Текст книги "Почему Америка и Россия не слышат друг друга? Взгляд Вашингтона на новейшую историю российско-американских отношений"

Кроуфордский саммит

Медовый месяц в американо-российских отношениях, начавшийся, когда Путин поддержал Буша в трагический момент, продлился с сентября 2001 по май 2002 года. Пока официальные представители США и России рассуждали о своем новообретенном партнерстве, Россия наладила обмен разведывательной информацией по Афганистану с США, и это, по словам ряда американских чиновников, сыграло важную роль в операции «Несокрушимая свобода», в результате которой талибов удалось оттеснить от власти. Россия предоставила данные, которые помогли американским боевым силам совершить обходный маневр вокруг Кабула, а также полезные для тылового снабжения сведения по топографии и расположению пещер на территории Афганистана{189}189
  Andrew Jack, Inside Putin’s Russia (Oxford: Oxford University Press, 2004), p. 260.


[Закрыть]. Та же Райс, которая всего год назад призывала «нормализовать» отношения с Россией, кипела энтузиазмом: «Россия – один из лучших наших союзников в области обмена разведывательной информацией, в области поддержки проводимых нами военных операций в Центральной Азии. Эти отношения для нас чрезвычайно важны, это один из лучших примеров, и это подтверждает, что есть новая основа для сотрудничества с Россией в области обеспечения безопасности»{190}190
  Cited in Baker and Glasser, p. 138.


[Закрыть].

Как высказывания, так и действия Путина после 11 сентября подтверждали впечатление, что он сделал стратегический выбор в пользу сотрудничества с Западом. В конце сентября Путин обратился с речью к германскому Бундестагу и вновь повторил, что холодная война окончена и что Россия и Запад должны действовать сообща в борьбе с терроризмом{191}191
  Речь Путина в Бундестаге: www.freerepublic.com/focus/f-new/532647/posts.


[Закрыть]. Вскоре за этим последовало сообщение, что Россия закрывает радиоэлектронный центр «Лурдес» на Кубе[23]23
  С его помощью советские, а затем и российские власти перехватывали данные с американских спутников связи, наземных сетей и центра управления полетами NASA. В июле 2014 года, как сообщила 16 июля газета «Коммерсантъ», с Кубой была достигнута договоренность о возвращении радиоэлектронного комплекса в пользование РФ. На тех же переговорах было объявлено о списании кубинского долга на $32 млрд.


[Закрыть]. Закрыта была и российская военно-морская база Камрань во Вьетнаме[24]24
  Эта база просуществовала с 1979 по 2002 год и была крупнейшей военной базой России за границей. В 2013 году было подписано новое соглашение с Вьетнамом, по которому Россия обязалась передать вьетнамским властям шесть подводных лодок проекта «Варшавянка» и создать базу для их обслуживания и ремонта. Российские комментаторы оценили эту договоренность как возможность для возвращения российского флота в Камрань.


[Закрыть]. Располагавшийся на Кубе пост радиоперехвата издавна был занозой в американо-российских отношениях, хотя главной причиной закрытия стало то, что его просто невыгодно стало содержать. И все же закрытие базы «Лурдес» рассматривалось как символический добрый жест России в адрес США.

Дональд Рамсфельд вспоминает встречу с Путиным осенью 2001 года, на которой российский президент не умолкая говорил в течение полутора часов: «Как обычно, он был несколько загадочен. Хотя он и отказал нам в ощутимой помощи по Афганистану, но был чрезвычайно щедр на советы – насчет того, кому из афганцев можно доверять, какие мотивы движут региональными политическими игроками, – вплоть до вопросов военной тактики»{192}192
  Rumsfeld, p. 397.


