Текст книги "Гиммлер. Инквизитор в пенсне"

Принимая во внимание действия Гиммлера, можно предположить, что в 1942 году он свято верил в неизбежную победу Германии во Второй мировой войне. Он пытался приблизить ее всеми доступными для него средствами. Однако для Гиммлера «победа ради победы» не имела никакого смысла. Триумф Германии во Второй мировой войне должен был привести к созданию принципиально нового порядка, в котором СС отводилась бы одна из ключевых ролей. Великогерманский рейх должен был быть не просто германской империей, которая бы в значительной мере приросла оккупированными и завоеванными территориями. Это должна была быть качественно новая, наднациональная и тоталитарная государственность, построенная на принципах расовой иерархии. Германские народы должны были занять место правящей прослойки, которая бы господствовала над всем континентом. Место остальных европейских народов должно было определяться в соответствии с их «расовыми качествами». Союзники Германии по мировой войне должны были находиться под «протекцией» новой правящей элиты. Славянам же в большинстве случаев отводилась роль рабов, не имеющих права на свое собственное национальное бытие. Принципиальным моментом в планах Гиммлера было то, что Великогерманский рейх не был мыслим без СС.

СС должны были стать основой общеевропейского репрессивного аппарата, который не только бы жесточайшим образом подавлял любую оппозицию и ликвидировал очаги сопротивления, но также проводил массовое и систематическое уничтожение тех, кто считался потенциальным противником империи или «расово неполноценным». Выявление последней категории должно было осуществляться на основании повсеместного применения расово-биологических критериев. Эта политика должна была в первую очередь применяться к евреям, восточноевропейским цыганам и значительным группам славян. Речь шла о глобальной системе «превентивной обороны», идею которой Гиммлер высказал еще в середине 30-х годов. Однако в Великогерманском рейхе жертвы этой политики должны были уничтожаться, а не направляться в концентрационные лагеря. Повсеместный террор должен был стать предпосылкой для «зачистки» Европы, что в свою очередь являлось основой для будущего господства германцев.

В Великогерманском рейхе СС должны были стать силой, которая бы активно занималась германизацией Центральной и Восточной Европы, контролировала бы переселение определенных этнических групп. Именно СС должно было быть вменено в обязанность поддерживать контакты с германскими немецкими этническими группами, проживавшими в Юго-Восточной Европе, а также формировать «германское ядро» в Северо-Западной Европе. В свою очередь эта политика должна была привести к постоянному притоку фольксдойче и «германских добровольцев» в ряды Ваффен-СС. В данном случае Ваффен-СС становились воинским отражением принципов «нового порядка», в котором ценность отдельного человека определялась лишь его расовыми качествами. У этого отбора должна была быть обратная сторона. Массовое использование принудительного труда должно было постепенно превратиться в программу «уничтожения трудом», которая осуществлялась бы во всех концентрационных лагерях. Это позволило бы руководству СС не только извлекать немалую выгоду из бесплатного рабского труда, но проводить уничтожение «расово нежелательных» и «политически неблагонадежных» элементов.

В 1942 году Гиммлер не только конкретизирует планы создания Великогерманского рейха, но также в значительной мере корректирует сроки его появления на свет. Если в конце 30-х годов он говорил, что рейх мог добиться статуса державы, контролирующей мир, только на протяжении нескольких поколений, то в 1942 году он сократил этот период до нескольких десятилетий. Именно в 1942 году Гиммлер стал обладателем фактически безграничной власти. Он наводил ужас на всю Европу. Ему удалось создать собственную армию, которая могла конкурировать с вермахтом. Однако именно 1942 год стал во многом переломным в ходе Второй мировой войны. Сталинградская битва и высадка западных союзников в Северной Африке стали первыми признаками того, что мечтам Гиммлера о Великогерманском рейхе не было суждено сбыться. Положение на Восточном фронте очень быстро положило конец «колонизации» советских территорий. В данной ситуации может показаться весьма странным, но чем более шатким становилось военное и политическое положение Третьего рейха, тем большим могуществом обладал рейхсфюрер СС.

