Текст книги "150 историй создания шедевров"

Лев Толстой. Услышать ночное пение Татьяны Берс

 
Мадонна томная, когда не будет вас,
Осыпавшийся лист и тот о вас расскажет,
Но вы забудете меня, и нас не свяжет
Уже ничто – ни ночь, ни отзвучавший вальс…
 

Из стихотворения Гийома Аполлинера…

Да что ж творишь со мной ты, ночь? Я представляю образ Лазич. Он не выходит у меня из его головы. Нет, он не скажет никому об этом, его исповедь – творчество, его откровенность – стихи, грустные лирические стихи, посвященные ей.

Скорее всего она, так далеко ушедшая от него, явится ему в роковой миг и остановит его от греха самоубийства, к которому неумолимо вела болезнь.

За годы без нее с ним произойдет один удивительный случай. В 1877 году (когда Мария уже давно покинет этот бренный мир), Фет услышит пение Татьяны Берс, в замужестве Татьяной Кузьминской, и тут же сочинит «Сияла ночь…». Татьяна вспомнит ту ночь в книге «Моя жизнь дома и в Ясной поляне»:

"Уже стемнело, и лунный майский свет ложился полосами на полутемную гостиную. Соловьи, как я начинала петь, перекрикивали меня.

Первый раз в жизни я испытала это. По мере того, как я пела, голос мой, по обыкновению, креп, страх пропадал, и я пела Глинку, Даргомыжского и "Крошку" Булахова на слова Фета. Афанасий Афанасьевич подошел ко мне и попросил повторить».

Ее пение тронуло и Льва Толстого. Еще бы! Перед ним стояла будущая Наташа Ростова – самая сильная женская партия в партитуре его романов. Именно Татьяна Берс станет ее прототипом.

«Нет, ты посмотри, что за луна!.. Ах, какая прелесть! Ты поди сюда. Душенька, голубушка, поди сюда. Ну, видишь? Так бы вот села на корточки, вот так, подхватила бы себя под коленки – туже, как можно туже, натужиться надо, – и полетела бы…»

Самая лиричная сцена в романе – эпизод восхищения Луной из окна женской спальни. Все думаю – был ли похожий случай с Татьяной Берс в жизни? И еще один вопрос: как Татьяна воспринимала образ Наташи Ростовой?

Переписываю четыре фетовские строки себе в блокнот.

 
Сияла ночь. Луной был полон сад. Лежали
Лучи у наших ног в гостиной без огней.
Рояль был весь раскрыт, и струны в нем дрожали,
Как и сердца у нас за песнею твоей.
 

Еще вспоминаю ее глубокий, затаенный взгляд на картине, слушаю звуки фортепиано, и представляю, что это играет Мария Лазич. Девушка, которая родилась, чтобы успеть подарить поэту свою любовь, свою бесподобную музыкальность в мыслях, чувствах, движениях и звуках.

И он повторит ей то, что она давно поняла: «Нас с тобой ожидает особенный суд; он сумеет нас сразу в толпе различить, и мы вместе придём, нас нельзя разлучить!».

Между реальными людьми и персонажами – мистическая связь.

Играет на фортепиано Мария Лазич.

Поет Татьяна Берс.

Восхищается Наташа Ростова.

Восхищен и влюблен Фет.

Восхищен и влюблен Лист.

Воодушевлен Толстой.

Восхищен и влюблен Андрей Болконский.

Лев Толстой. Зеленая палочка на краю оврага и сорняк – на краю горы

Какая, однако, энергия и сила жизни, – подумал я, вспоминая те усилия, с которыми я отрывал цветок. – Как он усиленно защищал и дорого продал свою жизнь.

Л.Н. Толстой «Хаджи-Мурат»

В «Воспоминаниях» Лев Толстой пишет о том, как в детстве его старший брат Николенька объявил, что «у него есть тайна, через которую, когда она откроется, все люди сделаются счастливыми и будут любить друг друга. Тайна эта написана им на зеленой палочке, и палочка эта зарыта у дороги на краю оврага в яснополянском парке».

