Текст книги "За последним порогом. Паутина. Книга 2"

Глава 7

Дерптский воздушный порт производил довольно жалкое впечатление. Шесть причальных мачт, три из которых были заняты, будка диспетчерской службы, и небольшой кирпичный домик с гордой вывеской «Аэровокзал». Чуть в стороне торчал высокий шест с обвисшим полосатым конусом ветроуказателя, и на этом сооружения воздушного порта заканчивались.

– Это что, воздушный порт? – растерянно спросила Ленка, с недоумением рассматривая вывеску аэровокзала и явно не веря написанному.

– А ты ожидала увидеть что-то вроде Примши[15]15
  Примша – большой воздушный порт на юго-востоке Новгорода.


[Закрыть]? – иронически хмыкнул я. – Лен, Дерпт – это дыра, а Дерптское епископство – это мусорная свалка, куда папа сбрасывает нежелательные элементы. Думаешь, лучший друг кардинала Скорцезе случайно здесь оказался? Да и нам баронство Раппин было пожаловано по той причине, что оно даже по меркам Дерптского епископства числилось дырой и мусорной свалкой.

– Но сейчас-то Раппин уже не дыра?

– Наверное, уже не дыра, – согласился я. – И папа очень сильно за это на меня обижается.

– Почему ты считаешь, что он на тебя обижается?

– Ну, во-первых, вместо того, чтобы сидеть и тихо гнить, как положено, я превратил баронство в доходное. Это было довольно нагло с моей стороны. А во-вторых, когда папа начал прикидывать, как бы отобрать это баронство обратно, вдруг выяснилось, что я выполнил все условия инвеституры и уже являюсь полноправным владетелем. Теперь, чтобы забрать у меня баронство, нужен очень веский повод, вроде серьёзного нарушения вассального договора. Совершенно неудивительно, что папа меня не любит.

– Я почему спрашиваю, Кени – мне очень не нравится, что ты собираешься открыто примкнуть к кардиналу и пойти против папы. Мне кажется, что не стоит в поповские дрязги влезать, это может плохо кончиться.

Я задумался, пытаясь подобрать подходящие аргументы, причём я даже не был уверен, что эти аргументы не нужны в первую очередь мне самому.

– У папы на самом деле не так уж много возможностей мне навредить, – объяснил я, ощущая, впрочем, некоторую слабость довода. – Просто за счёт разницы масштаба – где папа, и где заштатный ливонский барон? Но главное в том, что у меня не получится подружиться с папой. Мне просто нечего ему предложить, я ему совершенно не нужен и мешаю одним своим существованием. Если бы не это, то я бы серьёзно подумал, стоит ли связываться с кардиналом. А вот кардиналу, кстати, я могу кое-что предложить. Ладно, ввяжемся в бой, а там уже и посмотрим, что получится.

– Ввяжемся и посмотрим? Ну-ну, – скептически хмыкнула Ленка. – На редкость дурацкий план[16]16
  Здесь Кеннер просто процитировал известную нам фразу, которую приписывают то Наполеону, то Суворову, хотя на самом деле принадлежит она, по всей видимости, Ленину. Однако Лене эта фраза, конечно же, неизвестна, оттого она так скептически и отреагировала.


[Закрыть]. Надеюсь, ты всё-таки знаешь, что делаешь.

Я тоже надеюсь, что знаю, что делаю, но решение уже принято. Колебаться и сомневаться надо было раньше, сейчас пришло время его выполнять.

– Пойдём грузиться, – предложил я, заканчивая разговор.

– А который из них наш? – нахмурилась Ленка, оглядывая не внушающие особого доверия небесные корабли.

– Думаю, вон тот, который поменьше, – ткнул пальцем я.

– Вон тот? – шокировано переспросила Ленка. – «Поменьше» это ты как-то очень уж ему польстил. На нём же только кукол возить.

– Не драматизируй, – поморщился я. – Ты же не ожидала в самом деле что-нибудь вроде «Сисек Фрейи»? Это обычный курьер, то есть обычный маленький курьер. Твои архивные на нём вчетвером летали и ничего.

