Текст книги "Разница во времени"

Прошло время… Девочка за стеной принялась играть свои традиционные для субботы утренние гаммы. Наташа встала. Прошла на кухню. Постояла, пытаясь вспомнить, зачем же она сюда пришла. Выпила стакан воды. Вернулась в постель. И наконец провалилась в бесцветный и безвкусный сон. Проснулась она в субботу поздним вечером. Выпила еще стакан воды. Выкурила сигарету, глядя на закат, и снова уснула глубоким пустым сном. Сон стал для нее настоящим спасением от тревожных и грустных мыслей, от разочарования и от необходимости что-то предпринимать и принимать какие-то решения.

В следующий раз Наташа проснулась в середине ночи с субботы на воскресенье. От пересыпа уже ныла спина, затекали руки и голова казалась чугунной. Наташа надела легкий плащ и прогулялась до метро – к круглосуточной аптеке. Купила легкое снотворное. Возвращаясь к дому по свежим утренним улицам, смоченным росой и поливальными машинами, г-жа Ростова предвкушала еще пару часиков приятного забытья. Она надеялась, что после этого сна наконец-то проснется по-настоящему бодрой, энергичной, готовой активно действовать и с планом своего спасения в голове. Уснуть на этот раз было тяжелее – снотворное действовало медленно. Но еще труднее оказалось проснуться: должно быть, по неопытности Наташа переборщила с дозой или на нетренированный организм таблетки возымели слишком большое действие – словом, проснулась Наташенька только вечером. Перед закатом. Вожделенного ощущения «зарядившегося на 100 процентов аккумулятора», энергии и свежести по-прежнему не было. Не было и чувства радостного предвкушения и нерастраченных сил. По-прежнему со всех сторон давили тупая усталость и скука.

– Соберись, тряпка! – скомандовала себе Наташа и отправилась заваривать крепкий кофе.

Нельзя сказать, что кофе придал г-же Ростовой невероятную бодрость, но хотя бы вывел из того ватного состояния, в котором она находилась последние сутки. Теперь необходимо было задуматься над тем, как жить и что делать дальше. Наташа заставила себя обуть кроссовки и выпихнула свою персону на вечернюю прогулку по парку «Кусково» для поднятия жизненного тонуса. Рациональная часть ее сознания подсказывала, что ей надо собраться с силами и отправиться в журнал-конкурент, пообещав переманить туда львиную долю «своих» рекламодателей. Также разум подсказывал ей необходимость залезть на сайт job.ru или zarplata.ru и поискать там вакансии в каких-нибудь рекламных агентствах. В конце концов, с ее-то опытом г-жа Ростова вполне могла бы рассчитывать на позицию аккаунт-менеджера в неплохом агентстве. Самая смелая часть рационального сознания г-жи Ростовой сообщала ей, что в принципе она уже обладает достаточной профессиональной зрелостью, чтобы открыть свое собственное рекламное агентство. Тем более что и 10 тысяч долларов у нее на руках. Этого вполне хватит на офис и на первое время. А если поднапрячься, то уже через три месяца можно будет рассчитывать на первые комиссионные… Г-жа Ростова понимала всю логичность и разумность таких шагов, но от одной мысли о том, что ей снова придется уговаривать людей раскошелиться на рекламу, клянчить, прорываться через секретарш и убеждать каждого идиота, что она не себе в карман эти деньги положит, а фактически ему же, – ей делалось тошно. Она понимала, что дальнейшая борьба за место на обложке какого-нибудь делового журнала означает, что нужно снова терпеть все возможные и невозможные оскорбления, унижения, пренебрежение, презрение. И возвращаться ко всему этому уже не хотелось.

«Эти товарищи из будущего абсолютно правы, – подумала г-жа Ростова. – Доброта должна быть востребована. Не надо навязывать никому свои добрые услуги. Если кто-то дозрел самостоятельно до мысли, что “реклама – двигатель торговли”, то он сам придет в журнал, принесет макет и пачку бабла. Вот только таким товарищам по-настоящему реклама и нужна. А все остальное – изощренные формы шантажа и насилия. И я этим заниматься больше не хочу. И очень даже хорошо, что все так получилось с этими “Всеми удовольствиями столицы”. Если уходит что-то старое, значит, вскоре должно появиться что-то новое. Как пишет “Дао дэ Цзин”, “полный горшок не наполнишь”. Для того чтобы горшок, то бишь жизнь, наполнился каким-то новым содержанием, надо предварительно освободить этот самый горшок от старого».

