Текст книги "Большая встряска [Подвиги комиссара Фухе]"

24. «ЗАБИЯКА ГАРРИ»

Майор Конг нервно расхаживал по палубе эсминца, то и дело поглядывая в сторону причала. Но там было пусто: в этот час в Скапа-Флоу, главной базе британского королевского военно-морского флота было спокойно. Конг начал постукивать от нетерпения левой ногой по металлу палубы, когда вдали что-то зарычало, зачавкало, и на причал вполз автомобиль. Он остановился как раз напротив сходен. Из него, не торопясь, вышел невысокого роста человек в британской военной форме, но без знаков различия. В руке он держал небольшой фибровый чемоданчик.

– Эй, – закричал приехавший. – На судне! Это "Забияка Гарри"?

– Ты не ошибся, лошак! – заорал в ответ Конг. – Лезь на борт!

Человек засеменил по трапу и вскоре оказался рядом с Акселем Конгом.

– А, приехал! – грозно начал тот. – Какого черта опаздываешь?

– Да я, господин Конг, – начал оправдываться Фред, а это был именно он, – да я… в окружении… пока выбрались… переформирование…

– Где же это тебя успели окружить? – удивился Конг. – Ведь бои уже в Берлине!

– Да вот… У Магдебурга… Там Скорфани был… Ну я и решил…

– И долго он за тобой гонялся? – усмехнувшись, спросил Конг.

– Неделю… Нет, восемь дней… Но я ушел!

– А сапоги?

– Да он в ботинках был… Горных… Сорок пятый размер, растоптанные…

– Н-да… Ну, слушай, зачем я тебя вызвал: ты видишь эту лохань?

– К-какую? – не понял Фред.

– Какую-какую! Эсминец этот наш, "Забияку Гарри".

Называя лоханью заслуженный боевой корабль, Конг был не так уж далек от истины. "Забияка Гарри", построенный перед первой мировой войной, честно прослужил два десятка лет во флоте США, два раза тонул, три раза горел и один раз перестраивался. Затем его отправили на переплавку, но в последний момент передумали и включили в число 50 эскадренных миноносцев, подаренных Великобритании в обмен на военные базы. "Забияка Гарри" прослужил два года теперь уже в британском флоте, снова тонул, снова горел, но и сейчас был готов на очередные подвиги.

– Ну вот, – продолжал Конг, – на этой лоханке мы с тобой прокатимся чуток. Веселая прогулка по случаю близкого окончания войны.

– А куда прогуляемся? – спросил Фухе, закуривая предложенную Акселем "Синюю птицу".

– Ха! Куда? Хотел бы я знать, куда! Но вероятнее всего куда-нибудь в сторону Латинской Америки.

– Зачем так далеко? – не понял Фухе.

– Гм… Будем считать, что ты плывешь за своими сапогами.

– Что? – поразился Фухе. – Значит, Скорфани…

– Ну да. Он смывается на подводной лодке вместе со всей их верхушкой, причем увозит архивы, ценности, и, конечно, сапоги.

– Тогда я еду! – решительно заявил Фухе.

– А куда ты денешься? – пожал плечами Конг. – Если ты не поплывешь, я тебя, хомячок, пристрелю как дезертира делу нашей великой, хотя и нейтральной державы. Я, как понимаешь, плыву не за сапогами. Дело в том, что Скорфани увозит архив, где, среди прочего, есть документы о германской шпионской сети в нашем государстве…

– А-а, – протянул Фухе и направился в выделенную ему каюту.

Через час эсминец закудахтал, развел пары и после третьей попытки отвалил от стенки пирса. Престарелому пенителю морей пришлось несладко при выходе из гавани, где дул встречный ветер, но не прошло и часа, как "Забияка Гарри", бодро подпрыгивая на волнах и отчаянно дымя, тащился на зюйд-вест.

Капитан эсминца Джеймс Тонвуд был необычайно горд, что его корабль снова вышел в море.

– Вы увидите, джентльмены, – вещал он, обкуривая Фухе и Конга дешевым "Партагасом", – вы увидите, что "Забияка Гарри" еще войдет в историю, клянусь печенкой морского ската!

– Вы уверены, что он войдет, а не влипнет? – осторожно спросил Фухе, наблюдая за несколько нервным поведением судна, старавшегося поднырнуть под каждую новую волну.