– Не знаю, как они вчетвером там летали, – усомнилась Ленка. – Разве что Радима снаружи привязывали.

Встречал нас капитан – очень молодой, лет так двадцати семи. Наверное, это нормально, что на таких курьерах летают молодые и отчаянные.

– Господин, госпожа, – поклонился он. – Я Наум Стецкий, капитан «Бодрой чайки». Рад приветствовать вас на борту, прошу располагаться.

Ленка иронически фыркнула на предложение располагаться, однако от комментариев воздержалась и молча направилась в каюту.

Вблизи всё оказалось не так уж страшно – в дирижабле имелось целых две двухместных пассажирских каюты. Правда, койки там были двухъярусные, а гулять по каюте можно было только боком, но тем не менее привязывать пассажиров снаружи не было никакой необходимости.

– Пойдёмте в рубку, капитан, наметим маршрут, – предложил я.

В рубке оказалось неожиданно свободно, то есть, конечно, относительно свободно. Впрочем, я довольно быстро понял причину – половина рубки была отведена под что-то вроде кают-компании.

– Не очень просторно тут у вас, капитан, – откровенно заметил я.

– Говорите уж прямо, – усмехнулся Наум. – Очень тесно. Но это же курьер, для нас главное – скорость и незаметность.

– Причины понятны, – кивнул я, – так что я не жалуюсь. Кстати, какой здесь экипаж?

– Три человека – я, мой помощник и ещё механик. Но у нас специализация не жёсткая – мы с помощником можем и с двигателями разобраться, и с баллонами, а механик при необходимости может и у штурвала вахту постоять.

– А кока у вас нет?

– У нас и камбуза нет, – улыбнулся капитан. – В полёте питаемся сухим пайком, разогреваем на спиртовке. Извините, господин, с комфортом у нас не очень.

– А чем вы вообще занимаетесь обычно? – заинтересовался я. – Что у вас за задачи?

– Незаметно доставить груз или человека. Незаметно забрать. В основном работаем на почтенную Ирину Стоцкую. Иногда летаем по распоряжениям госпожи Марины Земец. Временами госпожа Кира приказывает отвезти куда-нибудь овощи-фрукты. В общем, занимаемся всем, чем придётся.

– А кому подчиняетесь?

– Мы, господин, если можно так выразиться, сироты. Нас сначала приписали к ведомству почтенного Антона Кельмина, но мы там оказались совсем лишними. Он в конце концов от нас избавился, и мы так и остались непристроенными. Кто нам приказывает, тот и начальник. Но госпожа Кира наши запросы подписывает, так что как-то существуем.

– Это непорядок, – нахмурился я. – Всегда должна быть установленная вертикаль подчинения. Я подумаю, куда вас определить.

– Господин, а нельзя ли нас к архивному отделу прикрепить? – встревожился капитан.

– Почему именно к архивному?

– Люди там хорошие, – просто объяснил он. – Весёлые. С госпожой Мариной вообще легко работается.

Он явно не знает, кто на самом деле руководит архивным отделом, и что настоящей руководительнице его корабль категорически не нравится. Впрочем, роль Ленки за пределами узкого семейного круга вообще мало кому известна, она у нас тщательно поддерживает образ глуповатой красавицы-блондинки, которой дела семьи малоинтересны.

– Нет, капитан, – сочувственно сказал я. – Вы сами подумайте – как у архивного отдела может быть свой дирижабль? Да любой писец, который увидит ведомости, сразу сделает вывод, что этот архивный отдел занимается совсем не архивами. Я даже Стоцкой вас передавать не хочу, ни к чему будить в людях лишние мысли. Многие ведь догадываются, чем она занимается. Сделаем какой-нибудь транспортный отдел, вы там будете числиться перевозчиками овощей.

Капитан грустно кивнул.

– Да ладно, капитан, нет повода для расстройства. Будет у вас понимающий начальник, с которым вы сможете нормально решать свои проблемы. А не подсовывать госпоже Кире бумажки, которые она нехотя подписывает.

– Я понимаю, господин, – печально вздохнул он.