Глава 21. Должности для военного преступника

27 мая 1942 года в Праге было совершено покушение на Гейдриха. После этого Карл Гебхардт провел несколько операций, но они были безуспешными. 4 июня 1942 года Гейдрих скончался. После его смерти Гиммлер, с одной стороны, потерял ближайшего и энергичного сотрудника, а с другой – освободился от тяготившего его влияния начальника СД и конкурента. В этих условиях Гиммлер решил не назначать нового начальника СД и полиции безопасности. 28 мая 1942 года Гиммлер объявил высокопоставленным эсэсовцам, что принимает на себя исполнение обязанностей начальника Главного управления имперской безопасности, которое на тот момент включало в себя полицию безопасности, СД, гестапо и уголовную полицию. Одновременно с этим Гиммлер вызвал из Вены группенфюрера СС Кальтенбруннера, которого назначил своим постоянным заместителем в РСХА. Только 30 января 1943 года Кальтенбруннер был официально назначен главой полиции безопасности и СД. Гиммлер же предпочел сохранить за собой непосредственное руководство гестапо и уголовной полицией.

Смерть Гейдриха, кроме всего прочего, привела к тому, что Гиммлеру пришлось лично курировать программу по уничтожению евреев. В это время с восточных оккупированных территорий в Терезиенштадт, превратившийся в одно большое гетто, было вывезено около 45 тысяч евреев. Однако проблемы с транспортировкой подтолкнули Гиммлера к идее, что евреев из Западной Европы («с целью производительного труда») надо было депортировать в Освенцим. По распоряжению рейхсфюрера СС специалисты «еврейского реферата» составили разнарядку. 11 июня 1942 года было предписано депортировать 15 тысяч евреев из Голландии, 10 тысяч из Бельгии, 100 тысяч из Франции. Поскольку не менее 10 % из них были отнесены к категории нетрудоспособных, то Гиммлер разрешил осуществить в их отношении «специальные мероприятия». На практике это означало, что они должны были быть уничтожены сразу же по прибытии в Освенцим.

Однако «окончательное решение еврейского вопроса» было отнюдь не единственной проблемой, которая беспокоила Гиммлера в 1942 году. После того как в ноябре 1942 года в Северной Африке высадились части западных союзников, рейхсфюреру СС потребовалось предпринять особые меры в Южной Европе, которая стала считаться опасной зоной. Происходит оккупация находившейся в относительно свободном положении Южной Франции. Гиммлер ставит задачу «очистить» всю французскую территорию от «врагов рейха». Он намекает на то, что режим Виши до этого момента осуществлял не слишком последовательный террор. Естественно, планы по созданию Великогерманского рейха, которые еще некоторе время назад вынашивал Гиммлер, должны были отступить на второй план. Поскольку положение на фронтах позволяло говорить Гиммлеру о возрастающей «внешней угрозе», он считал необходимым гарантировать безопасность внутри рейха, что предполагало устранение всеми доступными средствами на подконтрольных Германии территориях действительных и воображаемых противников. Если в Западной Европе это вылилось в уничтожение очагов антифашистского сопротивления и новый виток программы «окончательного решения еврейского вопроса», то в Восточной Европе акцент был сделан на «борьбе с бандитами».

К началу 1943 года Гиммлеру удалось сосредоточить в своих руках всевозможные средства, позволявшие ему не только сохранить, но и усилить личную власть. Кроме всего прочего, он решил увеличить численность частей Ваффен-СС за счет привлечения «инонациональных добровольцев». Будучи назначенным на пост Имперского министра внутренних дел, Гиммлер становится ответственным за всю внутреннюю политику. Также он оказался причастным к осуществлению программы вооружений, курируя проект по созданию реактивных ракет. Расширение сфер деятельности, к которым был привлечен Гиммлер, неизменно вело к тому, что он переставал восприниматься исключительно как глава безжалостного террористического аппарата. Однако это отнюдь не означало, что сам террор внутри Германии и на оккупированных территориях пошел на спад. Так, например, когда немецкие войска заняли Южную Францию, то Гиммлер вызвал к себе командира полиции безопасности на французских территориях штандартенфюрера СС Гельмута Кнохена. Рейхсфюрер СС потребовал «ежедневно предоставлять отчеты о том, сколько было проведено арестов политически опасных элементов».