Наташа свернула с широкой асфальтовой дорожки на узкую, посыпанную песком.

«Так… С тем, чего я не хочу, мы, кажется разобрались. А чего же я хочу? Чем же мне наполнить освободившийся горшок?» – спросила г-жа Ростова и попыталась заглянуть внутрь себя. И обнаружила в себе полное дао. То бишь поток пустоты. Она не находила в себе никаких сколько-нибудь конструктивных желаний, которые пришли бы на смену карьерным амбициям. Не хотелось ни-че-го! Ну разве что какой-нибудь там длинный-длинный отпуск где-нибудь на красивых островах, а потом – естественной жизни в красивом домике в деревне с котом, походами по грибы-ягоды и камином. И чтобы вид из окна был как на открытке. И все… Больше не хотелось ничего. Г-жа Ростова с сожалением вынуждена была признать, что это желание животного комфорта – неадекватная замена пусть и не слишком высокой, но все же вполне уважаемой цели сделать карьеру.

Обойдя пруд и канавку, Наташа засмотрелась на старинную усадьбу на другом берегу и сильно пожалела, что она не родилась какой-нибудь барыней середины позапрошлого века. Времена были спокойные. И в случае, если на тебя напали паралич и депрессуха, ничего не хочется делать и тянет лечь где-нибудь в теньке и смотреть на дрожащую на ветру паутину, вполне можно было себе такую роскошь позволить.

«А в наш напряженный век, если я расслаблюсь, как барышня-дворянка, я уже через пару месяцев буду бомжевать на помойке, блин! – с грустью позавидовала далеким предкам г-жа Ростова и тут же себя одернула: – Ну я вообще! Докатилась! Стала такой же, как Макс и его компания! Может, это вирус какой-то, вызывающий жажду бездеятельности, и я его от них подхватила?»

Полная решимости изучить вдоль и поперек сайты вакансий, а также направить свое резюме во все кадровые агентства этого города, г-жа Ростова направилась к выходу из парка. Впрочем, довольно расслабленной и отнюдь не прежней своей стремительной походкой…

Как бы ни было лениво и противно, но в течение следующей недели г-жа Ростова все-таки разослала свое резюме в многочисленные кадровые агентства и рекламные отделы разнообразных журналов. Она даже написала о себе в ответ на парочку объявлений о вакансиях менеджеров по рекламе и PR в крупных производственно-торговых компаниях. Выполнив эти несложные процедуры, Наташа принялась ждать. С нездоровой регулярностью она проверяла электронную почту – раз по шесть в день. Она не выпускала телефоны из рук – даже в ванную она брала радиотрубку от стационарного телефона и мобильник. Но телефоны молчали, а в почтовый ящик сыпался только спам. Телефон зазвонил всего пару раз. Один раз металлический голос сообщил, что если счет за междугородние переговоры не будет оплачен в ближайшие дни, то телефон отключат. Второй раз позвонила квартирная хозяйка и ласковым голосом сообщила, что повышает квартплату с 350 долларов в месяц до 400. И что в пятницу заедет за деньгами. Да еще из Сити-банка пришло уведомление, что на днях Наташе будет необходимо заплатить проценты по кредиту (150 долларов) и внести еще почти 170 долларов в счет погашения займа. Ну и, как всегда, предстояло выплатить 250 долларов за «Форд фокус». Цифры г-жу Ростову не обрадовали и она всерьез задумалась над тем, чтобы закончить роман с Сити-банком. Но даже без учета выплат по кредиту Сити-банка состояние кошелька внушало простую мысль: если работа не найдется в ближайшие две недели, то путь у Наташеньки будет один – в глушь, в родные пенаты, в провинцию. Оптимизма это не прибавляло. Настроение было паршивым. Хотелось прижаться к кому-то родному всем телом, уткнуться носом в подмышку и забыть обо всем остальном мире – о том, что существуют деньги, работа, проблемы и страхи. Хотелось, чтобы просто погладили по голове и пожалели. И заверили, что все получится. Было просто физически необходимо ощутить себя кому-то по-настоящему нужной и родной. Поэтому в пятницу с самого утра г-жа Ростова завезла квартирной хозяйке деньги и в смешанных чувствах отправилась на Ленинградский вокзал. Она прекрасно помнила, что у них с Максом нет никакого общего будущего, что их отношения бесперспективны и должны быть закончены как можно скорее. Но ее тянуло в Питер, как мигрирующего лемминга в леса из родимой тундры.

