Текст книги "Почему Америка и Россия не слышат друг друга? Взгляд Вашингтона на новейшую историю российско-американских отношений"

Список сокращений

АТЭС: Азиатско-Тихоокеанское экономическое сотрудничество;

БРИК: Бразилия, Россия, Индия и Китай;

БТД: проект нефтепровода Баку – Тбилиси – Джейхан;

ДОВСЕ: Договор об обычных вооруженных силах в Европе;

CFIUS: Committee on Foreign Investment in the United States – Комитет по иностранным инвестициям в США;

ЦРУ: Центральное разведывательное управление;

СНГ: Содружество независимых государств;

ОДКБ: Организация договора о коллективной безопасности;

ЕС: Европейский союз;

ФБР: Федеральное бюро расследований;

ФСБ: Федеральная служба безопасности;

G7 – «Большая семерка», группа из семи развитых стран;

G8 – «Большая восьмерка», группа из восьми развитых стран;

G20 – «Большая двадцатка», группа из 20 развитых стран;

ГДР: Германская Демократическая Республика;

ГУУАМ: Грузия – Украина – Узбекистан – Азербайджан – Молдова;

ВОУ: высокообогащенный уран;

МАГАТЭ: Международное агентство по атомной энергии;

МБР: межконтинентальная баллистическая ракета;

ИМЭМО: Институт мировой экономики и международных отношений;

МВФ: Международный валютный фонд;

СДК: Силы для Косово (международные силы под руководством НАТО);

КГБ: Комитет государственной безопасности;

ЛДПР: Либерально-демократическая партия России;

МГИМО: Московский государственный институт международных отношений;

НАТО: Организация Североатлантического договора;

НПО: неправительственная организация;

СНБ: Совет национальной безопасности;

БДИПЧ: Бюро по демократическим институтам и правам человека;

ОИК: Организация исламского сотрудничества[8]8
  Межправительственная организация, созданная в 1969 году с целью содействия экономическому, научному и культурному развитию исламских государств. Изначально именовалась Организация Исламская конференция. В настоящее время насчитывает более пятидесяти членов.


[Закрыть];

ОБСЕ: Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе;

СРП: соглашение о разделе продукции;

ОСВ: Договор об ограничении стратегических вооружений;

СНП: Договор о сокращении стратегических наступательных потенциалов;

SS-24: советские межконтинентальные баллистические ракеты РТ-23 УТТХ «Молодец» (код СНВ – РС-22);

SS-25: советские межконтинентальные баллистические ракеты с одной боеголовкой РТ-2ПМ «Тополь»;

СНВ: Договор о сокращении стратегических наступательных вооружений;

СВР: Служба внешней разведки России;

ООН: Организация Объединенных Наций;

УНМИК: Миссия Организации Объединенных Наций по делам временной администрации в Косово;

СБ ООН: Совет Безопасности ООН;

СССР: Союз Советских Социалистических Республик;

ОМП: оружие массового поражения;

ВТО: Всемирная торговая организация.

Пролог
Джордж Буш и рождение новой России

Не взрыв положил конец Советскому Союзу, а речь. Сдержанный Михаил Горбачев появился на экранах советских телевизоров 25 декабря 1991 года, чтобы объявить о своей отставке – и о конце страны под названием Советский Союз. «Я прекращаю свою деятельность на посту президента Советского Союза», – заявил Горбачев. Далее он отметил, что «наверняка каких-то ошибок можно было бы избежать», но свою короткую речь окончил на вполне мажорной ноте: «Но я уверен, что раньше или позже наши общие усилия дадут плоды, наши народы будут жить в процветающем и демократическом обществе». Вместе с тем Горбачев высказал и беспокойство за будущее: «И сегодня меня тревожит потеря нашими людьми гражданства великой страны. Последствия могут оказаться очень тяжелыми для всех»{7}7
  www.nytimes.com/1991/12/26/wolrd/end-of-the-soviet-union-text-of-gorbachev’s-farewell-address.html?pagewanted+print&src=pm.


[Закрыть]. Эти слова оказались пророческими.