Так вот почему Лев Николаевич прирос так корнями к Ясной Поляне. Он всю жизнь охранял то место на краю оврага, и похоронить себя завещал там, где зарыта тайна брата.

Толстой – создатель гигантских не по размеру, нет, по замыслу, полотен литературы, но всегда отталкивался от одной, казалось бы незначительной детали. Зеленая палочка была знаком или, если хотите, хранителем Ясной Поляны, а значит путеводной звездой его философских и творческих исканий. Что-то нашептала она ему про историю встречи с дубом у дороги Андрея Болконского…, а может помогла встретиться и с одиноким сорняком, нашептавшем историю о непокорном наибе Шамиля.

«Для учеников Дзен сорняк являет собой сокровище», – так гласит мудрое тонкое выражение в восточной философии.

Лев Толстой. Рассказ знакомого актера и готова «Крейцерова соната»

«Пусть начало рассказа будет близким к логическому завершению».

Курт Воннегут «Табакерка Багомбо: Несобранные рассказы»

Бывает так, рассказываешь что-то и незаметно утрачиваешь магию финала, его интригу, остроту и всю прелесть развязки. Не раз и автор этой статьи попадал в подобные ситуации – разочарованные лица, шутки друзей, молчание незнакомцев.

А если начать сразу с развязки? «Как обухом по голове»? Потом автор раскрывает детали, раскручивает сюжет к началу – по любой стезе, проторенной ли, необъезженной ли. Читателю лишь остается с упоением поглощать историю.

Подобного способа воздействия Лев Толстой добился в повести «Крейцерова соната».

Не буду вдаваться в описание темы столь значительного произведения, ибо это занятие безуспешно, да и я тоже не без греха…

Для меня Толстой безмерен, и в этом, пожалуй, ему нет равных.

Но в "Крейцеровой сонате" есть еще что-то…

Сразу раскрыв трагичный финал – автор сделал интригой путь героев к этому финалу…

«Не говоря уж о художественных достоинствах, которые местами поразительны, спасибо повести за одно то, что она до крайности возбуждает мысль»

(Из письма А.П.Чехова – Плещееву А.Н., 15 февраля 1890 года»).

И действительно, что ни мысль, ни фраза – то записывай и размышляй, и поражайся своим догадкам, совпадениям, аналогиям, открытиям. Пусть все это вложено в уста героя (особенно, когда благодаря кино представляешь Олега Янковского в роли Позднышева), но ведь напротив него в поезде сидит автор.

Полистаем повесть «Крейцерова соната».

Удивительное дело, какая полная бывает иллюзия того, что красота есть добро. Красивая женщина говорит глупости, ты слушаешь и не видишь глупости, а видишь умное. Она говорит, делает гадости, и ты видишь что-то милое. Когда же она не говорит ни глупостей, ни гадостей, а красива, то сейчас уверяешься, что она чудо как умна и нравственна.

…Проститутки на короткие сроки – обыкновенно презираемы, проститутки на долгие – уважаемы.

Внушите человеку, что ему необходимы водка, табак, опиум, и все это будет необходимо.

Вы заметьте: если цель человечества – благо, добро, любовь, как хотите; если цель человечества есть то, что сказано в пророчествах, что все люди соединятся воедино любовью, что раскуют копья на серпы и так далее, то ведь достижению этой цели мешает что? Мешают страсти.

Когда мы познакомимся с Послесловием, то обнаружим мысли автора, где радикализма еще больше, чем у героя Позднышева. Что же натолкнуло (другого термина не подберу) Толстого на такие позиции? На высказывание достаточно спорных суждений?

Лев Николаевич наверняка предполагал (не мог не предполагать), что вызовет на себя выстрелы из шумных пушек от просвещенной и считающей себя прогрессивной публики. И все же… Публикация повести в каком-либо журнале или отдельным изданием будет запрещена цензурой. Только после аудиенции жены писателя Софьи Андреевны Толстой у Александра III, царь сделал ход конем, разрешив опубликовать повесть в 13 томе собрания сочинений Льва Толстого.