Когда Наташа вышла из метро, порывистый ветер гнал по людной привокзальной площади клубы пыли и мусор. Серое небо нависло прямо над проводами электропередач. На щербатый асфальт уже изредка падали первые крупные капли. Хотя ливень еще не начался, в воздухе уже авансом витало ощущение свежести. Но, казалось, никто, кроме Наташи, не замечал, какой грандиозный спектакль готовит природа – в трех действиях, с оригинальной музыкой и катарсисом. Из ларька по-прежнему буднично орала группа «Вирус»; диктор сонным голосом сообщала об отправке пригородных электричек; с платформ валом валил подмосковный люд, приехавший отработать в столице свой последний на этой неделе рабочий день; откуда-то доносились бодрые механистичные призывы посетить привокзальный зал игровых автоматов. Г-жа Ростова глубоко задышала носом и ртом одновременно, ломанулась в палатку, торгующую кассетами и дисками, купила «Времена года» Вивальди и вставила диск в CD-плейер. Вот! Теперь мир стал несколько более гармоничным.

Наташа шла по перрону и не могла понять: что не так? И только дойдя до вагона, поняла: удивительно – как будто испугавшись дождя, куда-то исчезли традиционные вокзальные запахи дыма, горящего угля, дешевой еды, перекипевшего растительного масла. Пахло только серым небом, свободой и даже немножко морем. Наташе вдруг страстно захотелось поскорее приехать в Питер. Но не окопаться в квартирке на Пушкинской и не забуриться в какой-нибудь душевный кабачок на Невском, а пробежаться по кромке Финского залива. Долго-долго стоять на берегу и всматриваться в холодный серый горизонт. Г-жа Ростова даже поймала себя на мысли, что она на самом деле едет не к Максу – она едет в гости к городу, к Питеру, к Санкт-Петербургу. Это ему, а не Максику, она собирается уткнуться носом в подмышку, к нему, а не к г-ну Чусову, прижаться всем телом и забыть о том, что существует весь остальной мир.

Поезд мягко стучал по рельсам, как будто бы он был не железным и угловатым, а живым и пластичным, как кошка. Г-жа Ростова засмотрелась на мелькающие сквозь тюль дождя сосны и березки за окном и, пожалуй, впервые за последнюю неделю почувствовала себя спокойно и уютно. Со здоровым аппетитом съела на обед в вагоне-ресторане котлетку с картошкой, запила кофе с коньяком и сладко вздремнула. Уже к концу рабочего дня Наташа прибыла в северную столицу.

Питер встретил фирменной неласковой погодой – с резкими, пронизывающими порывами стылого ветра. Как раз в такие дни вид на Финский залив особенно хорош. В солнечный дунь эта холодная вода выглядит так же нелепо, как молодящаяся старуха, натягивающая на себя декольте и бикини. Зато вот в такую суровую погоду производит сильное впечатление. Именно под рваными облаками и нервным ветром мелководье залива способно напомнить о том, что оно – не жалкая лужа, а стихия, и заставить себя уважать.

Одного глотка влажного соленого воздуха, одного взгляда на грязновато-белые гребни волн хватило г-же Ростовой, чтобы ощутить себя так, как будто бы ее с головой окунули в эту ледяную воду, как в крещенскую. Вдруг захотелось всего. Всего-всего: петь, танцевать, работать до изнеможения, свернуть горы, родить ребенка и посадить дерево, съесть что-нибудь по-настоящему вкусное, купить новый свитер и объехать полсвета. Хотелось хохотать как сумасшедшая и плакать слезами умиления. Наташа еще раз взглянула на воду, развернулась и быстро-быстро засеменила мимо гостиницы «Прибалтийская», набирая на мобильнике Масечкин номер. Все вокруг было таким милым, таким славным, таким трогательным и интересным! Г-жа Ростова наконец-то почувствовала себя прежней Наташей. Да нет, даже не прежней, а лучше прежней! И это было так чудесно, что Масик – из будущего! Это же так прикольно, необычно, таинственно и жутко интересно. Какая же она была дурочка – психовать начала зачем-то, когда надо ловить момент и разговаривать, расспрашивать, да просто получать удовольствие, пока он здесь и рядом!