– Что вы, сэр! – отверг его сомнения капитан. – "Забияка Гарри" может еще проплавать хоть десять лет, сэр, клянусь жабрами акулы!

– Может, конечно, – согласился Фухе. – Но проплавает ли?

– Бог – наша опора, сэр! – несколько неопределенно ответил капитан и затянулся трубкой, пустив мощное облако дыма, способное полностью укрыть эсминец в случае воздушного нападения.

Эсминец, несмотря на все опасения его пассажиров, вполне благополучно вышел на простор Атлантического океана и через несколько дней приблизился к Азорским островам. Правда, на корабле все время работала мотопомпа, откачивая непрерывно поступающую сквозь трещины в корпусе воду, но это нисколько не снижало оптимизма капитана. На пятый день рано утром он заявил Конгу, встретив его в кают-компании:

– Теперь мы их поймаем, господин майор, клянусь мыльной лихорадкой! Я только что получил радиограмму, сэр! Их видели у устья Ориноко!

25. «У-231» НА БОЕВОМ КУРСЕ

Оберштурмбанфюрер Отто Скорфани впился в окуляр перископа:

– Ничего не вижу! – заявил он сердито. – Напрасно паникуете, капитан!

Стоявший рядом капитан подводной лодки «У-231» Йоганн Штимме пожал плечами:

– Локатор, герр Скорфани. Локатор не врет – к нам явно кто-то приближается.

– Может быть, это лодка из нашего каравана?

– Едва ли. Ей еще рано. Боюсь, что это чужие.

Лодка «У-231» два дня стояла в устье Ориноко, ожидая подхода нескольких других судов, прорывавшихся с балтийских баз в южную Америку. На борту лодки, словно в Ноевом ковчеге, в большой тесноте разместились десятка два группенфюреров, четыре гауляйтера, два обергруппенфюрера и один рейхсляйтер, не считая нескольких головорезов из батальона «Вюртемберг-777». Вся эта компания нетерпеливо ожидала долгожданного окончания перехода, чтобы быстрее высадиться в обетованной парагвайской сельве, где можно затеряться на два-три десятка лет и мирно встретить старость. Для пущей верности каждый захватил с собой по чемодану-другому с различными предметами первой необходимости, которые настолько утяжелили лодку, что капитан Штимме был не на шутку этим обеспокоен. Перед последним переходом к устью Параны лодка должна была дождаться других субмарин – так велела инструкция, соблюдаемая с отменной немецкой пунктуальностью. До сегодняшнего дня все было спокойно, но вот локатор подал сигнал тревоги.

Скорфани еще раз заглянул в окуляр перископа:

– Дер тойфель золь бизирирен! – прорычал он. – Точно – кто-то прется!

– Боевая тревога! – распорядился капитан. – Срочное погружение!

Лодка загудела дизелями и стала опускаться в голубые глубины, но Йоганн Штимме был по-прежнему очень взволнован:

– Худо, если заметили, – сказал он, глядя в перископ за маневрами приближающегося эсминца шедшего под Юнион Джеком. – А ведь заметили, проклятье Нептуну и всем его русалкам!

– Ну и что? – удивился Скорфани.

– Здесь мелко, герр оберштурмбанфюрер! Они нас могут накрыть в полчаса – у нас нет маневра.

– Что же делать? – на этот раз заволновался и Скорфани. – Что бы вы делали в обычных условиях?

– Я бы атаковал, – заявил капитан. – Влепил бы им пару торпед и прорвался.

– Ну так вперед! – распорядился Скорфани.

– Не могу, – вздохнул капитан не отрываясь от перископа. – Ого! Они уже заходят на боевой!

– Это что? – возмутился террорист. – Измена?

И рука его потянулась к пистолету.

– Уберите вашу хлопушку! – разозлился капитан. – Я вам не Муссолини и не Хорти, можете не пытаться произвести на меня впечатление! Лодка перегружена – ваши шишки набрали слишком много золота!

– Ясно! – заявил Скорфани. – Готовьтесь к атаке, через десять минут все будет в порядке!

Вскоре в лодке послышался сильный шум: вояки из батальона «Вюртемберг» деловито изымали багаж и отправляли его через торпедные аппараты на дно. Операция, несмотря на отчаянные вопли бонз, прошла четко. Разгневанный рейхсляйтер грозил Скорфани партийным взысканием, но террорист только пожал плечами и велел запереть рейхсляйтера в гальюне. Через десять минут удовлетворенный капитан скомандовал полный вперед. «У-231» стала торопливо выбираться вдоль левого берега к выходу из бухты, надеясь проскочить незамеченной, но не тут-то было: эсминец, угадав этот маневр, уже шел наперерез.