«Читая ее, едва удерживаешься, чтобы не крикнуть: «Это правда!» или «Это нелепо!» Правда, у нее есть очень досадные недостатки. Кроме всего того, что Вы перечислили, в ней есть еще одно, чего не хочется простить ее автору, а именно – смелость, с какою Толстой трактует о том, чего он не знает и чего из упрямства не хочет понять. Так, его суждения о сифилисе, воспитательных домах, об отвращении женщин к совокуплению и проч. не только могут быть оспариваемы, но и прямо изобличают человека невежественного, не потрудившегося в продолжение своей долгой жизни прочесть две-три книжки, написанные специалистами. Но все-таки эти недостатки разлетаются, как перья от ветра; ввиду достоинства повести их просто не замечаешь, а если заметишь, то только подосадуешь, что повесть не избегла участи всех человеческих дел, которые все несовершенны и не свободны от пятен».

(Из письма А.П.Чехова – Плещееву А.Н., 15 февраля 1890 года»).

28 декабря 1890 г. Софья Андреевна записывает в своем дневнике, что актер В. Н. Андреев-Бурлак рассказал Льву Николаевичу «…что раз на железной дороге один господин сообщил ему свое несчастье от измены жены, и этим то сюжетом и воспользовался Левочка».

Любопытно сообщение биографа Льва Толстого П. И. Бирюкова о том, что весной 1888 года в Хамовниках, Толстой слушал знакомую ему Сонату № 9 для скрипки и фортепиано Людвига ван Бетховена. Соната была посвящена французскому скрипачу Родольфу Крейцеру. Играли скрипач Ю.И. Лясотта (учитель сыновей Толстого) и на рояле С. Л. Толстой (сын Льва Николаевича).

Толстой любил эту музыку, но надо сказать, он как-то по-особенному проникся именно тем исполнением.

Не случайно он вложит в уста героя такую фразу: «… страшная вещь музыка. Что это такое? Я не понимаю. Что такое музыка? Что она делает? И зачем она делает то, что она делает? Говорят, музыка действует возвышающим душу образом, – вздор, неправда!"

…Далее на том вечере Толстой делится своими мыслями с присутствующими на домашнем концерте художником И.Е.Репиным и актером В.Н.Андреевым-Бурлаком. Именно «Крейцерову сонату» исполнит в повести жена Позднышева вместе со скрипачом. И это станет рубиконом тех событий, что произойдут по сюжету, необратимых, роковых.

Биограф далее укажет, что Толстой сообщает о намерении написать рассказ. Андреев-Бурлак – мастер публичных выступлений (известен как чтец произведений Гоголя и Достоевского), обязуется преподнести его публике. А во время чтения на сцене все увидят картину Репина, написанную на эту тему.

Илья Ефимович, выполнивший к этому моменту три картины о Толстом: «Л. Н. Толстой за письменным столом» (1887), «Л. Н. Толстой в кресле с книгой в руках» (1887), "Пахарь Л.Н.Толстой на пашне"(1887), конечно, согласился. Согласился и Василий Николаевич. Но к великому сожалению, писатель и актер Андреев-Бурлак скончался 10 мая 1888 года.

Но есть в истории биографа одно «но». Он сообщает о решении Толстого писать рассказ в 1888 году, хотя в конце «Крейцеровой сонаты» стоят даты ее написания: 1887–1889. Очевидно, что Толстой начал работу над этим произведением раньше, чем указывает биограф. Им давно владели эти мысли.

Очевидно, что указанный автором трехлетний срок написания свидетельствует о том, что для Толстого повесть написана достаточно скоро. Роман «Анна Каренина» он будет писать четыре года. Роман «Воскресение», как и повесть «Казаки» – около десяти лет. «Хаджи Мурат» – не менее семи лет.

Выскажу предположение.

Толстой давно собирался выразить свои взгляды на моральное состояние общества, воздействие женской красоты, пагубность полового влечения, неустойчивость брака и т. д..