[Закрыть]. Бывший директор ЦРУ Джордж Тенет высказывает более осторожную оценку вклада России в борьбу с терроризмом: «Их участие разочаровало – они сосредоточились на своей Чечне и не были игроками в глобальной войне против терроризма, по крайней мере в том смысле, как мы ее понимаем». По мнению Тенета, привычки холодной войны слишком глубоко укоренились, чтобы Россия решилась на широкомасштабное разведывательное сотрудничество: «По большому счету это все еще была игра “шпион против шпиона”»{193}193
  George Tenet, At the Center of the Storm (New York: Harper Collins, 2007), pp. 275–276.


[Закрыть]. Тенет подчеркивает, что Россия определяла терроризм с более узких позиций, чем Соединенные Штаты, а именно как исламский фундаментализм на Северном Кавказе, который угрожает самой России. Москва соглашалась признать глобальный характер угрозы терроризма лишь постольку, поскольку чеченцы воевали в Афганистане на стороне «Аль-Каиды» или боевики «Аль-Каиды» воевали на Северном Кавказе. Вместе с тем, с американской точки зрения, «Аль-Каида» и близкие к ней организации не таили такой же серьезной угрозы для России, как для США. Партнерство, ограниченное рамками обмена разведывательной информацией в течение трехмесячной войны в Афганистане, оказалось эффективным. Но помимо этого случая Россия проявляла желание сотрудничать в борьбе с терроризмом лишь в очень ограниченных пределах, причем сотрудничество это имело избирательный характер и источники некоторых сведений оставались неясными, что ставило под сомнение их достоверность{194}194
  Из бесед с некоторыми сотрудниками, работавшими по линии контртеррористического сотрудничества с Россией, в том числе с Ричардом Армитеджем.


[Закрыть].

Возник вопрос: за счет чего продолжать и поддерживать продуктивные взаимоотношения двух стран после того, как «Талибан» удалось изгнать из Кабула? В ноябре 2001 года Путин нанес первый официальный визит в США. Два президента встретились в Белом доме, и Буш пообещал «поработать с Конгрессом, чтобы к России больше не применялась поправка Джексона – Вэника»{195}195
  Стенограмма пресс-конференции Буш – Путин 13 ноября 2001 года на PBS Newshour: www.pbs.org/newshour/bb/terrorism/july-dec01/excerpts_11-13.html.


[Закрыть].

Апогеем путинского визита в США стала поездка на ранчо семьи Бушей в Кроуфорде, штат Техас. Поначалу российская сторона возражала против поездки в Техас, не понимая, что приглашение в частную семейную резиденцию свидетельствует об особой чести, которую президент США оказывает своему гостю{196}196
  Из интервью с послом Стивеном Пайфером. Российский посол сказал ему, что поездка в Кроуфорд была бы «перебором».


[Закрыть]. Они настаивали, что сначала должна состояться встреча президентов в Овальном кабинете. Между тем визит в Кроуфорд был затеян для того, чтобы подчеркнуть, какое большое значение придает президент Буш близким, дружеским отношениям со своим российским коллегой. В качестве особого символического шага бывший агент КГБ был приглашен присутствовать на утренней инструктивной летучке президента США с представителями разведки. На совместной пресс-конференции в кроуфордской средней школе Буш повторил свои прежние похвалы в адрес Путина: «Лидер нового типа, реформатор, человек, который любит свою страну не меньше, чем я свою». Путин тоже расточал похвалы, хотя и менее восторженно, и ввернул несколько слов предостережения администрации Буша по поводу обещания эмансипировать афганских женщин: «Чего бы нам следовало избегать при реализации подобных программ и что явно не должно быть конечной целью их реализации, так это превращение дамы в мужчину»{197}197
  Высказывания президента Буша и президента Путина по поводу обмена российских школьников и учащихся средней школы в Кроуфорде 15 ноября 2001 года. George W. Bush Archives, http://georgewbush-whitehouse.archives.gov/news/releases/2001/11/20011115-4.html.


[Закрыть].

