Текст книги "150 историй создания шедевров"

Николай Листов. Жить ради единственного вальса

Вы подумали об Александре Грибоедове. Но о нем чуть позже, а пока короткий рассказ о Николае Листове. Вырос в обеспеченной семье, светила хорошая картера, и вдруг влюбился… Дальше…

Родители были категорично против его избранницы. Ослушался. Лишился денег, связей и поддержки.

Но создал вот эти стихи:

 
«Я помню вальса звук прелестный
Весенней ночью в поздний час,
Его пел голос неизвестный,
И песня чудная лилась».
 

Вы скажете а почему так мало, где его стихи, а во такова моя задумка. Разве нельзя влюбиться в стихи Листова только благодаря этим четырем строкам?

Ради любви Мария Стюарт последовала на плаху. А Листов просто отрекся от родительских благ, чтобы легкое дыхание любимой слышать близко-близко и написать этот вальс.

Нужно только любить… А когда любовь осатвит вас, – нужно отыскать ту церковь, где Данте впервые встретил Беатриче… без подсказок.

 
В темно-красном своем будет петь для меня моя Дали,
В черно-белом своем преклоню перед нею главу.
И заслушаюсь я, и умру от любви и печали, —
А иначе зачем на земле этой вечной живу?
 

Булат Окуджава

Афанасий Фет. Случайный бал в Херсонском захолустье…

Она смотрела мне в глаза так, как она умела смотреть – пока не начинало казаться, что это уже не ее глаза. Они смотрели и все еще смотрели, когда любые глаза на свете давно перестали бы смотреть. Она смотрела так, словно в мире не было ничего, на что она не посмела бы так смотреть, а на самом деле она очень многого в жизни боялась.

Эрнест Хемингуэй Фиеста (И восходит солнце)

В Херсонском захолустье знойное лето 1848 года. Жарко. Хотя поздний вечер. Офицеры кирасирского полка танцуют на балу.

Бал, так бал, но появляется Она. Высокая, стройная, и очень чувствительная. Она будто из другой реальности. Смуглянку зовут Мария Лазич, она дочь обедневшего помещика-вдовца с сербскими корнями…

А дальше…

Он встретит взгляд ее больших черных глаз.

А дальше…

– Сколько же лет бесприданнице?

– 24 года.

– Как и до сих пор не замужем? Но, это неважно… Во что бы то ни стало он должен быть ей представлен. И это случилось.

А дальше…

Он узнает, что она необычайно талантлива – ее игру на фортепиано оценил даже Ференц Лист. Есть запись в альбоме, созданная в 1847 году рукой композитора, восхищенного ее игрой на фортепиано. Знали бы они, что Ференц Лист увезет из России сильные чувства в душе, они будут направлены к одной замужней женщине, поклоннице его таланта. И ждет его впереди трагичная любовь и … написание гениального ноктюрна «Грезы любви». В тот гастрольный тур по России композитор встретит свою будущую возлюбленную Каролину Витгенштейн. Ноктюрн окажется для него пророческим – ведь его единственная любовь окажется такой трагической. Мечтам редко суждено сбываться.

А дальше…

Мария Лазич станет единственной музой Фета, как Беатриче для Данте или Лаура для Петрарки. Он будет любить ее всю жизнь и всю жизнь винить себя… Он посвятит ей сотни стихов. Благодаря ей появится тончайшая по интонации фетовская любовная лирика. Но она не услышит эти стихи – они будут создаваться в течение сорока лет после ее смерти.

А дальше…

Будет вечер у камина. Где она спросит его: зачем он столько лет служил? И он поведает историю своего незаконного происхождения, и вызванный этим поступок выпускника словесного отделения философского факультета Московского университета, проявившего блистательно свое поэтическое дарование, пойти на службу за Дворянский титул.

…Тот декабрьский вечер подарит ему стихотворение.

 
Шумела полночная вьюга
В лесной и глухой стороне.
Мы сели с ней друг подле друга,
Валежник свистал на огне.
И наших двух теней громады
Лежали на красном полу,
А в сердце ни искры отрады,
И нечем прогнать эту мглу!
Березы скрипят за стеною,
Сук ели трещит смоляной…
О друг мой, скажи, что с тобою?
Я знаю давно, что со мной!
 

… Фет поделится сомнениями с другом: "встретил идеал возможного для меня счастья и примирения с гадкой действительностью. Но у ней ничего и у меня ничего”.