В момент, когда Горбачев завершил свою речь, красный флаг СССР был спущен и над Кремлем подняли российский триколор. Потрясенные и растерянные советские люди силились понять, как такое могло случиться, и ломали голову, какой будет их жизнь завтра. Большевистская революция 1917 года и крах Советского Союза в 1991 году знаменовали собой начало и конец бурного столетия, ставшего свидетелем взлета и падения ряда самых жестоких диктаторов. Теперь, когда закончилась холодная война, Советского Союза больше не существовало, а все больше народов жаждали избавиться от авторитарных режимов, международная система должна была преобразиться, чтобы воспользоваться нежданными дивидендами от распада СССР. Но как? Каково было действительное значение того, что противостояние России и США окончилось и что две могущественные державы больше не нацеливают друг на друга свои обширные ядерные арсеналы? Какого рода политическую систему изберет себе новая Россия?

На Рождество 1991 года, пока во всех остальных странах пытались понять, каким будет облик посткоммунистического мира, президент США Джордж Буш-старший в телеобращении обнадежил американцев. Поздравив Горбачева с тем, что тот дал советским людям свободу, Буш официально признал Российскую Федерацию законным преемником Советского Союза и назвал роспуск СССР «победой нашей демократии и свободы, моральной силы наших ценностей». Он заверил американцев, что советское ядерное оружие находится под надежным контролем и что произошедшие в этот день события «безусловно отвечают нашим национальным интересам»{8}8
  “End of The Soviet Union,” text of Bush’s address to nation on Gorbachev’s resignation, December 25, 1991 [ «Конец Советского Союза», текст обращения Буша к народу по случаю отставки Горбачева, 25 декабря 1991 года], http://www.nytimes.com/1991/12/26/world/end-soviet-union-text-bush-s-address-nation-gorbachev-s-resignation.html.


[Закрыть]. «Президент Буш, – вспоминает советник по национальной безопасности Брент Скоукрофт, – не желал восстанавливать против себя русских. Он подчеркнул, что никто не проиграл холодную войну, а все только выиграли»{9}9
  Из интервью с Брентом Скоукрофтом.


[Закрыть].

Реакция на коллапс СССР

Почти тремя годами ранее, в самом начале президентского срока Буша-старшего, его администрация начала продумывать альтернативные варианты будущего России. Для этого Роберт Гейтс, в те годы заместитель советника президента по национальной безопасности, организовал небольшой комитет из высокопоставленных чиновников. На своих регулярных заседаниях они втайне от остальных обсуждали планы действий на случай реализации того или иного сценария будущего СССР{10}10
  Robert Gates, From the Shadows (New York: Simon and Schuster, 1996), ch. 26.


[Закрыть]. Более того, несмотря на царившие в разведке разногласия по поводу значимости происходивших тогда в СССР событий, некоторые аналитики были готовы рассмотреть вариант и вовсе немыслимый – что СССР может прекратить свое существование{11}11
  В частности, см. статью Джорджа Кольта, главы управления ЦРУ по изучению Советского Союза, “The Soviet Cauldron,” перепечатана в Eugene Rumer and Celeste Wallander, ed., Russia Watch: Essays in Honor of George Kolt (Washington, DC: CSIS Press, 2007), p. 84.


[Закрыть]. Сотрудники посольства США в Москве тоже предчувствовали подобный исход. Один из них вспоминает, как летел в Москву с Сапармуратом Ниязовым, тогда первым секретарем ЦК КП Туркменской ССР, как раз когда Горбачев пытался выработать условия нового Союзного договора для 15 республик в составе СССР. «Я никогда не подпишу этот договор, – клялся Ниязов, – я хочу сам контролировать свои запасы нефти и газа»{12}12
  Из интервью с Розмари Форсайт.


[Закрыть]. Тем не менее Буш решил, что не стоит подрывать позиции Горбачева, который и без того со всех сторон подвергался критике{13}13
  George Bush and Brent Scowcroft, A World Transformed (New York: Vintage Books, 1999), p. 505.


[Закрыть]. В речи, которая с легкой руки критиков Буша получила название «Котлета по-киевски», президент США просил украинцев остерегаться «самоубийственного национализма» и среди прочего отметил, что «американцы не будут поддерживать тех, кто стремится к независимости лишь ради того, чтобы заменить далеких тиранов местными деспотами»{14}14
  Там же, p. 515.


[Закрыть].