Как и всегда, когда Гиммлер планировал расширить свои полномочия, он обратился к Гитлеру. 10 декабря 1942 года он доложил фюреру о том, что на территории Франции надо было проводить самую радикальную политику. Свое требование Гиммлер обосновывал следующими сведениями. «В настоящее время на территории ранее свободной Франции находится как минимум полтора миллиона смертельных врагов рейха и стран “оси”». Из них: 600–700 тысяч евреев, 500–600 тысяч итальянцев-антифашистов, 300–400 тысяч «красных испанцев», около 20 тысяч англосаксов, 80 тысяч поляков, некоторое количество греков. Все они могут свободно передвигаться, а значит, представляют существенную угрозу снабжению немецко-итальянских войск, расположенных близ Средиземного моря. К этому числу надо добавить множественное количество враждебно настроенных французов, которые в первую очередь состоят из коммунистов, голлистов и клерикалов». Представленная картина произвела на Гитлера сильное впечатление. После этого он поручил рейхсфюреру СС «упразднить» 600–700 тысяч французских и североафриканских евреев. Все остальные должны были быть арестованы и направлены либо на принудительные работы, либо в концентрационные лагеря.

20 августа 1943 года Гиммлера ожидало новое назначение. Он стал Имперским министром внутренних дел. Геббельс в своем дневнике отмечал, что к этому времени рейхсфюрер СС стал «первостепенной личностью нашего режима». Прежний министр Вильгельм Фрик, который занимал свой пост с 1933 года и одно время являлся конкурентом Гиммлера, должен был довольствоваться представительской должностью имперского протектора Богемии и Моравии. Гитлер, который назначил Гиммлера министром внутренних дел, отнюдь не ожидал, что тот предпримет реформу государственного аппарата или будет заниматься упорядочиванием отношений партийных и государственных органов. Гиммлер всего лишь должен был «более эффективно обеспечивать внутреннюю безопасность рейха», для чего ему и потребовалась новая должность. В те дни Геббельс не без внутренней зависти записал в дневнике: «Вне всякого сомнения, Гиммлер просто предназначен для руководства немецкой внутренней политикой. Во всяком случае, он при любых обстоятельствах может гарантировать внутреннюю безопасность рейха».

Тем не менее Гиммлер сразу же после 26 августа провел несколько изменений в работе министерства внутренних дел. Он разделил все функциональные обязанности на две больших группы. Одна из них получила условное наименование «Внутреннее управление» и подчинялась статс-секретарю Штукарту. Вторая группа именовалась «Здравоохранение». Во главе ее находился статс-секретарь Леонардо Конти. Кроме этого Гиммлер передал задания 4-го отдела министерства, который курировал деятельность занимавшихся народными и земельными исследованиями институтов, Главному управлению СС по вопросам расы и поселений. В то же самое время этот сектор РуСХА курировался специалистами СД, занимавшимися зарубежьем. Рейхсфюрер СС предпринял не просто шаг, который позволял использовать научный и интеллектуальный потенциал этих институтов в шпионских целях, но способствовал складыванию целого направления в национал-социалистической науке. Благодаря этой инициативе воедино оказались собраны такие исследовательские структуры, как «Исследовательское общество по изучению проблем фольксдойче», «Немецкий зарубежный институт», «Ванзейский институт» и т. д. Способности ученых, которые работали в этих структурах, оказались сосредоточены на долгосрочной программе «освоения жизненного пространства».