И сообщит наконец о своем решении: «Я не женюсь на Лазич, и она это знает, а между тем умоляет не прерывать наших отношений, она передо мной – чище снега. Прервать – неделикатно и не прервать – неделикатно… Этот несчастный Гордиев узел любви, который чем более распутываю, тем туже затягиваю, а разрубить мечом – не имею духа и сил…».

 
А в сердце его все будут их встречи.
"…И лобзания, и слёзы,
И заря, заря!”
 

Все изменит для них весна 1850 года…, чем-то похожая для него на весну 1843 года, Тогда он еще не встретил Марию, теперь он ее потеряет.

Прекрасные были весны в его жизни, когда он мог на одном дыхании написать «Я пришел к тебе с приветом…», предчувствуя будущую встречу с Марией. Эта весна – весна-разлучница, раскроет самую трагичную страницу их любви…

…Допоздна, в своей спальне она смотрит и смотрит на огонек лампы, не отрываясь ни на миг. Трепетные мотыльки слетаются на пламя и, те, что влюбляются в пламя – подлетают близко и, замирая, падают вниз, опалив хрупкие крылья… Вот вы какие предвестники смерти.

Еще один жест и огонь охватывает ее белое кисейное платье, языки пламени ринулись вверх – к ее божественным волосам. Охваченная пламенем, она выбегает из комнаты в ночной сад и мгновенно превращается в горящий живой факел. Говорили, она успела выкрикнуть: «Au nom du ciel sauvez les lettres!» («Во имя неба спасите письма!»).

Четверо суток – в жизни они пролетают мгновенно, а тогда это была четверка суток состоящих из нечеловеческих страданий – как бесконечно долго они проходили.

«Можно ли на кресте страдать более, чем я?» – единственное, что она спросит у Бога и тогда Он даст ей спокойно умереть. Мария только прошепчет слова в оправдание Фета «Он не виноват, – а я…», и в словах они, Мария и Афанасий, опять вдвоем.

И он ответит ей (неизвестно услышит ли она): «Та трава, что вдали на могиле твоей, здесь на сердце, чем старе оно, тем свежей».

Что значит его жизнь без Марии Лазич – знал только он. Мистическая связь между ними продолжалась – и они не могли отпустить друг друга, соединяя две субстанции, живую и мертвую, воедино. Только он знал, одев маску хозяйственного помещика, что его жизнь другое. Его одинокая жизнь, несмотря на брак – это его творчество, а творчество – это монологи, посвященные Марии – страстные, рыдающие, полные раскаяния.

 
"Не жизни жаль
с томительным дыханьем -
Что жизнь и смерть!
А жаль того огня,
Что просиял над целым
мирозданьем,
И в даль идёт, и плачет, уходя”.
 

…В комнате никого. Последний звук стиха растаял. Лишь потемки. Что вы так встревожены, потемки?

Если бы Лазич не погибла – они бы поженились. Фет, написавший "луной был полон сад…" всегда представляется эгоистом, корыстолюбцем и тираном. Но это лишь защита поэта от попадания прямых солнечных лучей толпы.

Когда я начал писать книгу – первыми пришли ко мне в гости именно эти стихи. Отказаться от них – значит предать свое творческое чувство. Я стал рыться в разных источниках, искать истории о Фете, перечитывать его стихи. А потом я увидел, что творили писатели, которыми владело это чувство.

Гюстав Флобер в 1836 году встречает Элизу Шлезингер, которая оказала глубокое влияние на писателя. Свою молчаливую, безответную страсть он пронес через всю жизнь и отобразил её в романе «Воспитание чувств».

Поль Элюар. Три закона жизни от сюрреалиста: горячий, суровый и нежный

Парадоксальный поэт, как и век, в который он жил, – они делали все наоборот.

В 16 лет у юноши обнаружат туберкулез, – не было бы счастья, да несчастье помогло – Поль в швейцарском санатории для туберкулезников не только лечится, но и встречает свою будущую жену, 17-летнюю девушку Елену Дьяконову (Галу), которая тоже лечит туберкулез, и начинает по ее просьбе произносить Гала, правда, с ударением на последнем слоге. Никого вам ее имя не напоминает?

«Мы идем вдвоем и держимся за руки. Нам кажется, что мы повсюду дома – под ласковым деревом, под черным небом, под всеми крышами, у очага, на улице, пустой от знойного солнца, когда на нас смутно глядят прохожие, среди благоразумных и среди чудаков, среди взрослых и среди детей. В любви нет ничего таинственного. Мы всем понятны, и всем влюбленным кажется, что они у нас в гостях» (П.Элюар. Перевод И.Эренбурга).