Понять суть американо-российских отношений можно только в контексте попыток обоих государств прийти к согласию относительно наследия холодной войны и ее последствий. США восприняли крах СССР как победу западных интересов и демократических ценностей. Но население бывшего СССР смотрело на развал своей страны совсем иначе. Советским людям трудно было принять тот факт, что Советский Союз пал жертвой собственных внутренних слабостей. Вступая на пост руководителя страны, Михаил Горбачев давал клятву сделать СССР более сильным и успешным глобальным игроком, а вовсе не руководить его распадом. Но предложенные им экономические реформы были недостаточно смелыми, половинчатыми, да и время было упущено. Старания Горбачева сильно подкосило и падение цен на нефть, основной экспортный товар Советского Союза, да и вообще то, что неосталинистская экономическая система не поддавалась реформированию – Коммунистическая партия боялась ослабить политический контроль.

В конечном счете эксперимент Горбачева, его попытки добиться большей политической открытости и реструктурировать экономику (в советском политическом лексиконе это называлось «гласность» и «перестройка») были обречены. Государство было не в состоянии обеспечить экономический рост, оставаться платежеспособным и одновременно с этим решать то, что большевики называли «национальным вопросом». При всех своих стараниях Горбачев не смог выстроить федеративное государство, в котором реальная полнота власти принадлежала бы национальным республикам и которое при этом было бы приемлемым для его оппонентов, сторонников более жесткой линии. В августе 1991 года высшие чины Минобороны и органов госбезопасности, недовольные политикой Горбачева, устроили путч. Их целью было не только отрешить Горбачева от власти, но и сорвать подписание нового Союзного договора, который сокращал контроль Москвы над союзными республиками. Горбачев был помещен под домашний арест в своей летней резиденции в Крыму, путчисты, нервные и взвинченные, объявили на пресс-конференции о создании ГКЧП – Государственного комитета по чрезвычайному положению – с целью спасения СССР.

Переворот вызвал в Вашингтоне немалое смятение. Администрации Буша-старшего удалось наладить с Горбачевым хорошие рабочие отношения, к чему имелись весьма веские основания. Горбачев позволил восточноевропейским коммунистическим режимам, находившимся в сфере влияния СССР, мирно и бескровно испустить дух, во время войны в Персидском заливе он принял сторону коалиции многонациональных сил ООН во главе с США, которые освободили Кувейт от иракской оккупации; кроме того, Горбачев поддерживал новые советско-американские инициативы в области контроля над вооружениями. Призрачный образ коммунистов в военной форме, клянущихся положить конец горбачевским реформам во внутренней и внешней политике, грозил возродить самые худшие времена противостояния между США и СССР.

Переворот продлился всего трое суток. Как раз в те дни перед глазами мира впервые блеснула фигура Бориса Ельцина, только что ставшего президентом РСФСР. Ельцин приехал в Москву с Урала, где был первым секретарем Свердловского обкома КПСС, и на первых порах оставался сторонником Горбачева. Во время переворота Ельцин превратился в символ народного сопротивления, когда, стоя на танке, зачитывал декларацию о непризнании действий путчистов. После путча политическое влияние Горбачева стремительно и безвозвратно пошло на убыль. Прибалтийские республики объявили себя независимыми от СССР государствами, а Ельцин чем дальше, тем больше расшатывал авторитет и власть Горбачева, призывая руководство остальных союзных республик последовать примеру Прибалтики.

В администрации Буша существовали разногласия по вопросу о том, следует ли по-прежнему поддерживать Горбачева или принять сторону Ельцина. В сентябре 1989 года Ельцин впервые посетил с визитом США и произвел неблагоприятное впечатление как на генерала Скоукрофта, так и на его советника по делам СССР Кондолизу Райс. Ельцин, узнав, что его официальная встреча с президентом Бушем не запланирована, поначалу отказался выходить из автомобиля. И только позже, когда ему ясно дали понять, что встреча с президентом США не предусматривается протоколом, Ельцин весьма неохотно согласился войти в западное крыло Белого дома, где находился кабинет Скоукрофта. И все же Буш-старший повидался тогда с Ельциным, «мимоходом заскочив» к Скоукрофту{15}15
  Из интервью с Брентом Скоукрофтом.


