоприятным для создания мифа являлось и окраинное, пограничное положение Киева по отношению к Речи Посполитой. Об этих диких и захолустных землях можно было без особой опаски рассказывать все, что угодно. Возможности для проверки были сильно ограничены.

Это же окраинное положение делало Печерский монастырь прибежищем и последним оплотом православных фрондеров, недовольных польской экспансией. Считается, что процесс объединения Польши и Литвы длился не одно столетие, начавшись еще в 1385 году с Кревской унии. Так что Герберштейн наверняка хорошо знал о постоянной борьбе между польской и литовской знатью за собственность и сферы влияния. Статус Киева как древней столицы должен был усилить позиции антипольской партии. Напомним, что ослабление Польши было одной из задач внешней политики Габсбургов. Процесс объединения Польши и Литвы был близок к завершению как раз в то время, когда в свет вышла «Московия» Герберштейна. В 1569 году была заключена Люблинская уния, в результате которой было образовано единое государство Польши и Литвы – Речь Посполитая. А в 1596 году церковная Берестейская (или Брестская) уния подчинила литовскую церковь римскому папе.

Скажем вкратце о причинах, приведших к заключению Люблинской унии. В 16 веке резко возрастает потребность промышленно развитых Голландии, Фландрии, Англии, Франции и других стран Западной Европы в импорте зерна. Таким импотером стала Польша, в которой была создана фольварочно-барщинная система. (Фольварок – это принадлежащее феодалу имение, где, отрабатывая барщинную повинность, крестьяне производили зерно и другие продовольственные товары на экспорт). В 16 веке в Польше завершилось полное закрепощение крестьян. Ещё конституция 1496 г. резко ограничила возможность перехода польских крестьян от феодала к феодалу, с 1518 г. крестьяне оказались под исключительной юрисдикцией своих феодалов, а в 1543 г. переход крестьян был запрещён полностью.

Но потребность Западной Европы в импорте зерна все возрастала. Как говорится в таких случаях, взгляды польских феодалов обратились на Литву, которой тогда принадлежали земли Киевского, Брацлавского и Волынского воеводств. К тому же, в 16 веке появился плуг сабан, он же малороссийский плуг, способный распахивать целинные земли. А, значит, возник смысл в присоединении к Польше и колонизации украинных целинных земель.

(Про сабан можно прочесть, что он существовал «уже в глубокой древности». Правда, тут же добавляют: «С падением Римской империи и наступлением мрачного средневековья были забыты многие культурные и технические достижения римлян. Такая же участь постигла и римский плуг. Он был полностью забыт, и много столетий спустя его пришлось «изобретать» заново. Это произошло лишь в середине XVII века в Бельгии и Голландии». А вот что, к примеру, пишет Е. Н. Капитонов в монографии «История сельскохозяйственного машиностроения России» (Тамбов: Изд-во ГОУ ВПОТТТУ; 2010): «В начале XIX в. в передовых странах земледельцы перешли от сохи к железному плугу. Этот переход потребовал почти трёх веков эволюции. В XVI веке появился так называемый римский плуг, едва заслуживавший название плуга, поскольку он имел только зачатки отвала. В том же веке появился и англо-саксонский плуг с более развитым отвалом, с ножом и двухколёсным передком. В таком виде плуги пребывали до XVIII в., когда появились более совершенные брабантский и роттердамский плуги, послужившие образцами для изготовителей плугов во многих странах». Описание англо-саксонского плуга очень хорошо совпадает с описанием плуга малороссийского).