Мне, вообще-то, вполне понятна его печаль – жизнь с начальником и жизнь без начальника – это совсем разная жизнь, будь даже начальник хоть каким понимающим. Но мне, как самому главному начальнику, запорожская вольница тоже ни к чему, мне нужно, чтобы все винтики были туго затянуты, а все шестерёнки исправно вертелись.

– Ну ладно, с этим потом решим, а сейчас давайте обсудим маршрут, – поставил я точку. – Нам нужен Падун[17]17
  В наше время и в нашем мире этот город сменил название на Баден, находится он километрах в тридцати южнее Вены. Во времена Рима это местечко было известно как «Термы Панноники», и уже тогда было курортным.


[Закрыть], а если точнее, небольшая вилла в семи вёрстах южнее. Мне объяснили, как её узнать с воздуха, так что будем просто облетать Падун по кругу. Долететь туда необходимо незаметно – от Вены нужно держаться подальше, да и к самому Падуну приближаться не стоит. В общем, никто не должен знать, что мы там были.

– Вена, значит? – лицо капитана приняло озадаченное выражение, и он начал рыться в навигационном атласе.

– Есть проблема? – я сразу заподозрил неладное.

– Зависит от того, как полетим. Либо мы летим с остановкой для заправки в Киеве, либо летим с подвесными баками прямо, но через Польшу.

Упоминание Польши сразу пробудило неприятное предчувствие.

– Киев нам не подходит. Мы заявили маршрут в Лотарингию. Если мы вдруг объявимся в Киеве, у некоторых людей появятся ненужные вопросы. Какие проблемы могут возникнуть в Польше?

– В Польше все наперегонки охотятся за контрабандистами. А контрабандистами считаются все, кто летит не по установленным воздушным коридорам. Вообще-то, можно открыто лететь без баков по коридору, заправиться в Брудно[18]18
  Вероятно, читатель помнит, что в нашем мире поселение Брудно позже стало городом Варшава.


[Закрыть], и только потом из коридора уходить. Так риска будет немного меньше.

Останавливаться в Брудно мне совсем не хотелось. С местным воеводой у меня отношения не сложились, а без мамы я выглядел далеко не так внушительно, и у него вполне могла возникнуть идея как-нибудь мне напакостить. Да и вообще, чем меньше следов мы оставим, тем сложнее будет проследить наш маршрут.

– В Брудно мы останавливаться не будем, – объявил я своё решение. – Насколько опасен полёт через Польшу?

– Полёт вне коридоров, по ориентирам? – уточнил Наум. – Не особо опасен, птичка у нас быстрая. Но риск всегда присутствует – могут перехватить из засады или даже сбить, если вычислят маршрут. Но сбивают редко, разве что сильно их разозлить.

– Что у них вообще за проблема с контрабандистами? – недовольно спросил я.

– Их там просто очень много. На море контрабанду довольно успешно отлавливают, вот и везут воздухом. Через Польшу много путей проходит, ну а для местных воевод это хороший заработок. Мне знакомые рассказывали, что поляки перехватывают примерно один дирижабль из десяти, и контрабандистов это устраивает. Воеводы обычно даже груз не забирают, просто берут выкуп и отпускают. У нас-то груза нет, но за вас обязательно выкуп попросят.

Настроение у меня окончательно испортилось. Я всё больше склонялся к мысли, что я не люблю Польшу. Как-то не складываются мои с Польшей отношения.

– Это все возможные варианты?

– Да нет, конечно, вариантов сколько угодно, – пожал плечами Наум. – Просто все они по большому счёту сводятся к этим. Либо мы летим через Польшу, либо облетаем Польшу и где-то по дороге заправляемся. Без заправки мы её не обогнём даже с подвесными баками.

– Берите подвесные, летим через Польшу без остановок, – объявил я.

– Как прикажете, господин, – согласился капитан. – Тогда, с вашего разрешения, вылетаем сейчас в Ковно[19]19
  В нашем мире название Ковно больше не используется. Сейчас это город, который называется Каунас.


[Закрыть]. Там заправимся и заночуем, а с рассветом полетим дальше. Тогда к границе подойдём достаточно рано, чтобы до темноты пройти всю Польшу. В темноте без ориентиров лететь сложно, а останавливаться в Польше для ночёвки слишком опасно.