Тем вечером, когда восемнадцать американцев и двенадцать русских собрались вокруг костра в Кроуфорде, между ними установилась атмосфера полной непринужденности. Гости из России впервые были приглашены посетить настоящее американское ранчо и выразили удивление, что президент США выбрал для своей «дачи» такое скромное пристанище{198}198
  По свидетельству одного сотрудника Госдепартамента, когда головная группа российской делегации прибыла в Кроуфорд и их знакомили с территорией ранчо, кто-то спросил: «Когда же нам, наконец, покажут истинное жилище [американского президента]»?


[Закрыть]. Путин произнес тост, заметив, какое это для всех счастье, что Белый дом занимает президент Буш. Позже он поинтересовался у министра торговли Дональда Эванса: «Как удалось Америке за две сотни лет достичь столь многого?» «Все дело в наших свободах. Нужны условия для конкуренции. Американский народ добрый народ. Он просыпается по утрам с желанием делать правильные вещи»{199}199
  Из интервью с Доном Эвансом.


[Закрыть]. Позже в тот вечер русских «угостили» зрелищем вдохновенной американской кадрили в исполнении высокопоставленных чиновников.

Буш объявил, что в течение следующего десятилетия Соединенные Штаты собираются сократить свой ядерный арсенал до уровня 1700–2200 боеголовок и простить советские долги на сумму $3,5 млрд. И все же тепло того дружеского костра продержалось недолго. Все эти товарищеские настроения маскировали тот факт, что в товарищах мало согласия по самым тяжелым проблемам, которые и дальше будут отравлять отношения стран до конца правления Буша, – по противоракетной обороне и по выходу США из договора по ПРО.

Великие ожидания

Путин и теперь, когда прошло уже более десятилетия после 11 сентября 2001 года, управляет Россией и продолжает копить обиды на США за то, что считает их нарушенными обещаниями, и потому споры о том, что случилось после этой роковой даты, по-прежнему влияют на американо-российские отношения. Когда две страны выстраивают партнерство на такой неординарной основе, как теракты 11 сентября, срок подобного партнерства обычно недолог, потому что они сосредоточены на конкретной и ограниченной цели – уничтожить общего врага. В конце концов, союзничество военного времени между США и СССР – которое русские предлагали как модель для партнерства после 11 сентября – было сформировано ради одной-единственной цели: уничтожить Гитлера. Как только Германия оказалась на грани разгрома, альянс начал трещать по швам, поскольку у союзников не было согласия по поводу того, что будет после капитуляции Германии. Так и началась холодная война. Точно так же и в 2001 году у двух государств была общая цель – уничтожить «Талибан». Они не обсуждали, что будет дальше и уж тем более как будут развиваться их отношения в дальнейшем. И тем не менее после изгнания талибов из Кабула у каждой из сторон имелись невысказанные ожидания, которые влияли на их отношения. Уже теперь, в ретроспективе, нам понятно, что американские и российские ожидания расходились между собой.

На протяжении десяти лет после террористических ударов по США Путин при каждом удобном случае высказывал приезжавшим в Россию американцам, что США не сохранили верности обязательствам, которые подразумевались договоренностями двух стран после 11 сентября. Существует общее мнение, что, как сформулировал кто-то из русских, «Путин был заинтересован в равном партнерстве неравных»{200}200
  Из интервью с Дмитрием Трениным.


[Закрыть]. Путин рассчитывал, что в обмен на оказанную США поддержку Россия будет допущена в международный клуб избранных, которые принимают все ключевые решения.

Это подтверждает бывший посол США в Российской Федерации Джон Байерли: «Россия желала, чтобы ее уважали, признавали ее мнение важным и демонстрировали, и что США будут прислушиваться к России и на деле доказывать, что мнение России имеет для американцев значение»{201}201
  Из интервью с Джоном Байерли.