Понимая, что пройти незамеченными не удалось, капитан, не отрываясь от перископа, отдал приказ:

– Носовые! К бою! Залп!

Лодка задрожала, торпеды весело понеслись к эсминцу. Тот, заметив опасность, стал менять курс.

– Опытные! – констатировал капитан. – Хорошо идут! Ага – первая мимо!

– Что мне делать? – вмешался Скорфани. – Я могу понадобиться?

– Ага – вторая тоже мимо! Конечно, герр Скорфани, прикажите своим людям поддерживать на лодке порядок и готовьтесь к рукопашной, если и остальные торпеды смажут. Третья мимо!

– Доннерветтер! – прорычал Скорфани и, выскочив из рубки, прокаркал: – Внимание! Всем занять места согласно боевому расписанию! Приготовьтесь к ближнему бою!

– Четвертая мимо! – заявил капитан и удовлетворенно заметил: – Ну, я так и думал: с этой позиции немудрено было промазать!

– Что теперь? – спросил его вернувшийся в рубку Скорфани.

– А теперь они, в свою очередь, попытаются нас угробить.

– Это чем же? – несколько испуганно поинтересовался великий террорист.

– Как это чем? Глубинными бомбами, конечно! Ага, пошли! Ну, считайте до пяти – сейчас рванет! раз, два, три…

Через мгновение прогремел страшный взрыв…

26. ТРЕТЬЯ ТОРПЕДА

Фухе и Конг стояли на мостике «Забияки Гарри» и наблюдали столбы воды, выраставшие перед самым носом корабля.

– Попали? – спросил Конг у стоявшего тут же капитана Джеймса Тонвуда.

– Сейчас посмотрим, сэр, – ответил тот, глядя в окуляры бинокля. – Похоже, мимо, сэр.

– Что так? – поинтересовался Конг, укоризненно посмотрев на капитана.

– Бомбы старые, сэр, – невозмутимо объяснил тот. – Списаны еще в пятнадцатом году, сэр. Загружены по ошибке, сэр!

– Вот черт! – вступил в разговор Фухе. – Этак мы долго провозимся!

– Вы куда-нибудь спешите, сэр? – спросил капитан.

– Конечно, – ответил Фухе. – Шесть лет дома не был. А тут еще Алекс.

– Ты так к нему и не выбрался? – осведомился Конг, не отрываясь от зрелища взлетающих высь фонтанов воды.

– Так и не смог, – вздохнул Фред. – Когда Белград освободили, я узнал через контрразведку номер его телефона и звякнул. К аппарату подошла какая-то, судя по голосу, старая карга и, представьте себе, господин майор, категорически отказалась позвать Алекса к телефону!

– Гм… – промычал Конг. – Ага, еще рвануло! А может быть, это телефон тюрьмы?

– Женской? – удивился Фухе.

– А твоему Алексу только в женской и сидеть. Ага, еще и еще! Мы им тут всю рыбу поглушим!

– Пообедаем ухой, сэр, – отозвался капитан и тут же снял трубку зазвонившего телефона внутренней связи, немного послушал и бросил ее на рычаг.

– Плохо дело, джентльмены, – заявил он. – Они разворачиваются.

– Зачем? – удивился Фухе.

– Чтобы врезать нам из кормовых, сэр! Боюсь, что они не промахнутся, сэр!

– Что же будем делать? – вмешался Конг.

– Помолимся, джентльмены, – все так же невозмутимо заявил капитан. – Снимем грех с душ, джентльмены. Эй, у руля! – тут же заорал он. – Три румба влево! Так держать!

"Забияка Гарри" изменил курс и пошел вдоль берега противолодочным зигзагом. Вскоре находившиеся на мостике смогли полюбоваться пенной полосой, пролегшей прямо за кормой эсминца.

– Первая мимо, джентльмены, – заявил капитан.

– А сколько еще? – спросил Фухе, вглядываясь в воду.

– Еще две, сэр, – сообщил Тонвуд, вглядываясь в воду. – Теперь они прицелятся лучше, сэр.

Вторая торпеда прочертила след перед самым носом эсминца.