– У них в Польше, случайно, радиолокаторов нет? – поинтересовался я.

– Нет, откуда им там взяться? Радиолокаторы только в самых крупных портах стоят, слишком дорогая игрушка. В Польше всё проще, у них там холопы за небом наблюдают и сообщают, в какую сторону дирижабль летит. Два-три таких сообщения дают направление и скорость. А там уже смотрят, есть ли у них что-нибудь для перехвата. Ну это если в общем, а так-то и у тех и у других своих хитростей хватает.

Действительно, к чему радиолокатор, когда есть холопы? К тому же холопа всегда можно выпороть, если что-то пошло не так, как хотелось, а как ты выпорешь радиолокатор?

– И как с этим можно бороться?

– В основном направление и скорость менять, чтобы они не могли курс вычислить. Если всё грамотно сделать, то они могут вообще подумать, что это разные дирижабли. Ну и догнать нас мало кто сможет – если сразу не зажмут, то скорее всего, на самом полном получится уйти.

– Ну ладно, – вздохнул я, – давайте постарайтесь как следует, почтенный. Нам к полякам попадать никак нельзя – и на важную встречу опоздаем, и от грабителей откупаться для семейства будет позором. Кое-кто над нами с удовольствием посмеётся.

* * *

Ночевали мы в небольшом местечке Ковно, где был крохотный воздушный порт, даже меньше дерптского, хотя такое нелегко себе представить. Экипаж подвесил снаружи и подсоединил шлангами мягкие ёмкости, по виду из какой-то грубой ткани вроде брезента, которые наполнившись приняли форму длинных сосисок.

– Рассчитывайте на то, чтобы нам хватило топлива долететь потом до Дрездена, капитан, – заметил я Науму, который трудился наравне со своим крохотным экипажем.

– Хватит с небольшим запасом, – кивнул он. – Не беспокойтесь, господин, всё рассчитано.

Знаю я, чем обычно кончается это «всё рассчитано». Однако нервировать его своими замечаниями я не стал, а молча кивнул и отошёл, чтобы не мешать экипажу делать своё дело. Мы должны доверять профессионалам и спокойно ждать, когда они облажаются по полной.

Экипаж трудился, активно используя специальные воздушные термины, которые мне пришлось неплохо изучить в своём прошлом путешествии. Заслушавшись, я пришёл к выводу, что по словарной части воздушники ни в чём не уступят морякам, и не сразу обратил внимание, что привычное название «Бодрая чайка» скрылось под полотнищем с надписью «Каллиграфия».

– А что это, капитан? – полюбопытствовал я.

– Мы вне коридоров каждый раз под новым названием летаем, – охотно объяснил он. – Чтобы нас не узнали, значит.

– Очень разумно, – не мог не признать я. – Но при чём здесь каллиграфия?

– Не знаю, – пожал он плечами. – Наверное, просто слово красивое. Это наш механик придумал, мы по очереди названия придумываем. Скорее всего, в своих книжках слово вычитал.

Я только хмыкнул, не зная, что здесь можно сказать. Наконец все баки были залиты под завязку водой и спиртом, с криками и руганью дирижабль был должным образом отцентрован, и под жизнерадостный вой турбины мы начали набирать высоту и скорость. За спиной у нас уже розовела заря, а впереди лежала Польша.

* * *

– Мы что, поднимаемся, капитан? – спросил я, наблюдая, как деревья под нами становятся меньше.

– Да пора уже, – озабоченно ответил Наум, сверяясь с картой. – Мы слишком долго метались из стороны в сторону, сейчас надо понять, где точно мы находимся.

– Нас сейчас издалека видно, – отметил я довольно очевидный факт.

– Думаете, нас ещё не заметили? – усмехнулся тот. – Уже давно и заметили, и курс наш определили. Мы уже пару постов проскочили, один раз нас даже догонять пробовали, но быстро отстали. Сейчас определимся по ориентирам и опять спустимся, будем след путать.

Я только покачал головой. Хлеб у контрабандистов лёгким определённо не был.