[Закрыть]. Игорь Иванов подчеркивает, что Россия хотела нового партнерства против новых угроз. «Нам виделась международная антитеррористическая коалиция по примеру антинацистской. Она и стала бы основой нового мирового порядка»{202}202
  Из интервью с Игорем Ивановым.


[Закрыть].

Почему Путин инициировал эту уже третью по счету перезагрузку американо-российских отношений? Чтобы найти ответ, необходимо изучить цели российского лидера в 2001 году, поскольку многие последующие высказывания представителей российской власти, как официальные, так и в частных беседах, касались надежд, которые, по их мнению, возлагались на американцев и которых те так и не оправдали. Тем не менее об этих недоразумениях никогда не говорилось в явном виде и о них не шло даже и речи, когда Путин затевал свою перезагрузку. Путин хотел, чтобы Россию воспринимали как критически важного партнера в глобальной войне США против террора, чтобы значение России в глазах Вашингтона повысилось, а также чтобы борьба самой России против исламистов на Северном Кавказе была приравнена к борьбе Америки с «Аль-Каидой». По свидетельству Александра Волошина, Путин верил, что если Буш поймет, насколько серьезна проблема терроризма для России, это улучшит двусторонние отношения{203}203
  Из интервью с Александром Волошиным.


[Закрыть]. Помимо этого, Путин тешил себя надеждами, что, поддерживая Америку, восстановит часть былого статуса России в мире.

Путин, возможно, рассчитывал также добиться, чтобы Америка признала жизненно важные интересы России. К таковым в его понимании относились признание важности двусторонних договоренностей о контроле над вооружениями и того, что постсоветское пространство является законной сферой влияния России. Путин рассчитывал, что сотрудничество в области борьбы с терроризмом принесет России плоды, которые не ограничатся одним только Афганистаном, что с десятилетним принижением России со стороны Запада, низводившего ее до уровня второразрядной державы, будет покончено и что США больше не будут навязывать Москве повестку. Путин прекрасно отдавал себе отчет, что десятилетняя оккупация Советским Союзом Афганистана обернулась провалом. Пускай он и понимал, насколько тяжело дастся США победа в Афганистане, но все же ему верилось (и Буш изначально обещал это), что американские авиабазы в Центральной Азии находятся временно и с окончанием военных действий будут закрыты. Он рассчитывал – и имел на то основания, – что если он поддерживает США в их войне с террористами, то США перестанут критиковать Россию за действия в Чечне и вместо этого приравняют чеченских боевиков к другим исламистским террористам. Последующие события подтвердили этот вывод.

Вечером 22 октября 2002 года в Московском театральном центре на Дубровке 850 зрителей наслаждались постановкой мюзикла «Норд-Ост». Посреди представления в зал ворвалась группа чеченских террористов и захватила присутствовавших – а среди них было много семей с детьми – в заложники. Террористы потребовали прекратить вторую чеченскую войну и предоставить Чечне независимость. На протяжении двух с половиной дней, пока тянулись бесплодные переговоры, бандиты терроризировали несчастных заложников. Кончилось тем, что российские власти закачали в здание театра анестезирующий газ фентанил. Террористы были обезврежены и убиты. Заложники были освобождены. Однако власти не позаботились подготовить помощь заложникам, которые тоже попали под действие фентанила. В итоге 130 человек погибли, надышавшись газом, о котором спасателям не было предоставлено никаких сведений и от которого не было выдано противоядие. Буш возложил вину за гибель мирных граждан непосредственно на чеченцев. Какие же надежды возлагали на партнерство с Россией Соединенные Штаты? Сотрудники администрации Буша сходятся во мнении, что США не искали никаких ответных выгод. Свою главную задачу они видели в том, чтобы сохранить сотрудничество с Россией ради проведения операции «Несокрушимая свобода», то есть добиться согласия России на продолжение военных действий в Центральной Азии и обмена с Россией разведданными о «Талибане». Россия разделяла мнение США, что абсолютно приемлемо и правильно применять военную силу для уничтожения террористов, – разумеется, эта американская точка зрения использовалась для оправдания военной кампании, которую сама Россия разворачивала в Чечне{204}204
  Angela Stent and Lilia Shevtsova, “America, Russia and Europe: A Realignment?” Survival 44, no. 4 (Winter 2002–2003):21–31.