Он уходит на войну, солдатом и санитаром, на Первую Мировую, и когда вокруг разрываются снаряды и падают убитые солдаты, когда проблемы с медикаментами, а раненые корчатся от боли, он пишет свои первые стихи, он так устроен.

Как скажет Илья Эренбург: "тихие стихи, в них нет желания перекричать эпоху, в них неизменно слышится голос человека".

Санитаром госпиталя он будет выносить горшки из-под раненых, будет заниматься самой грязной работой, и писать стихи. С первых до последних, его стихи – странные, отвлеченные, и в отличие от коллег по цеху, он сделает все, чтобы… "лишить свою поэзию внешних примет поэтичности"(Эренбург).

Сюрреалистические стихи, где в ходу смысловые разрывы. Но именно у Элюара, как ни у кого другого "есть прямая связь между его первыми стихами и предсмертными"(Эренбург).

«Что вы хотите – дверь была закрыта. Что вы хотите – вы были взаперти. Что вы хотите – улица была оцеплена. Что вы хотите – город был побежден. Что вы хотите – город голодал. Что вы хотите – у нас не было оружия. Что вы хотите – настала ночь. Что вы хотите – мы друг друга любили». (П.Элюар. Перевод И.Эренбурга).

Его взгляды на жизнь и на любовь какие-то особенные. Через 4 года после заключения брака с Галой, когда их дочери Сесиль всего 3, Элюар и Гала посещают в Кельне художника Макса Эрнста.

Гала позирует и становится любовницей Макса, оставаясь женой Элюара. Более того, в следующем году художник переезжает во Францию, в гостеприимный дом Элюара в Валь-д’Уазе. Все в курсе. Треугольник не просто любовный, а какой-то Бермудский.

Наступит 1924 год, и Париж будет обсуждать смерть молодого поэта Поля Элюара: убит или покончил с собой, спорили горожане. Оказалось, он не так уж был счастлив, ибо встретить в ту пору его можно было на Таити, в Панаме, в Новой Зеландии, в Индонезии, на Цейлоне, но не в Париже. Причем стихов об этом, среди более сотни его сборников, нет. Для нас, пламенных современников Инстаграма это удивительно.

Через 7 месяцев Гала найдет его в Азии и они вместе вернутся.

Как ни странно, изучаю биографию поэта, – в моем сознании слово "достоинство" все больше набирает обороты.

1930 год. Его Гала, Гала Элюара становится Галой Дали. Любимая женщина, которой до этого он прощал измены. Потерянный он бродит по улицам Парижа. Особенно тяжело дышится в парижском округе Сен-Дени, где он родился и прошло его детство…

А как все произошло?

В 1929-ом тогда мало кому известный, но дерзкий Сальвадор Дали приглашает в каталонский Кадакес на пару летних недель творцов сюрреализма, среди которых наш Поль Элюар, его жена Гала и их дочь Сесиль.

Дали создает картину «Поэт Поль Элюар» и заодно соблазняет его Галу. Хорошо, хоть рога не нарисовал обманутому мужу, а там вы знаете какие будут картины с Галой.

Обратно Поль Элюар приедет один. История этих событий не поведает нам ни о каких претензиях, скандалах. А картину, которая была написана в те августовские дня, когда с его женой флиртовал Дали, приобрел кто? Всё тот же парадоксальный Элюар. В придачу он получит от Дали слегка пафосную цитату: «Я чувствовал, что на меня возложена обязанность запечатлеть лик поэта, с Олимпа которого я похитил одну из муз».

Его ждет новая любовь, с девушкой сомнительной репутации, музой Пикассо – Нуш.

Элюар будет с ней до конца ее недолгой жизни, но это уже совсем другая история.

А наша история еще не закончилась. Не таков Поль Элюар, чтобы биографы завершали его биографию на изменах жены и последующем браке с женщиной легкого поведения.

Он вернется в Париж и станет яростным борцом антифашисткого Сопротивления.

Человек, пишущий на отвлеченные темы и не занимающийся политикой будет бороться с фашизмом страстно, – поражаешься, как он не угодил в газовую камеру. Организация подпольных изданий, связь в антифашистском подполье, секретные поручения, встретив его в электричке или на улице Парижа их его карманов всегда можно было извлечь листовки. Его стихотворение "Свобода" десятками тысяч разбрасывали вручную и с самолетов – кому из поэтов когда-нибудь грезилось такое?