Давно скопились мысли, но он никак не мог найти тот самый радикальный финал.

И вот рассказ случайного пассажира в поезде, вот звуки «Крейцеровой сонаты», вот странная версия посвящения Бетховеном сонаты скрипачу Крейцеру после того, как Бетховен из-за женщины поссорился со скрипачем Бриджтауэром, которому была посвящена соната прежде.

Все соединится в одном клубке мыслей Толстого, сказанных в Послесловии к «Крейцеровой сонате»:

«Я ужасался своим выводам, хотел не верить им, но не верить нельзя было».

Перед глазами мелькают перелески, да столбы с километрами. Поезд набрал ход. Вместе со стуком колес тебе напоминание: о минувшем, о людях, их лицах, и погасших голосах – да ветер в открытое коридорное окно приносит фрагменты воспоминаний, как с углей костра искринки. Да, не успевают те искринки памяти за поездом, что уносит писателя прочь. И тогда Вы внимательно, я бы сказал, изучающе смотрите на соседа в купе. Им окажется какой-нибудь Позднышев, который убил жену, и все рассказывает. Как на исповеди: «Так хотите, я вам расскажу, как я этой любовью самой был приведен к тому, что со мной было». И вы дадите свое согласие. И напишете «Крейцерову сонату». Потому что Вы – Лев Толстой.

Полистаем повесть «Отец Сергий»

Идея создания повести появилась у Толстого в 1889–1890 годах и связана с личностью Марии Павловны Чеховой, о чём сестра великого русского драматурга вспоминала так: "Было несколько человек гостей, и шел оживленный разговор, в котором горячее участие принимал и Лев Николаевич. Прислушавшись, я поняла, что речь идет о каком-то светском молодом человеке, студенте белоподкладочнике, который неожиданно для всех постригся в монахи. Толстого эта история, очевидно, очень занимала.

– Я тоже знаю такой случай, – сказала я.

– Да, что вы, Марья Павловна! – оживился Толстой, – и вы лично знали этого молодого человека? – Он сразу же всем туловищем повернулся ко мне.

– Разумеется, знала, – отвечала я. – Я даже однажды с ним на балу танцевала.

– Да? Ну и что? И как же вы с ним танцевали? Какой танец? Он был хорошим танцором? А о чем вы с ним во время танца разговаривали?

Толстой даже кулаки подложил под коленки, устраиваясь поудобнее и буквально забрасывая меня вопросами: «А не было ли тут несчастной любви? А был ли он вообще влюбчив? А из какой он семьи? А каков он из себя? Как одевался? Приятен ли характером?»

Я отвечала, как могла, удивляясь тому, что граф Толстой так любопытен и невежливо настойчив. Отсидев положенное время, я стала прощаться. Меня уговаривали остаться пить чай, но я извинилась и все-таки распрощалась.

– Я провожу М. П. до извозчика, – заявила Татьяна Львовна.

– Нет уж, – сказал Толстой, – я сам провожу М. П. Посажу на извозчика и возьму марку.

Это означало заметить номер пролетки. Так обычно поступали, когда дама уезжала одна. Всю дорогу Л. Н. продолжал настойчиво расспрашивать все о том же студенте.

Я вспомнила об этом случае через несколько лет, когда читала «Отца Сергия». Этот рассказ Лев Николаевич прислал мне с дарственной надписью: «Дорогой Марии Павловне с благодарностью за сюжет. Л. Н. Толстой»"

Первый план появился в дневнике Толстого 3 февраля 1890 года. 6 июня Лев Николаевич писал:

Начал Отца Сергия и вдумался в него. Весь интерес – психологические стадии, которые он проходит.

Толстой с перерывами работал над повестью до сентября 1891 года. Вернулся к ней он только через семь лет. Летом 1898 года Лев Николаевич отметил в дневнике:

«Нынче совсем неожиданно стал доканчивать «Сергия».

Как не берешься читать повесть, будоражит один и тот же вопрос: «Почему эта повесть Толстого так актуальна для современного человека? Что в ней?»