– Але! – отозвался в телефоне Макс. – Ну ты как, уже собираешься? Тебя ждать завтра?

– Нет, не ждать! – лукаво улыбнулась Наташа. – Меня ждать сегодня! Я уже в Питере и страшно по тебе соскучилась. Ты где, в конторе, небось, сидишь?

– Вообще-то я дома. Может, ты ко мне заглянешь?

– Ну уж нет! Давай лучше ты приедешь в центр. Потому что я умираю как хочу съесть какую-нибудь вкуснятину, послушать хороших песен, нагуляться так, чтобы ноги гудели, в общем – приезжай, оттопыримся.

– Как скажешь, – согласился г-н Чусов.

Спустя полтора часа Макс и Наташа сидели в чудной кафешке, уминали пасту «карбонара» и запивали все это так душевно гармонировавшим с погодой глинтвейном.

– Вот такие дела, – беззаботно болтала г-жа Ростова. – Вам в ваше «Ленинградское время» случайно рекламный агент, а лучше сразу директор отдела рекламы не нужен? А? По-моему, было бы чудесно работать вместе. Представляешь – мы бы вместе просыпались, пили утренний кофе, вместе ехали на работу, вместе работали… Я бы заходила к тебе в кабинет, целовала тебя в макушку и шла работать дальше. Потом мы вместе ехали бы домой. Я бы рулила, а ты был бы за ди-джея и создавал приятный музыкальный фон. А я бы все время говорила тебе строго: «Масик! Ты опять забыл пристегнуть ремень безопасности?!» Так трогательно, правда? Я сегодня гуляла по набережной и вдруг поняла: знаешь, а ведь мне хотелось бы на самом деле пожить в этом городе. Я не говорю, что я способна жить здесь всю жизнь – боюсь, после десяти лет в Питере болезни легких и бронхов неизбежны, – но вот пожить год-два-три, наверное, было бы очень занимательно.

– При твоей дневной норме курения болезни легких и бронхов и так неизбежны, – довольно флегматично парировал г-н Чусов.

– Как ты думаешь? Ты хотел бы, чтобы я к тебе переехала? – не успокаивалась г-жа Ростова.

– Угу, – скептически кивнул Макс. – Рекламный агент в «Ленинградском времени» – это будет большой прорыв в твоей карьере! Просто нереальная высота – именно об этом ты и мечтала!

– Ну, – замялась Наташа, – я готова взять тайм-аут на годик или два и немножко отдохнуть, ненапряжно работая просто для хлеба насущного. Например, у меня даже была мысль…

– В общем, не важно, – бестактно перебил Макс г-жу Ростову. – Все равно так, как ты себе нафантазировала, не будет. Я больше не работаю в «Ленинградском времени». Я больше вообще не занимаюсь журналистикой. Вот так.

– Ничего себе! – ахнула Наташа. – Это еще почему? Ты нашел что-то более денежное? Пресс-служба какая-нибудь или пиар?

Макс отрицательно замотал головой.

– Я пока еще ничего не нашел. Я в поиске. Но это ненадолго. Потому что на такие работы, как я себе присматриваю, не ломятся толпы желающих.

– И в кого же ты у нас собрался переквалифицироваться? В уборщицы, что ли? Или в курьеры?

– Вот именно, – совершенно серьезно подтвердил Макс.

– Да ну? Ты что, с ума сошел, дружочек? – не поверила своим ушам г-жа Ростова.

– Так надо, – без особой радости принялся объяснять г-н Чусов. – Есть надежда, что это временная мера и вскоре все смогут вернуться к своим обычным любимым занятиям. Но пока что все наши, кто занимался хоть сколько-нибудь ответственной работой: врачи там всякие, учителя, журналисты, – все срочно увольняются и осваивают простой механический труд. Теперь мы будем курьерами, уборщицами, возможно еще нам разрешат стоять за прилавком или разносить почту. И все в таком духе. Вообще рекомендовано безделье, если есть, за чей счет жить.

– С чего это вдруг? – поинтересовалась г-жа Ростова, хотя она уже смутно начала догадываться о природе такого самоубийственного поведения гостей из будущего.

Макс молчал, собираясь с мыслями.