 
На лампе, во тьме зажженной,
На лампе, потухшей к утру
На всех домах приютивших
Я имя твое пишу.
 

Гестапо было бы не похоже на самое себя, если б не заинтересовалось таким подпольщиком. И когда он станет мишенью для гестапо, его будут искать везде, кроме больницы для умалишенных в Сен-Альбане. Именно там, два месяца кряду, среди несчастных больных, на снежной горе, среди метелей и вражеских наездов, каждый день рискуя быть преданным и выданным, он напишет замечательные стихи – о борьбе, надежде, счастье. Гестапо его не находит.

 
На псине моем гурмане
На острых его ушах
На лапе его неуклюжей
Я имя твое пишу
 

Еще один его поступок. Он, известный поэт напишет стихи о 18-летней преступнице Виолетте Нозьер, когда она была осуждена на 9 лет за попытку отравить родителей, и спустя годы ее оправдают. Какая интуиция у Элюара, как он чувствовал женщин!

Поэт уйдет поздней осенью. Инфаркт всего в 56. Видимо, много чего он носил в своем сердце.

 
В мире нет беспросветных ночей
Вы мне верить должны если я говорю
Если я утверждаю
Что всегда даже в самой кромешной печали
Есть открытое настежь окно, озарённое светом…
 

Могила на кладбище Пер-Лашез, как окно, чиста, как чиста его жизнь.

И чисты его законы, которые он очень хотел, что осуществили люди…

«Это горячий закон людей: из грозди они делают вино, из угля они делают огонь, из поцелуев они делают человека.

Это суровый закон людей: выстоять, несмотря на войны, на нищету, несмотря на угрозу смерти.

Это нежный закон людей: превращать воду в свет, мечту в явь, врагов в братьев».

Поэт Поль Элюар.

Николай Гумилев. Таинство пути конквистадора в стихотворении «Портрет мужчины»

Есть удивительная фотография, сделанная Максимилианом Волошиным. На ней поэт выглядит как сказочник, волшебник, придумавший весь этот антураж. И плащ, и цилиндр, и сапоги – все атрибуты «повелителя Вселенной», повелителя плетущихся веток деревьев и кустов, веток стихотворных стихий. Не случайно Гумилев любил наряжаться и принимать на себя разные роли. «Я конквистадор в панцире железном… Я прохожу по пропастям и безднам и отдыхаю в радостном саду.»

"Писатель – растение многолетнее…" – писал Александр Блок.

Но особенно кричащий, противоречивый образ поэт рисует в стихотворении «Портрет мужчины» (1908), где переплелись в клубке противоречий божественная нетленная красота и дыхание смерти.

Произведение перечитал много раз, раскрывал новые просторы мысли, и все равно не понял до конца…, мне показалось, что когда Николай Гумилев посетил Лувр, и вспомнил эту фотографию, и перенес себя в образ своего героя, которому "достался странный жребий – служить мечтой убийцы и поэта", – он наполнил образ всей магией природы и всеми страстями человека.

«Портрет мужчины» Николай Гумилев

 
Его глаза – подземные озера,
Покинутые царские чертоги.
Отмечен знаком высшего позора,
Он никогда не говорит о Боге.
 
 
Его уста – пурпуровая рана
От лезвия, пропитанного ядом;
Печальные, сомкнувшиеся рано,
Они зовут к непознанным усладам.
 
 
И руки – бледный мрамор полнолуний,
В них ужасы неснятого проклятья,
Они ласкали девушек-колдуний
И ведали кровавые распятья.
 
 
Ему в веках достался странный жребий –
Служить мечтой убийцы и поэта,
Быть может, как родился он – на небе
Кровавая растаяла комета.
 
 
В его душе столетние обиды,
В его душе печали без названья.
На все сады Мадонны и Киприды
Не променяет он воспоминанья.
 
 
Он злобен, но не злобой святотатца,
И нежен цвет его атласной кожи.
Он может улыбаться и смеяться,
Но плакать… плакать больше он не может.
 

Николай Гумилев писал: «Я тайны выпытаю их, все тайны дивных снов…»

Смею предположить, что художник Антонио Мора, создающий коллажи о снах, возможно сам того не зая, бросает мне подсказку о новом прикосновении к поэзии Николая Гумилева. Познакомьтесь обязательно с этим художником.