Иван Тургенев. Писатель из дома, где правят крепостнические порядки

Рассматривая одну гравюру неизвестного мне автора, изобразившего «сборный пункт шахматных игроковъ» (как подписана иллюстрация), я нахожу Ивана Сергеевича Тургенева за шахматами в парижском Café de la Régence. Нахожу случайно. У него четвертая доска, после великих шахматистов того времени – Розенталя за первой доской, Морфи – за второй….

А теперь история…

Ампирный особняк на Остоженке 37

Смотришь – вглядываешься в окна дома с белыми занавесками. Окна, как глаза, глаза матери: строгие и неподвижные.

У него ассоциации исключительно с матерью, Варварой Петровной – деспотичной и непоколебимой хозяйкой этого большого дома.

Вот барыня подзывает Андрея – немого дворника…, и велит утопить собачку, он страдает, но выполняет ее требование, преданно и безропотно. Раз барыня сказала – так надо. Вот горничная выскочила с заданием – судя по выражению лица – досталось и ей.

Она села в кресло, расставила руки на подлокотники, закрыла глаза. Если бы прислуга знала, как ее преследуют кошмары с самого детства, хотя оно было так далеко. Разве можно выбросить из головы постоянные унижения, и, даже побои от отчима?

Она долго смотрит перед собой, хотя там, впереди только стена. Сидит, будто медитирует. Сидит – заглушает в себе детские страхи, успевает за всем, умудряется быть строгой, и находит в себе силы любить, любить до мозга костей своего сына Ивана Тургенева. Пусть немного постоит перед домом, отдышится с дороги… Он неоднократно навещает мать – здесь, в доме на Остоженке, ему выделена своя комната на антресолях.

Сейчас войдет, и обнимет маменьку. Варвара Петровна в нем души не чает, все думает о нем, и пишет письма. Они любят с сыном обсуждать книжные новинки. Она с удовольствием цитирует Жуковского, Пушкина, Гоголя, Лермонтова.

Он, один из самых просвещенных людей своего времени, никогда не смирится с установленным ею режимом и деспотизмом в характере. Он все подмечает. Со многим в доме радикально не согласен. Даже считает странным, что все домочадцы говорят и молятся исключительно по-французски.

И когда он опубликует в «Московских ведомостях» заметку о Гоголе – получит за это месяц ареста. На улице начнет бушевать апрель, а у Тургенева разыграется воображение. Он, наконец, напишет историю немого дворника. Отчетливо и ясно, во всех деталях, нужный сюжет выплывет именно там, на петербургской «съезжей», где он будет находиться под присмотром частного пристава.

Позже, уже во время пребывания в Спасском, писатель сообщит издателю Аксакову о готовности прислать «небольшую вещь, написанную под арестом».

«Как подумаешь: куда ни ступи, куда ни повернись – в жизни драма…а есть еще господа писатели, которые жалуются, что сюжеты все исчерпаны!» – писал Тургенев в одном из писем.

Открываем «Му-му»

Многие поколения школьных учителей дотошно начнут терроризировать учеников вопросом «Почему Герасим утопил Му-му и ушел от барыни?»

У меня до сих пор звенит в ушах после школы.

Как ответить, если сам Тургенев не любил такие ответы.

Как ответить, если Герасим – это и есть Тургенев. И как не спросить в ответ: «А почему он сразу не ушел вместе с собакой?»

Он (Тургенев) давно ушел из дома крепостного права, только мать это до сих пор не поняла. Он давно в пути, пусть не в деревню, а в Париж, причем, навсегда.

А как иначе? Разве можно стать свободным, не убивая свои рабские привязанности? Вот привязанность к собаке и была рабством его Герасима, он пожертвовал любимым существом, и освободился. …А все думали рабство от хозяйки.

Открываем «Первую любовь»

«…Я не придумывал этой повести, она дана мне была целиком самой жизнью».

Из письма Ивана Тургенева Е.Е. Ламберт о повести «Первая любовь».