После своего назначения министром Гиммлер появлялся в здании министерства внутренних дел всего лишь три или четыре раза. Он предпочитал отдавать указания из своего штаба, где за деятельность МВД отвечал референт Гиммлера Рудольф Брандт. По большому счету министерство внутренних дел, которое уже давно утратило контроль над карательным аппаратом, жило своей самостоятельной жизнью, непосредственно подчиняясь распоряжениям статс-секретаря Штукарта. Гиммлер не посещал министерство отнюдь не только потому, что был занят множеством других заданий, но в значительной мере потому, что питал недоверие к государственной бюрократии. Он никогда не скрывал своего презрительного отношения к юристам и чиновникам. Став министром, Гиммлер даже предпринял несколько попыток преодолеть традиционный бюрократический формализм и схематичность действий. Чтобы избавиться от безликости административных распоряжений, рейхсфюрер СС приказал чиновникам собственноручно подписывать подготовленные бумаги и документы. Также Гиммлер высказал идею, что ландраты не должны были сохраняться в одном и том же составе более десяти лет. Кроме этого Гиммлер, пытаясь бороться с коррупцией в органах управления, подписал указ, согласно которому близкие родственники не могли работать в одном и том же органе власти. Однако в небольших городках едва ли можно было выполнить это требование.

Вообще Гиммлер в очередной раз пытался закрепить за собой репутацию «заботливого» начальника. Например, он призывал своих служащих в министерстве, чтобы они «достойно» (едва ли не самое популярное слово в лексиконе Гиммлера) обходились с гражданами. Новый министр гневно советовал обер-бургомистрам: «Обращайтесь с этими господами чиновниками по-свински, то есть точно так, как они обращаются с простым народом». Гиммлер дал задание по «перевоспитанию чиновничества»: «Мы заново воспитаем их. Тот же, кто не поддастся воспитанию, в одночасье вылетит из своего кресла».

Гиммлер пытался сделать ставку на «укрепление самоуправления», хотя под «самоуправлением» он понимал нечто свое. В любом случае он планировал провести перераспределение обязанностей между бургомистрами и ландратами. У этой инициативы была предыстория. Первые попытки провести реорганизацию системы управления были предприняты в начале 1943 года. Эта необходимость была вызвана войной, а потому чиновничья структура в целом должна была быть упрощена. Большая часть административных заданий должна была быть передана на нижний уровень. В партийной канцелярии НСДАП придерживались несколько иного мнения. Там подразумевали, что необходимо было усиливать инстанции среднего уровня, что якобы позволило бы укрепить авторитет партии. На практике это должно было выглядеть следующим образом: гауляйтеры становились независимыми от министерской бюрократии, а обер-бургомистры – от ландратов. Если Фрик пытался противостоять этой инициативе Мартина Бормана, то Гиммлер открыто ее поддержал. Когда он говорил об «укреплении самоуправления», то в первую очередь подразумевал ослабление государственной бюрократии. В этом отношении Гиммлер мог рассчитывать на поддержку Бормана. Далеко не случайно за несколько дней до назначения Гиммлера министром они оба обсуждали будущую политику министерства внутренних дел. Впрочем, этот союз оказался недолгим.

Надо отметить, что, после того как Гиммлер стал министром внутренних дел, он автоматически попал в «ближний круг» Гитлера, куда входили: Геббельс, Борман и Шпеер. Гиммлер сразу же поддержал курс Геббельса на «тотальную войну», что должно было привести к радикальному изменению всего немецкого общества. Геббельс в ответ дал несколько лестных отзывов в адрес Гиммлера. Однако министра пропаганды пугало растущее влияние главы СС. Эти опасения Геббельс доверил своему дневнику: «Так или иначе, но в руках Гиммлера оказалось слишком многое. Он не может сам справиться со многими делами». Геббельс, всегда чуткий к настроениям и оттенкам «борьбы компетенций», сразу же заметил, когда союз Бормана и Гиммлера дал трещину. «Борман стал относиться к Гиммлеру более скептически, так как тот присвоил себе слишком много дел. Едва ли будет хорошо, если он станет единственной влиятельной фигурой среди национал-социалистических руководителей». Среди людей, приближенных к Гитлеру, вообще никогда не было постоянных союзов. «Борьба компетенций», которую всячески поддерживал Гитлер, желая выступать в роли третейского судьи и беспристрастного арбитра, предполагала наличие баланса между соперничеством и общими интересами.