– Ура! – заявил Фухе.

– Напрасно радуетесь, сэр! – развеял его радость капитан. – Они взяли нас в вилку, сорок тысяч крокодилов! Эй, у руля! Два румба вправо!

"Забияка Гарри" вильнул, и вовремя: у левого борта загрохотало, корабль качнуло, огромный фонтан воды рухнул на мостик.

– Третья, джентльмены, – сказал Тонвуд, отряхиваясь. – Кажется, попали, съешь их кальмары!

Он схватил трубку телефона и долго слушал, а затем обратился к Фухе и Конгу:

– Торпеда смазала, джентльмены!

– Ура! – на этот раз единым голосом воскликнули представители великой, хотя и нейтральной державы.

– Но, – продолжал капитан, – от сотрясения обшивка лопнула, джентльмены! Мы тонем, проглоти их всех кашалот!

– Что же будет? – растерянно спросил Фухе, чувствуя, что его встреча с верным другом-приятелем Габриэлем Алексом может и не состояться

– Не беда, джентльмены, – успокоил их капитан. – "Забияка Гарри" уже трижды тонул. Поднимут, отремонтируют, покрасят, и все будет в порядке, джентльмены. Мой корабль еще сотню лет проплавает, клянусь Гольфстримом!

– А-а-а… а мы? – решил уточнить Фухе.

– Мы идем ко дну, сэр! – с достоинством объяснил Тонвуд. – Этот корабль пережил уже три своих экипажа, сэр!

– Может быть, доплывем до берега? – предложил Конг. – Ведь близко!

– Нас могут перестрелять, сэр, – пожал плечами капитан. – Но пусть тот, кто желает, попытается. Я во всяком случае остаюсь, сэр! Этика, сэр!

– Ну и я остаюсь, – заявил Фухе. – Мне домой без сапог хода нет! Мое жалование, господин майор, прошу пропить за упокой моей души. И, прошу вас, отдайте десятку де Билу, я ему должен.

– Ладно, – буркнул Конг. – Чрезвычайно трогательно! Но, прежде чем паниковать, взгляни-ка лучше! И вы тоже, капитан!

Фухе и Тонвуд посмотрели в сторону, указанную Конгом.

– Пять тысяч каракатиц! – вскричал Тонвуд. – Глазам своим не верю, джентльмены!

– Чего же тут не верить? – пожал плечами Конг.

– Но они всплывают! Клянусь усами Нептуна, они всплывают, джентльмены!

27. НА МЕРТВЫХ ЯКОРЯХ

– Они тонут, – заметил капитан Штимме, глядя в перископ.

– Вы, я вижу, совсем не рады, – сказал Скорфани и подозрительно посмотрел на капитана.

– Чему тут радоваться? – сказал тот. – У нас треснул корпус, половина отсеков уже затоплена. В общем, мы тонем тоже.

– Надо всплывать, – решил Скорфани, невольно поеживаясь.

– А мы как раз и всплываем, герр штурмбанфюрер. Ваши люди готовы?

– А что? – насторожился Скорфани.

– Да ничего. Как только мы всплывем, они нас тут же расстреляют из шестидюймовок. Они хорошие профессионалы, сразу видно. Так что лучше со своими парнями сразу прыгайте за борт, может быть, и уцелеете.

– А вы?

– У нас тоже есть шестидюймовка. Стану у пушки и чуть-чуть поковыряю им борта. Посмотрим, кто утонет первым.

– Ясно, – подытожил Скорфани. – За борт прыгать не стоит: нас сразу же перебьют. Я предпочитаю остаться у пушки.

Субмарина всплыла и закачалась на волнах посреди огромного масляного пятна– топливо и масло вовсю вытекало из пробитых баков. И почти сразу же загремели пушки эсминца.

– Хорошо бьют, – отметил капитан Штимме, наводя орудие. – У них классные комендоры. Ну, сейчас мы их утихомирим. Снаряд!

Скорфани подал снаряд, капитан еще раз глянул в прицел и нажал на электроспуск.

Через несколько минут после начала дуэли Штимме сумел подавить все орудия "Забияки Гарри", кроме носового. Но, перед тем как умолкнуть, пушки эсминца окончательно добили субмарину, в развороченные переборки хлынула вода, топя, словно крыс, всю компанию группенфюреров, обергруппенфюреров и прочих пассажиров Ноева ковчега вместе с запертым в гальюне рейхсляйтером: чтобы никто не мешал стрельбе, Скорфани с капитаном предварительно задраили люки.