Марина Цветаева. Стихи, чувства и отказ от встречи с Александром Блоком

Расследованием текст не назову, – нужно писать отдельную книгу, чтобы тщательно изучить все стороны вопроса. Но ряд фактов из жизни героев и строки из трех стихов Марины Цветаевой посвященных Александру Блоку помогут нам сложить версию о самой необычной причине того, почему между ними романа так и не случилось…

• Два гения не встретились.

• Цветаева не писала Блоку писем.

• Цветаева посвятила Блоку 21 стихотворение, по сути с признанием в любви, и только 9 опубликовала при его жизни.

• Цветаева ни разу не приехала к Блоку, в Питер, на Декабристов,57.

• Она не подошла к поэту в Москве, на вечере в Политехническом.

Эти тезисы по интонации напомнили мне сейчас заголовки передовиц в газетах того времени, с которыми бегали по набережным Москвы и Питера шустрые мальчишки.

Неделя выступлений Блока в Москве, которой могла воспользоваться Цветаева

Как пишет свидетель событий литературовед Иван Розанов, между воскресениями 9 мая и 16 мая 1920 года у Блока в Москве состоялось несколько выступлений перед публикой.

"…9 мая 1920 года… Я на этом вечере не был, так как все билеты были расхватаны моментально и я не успел достать. Да и не до того было: в этот день, с семи часов вечера, в Москве, в районе Пресни и улицы Герцена, началась такая страшная канонада, что многие выходили на площади, боясь, что дома от сотрясения будут разрушаться. Но, кажется, дело ограничивалось только разбитыми окнами. Это взрывались пороховые склады в Хорошеве, в нескольких километрах от площади Восстания" (И.Розанов).

Блока обожали. Если он во время читки стихов останавливался, ему из зала напоминали строки.

"…Я решил не упустить следующего его выступления и заблаговременно купил (это стоило триста рублей керенками) билет на блоковский вечер 16 мая в зале Политехнического музея " (И.Розанов).

Что происходило в зале 16 мая 1920 года, когда там была Цветаева?

" Он поразил меня художественной простотой чтения стихов. Энтузиазм поклонников, а еще более поклонниц был неописуемый…

В зале, как я уже сказал, царила атмосфера влюбленности в Блока. Больше всего было женской молодежи…

Голос у Блока был несколько глухой, и сначала его манера чтения, показавшаяся слишком уж простой и невыразительной, разочаровывала. Это было совсем не эстрадное чтение стихов, к какому приучили публику поэты за десятилетия: тут не было ни эстетного жеманства Игоря Северянина, ни клоунады Андрея Белого, который, читая стихи, отчаянно жестикулировал, приседал и подпрыгивал; не было ничего похожего и на могучий, властный голос Маяковского. Блок читал тихо, как бы желая не поражать слушателей, а приглашая их самих вслушиваться в то, что он говорит… втягиваться. И чем больше он читал, тем более и более овладевал аудиторией. Постепенно его чтение все более и более нравилось: оно все было основано на тончайших нюансах. И то, что он не жестикулировал, а был неподвижен, тоже начинало нравиться". (И.Розанов).

Марина Цветаева через кого-то передает на сцену конверт, там ее «Стихи к Блоку» (возможно и записка).

 
Имя твое – птица в руке,
Имя твое – льдинка на языке.
Одно единственное движенье губ.
Имя твое – пять букв.
Мячик, пойманный на лету,
Серебряный бубенец во рту.
 
 
Камень, кинутый в тихий пруд,
Всхлипнет так, как тебя зовут.
В легком щелканье ночных копыт
Громкое имя твое гремит.
И назовет его нам в висок
Звонко щелкающий курок.
 
 
Имя твое – ах, нельзя! —
Имя твое – поцелуй в глаза,
В нежную стужу недвижных век,
Имя твое – поцелуй в снег.
Ключевой, ледяной, голубой глоток.
С именем твоим – сон глубок.
 

15 апреля 1916

Блок не открывает конверт, но убирает его в портфель. Так случилась встреча, о которой один гений знал, а другой – нет, первая и последняя встреча.

Один из литературоведов пишет: "…Она ведь могла… подойти в антракте, или после вечера: «Здравствуйте, Александр Александрович, я – Цветаева»… Два великих русских поэта. Несколько десятков шагов".

На самом деле не могла! Никак не могла.

 
И по имени не окликну,
И руками не потянусь.
Восковому, святому лику
Только издали поклонюсь.
 