[Закрыть]. В тех обстоятельствах Белый дом рассматривал Ельцина как непредсказуемого популистского соперника Горбачева, грозившего разрушить многое из того, чего пытался добиться руководитель СССР. В 1991 году и сам Буш, и госсекретарь Джеймс Бейкер все еще поддерживали Горбачева, тогда как министр обороны Дик Чейни и группа его сторонников скорее благоволили Ельцину, считая его подлинным демократом{16}16
  Bush and Scowcroft; James A. Baker, The Politics of Diplomacy (New York: Putnam, 1995).


[Закрыть].

После провала путча Горбачев больше не мог диктовать свою волю руководителям союзных республик во главе с Борисом Ельциным, которые желали обрести независимость. В сентябре 1991 года Горбачев признал независимость трех государств Балтии. (США же никогда не признавали законность присоединения этих трех республик к СССР, и, следовательно, с позиции Вашингтона они не могли считаться «постсоветскими» государствами.) Затем, 8 декабря 1991 года, состоялась встреча Ельцина с главой Украины Леонидом Кравчуком и руководителем Белоруссии Станиславом Шушкевичем в охотничьей усадьбе в природном заповеднике «Беловежская пуща» под Брестом, вблизи белорусско-польской границы. После долгой ночи жарких споров и возлияний участники встречи объявили о создании нового политического образования – Содружества независимых государств, – которое, по сути, существовало только на бумаге, имело невразумительный юридический статус и было призвано показать, что СССР прекратил существование. Все было кончено. Горбачев потерял страну, и его отставка последовала всего через две с половиной недели.

К тому моменту, когда Горбачев объявил о своей отставке с поста президента СССР, двенадцать из остававшихся в составе Союза республик стали независимыми государствами. Некоторые из них – в особенности республики Центральной Азии – не то чтобы сознательно сделали выбор в пользу независимости, скорее они были поставлены перед необходимостью принять ее.

Американские политики по-разному восприняли крах Советского Союза. «Я испытал сильнейший душевный подъем, наблюдая финальный акт развала Советского Союза, – написал позже Джордж Буш-старший. – Отрадно было видеть, что свобода и самоопределение снова и снова берут верх, когда республики одна за другой обретают независимость»{17}17
  Bush and Scowcroft, p. 564.


[Закрыть]. Роберт Гейтс, тогдашний директор ЦРУ, дал совсем иную оценку событиям. Он объяснял, что холодная война сама по себе велась в довольно-таки неявных формах, а значит, непонятно, что именно ее окончание сулит США. Более того, теперь перед администрацией Буша возник целый сонм внутренних проблем, требующих настоятельного внимания. «И вот, – отметил Гейтс, – величайший из триумфов Америки вылился в высшей мере безрадостную победу. Мы выиграли холодную войну, но никакого парада по этому поводу не будет»{18}18
  Gates, p. 552.


[Закрыть].

В России до сих пор не утихают отчаянные споры о том, что привело к окончанию холодной войны. Многим трудно смириться с тем, что вторая по величине супердержава мира могла просто взять и рухнуть. Они подозревают, что кто-то со стороны – главным образом Соединенные Штаты Америки – намеренно спровоцировал крах Советского Союза. Эти взгляды передались постсоветскому поколению россиян, чья юность пришлась как раз на эпоху распада СССР{19}19
  Когда автор в 2008 году преподавала в МГИМО, ни один из ее студентов не признавал, что причиной распада СССР стали его внутренние слабости. Они были убеждены, что коллапс был спровоцирован внешними силами, в частности США и их «спецслужбами».


[Закрыть]. Если СССР не виноват в своем крахе, если он не потерпел поражение в войне, следовательно, Россия по праву справедливости должна вернуть себе прежнюю роль в мире. Безусловно, утрата статуса империи мучительна для любой имперской державы. В одном лишь ХХ веке пали Российская, Оттоманская, Австро-Венгерская, Британская и Французская империи. И все они сталкивались с необходимостью кардинально пересмотреть представления – пускай у каждой они были разными – о своем месте в мире и о своей «национальной идентичности». Существенная корректировка взглядов требовалась и от новых государств-преемников, которые в результате распада империи обретали государственность, притом некоторые – впервые за свою историю. Распад СССР не мог не создать крупных проблем для международной системы. Не существовало никакой «дорожной карты», подробно расписывающей, как выходить из этой беспрецедентной ситуации. В условиях неопределенности и при отсутствии институтов, которые взяли бы на себя руководство на переходный период, и Москве, и Вашингтону приходилось главным образом импровизировать.