Когда 20 июля 1944 года произошло неудачное покушение на Гитлера, Генрих Гиммлер оказался в сложной ситуации. С одной стороны, он получил дополнительные полномочия, которые позволяли ему карать заговорщиков, с другой стороны, он должен бы объяснить, как гестапо «проморгало» заговор армейских офицеров. Нельзя сказать, что агенты гестапо совсем ничего не знали о тайных встречах консервативно настроенных офицеров. В этой среде было проведено даже несколько арестов. Однако никто среди руководства СС даже предположить не мог, что готовится самый настоящий заговор, который предполагал физическое устранение Гитлера и захват власти в стране. Кроме этого Гиммлеру было затруднительно объяснить, как руководство СС смогло допустить, что Гитлер во время покушения не погиб только благодаря чистой случайности. Чтобы избежать всех этих «неудобных» вопросов, Гиммлеру надо было в срочном порядке развить бурную деятельность, что он, собственно, и сделал. Уже 21 июля 1944 года при 4-м управлении РСХА была создана специальная комиссия, состоявшая из одиннадцати оперативных групп, в которых в общей сложности числилось около 400 человек. Этой комиссии буквально в считанные дни удалось провести около 700 арестов и выяснить все детали плана заговорщиков. Однако даже в этом случае в гестапо не знали, насколько глобальным был антигитлеровский заговор.

30 июля 1944 года Гиммлер в очередной раз встречался с Гитлером. На этой встрече должны были обсуждаться предполагаемые действия в отношении «преступников». В тот день Гиммлер записал у себя в блокноте: «1) судебный процесс; 2) семья Штауффенберга; 3) родственники Зейдлица». Эти записи означали, что предполагалось начать преследование не только самих заговорщиков, но и членов их семей. В случае с генералом Вальтером фон Зейдлицем ситуация была несколько иной. Он физически не мог принимать участие в заговоре, так как находился в советском плену. Его вина состояла в том, что он согласился возглавить «Союз немецких офицеров», который активно использовался в СССР для военной пропаганды. Всего же в июле и августе было арестовано 140 человек, которые были родственниками армейских заговорщиков. 25 октября 1944 года Кальтенбруннер сообщил Мартину Борману, что Гиммлер отказывался вводить в общую практику «особые принципы семейной ответственности». Он предполагал, что каждый случай надо было разбирать отдельно. Так или иначе, но до весны 1945 года в концентрационном лагере Дахау пребывали около 200 человек, которые попали под действие «выборочной семейной ответственности». Кроме этого Гиммлер использовал заговор против Гитлера в качестве повода для очередной волны террора, который должен был быть направлен против коммунистов и социал-демократов. 14 августа 1944 года Гиммлер записал в своем служебном календаре: «Пора исполнять Тельмана». Четыре дня спустя бывший председатель Коммунистической партии Германии Эрнст Тельман был казнен.

На самом деле волна террора и месть родственникам армейских заговорщиков были отнюдь не единственными последствиями событий 20 июля 1944 года, которые имели непосредственное отношение к Генриху Гиммлеру. Дело в том, что в день покушения Гитлер назначил рейхсфюрера СС командующим резервной армией. На этом посту Гиммлер сменил генерал-полковника Фридриха Фромма, непосредственного начальника Штауффенберга. Фромм знал о готовящемся заговоре, хотя и не принимал в нем активного участия. Став командующим резервной армией, Гиммлер получил одну из влиятельных армейских должностей. Теперь он мог заниматься проблемами вооружения армии, уголовным преследованием армейских служащих, отвечал за лагеря военнопленных, ведал вопросами комплектования и воинской подготовки. Кроме этого Гиммлер мог отныне курировать деятельность всех армейских училищ. Также не стоило забывать о том, что летом 1944 года резервная армия считывала 2 миллиона человек. Принято считать, что назначение Гиммлера командующим резервной армией было реакцией на заговор военных. Якобы это решение должно было унизить кадровых военных, стать своеобразным наказанием. На самом деле для того, кто следил за кадровыми перестановками в Третьем рейхе, такое решение Гитлера не стало бы неожиданностью. Еще 15 июля, то есть за пять дней до покушения на Гитлера, рейхсфюрер СС стал обстоятельно знакомиться в делам генерала-полковника Фромма. Не исключено, что именно это обстоятельство подтолкнуло Фромма встать на сторону заговорщиков. Генерал не хотел, чтобы резервная армия рано или поздно была превращена в эсэсовское оперативное объединение.