– Сейчас мы их подпалим! – удовлетворенно пробормотал Штимме, нажимая на электроспуск. – Пусть подымят, прежде чем мы ко дну пойдем!

– Горят! – крикнул через минуту Скорфани, глядя в бинокль. – За борт прыгают, ферфлюфтеры!

– И мы горим, – заметил Штимме. – А их носовая пушка все еще бьет!

Эсминец пылал, как охапка соломы. Не в лучшем состоянии была и подлодка– языки пламени уже лизали рубку.

– Все! – заявил Скорфани. – Приплыли! Снаряды кончились!

– А они все стреляют, – произнес с оттенком профессиональной гордости Штимме. – Я же говорил: классные моряки!

"Забияка Гарри" заканчивал свой славный боевой путь. Полупогруженный в воду эсминец обгорел начисто – от взрыва его спасло лишь то, что пороховой погреб был сразу же затоплен. Команда, следуя приказу капитана, уже успела преодолеть половину расстояния, отделявшего погибающий корабль от берега. У носового орудия оставались трое – бравый капитан Тонвуд, Аксель Конг и немного обгорелый, но все еще бодрый Фухе.

– Ты стреляешь, как сапожник! – заявил Конг Фреду после того, как очередной снаряд сфонтанировал невдалеке от подлодки.

– Наводите сами! – огрызнулся Фухе, вертя колесо горизонтальной наводки. – Я ваших академий не заканчивал!

– Спокойствие, джентльмены! – сказал капитан Тонвуд. – Еще один снаряд, и мы их потопим!

– Ах черт! – крикнул Конг, глядя в бинокль. – Прыгают! За борт прыгают! А первый – Скорфани! Ей-Богу!

– Сапоги, сапоги на нем? – тут же спросил Фухе, продолжая наводить.

– Нет, на нем только плавки! – сообщил Конг.

– Огонь! – скомандовал Тонвуд.

Грохнул выстрел, и на месте подлодки вырос огромный черный столб дыма.

– Им конец, джентльмены, – удовлетворенно сказал Тонвуд. – Теперь можно покинуть корабль, джентльмены. Пора.

В подтверждение его слов палуба под ногами задергалась, ушла куда-то в сторону, и все трое покатились вниз – в теплую воду Атлантического океана.

– К берегу! – распорядился Конг, отфыркиваясь. – Может, успеем поймать этого мерзавца Скорфани.

– Зачем его ловить? – пробулькал Фухе, выныривая из волн. – Сапоги на дне!

– Плыви, умник, плыви, – оборвал его Конг. – Тут весь их архив утонул вместе с моими генеральскими погонами, а я и то не плачу!

– Ничего джентльмены, – успокоил их Тонвуд. – Через месяц я приплыву сюда с водолазами поднимать моего "Забияку Гарри" и заодно займусь их грузом.

– Аминь! – сказал Конг и все трое поплыли в сторону сельвы, подступавшей к самой воде.

28. ГАБРИЭЛЬ МОРУА

Июльское солнце заливало Белград. Прохожие поспешно пересекали солнечные участки улицы и ныряли в тень. Воротнички патрульных были расстегнуты, а наименее дисциплинированные бойцы Народно-Освободительной Армии даже сняли сапоги. В эту жару прохожие, мечтавшие о купании в лазурной Адриатике или на худой конец в стакане лимонада, не обращали ровно никакого внимания на Фреда Фухе, только что сошедшего с экспресса Париж-Белград. Фухе красовался в новом мундире комиссара поголовной полиции, его ремень приятно оттягивала кобура с именным парабеллумом, а на груди сверкала медаль участника Сопротивления. Комиссар достал бумажку с адресом друга-приятеля Алекса, затем справился по схеме города и уверенно двинулся к центру. Несколько раз его останавливали патрули но, убедившись, что перед ними комиссар полиции великой, хотя и нейтральной державы, приехавший в Белград проводить свой отпуск, возвращали Фреду документы и отпускали его, желая счастливого пути.