Советский Союз не был разгромлен в ходе войны, а погиб от увечий, которые сам себе и причинил. Но как случилось, поражались многие, что это огромное многонациональное государство, ядерная супердержава, которая, несмотря на шаткость экономического положения, все еще обладала колоссальными запасами природных ресурсов, просто взяла и распалась, прекратила существование? И потому корректировка внутренней и внешней политики России с учетом ее нового, более низкого статуса была задачей более сложной – хотя и менее насильственного характера, – чем та, что решали другие бывшие империи XX века. А то, что Россия сохранила роль ядерной супердержавы, несмотря на свою экономическую слабость, дополнительно отягощало эти постимперские преобразования. В конце концов, в отличие от других рухнувших империй, Россия сохранила военную мощь, которая позволяла уничтожить ее бывшего противника – США.

Мало кто в США – а если уж на то пошло, и в России – мог предвидеть коллапс советского влияния в Восточной Европе или самого СССР. Не далее как в 1988 году канцлер ФРГ Гельмут Коль был искренне уверен, что не доживет до объединения Германии{20}20
  Angela Stent, Russia and Germany Reborn: Unification, the Soviet Collapse and the New Europe (Princeton: Princeton University Press 1999), p. 74.


[Закрыть]. Но поскольку Советский Союз все-таки распался, Вашингтон начал вырабатывать курс, который позволил бы поддерживать отношения с новой Россией и определить существо американских интересов на постсоветском пространстве{21}21
  Gates, chs. 27–29.


[Закрыть].

При этом у большинства лидеров западного мира сложилось двойственное отношение к распаду СССР. Им импонировал новый советский лидер, настроенный на реформы и желавший отбросить мышление холодной войны. Советский Союз сотрудничал с Коалицией многонациональных сил ООН в период войны в Персидском заливе – противником в которой был давний союзник советских властей Саддам Хусейн, – во многом благодаря искусной дипломатии, которую проводила администрация Буша. Однако у Запада имелись и причины бояться распада СССР. Может, странам Восточной Европы и удалось бескровно свергнуть коммунистические режимы, но пока Советский Союз неотвратимо двигался к своему концу, в Югославии разразилась жестокая гражданская война после того, как республики в составе СФРЮ провозгласили свою независимость от Белграда. США и их европейские союзники опасались, что на территории бывшего СССР повторится югославский сценарий, но в значительно большем масштабе, с повсеместными межэтническими столкновениями – и это в гигантском, протянувшемся на 12 часовых поясов государстве, да еще и с ядерным оружием. Поэтому США и их союзники в Европе лучше имели бы дело с Михаилом Горбачевым – советским лидером, которого они знали как реформатора и которому в 1991 году еще доверяли. Они не могли не опасаться последствий распада СССР.

Умеренная перезагрузка

В 1992 году перед Белым домом встала необходимость заново выстроить двусторонние российско-американские отношения, и опыт холодной войны был здесь плохим подспорьем. Администрация Буша повела себя осторожно и реагировала на крах СССР весьма осмотрительно, воздерживаясь от публичной победной риторики. В Вашингтоне понимали, что в этот трудный переходный период к России следует проявлять уважение. Администрация Буша избрала ту же политическую линию, какой придерживалась в ноябре 1998 года, когда рухнула Берлинская стена, и старалась не бередить и без того болезненные чувства россиян в момент, когда перед теми лежала полная неизвестность. На смену знакомому противнику в лице СССР пришли пятнадцать новых государств, по большей части с новой конфигурацией границ, а территория самой России резко сократилась – такой она не была с XVII века. Все эти пятнадцать государств пытались осознать новую реальность и определиться, как им жить дальше. Огромное и страдающее массой проблем общество в один момент отбросило семь десятилетий коммунизма, но в каком направлении дальше двинется вся эта колоссальная конструкция, было неясно. И в Вашингтоне не было единого мнения о том, каковы должны быть цели США в отношении посткоммунистической России. Как отозвался о том периоде один из высокопоставленных сотрудников администрации Буша, «иметь дело с раненым противником не менее сложно, чем с надутым и уверенным в себе»{22}22
  Из интервью с высокопоставленным сотрудником администрации Буша.