Итак, что же произошло 15 июля 1944 года? В этот день Гитлер уполномочил Гиммлера принять в свое ведение пятнадцать дивизий, формирование которых было запланировано на ближайшее время. Это было серьезное вмешательство рейхсфюрера СС в армейскую сферу и позволяло предположить, что в будущем все сформированные соединения будут передаваться Ваффен-СС. Эти полномочия для Гиммлера имели стратегическое значение. Распоряжение новыми дивизиями позволило бы восполнить численность рядов Ваффен-СС, которые к лету 1944 года понесли серьезнейшие потери. Пополнение, которое присылало командование вермахта, было явно недостаточным. Среди прочих задач, которые Гитлер поручил Гиммлеру, также значилось «национал-социалистическое воспитание». Если принимать во внимание, что в мае и июне 1944 года в своих выступлениях перед немецким генералитетом Гиммлер открыто признался в убийствах евреев, то становится понятно, что командованию вермахта намекали – армия становилась исключительно инструментом по достижению политических и идеологических целей. А это означало, что армейские чины были также ответственны за преступные деяния национал-социалистического режима.

15 июля 1944 года, во второй половине дня, Гиммлер должен был встретиться с генералом Фроммом в штаб-квартире фюрера, чтобы информировать того о своих новых полномочиях. Во время встречи рейхсфюрер СС заявил генералу, что должен был подготовить формируемые дивизии (вскоре они получат звучное название «народно-гренадерские») к тому, чтобы они были подчинены штабу 3-го корпуса СС. Когда же Гиммлер получил реальную власть над резервной армией, границы между формированиями вермахта и Ваффен-СС фактически стерлись. Годом ранее, став министром внутренних дел, он собирался распространить свою власть над всем рейхом и придать старой идее «охранного государственного корпуса» новое звучание. Теперь же, обладая контролем над армией, «охранный корпус» превратился во что-то неимоверно титаническое.

Если рассматривать неудачное покушение на Гитлера с точки зрения изменения внутренней политики, то его можно трактовать как повод, которым воспользовались определенные национал-социалистические политики, чтобы окончательно убедить Гитлера в необходимости начала «тотальной войны». Кроме Геббельса, Бормана и Шпеера, к их числу можно отнести и Генриха Гиммлера. Именно эта четверка в конце войны сосредоточила в своих руках все рычаги управления государством и партией. Причем теперь внимание этой группировки обращалось не на то, чтобы заручиться поддержкой Гитлера, но дабы подорвать позиции некогда второго человека в Третьем рейхе – Германа Геринга. Однако «группа четырех» предпочитала действовать исключительно в качестве окружения Гитлера и никак не выходила за рамки этого статуса. Ни один из четверых не предпринял даже условной попытки убедить всех остальных, что завершение войны было возможно только без фюрера. Выработанная за годы «борьбы компетенций» привычка заручаться поддержкой Гитлера оказалась настолько сильной, что могущественная по своей сути четверка предпочитала безвольно плыть навстречу неминуемому военному поражению.

Гиммлер в качестве командующего резервной армией отдал первые указания уже в ночь с 20 на 21 июля 1944 года. Он стал заменять армейских офицеров, которые так или иначе были связаны с генералом Фроммом, лично преданными ему офицерами СС. Так, например, своим заместителем и начальником штаба Гиммлер назначил начальника Главного оперативного управления СС обергруппенфюрера Ганса Ютнера. Тот сразу же понял, что хочет от него рейхсфюрер СС. В конце июля 1944 года в своем письме Фегеляйну, который представлял интересы СС в ставке Гитлера, Ютнер напишет: «Надлежит собрать команду из самых жестоких командиров, которые будут расстреливать каждого, кто посмеет открыть рот». Сам же Гиммлер в своем обращении к штабным офицерам предпочитал подбирать более сдержанные слова. Он говорил о «глубокой скорби, которая охватила нас, солдат, узнавших о покушении». Впрочем, Гиммлер давно уже не был уверен, что присутствовавшие армейские офицеры действительно скорбели по поводу того, что покушение было неудачным. Но тем менее рейхсфюрер СС призывал вернуться к «истинным солдатским добродетелям», которые являлись лучшим средством в борьбе с духом мятежного неповиновения. В список этих «добродетелей» он внес качества, которые уже не один год пытался привить служащим СС: верность, послушание, усердие, веру. Он заявлял штабным офицерам: «Ваше воспитание, и ваша подготовка были напрасными, если они не основаны на непоколебимой вере в немецкое право и немецкую победу. Я основываю эту веру на ценности германской религии и германской расы. Я убежден, что мы стоим много больше, чем все остальные».