Повесть «Первая любовь» написана Иваном Сергеевичем Тургеневым в январе-марте 1860 года в Санкт-Петербурге. Зимой он вспомнил о том давнем лете. Да и не забывал на самом деле – так сильно сказался на нем тот случай, а ведь прошло уже больше двадцати лет…

Долой возраст, когда в душе сохраняются малейшие черты тех событий, и приходят нужные слова!

«О, кроткие чувства, мягкие звуки, доброта и утихание тронутой души, тающая радость первых умилений любви, – где вы, где вы?»

Тогда, в пятнадцать лет он был влюблен в юную девятнадцатилетнюю княжну Катю Шаховскую. Они жили в соседних имениях, ходили друг к другу в гости, наслаждались юностью и пейзажем. Высокорослый, стеснительный Иван боялся признаться в своих чувствах не по годам развитой девушке.

Громом среди ясного неба прогремела весть о том, что его отец, Сергей Николаевич, является любовником Екатерины.

Далее наш юный герой уезжает в Европу, проматывает матушкины деньги, возвращается. Он превращается во франта (иначе не скажешь), щеголяет в синем фраке с золотыми пуговицами, изображающими львиные головы, в светлых клетчатых панталонах, в белом жилете и цветном галстуке. Пробует другие наряды. И не обходит стороной мимолетные увлечения, как знатными девицами, так и крестьянками. И белошвейка Дуня даже рожает ему дочь Полину… Белинский его называет «мальчишкой», Герцен – Хлестковым. И только ему одному известна причина эпатажа. Да, та незаживающая рана из романтичной юности.

«Тургенев – это женская душа в грубом обличье циклопа», – пишет о нем Альфонс Доде.

Теперь, в промозглом Питере, когда главные герои, отец и Катя давно уже будут в могиле, он воплотит свой замысел в маленькой, трогательной истории. Катя Шаховская в повести станет Зинаидой Засекиной, чуть более зрелой, но все равно.

О повести писатель выразится сухо и категорично:

«Описано действительное происшествие без малейшей прикраски… я изобразил своего отца. Меня многие за это осуждали, а в особенности осуждали за то, что я этого никогда не скрывал. Но я полагаю, что дурного в этом ничего нет. Скрывать мне нечего».

Открываем «Клару Милич»

Пройдут годы и в 1882 году, на шестьдесят четвертом году жизни, будучи смертельно больным, на французской вилле, в осеннем Буживале он напишет другую, еще более удивительную повесть о любви – «Клару Милич», а меньше чем через год его унесет чудовищная болезнь – раковое воспаление в спинной кости.

Испытывая невыносимые боли, он будет думать о трагичной судьбе малоизвестной актрисы Кадминой из провинциального театра, которая покончила с собой, приняв яд на сцене. И еще раз перечитает письмо Ж.А.Полонской, откуда пришло это небольшое сообщение. Он знал, что дни его сочтены – тем не менее строки повести наполнены романтической страстью.

Взять хотя бы прощание с жизнью Аратова:

– Тетя, что ты плачешь? Тому, что я умереть должен? Да разве ты не знаешь, что любовь сильнее смерти?

Две повести Тургенева встретились в одной главе этой книги. Мне хотелось их объединить. В них исследованы сильные чувства, в которые чем глубже окунаешься – тем все больше тайн. В них есть что-то шекспировское в контексте нежного тургеневского отношения к героям.

До конца жизни бил в нем источник романтичной любви, той, что познал он в свои пятнадцать лет. Он всегда будто ходит по рокаде (параллель линии фронта), и боится разрушить хрупкие строения человеческого счастья.

«Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульете»

Есть еще какие-то перекрестки между новеллами «Первая любовь» и «Клара Милич», а вот какие именно – не могу понять.

Задумался. Нахожу оправдание мыслям о том, что литература Тургенева вне времени. Поэтому так сложно воспринимаются характеры. Поэтому охотник всякий раз появляется откуда ни возьмись. Поэтому часто в конце повествования наш герой кого-то встречает, а кого-то нет.