Фухе сумел благополучно отчитаться перед новым министром внутренних дел о проделанной работе по спасению национального достояния, безвестно пропавшего в пучинах Атлантики. Выплатив стоимость сапог, Фред был отпущен с миром, предварительно подписав обязательство двадцать лет молчать обо всех событиях, случившихся с ним за годы войны. В управлении поголовной полиции его поджидал приказ о присвоении ему звания комиссара. Напоив на радостях весь свой отдел вместе с шефом полиции де Билом, Фухе оформил месячный отпуск и направился в Белград повидать друга-приятеля Габриэля Алекса. Перед отъездом он заглянул к грозному Акселю Конгу и нашел того в самых расстроенных чувствах. Начальство майора, сочтя его миссию проваленной, отыгралось на конрразведчике, выгнав его со службы и направив трубить в провинциальное отделение поголовной полиции на должность простого инспектора. Пришлось Фреду еще раз устроить пьянку, обмывая с Акселем столь печальные результаты его многолетней командировки.

Фухе вскоре нашел нужный дом, где должен был обитать Габриэль Алекс, но, помня о грозном голосе старой карги, столь недружелюбно встретившей его звонок, решил в дом не входить. Рассудив, что в этот жаркий день Алекс обязан находиться в пивной, Фред начал обход близлежащих точек и уже в третьей из них нашел своего друга.

Габриэль стоял за столиком и выцеживал литровую кружку баварского темного. У его ног сидел небольшой, очень грязный пес желтой масти и лизал пивную лужицу, пролитую кем-то из посетителей.

– Алекс! – радостно бросился к нему Фухе. – Алекс, дорогой!

– А, это вы, Фухе, – странно равнодушным голосом встретил его Габриэль. – Добрый день. Вы не займете мне пару динаров?

– Б-бери, Алекс, – растерянно сказал Фухе, протягивая ему десятку.

Алекс взял дюжину пива, протянул одну кружку комиссару, еще одну поставил радостно взвизгнувшему псу, сам одним залпом выдул сразу две емкости, ухнул удовлетворенно и посмотрел на Фухе.

– А я вас ждал, Фред, – сказал он. – Долго ждал. Теперь уже и ждать перестал.

– Война, Алекс… – вздохнул Фухе. – Черт бы ее побрал!

– Вы разве воевали, Фердинанд? – равнодушно спросил Габриэль, опрокидывая очередную кружку.

– Ну да, Алекс. Я, собственно, сапоги искал, но пришлось заодно и повоевать.

– А я теперь уже не Алекс, – сообщил Габриэль. – Я теперь Габриэль Моруа.

– Это ты с чего?

– Я взял фамилию жены, – все с тем же поражающим Фухе спокойствием сообщил Габриэль. – Флю и ее мамаша настояли. Говорят, моя фамилия излишне скомпрометирована. Ну, а как вы, Фердинанд? Вижу, вы уже комиссар.

– Да, Алекс, то есть прости, Моруа. Да что обо мне, расскажи о себе. Что делаешь? Воевал?

– Нет, – покачал головой Габриэль, – не воевал. Меня Флю под кроватью прятала. А теперь экспедитором работаю на свечном заводе. Пить бросил, вот только пиво иногда цежу. Беру трехлитровую банку и потребляю вместе с Флю и тещей. А водку ни-ни… Еще вот пса завел – пиво пьет почище меня и даже политурой не брезгует, – и Габриэль кивнул на желтую собаку, вылизавшую к тому времени уже вторую кружку пива.

– Н-да, – вздохнул Фухе, – то-то ты, Габриэль, потемнел, морщинами пошел, постарел даже! А помнишь, мы с тобой дела делали…

– Что вспоминать, – пожал плечами Габриэль. – Забыл я уже все, давно дело было. Только вот по киношкам хожу, очень, знаете, интересно…

Габриэль собирался еще что-то сказать, но внезапно на пороге пивной выросла фигура здоровенной бабищи, заслонившей яркое полуденное солнце.

– Эй, Габриэль! – грянул богатырский голос. – Живо марш домой!

– Я мигом, Флю! – мгновенно отозвался Габриэль, допивая пиво. – Пошли, Капа! – обратился он к псу. Тот еще раз лизнул грязный пол и поковылял к выходу вслед за хозяином.

– Прощайте, Фред! – бросил Габриэль уже у самого порога. – К себе не приглашаю: у нас семейный дом…

Фухе допил свою кружку, не спеша закурил "Синюю птицу" и, покинув пивную, направился в сторону вокзала, чтобы успеть на трехчасовый поезд до Женевы.