В последние дни июля 1944 года Гиммлеру приходилось не раз выступать. Он хотел обратиться к офицерам каждой из дивизий резервной армии. Внимательному наблюдателю должно было броситься в глаза, что Гиммлер настолько часто употреблял слово «вера», что оно стало походить на некое заклятие. По большому счету Третий рейх пребывал в безнадежной ситуации, а потому Гиммлеру ничего не оставалось, как полагаться на иррациональную «веру».

Несколько иной тон выступлений рейхсфюрер СС позволил себе 3 августа 1944 года, когда встречался с рейхсляйтерами и гауляйтерами НСДАП. Он ни разу не упомянул «глубокую скорбь». Вместо этого он обрушился с гневными обвинениями на «офицерскую клику». Он провозглашал все неудачи, поражения, кризисы «делом рук реакционных и бездарных офицеров генерального штаба». Более того, он заявлял, что «эти офицеры в течение 1941–1943 годов пропитали армию сверху донизу пораженческими настроениями». Подобное недоверие отразилось и на мероприятиях, которые Гиммлер стал осуществлять в качестве командующего резервной армией. В первых числах августа 1944 года он получил от Гитлера разрешение упростить организационную структуру армии, Ваффен-СС, полиции и «Организации Тодта». Гиммлер хотел поставить на решение хозяйственно-экономических вопросов резервной армии Освальда Поля. Когда тот осторожно заметил, что этой деятельностью уже занимается генерал Хайнц Циглер, Гиммлер резко одернул обергруппенфюрера: «Мне совершенно неинтересно, чем занимается господин Циглер и есть ли он вообще на белом свете». После этого Гиммлер запретил Полю передавать командованию вермахта даже самые незначительные сведения.

Нельзя не упомянуть и еще об одном аспекте назначения Гиммлера командующим резервной армией. Поскольку он стал ответственным за все лагеря военнопленных, то рейхсфюрер СС столкнулся с проблемой, которую он никак не мог решить. Речь шла о привлечении советских военнопленных в состав вспомогательных частей вермахта. Рейхсфюрер СС всегда выступал против этого. В своей печально знаменитой речи 1943 года, которую он произнес в Познани, Гиммлер называл генерала Власова не иначе как «русской свиньей». Однако в июле 1944 года он согласился на посредничество редактора журнала «Черный корпус» штандартенфюрера СС Гюнтера Д’Альквена. Встреча Власова и Гиммлера состоялась 16 сентября 1944 года. С самого начала Власов поставил вопрос о пропагандистской брошюре «Недочеловек» («Унтерменш»). Гиммлер уклонился от прямого обсуждения расовой теории, однако после встречи распорядился прекратить любую пропаганду, направленную против «недолюдей» (брошюра была запрещена к использованию еще раньше). Итогом встречи рейхсфюрера СС и Власова стала договоренность о создании «Комитета освобождения народов России».

14 ноября 1944 года в Праге прошел учредительный съезд «Комитета освобождения народов России», провозгласивший объединение всех находившихся на территории Германии антисоветских сил, включая эмигрантские организации, национальные комитеты и восточные формирования. Целью «Комитета освобождения народов России» была провозглашена «борьба за новую свободную Россию против большевиков и эксплуататоров». Впрочем, все эти попытки уже не могли изменить военного положения Германии.