– Нам сейчас первым делом надо выбрать какой-нибудь лес и заякориться на подходящей опушке, – объяснил капитан. – Нужно подвесные баки отсоединить и убрать, они нас здорово тормозят. Сразу вёрст пять–семь в час выгадаем.

Дополнительное топливо мы уже полностью выбрали, подвесные баки съёжились, и свободно болтались на ветру. Брудно давно осталось в стороне, но это всё, что я мог сказать о нашем местоположении, и судя по всему, капитан мог сказать немногим больше. Слишком уж извилистым маршрутом мы шли – то ползли, прижимаясь вплотную к земле, то мчались полным ходом, поднявшись немного повыше.

– Отклонились немного к югу, – наконец с облегчением объявил Наум. – Но совсем чуть-чуть, просто обошли с другой стороны Ченстохов, отсюда его даже можно различить севернее. Тут дальше на запад как раз есть подходящий лесок, там и снимем баки.

– А нельзя просто над лесом лететь, чтобы нас наблюдатели не заметили? – пришёл мне в голову вопрос.

– Они ведь тоже не дураки, – хмыкнул Наум. – Леса с воздуха патрулируются, там ещё сложнее незаметно пройти. А этот лес как раз не такой большой, чтобы туда патруль посылать, и крупных поселений рядом нет. Даже если нас заметят, быстро сообщить не смогут.

С уборкой баков заметно нервничающий экипаж справился за полчаса, и скоро мы опять неслись почти над верхушками деревьев.

– Опасный здесь маршрут, – пояснил мне капитан. – Этим путём из Ливонии янтарь везут, здесь поляки как раз за курьерами и охотятся. Вот на маршруте «Север–Юг» на курьеры и внимания не обращают, правда, там и движение побольше. Ну ещё час–полтора, и станет полегче.

– А что это за маршрут «Север–Юг»? – поинтересовался я.

– Из германских княжеств в Дакию[20]20
  Дакия занимает территорию современной Румынии и части Болгарии.


[Закрыть] и дальше к греческим попам. На север везут в основном продукты, а из империи на юг ткани, посуду, да много чего возят. Там у контрабандистов дирижабли побольше. Поляки за ними часто даже не гоняются, просто налог за пролёт берут.

Мы в молчании смотрели в окна рубки. Лес поредел, сменился давно сжатыми полями, затем внизу снова замелькали деревья. Я ушёл в свои мысли, прикидывая, как лучше построить разговор с кардиналом, и вздрогнул от неожиданности, когда Наум резко вскочил.

– Турбину на самый полный! – рявкнул он в переговорник. – Экстренный подъём до семисот сажен!

– Понял, кэп, – прохрипел переговорник в ответ.

Турбина взвыла, ей вторил характерный свист баллонных насосов. Дирижабль дёрнулся и накренившись, рванулся вперёд и вверх.

– Что случилось, капитан? – удивлённо спросил я.

Он не ответил, просто кивком показал направо. Я посмотрел в боковое окно рубки и обнаружил совсем рядом, в полусотне сажен от нас дирижабль заметно больше нашего. Патриотическая красно-белая раскраска не оставляла никаких сомнений насчёт того, кто это, и зачем он нас преследует.

– Откуда он взялся? – поразился я. В это самое окно я смотрел буквально пару минут назад, и там никаких дирижаблей не было видно.

– Засадный пост, – озабоченно пояснил капитан. – Поляки регулярно расположение постов меняют. Неудачно получилось, что мы сами на него налетели. Сейчас поднимемся на крейсерскую высоту, там у нас максимальная скорость будет. Посмотрим, как они смогут нас догнать.

В рубку зашла заспанная Ленка.

– Что за шум? – осведомилась она, протирая глаза кулачком.

– Поляки за нами гонятся, – пояснил я. – Вон они, справа идут параллельным курсом.

– А винтовки нет? – заинтересовалась Ленка. – Я бы постреляла.

– Думаете, это так просто, госпожа? – саркастически хмыкнул капитан. – По баллонам стрелять бесполезно, дырка сразу запенится. А просто наудачу по гондоле стрелять это только патроны напрасно изводить.