– Ну! – нетерпеливо поторопила его Наташа. – Рассказывай уже! Или вам еще для профилактики языки заморозили и мозги атрофировали?

– Несмотря на все наши усилия по поддержанию статус-кво и принципы невлияния и невмешательства, несмотря на то, что мы вели себя тише травы ниже воды и бла-бла-бла… В общем, континуум все равно начал искривляться. Пока что искривления незначительны. По идее стоило бы нас всех вывезти назад в будущее. Но такую толпу зараз переместить – это будет просто коллапс экономики будущего. Поэтому было решено ввести более строгий режим пребывания в прошлом. Чтобы остановить, не допустить и все такое. В общем, ты понимаешь…

– А как это вы обнаружили, что континуум изменяется? – живо заинтересовалась г-жа Ростова. – И как именно он изменяется?

– Помнишь, когда я в последний раз в Москву приезжал? – тяжело вздохнул г-н Чусов.

– Как не помнить, – энергично кивнула г-жа Ростова. – В пятницу ты пришел как вареный и потребовал вина и кина, а в субботу тебя привезли полуживого на такси с площади Белорусского вокзала. У тебя там подготовка какого-то скандального материала не заладилась…

– Ну вот. На самом деле не было никакого скандального материала. Понимаешь, время от времени один из нас должен совершать переход в свой год как смотритель. Чтобы сравнить будущее и будущее. То будущее, из которого он уезжал, с тем будущим, которое складывается сейчас. Ну, чтобы убедиться, что никаких существенных отклонений нет. И вот в эти выходные впервые была моя очередь. И в пятницу я безуспешно пытался попасть в свой 2235 год. Не получилось.

– И из-за этого ты был такой расстроенный и напуганный?

– Ну да. Хотя не напуганным после машины времени сложно остаться. Там такая технология. Знаешь что-нибудь о запутанных электронах?

– Нет, – с сожалением призналась г-жа Ростова.

– В общем, передача идет на уровне запутанных электронов. И чтобы переход начался, нужно, чтобы человек был ни жив ни мертв.

– Как это?

– Долго ломали голову, как сделать так, чтобы человек был ни жив ни мертв. В конце концов подсказку дал… русский язык. Есть же такая пословица – «ни жив ни мертв от страха». Так что теперь машина времени сначала серьезно запугивает, а уже потом начинается передача.

– Понятно, фильмы ужасов показывают.

– Типа того.

– Ну так вот, а в субботу мне все-таки удалось перейти. И, ты знаешь, там все заметно меняется. Такой геморрой с переходом получился потому, что в новом варианте будущего, в теперешнем 2235 году, машина времени – очень новое изобретение, работа которого не отлажена. Представляешь? А вообще-то, когда я уезжал в первый раз, машине было уже больше тридцати лет. Похоже, что континуум искривляется. И как-то замедляется, я бы сказал. Выходит, мы все-таки как-то влияем на ход событий. Возможно, мы не даем дорогу тем, кому это время по праву принадлежит, «забиваем» своей активностью чью-то чужую активность? Энергию тех, кто должен двигать время? В общем, решено было всем замереть и спрятаться.

Некоторое время впечатленная г-жа Ростова молча пила глинтвейн и смотрела в стену. Наконец у нее появилось, что сказать по данному вопросу:

– Слушай, а про то, что вы забиваете чью-то чужую энергию и занимаете чьи-то чужие места, – это вам там сказали или вы сами додумались?

– Какая тебе, блин, разница? – раздраженно бросил Макс.

– Мне – никакой, – столь же раздраженно зазвенела вилкой по столу Наташа. И гораздо спокойнее добавила: – Просто мне ваше поведение не кажется сильно логичным. Если там все замедляется – самое время как-то проявить себя здесь, подтолкнуть события, а не совать голову в песок.

– Прекрати говорить о том, в чем ты не разбираешься! – внезапно всерьез закипятился Макс.

– Сам прекрати! – рявкнула г-жа Ростова.

– Что прекрати? – буркнул г-н Чусов.

– Прекрати так с начальством разговаривать!

– С каким начальством? – разинул рот Макс.

– С непосредственным. Я беру тебя к себе курьером, – феерично импровизировала г-жа Ростова.

– Куда это «к себе»?