В стихотворении «Имя твое – птица в руке…» Цветаева тоже не называет его имени, а только говорит: «Имя твое – пять букв». Кто-то озвучил версию «Сашка», с намеком на их тайное знакомство. Читая ее стихи, становится ясно, что она не могла так его назвать, – Блок был для нее божеством. Пять букв – это фамилия, – посмотрите на автограф Блока.

Почему же в стихах, посвященных Блоку, есть "нежный призрак", рыцарь без укоризны", "певец", но нет его имени?

Ответ на этот вопрос найдется сразу, если мы ответим на вопрос: почему она столько лет пишет о любви и не пытается познакомиться с Блоком.

Из версий…

Вероятно, ее сдерживало венчание с Сергеем Эфроном, 29 января 1912 г. в церкви Рождества Христова в Большом Палашевском переулке.

Есть версия, что на вечере Блока 16 мая 1920 года в "Политехе" она не смогла прорваться сквозь толпу поклонниц,

Можно также сослаться на усталость Блока после недели интенсивных московских встреч и выступлений. Не будем сбрасывать со счетов и то, что поэт был закрыт и застенчив в общении.

А вдруг все вышеперечисленное лишь вторично или даже третично?

Что стоило опытной в отношениях с мужчинами женщине, к тому же известному поэту (у нее уже издано три сборника стихов), устроить переписку, да и просто напроситься на чай в д.57 по улице Декабристов?

Значит, ее сдерживало нечто другое. Была более глубокая причина, которой Цветаева придавала серьезное значение…

Если вернуться немного назад… В конце лета 1905 г. Цветаевы вернулись из Фрайбурга в Россию. Семья очень интересовалась культурной жизнью. А в 1908 году произошло одно значимое событие музыкальной жизни России – постановка «Лоэнгрина» Рихарда Вагнера в Большом театре с Л. В. Собиновым в заглавной партии.

Трагедия Лоэнгрина

В стихотворении Цветаевой, посвященном Блоку, "Нежный призрак" речь идет о рыцаре Лоэнгрине.

Ладью Лоэнгрина ведет белоснежный лебедь, он готов стать мужем Эльзы если она никогда не спросит о его имени. Но Эльза задает вопрос. За открытие имени Рыцарь покидает мир, удаляется в горние пределы, где живут рыцари Грааля. Эльза умирает.

 
Голубоглазый
Меня сглазил
Снеговой певец.
Снежный лебедь
Мне под ноги перья стелет.
Перья реют
И медленно никнут в снег.
Так по перьям,
Иду к двери,
За которой – смерть.
 

Поэт близко и отчетливо воспринимает трагичный образ, поэт во власти образа. Раскрытие имени Лоэнгрина влечет беду.

Это отчетливо видно в отрывке другого стиха, посвященного Блоку.

 
Имя твое – ах, нельзя! —
Имя твое – поцелуй в глаза…
 

Как пишет Быстрова Е.А. "Если позволить себе расшифровать, декодировать скрытый смысл фигуры эллипса, его символическую тайну, использовав право интерпретатора на интуицию, то «ах, нельзя» – это и желание сохранить тайну, и признание в том, что словами нельзя выразить все буйство чувств, страстей, связанных с символом «имя твое».

Она верит в символику, но не может удержать себя от того, чтобы в заключительном слове «глубок» имя адресата представить в виде анаграммы: «гЛуБОКЪ».

Она разыгрывает шекспировскую драму, когда в соответствии с «артикуляционной» темой стихотворения, страстно перечисляет «язык»-«губы»-«рот»-«всхлип», но вдруг, в последний момент «поцелуй в глаза», она обманывает ожидание плоти и приносит в жертву свои женские чувства.

Символы имени и встречи, как символы смерти, побеждают. Об этом гениальные стихи.

Через год и три месяца после их единственной встречи, 7 августа 1921 года Блока не станет. И Цветаева запишет в дневнике, что духовного в нем было больше, чем материального.

«Удивительно не то, что он умер, а то, что он жил…Он как-то сразу стал ликом, заживо – посмертным (в нашей любви). Ничего не оборвалось, – отделилось, весь он такое явное торжество духа, такой – воочию – дух, что удивительно, как жизнь – вообще – допустила. …Не хочу его в гробу, хочу его в зорях». (Запись 30 августа 1921 года).

Ясно, что любая интимная встреча гениев, если бы она произошла, принесла бы им лишь боль и разочарование. Жизнь не совпадает с представлениями о ней, как ни крути.