[Закрыть].

Администрация Буша пребывала в уверенности, что разгромом талибов США «расчищают задний двор России», укрепляют ее безопасность, уничтожая ячейки расползающихся из Афганистана террористических сетей, которые угрожают южным рубежам России и ее северокавказскому региону. Американцы исходили из того, что Россия признает, что проводимая США военная кампания отвечает ее интересам. Белый дом не искал благодарности – в международной политике этот товар часто в дефиците, – но рассчитывал на признание роли США в укреплении безопасности на соседних с Россией территориях. Помимо этого, Вашингтон готов был принять на себя обет молчания по поводу внутренней ситуации в России, от чеченской войны до ограничений свободы печати и атаки на отдельных олигархов, не пожелавших принести Путину клятву верности. Короче говоря, изначально администрация Буша после 11 сентября выстраивала с Россией отношения по принципу Realpolitik – реальной политики. В обмен на оказанную Россией поддержку Соединенные Штаты готовы были помогать Путину реализовать его первоначально объявленную цель – экономическую модернизацию страны и ее интеграцию в глобальную экономику, – предлагая ускорение переговоров по вступлению России в ВТО, вывод ее из-под действия дискриминационной поправки Джексона – Вэника и ряд других экономических стимулов. Была сформирована группа высокопоставленных чиновников для диалога по вопросам энергетики, продвижения совместных энергетических проектов и поиска возможностей более тесного экономического сотрудничества. Как рассчитывали американские власти, в ответ на эти шаги Россия согласится принять исходную посылку, что переговоры по модели холодной войны о контроле над вооружениями – пережиток прошлого, и в конечном счете изменит свои взгляды на противоракетную оборону.

Потребовалось десять недель, чтобы свергнуть власть талибов. Затем США и Россия переключились на другие насущные проблемы. Наследие, доставшееся обоим президентам от предшественников, требовало переговоров по вопросам, в которых на протяжении последних десяти лет сторонам никак не удавалось прийти к согласию, а именно о противоракетной обороне, расширении НАТО и отношениям России с Ираном.

Выход из договора по ПРО

Администрация Буша пришла в Белый дом с твердым намерением избавить страну от пут старых соглашений о контроле над вооружениями. На протяжении всей предвыборной кампании Буш и его советники заявляли, что Соединенным Штатам категорически необходимо развернуть систему противоракетной обороны, чтобы защитить себя от ядерной угрозы со стороны государств-изгоев («оси зла», как охарактеризовал их Буш в ежегодном послании Конгрессу «О положении в стране» в январе 2002 года), а также негосударственных организаций, вынашивающих намерение получить и задействовать ядерное оружие. Администрация Клинтона предпринимала попытки как-то увязать противоракетную оборону с положениями Договора по ПРО 1972 года, а вот администрация Буша с самого начала четко дала понять, что этот договор – лишнее препятствие на пути развертывания Соединенными Штатами элементов системы противоракетной обороны, способных предотвратить вероятные удары со стороны Ирана или Северной Кореи. Российская сторона выступала против, прежде всего потому, что Кремль считал принятый за тридцать лет до того режим контроля над вооружениями краеугольным камнем американо-советских отношений, который позволяет России на равных взаимодействовать с США даже в ее сильно ослабленном положении. Более того, с самого начала у российской стороны возникли подозрения относительно истинных целей противоракетных комплексов{205}205
  В своих мемуарах Дональд Рамсфельд упоминает, что в августе 2001 года второй человек в иерархии российских вооруженных сил генерал Юрий Балуевский [первый заместитель начальника Генерального штаба ВС РФ] говорил, что, по мнению российской стороны, за самой идеей системы противоракетной обороны стоит не кто иной, как Линдон Ларуш. Rumsfeld, p. 309.