– А пушку не пробовали ставить? – я вспомнил воздушные бои старого мира.

– Нас отдачей после первого же выстрела так мотать начнёт, что ещё неизвестно, кому в результате хуже придётся, – засмеялся Наум. – Ну, может на больших грузовых четвёртый–пятый калибр будет как-то работать, но зачем там пушка?

Мы напряжённо наблюдали за преследователями. Набор высоты замедлился, и турбина уже однотонно выла, выйдя на максимальные обороты. Их дирижабль, который поначалу уверенно, хоть и медленно нас догонял, постепенно начал отставать. Отставать совсем понемногу, но было уже ясно, что мы всё-таки быстрее.

– Уйдём, – уверенно заявил капитан.

Я такой уверенности пока не чувствовал, так что радоваться не стал, а ограничился неопределённым хмыканьем. Я вполне допускал, что они просто загоняют нас в настоящую засаду. Здешний народ столько лет успешно грабил проезжающих и пролетающих, что относиться к ним легкомысленно я бы не стал.

Мои опасения оправдались немедленно. В борт прилетел мощный удар, и рядом с ногой Ленки появился наконечник гарпуна, пробивший борт. Она ойкнула и отскочила. Хитрый механизм щёлкнул, и лапы гарпуна растопырились под действием мощной пружины. Трос натянулся, и нас потащило к красно-белому дирижаблю.

Я посмотрел туда. Мы были уже достаточно близко, чтобы видеть лица преследователей в окнах.

– Вот сейчас я бы постреляла, – вздохнула Ленка.

На меня накатила волна бешенства и полностью меня затопила. Будь я здесь один, без Ленки, возможно, я бы реагировал спокойнее, но сейчас при взгляде на эти ухмыляющиеся рожи меня охватывала такая ненависть, что она ощущалась просто физически. В какой-то момент я перестал нормально видеть, и мир разделился на набор дымных плоскостей. Усилием воли я оттолкнул ту, в которой мерцало красное и белое. Она нехотя сдвинулась, но тут же вернулась обратно.

Я потряс головой, и наваждение ушло. За бортом творилось что-то странное. Поблёскивая торцами идеально срезанных крепёжных ферм, красно-белый баллон рванулся ввысь, а его гондола величественно провалилась вниз. Мы ошарашенно провожали её глазами, пока рывок троса, которым мы были до сих пор связаны, не бросил нас на пол. Дирижабль дёрнулся, закрутился, заскрежетали, изгибаясь, силовые балки, но к счастью, первой не выдержала обшивка. Гарпун вырвало вместе с куском стены, и наш дирижабль, беспорядочно поболтавшись, успокоился.

– Кэп, что там у вас делается? – панически завопил переговорник.

– Всё в порядке, – отозвался Наум. – Всем успокоиться, ситуация под контролем. Продолжаем полёт.

Мы молча сидели, отходя от потрясения, пока, наконец не начали ощущать холод от дыры, в которую без усилий пролез бы человек. Холодный воздух постепенно привёл нас в чувство.

– Чем бы её заделать? – озадаченно спросил в пространство Наум.

– Фанерой? – выдал я идиотский совет.

– У меня здесь что, лесопилка? – окрысился было тот, но тут же пришёл в себя. – Извините, господин.

Я вяло махнул рукой, извиняя.

– А какую-нибудь сетку можно найти?

– У Мишки, механика то есть, вроде была сеть, – ответил Наум. – Он браконьерничает иногда.

– Давайте дыру сетью закроем, чтобы ничего не вываливалось, а потом матрасом заложим, – предложил я.

– Дирижабль, матрасом заштопанный, – горестно сказал капитан. – Позорище.

– Да ерунда, не печальтесь, почтенный, – успокоил его я, – Прилетим в Дрезден, забьём дыру фанерой.

– Фанерой! – потрясённо повторил тот, уже полностью раздавленный.

– Ну что поделать, чиниться нам некогда будет. Вот вернёмся домой, там и почините всё как надо, станет ваша «Бодрая чайка» ещё бодрей, обещаю.