[Закрыть].

Администрация Буша не решилась на кардинальный пересмотр отношений с постсоветской Россией; возможно, свою роль сыграло то, что это был год президентских выборов и на первый план выдвинулись внутренние проблемы. В Белом доме сосредоточили внимание на самых неотложных проблемах – ядерные вооружения и экономическая помощь, – но от слишком смелых инициатив решили воздержаться. В выборном 1992 году было не до новой политики, и глубоко вникать в возможные источники проблем на постсоветском пространстве никто не собирался. Разве что государственный секретарь Джеймс Бейкер настаивал, что важно открыть посольства США в каждом из 12 новообразованных постсоветских государств, дабы подтвердить, что США поддерживают их независимость в долгосрочной перспективе. Большинство сотрудников Европейского бюро Госдепартамента возражали.

Новое российское правительство со всех сторон подвергалось нападкам. Борис Ельцин и его команда младореформаторов столкнулись с ожесточенным противодействием коммунистов и других фракций на Съезде народных депутатов, и последние в конце концов добились отставки новой команды управленцев, которых прозвали «мальчики в розовых штанах»{23}23
  Если вас интересует содержательное обоснование политики одного из главных реформаторов, см. книгу: Гайдар Е. Гибель империи. Уроки для современной России. М.: Российская политическая энциклопедия, 2007. Он описывает, в каком отчаянном положении находилась экономика России осенью 1991 года.


[Закрыть]. Первый саммит Буша с Ельциным состоялся в Кэмп-Дэвиде 1 февраля 1992 года. Учитывая скептическое отношение к Ельцину ряда сотрудников администрации, эта встреча имела критически большое значение. Советник Ельцина впоследствии признался, что российский президент два или три дня репетировал, готовясь к тому, что считал для себя «большим экзаменом»{24}24
  Там же.


[Закрыть]. Несомненно, этот экзамен он сдал на ура и сумел-таки убедить скептиков, что он безусловно способен вести вперед новую Россию. Вскоре соратники Буша пришли к заключению, что судьба российских реформ зависит от одного человека – Бориса Ельцина. Как выразился в те дни один из сотрудников администрации, «единственная альтернатива Ельцину – Сталин и авторитарные режимы»{25}25
  James M. Goldgeier and Michael McFaul, Power and Purpose: U.S. Policy toward Russia after the Cold War (Washington, DC: Brookings Institution Press), p. 53.


[Закрыть].

На протяжении 1990-х годов в Вашингтоне повторяли как мантру, что если не будет Ельцина, к власти снова вернутся коммунисты и это будет катастрофой. В отсутствие устоявшихся стандартов в отношениях между США и новой Россией обеим сторонам приходилось немало импровизировать в плане институционализации двусторонних отношений. Одной из первых таких импровизаций было решение о том, к кому перейдет постоянное место СССР в Совете Безопасности ООН, которое страна получила еще в 1945 году. Российские власти не без трепета обратились за консультацией к американскому профессору права Ричарду Гарднеру, и он дал разъяснение, почему Россия с юридической точки зрения должна быть объявлена преемником Советского Союза. Его мнение послужило решающим доводом, на основании которого Россия унаследовала постоянное место СССР в Совете Безопасности. И все же, поскольку оставалось много сомнений, действительно ли Россия вправе считать себя законной наследницей СССР, передачу места постарались провести тихо, не привлекая внимания, – в выходные дни просто взяли и перевесили табличку: «Россия» вместо «СССР»{26}26
  Из интервью с послом Ричардом Гарднером.


[Закрыть]. Таким образом Россия и стала тогда наследницей Советского Союза и унаследовала его посольства, его министерства – а также его долги.

В 1992 году повестка российско-американских отношений была весьма скудна. Президент Джордж Буш-старший и его ключевые советники – генерал Скоукрофт и госсекретарь Бейкер – были реалистами и в целом рассматривали внешнюю политику скорее через призму интересов США. Сразу после окончания холодной войны экспорт демократии вовсе не числился среди их приоритетов. А кроме того, они понимали, как важно не оскорблять Россию в период, когда она находится в таком ослабленном состоянии.