[Закрыть]. Действительно ли они будут нацелены на Иран и Северную Корею? Или истинная цель развертывания системы противоракетной обороны в том, чтобы взять на прицел российский ядерный арсенал и подорвать его жизнеспособность?

В декабре 2001 года администрация Буша объявила о выходе из Договора по ПРО 1972 года. Заместитель госсекретаря по контролю над вооружениями и международной безопасности Джон Болтон, который курировал вопросы ПРО, торжествовал: «Теперь, когда президент Буш объявил, что 13 декабря 2001 года США выходят из Договора по ПРО, опасный пережиток холодной войны официально утратил силу»{206}206
  John Bolton, Surrender Is Not an Option (New York: Simon and Shuster, 2008), p. 74.


[Закрыть]. Напротив, министр обороны РФ Сергей Иванов на встрече со своим американским визави Дональдом Рамсфельдом – который несколькими месяцами ранее заявил, что Россия «активно распространяет» технологии ядерного оружия в Иране и Северной Корее, – заявил, что «это одностороннее решение США не стало для нас сюрпризом. Мы по-прежнему убеждены, что оно ошибочно»{207}207
  Secretary Rumsfeld Joint Press Availability with Russian Defense Minister, December 17, 2001, http://avalon.law.yale.edu/sept11/dod_brief132.asp.


[Закрыть].

Реакция Путина на это событие была сдержанной. В официальном ответе он снова озвучил свое мнение, что это решение было ошибкой, но что Россия готова к дальнейшему сотрудничеству с США. В интервью, которое Путин дал в тот же день, он признал, что у Соединенных Штатов есть право выйти из Договора и он не собирается использовать это как повод для нагнетания «антиамериканской истерии». Путин признал также, что Буш с самого начала своего президентства не делал секрета из этого намерения и не обманывал его{208}208
  Jack, pp. 2–3.


[Закрыть]. Джордж Буш, со своей стороны, заговорил о «новом стратегическом партнерстве» с Россией. В послании Конгрессу «О положении в стране» в 2002 году Буш отметил новую расстановку сил в мире: «В этот момент, когда открываются новые шансы, общая угроза гасит огонь прежних разногласий. И сегодня Америка во имя достижения мира и процветания как никогда раньше сотрудничает с Россией, Китаем и Индией»{209}209
  Text of President Bush’s 2002 State of the Union Address, January 29, 2002, www.washingtonpost.com/wp-srv/onpoliyics/transcripts/sou012.


[Закрыть].

Несмотря на внешнее хладнокровие по поводу выхода США из Договора по ПРО, российская сторона возражала против этого одностороннего шага. Еще и трех месяцев не прошло после 11 сентября, а уже прозвучал первый тревожный звоночек, что администрация Буша намерена проводить свой новый стратегический курс независимо от того, что думают по этому поводу в Москве. Опасаясь, что Белый дом отвергнет и другой столп контроля над вооружениями – Договор СНВ, – Путин еще в октябре 2001 года на саммите АТЭС в Шанхае заявил Бушу: «Мне нужен договор». В ответ Буш, решительно отметая советы тех сотрудников своей администрации, кто крайне скептически относился к идее контроля над вооружениями, дал согласие на новый договор{210}210
  Интервью со Стивеном Пайфером.


[Закрыть]. «Я считаю, что мы должны сделать что-то, что переживет наши президентства. Стратегические отношения с Россией и есть то самое, что сохранит важность в последующие десять лет», – заявил Буш. Он также сказал, что «Путин подвергает себя колоссальному риску, он должен отбиваться от своих собственных троглодитов»{211}211
  Bolton, p. 77.


[Закрыть].

Следующим шагом администрации Буша с целью умалить значение договоренностей с Россией о контроле над вооружениями стало подписание Договора об ограничении стратегических наступательных потенциалов (СНП), известного также как Московский договор. Это произошло в мае 2002 года во время первого визита Джорджа Буша в Москву. Для Соединенных Штатов Договор об СНП открывал возможность предложить серьезное сокращение ядерных вооружений и при этом снять чрезмерное, как считали в Вашингтоне, регламентирование, которое предусматривали предыдущие соглашения по ОСВ и СНВ. Сам Московский договор представлял собой скупой трехстраничный документ (ряд американских критиков даже прозвали его «хайку»[25]25
  Стихотворная форма в японской поэзии, допускающая, как правило, не более 17 слогов в трех строках.


[Закрыть]), закрепивший обязательства каждой стороны к 31 декабря 2012 года сократить общее количество стратегических ядерных боеголовок, стоящих на боевом дежурстве, до 1700–2200 единиц{212}212
  Treaty between the United States of America and the Russian Federation on Strategic Offensive Reductions, May 24, 2002, www.state.gov/avc/trty/127129.htm.


[Закрыть] – в три раза меньше ограничения на количество боеголовок, установленного договором СНВ-1. Это было крупнейшее за всю историю ограничение на стратегические ядерные вооружения, закрепленное в международном договоре. Однако договор об СНП не обязывал ни одну из сторон уничтожить эти вооружения. Боеголовки можно было хранить и при необходимости снова развернуть. Кроме того, в Московском договоре отсутствовали механизмы постоянных взаимных проверок, содержавшиеся в договорах об СНВ{213}213
  Goldgeier and McFaul, p. 323; Victor Yesin, “Nuclear Disarmament: Problems and Prospects,” Russia in Global Affairs 6, no. 1 (January – March2008), http://eng.globalaffairs.ru/number/n_10357.


[Закрыть]. По словам Евгения Примакова, «Россия подписала этот договор главным образом для того, чтобы положить конец практике односторонних решений США в вопросах безопасности»{214}214
  Примаков. Годы в большой политике. С. 67.


[Закрыть].

В то же время Московский договор представлял собой одну из высших точек третьей перезагрузки. Буш и Путин дружно провозгласили, что это заря нового стратегического партнерства, сотрудничества на широкой основе по целому спектру глобальных политических и экономических вопросов{215}215
  Полный текст совместного заявления о новом стратегическом партнерстве см. на http://www.state.gov/avc/try/127129.htm.


[Закрыть]. В этот момент более масштабная задача Путина – закрепить признание значимости России посредством сотрудничества с США – возобладала над раздражением из-за того, что США последовательно умаляли значение контроля над ядерными вооружениями. Администрация Буша рассчитывала, что российская сторона молча проглотит обиды и примет новую повестку двусторонних отношений, заложенную в документах Московского саммита. На самом деле эта повестка – нераспространение ядерного оружия, противоракетная оборона, борьба с терроризмом, вступление России в ВТО – была все той же повесткой 1990-х, только слегка перелицованной, чтобы подчеркнуть новую ориентацию России после 11 сентября. После первоначальных заявлений о сокращении финансирования программы Нанна – Лугара администрация Буша сдала назад и объявила о выделении дополнительных средств. Более того, хотя администрация Буша в свое время не жалела критики в адрес Комиссии Гор – Черномырдин, США и Россия учредили двустороннюю Российско-американскую консультативную группу по вопросам стратегической безопасности, куда вошли министры иностранных дел и обороны обеих стран. Первое заседание группы состоялось в сентябре 2002 года. Нам нем был рассмотрен широкий круг вопросов, включая проблемы Северной Кореи, Ирака и Афганистана, а также дальнейшие действия в области контроля над вооружениями. Несмотря на это, архитектура североатлантической безопасности по-прежнему представляла главный камень преткновения в отношениях двух стран.