– В мое новое рекламное агентство. Завтра же ты переезжаешь в Москву! Я все решила! И даже не думай сопротивляться – тебе теперь по статусу думать не положено. Зарплата 300 долларов плюс проживание на территории работодателя тебя устроят?

– Да-а-а, – протянул Макс. – Такое шикарное предложение действительно надо принимать, не раздумывая. За это стоит выпить.

Они чокнулись и поднесли бокалы к губам.

– Кстати, мне уже нравится у тебя работать, – подмигнул Макс. – В первый же вечер бухаю с начальством. Запросто так! Страшно подумать, что будет дальше! Между прочим, надеюсь, ты большой рабочий стол себе в кабинет заказала?

– Нет еще никакого кабинета и никакого стола. Приедем – закажем. Служебный рома-а-ан, – напела г-жа Ростова популярный в этом году ремикс ди-джея Грува по мотивам одноименного фильма. – Тыц! Ты-ды-дыц! Пара-пара-па-пам!

– Кстати, как агентство называется? – поинтересовался г-н Чусов.

– А хрен его знает…

– Довольно остроумное название, – хихикнул Макс.

– Выпендриваться не будем. Назовемся кондово и как бы солидно. Надо придумать что-то вроде «Максима», «НТВ-Медиа», «Премьер», «Приор». Имена такого типа приносят удачу.

– То есть нескромно и безвкусно, – понятливо кивнул Макс.

– Ладно, не грузись, – постаралась закрыть производственную тему г-жа Ростова. – Пусть будет просто «Модерн Адвертайзинг». И все.

– Как скажете, госпожа Ростова, – покорно кивнул Макс.

«Красная стрела» отправлялась, как всегда, в 23.55. Согласно субординации Макс тащил чемоданы. Наташа следовала рядом, кушала мороженое и контролировала работу своего единственного подчиненного.

– Макс, какой у нас вагон? – озабоченно спросила г-жа Ростова.

– Девятый, по-моему, – тяжело пропыхтел Макс.

– А места? – дотошничала Наташа.

– Не помню.

– Ну так достань билеты и посмотри, – менторски предложила г-жа Ростова.

– Елы-палы! – усталым китом вздыхал Макс. – Не видишь – у меня все руки сумками заняты! Сейчас около вагона посмотрим.

Места оказались за номерами 13 и 14. Вагон СВ.

– Проходи! Заноси! Аккуратно! – командовала Наташа.

В купе было душно и влажно. Радио насиловало уши шансоном.

– Приоткрой окно, – попросила г-жа Ростова. – Достань что понадобится, остальное засунь под сиденье.

– А я что делаю? – недоуменно пожал плечами г-н Чусов, выкладывавший из сумок зубные щетки, минеральную воду и прочую дорожную мелочь.

– Тапочки не забудь вынуть! – продолжала наставлять спутника Наташа.

– Под ноги посмотри, – буркнул Макс и для пущей наглядности пихнул ногою в Наташину сторону ее шлепанцы.

– Очень хорошо, – деловито кивнула Наташа. – Приготовь билеты. Сейчас пойдут проверять. И разбери постели.

Г-жа Ростова расслабленно откинулась на мягкую спинку сиденья.

– Как же все-таки славно! Как я люблю поезда, дорогу! Особенно когда приятный попутчик! Мы с тобой такая славная пара! Классно – вся ночь впереди! Вся наша! Сейчас ты сходишь в вагон-ресторан. Закажешь там какого-нибудь коньячка, нарезочки. Чудно! Чудно! А в Бологом бабки опять куриц-гриль мимо вагонов носить будут. Возьмешь там куру, пожуем… Ах, как хорошо жить! Как классно в поезде!

– Какая же все-таки хреновая музыка в этих поездах! – недовольно покосился на потолок Макс. – И белье такое же, – с подозрением принюхиваясь к влажным простыням, продолжил вносить диссонанс в мировую гармонию г-н Чусов.

Поезд тронулся. Хлопотливо застучали колеса. И в такт с ними залопотала г-жа Ростова:

– Я все уже придумала. Смотри, регистрация юрлица займет у меня где-то месяц… Так?..

Макс механически кивнул и уставился в окно. Голос Наташи слился для него с мерным железнодорожным стуком.

Время до Бологого пролетело незаметно. По крайней мере для Наташи. Всю дорогу она строила воздушные замки – один красивее другого. Она даже не знала, на котором из них остановиться – так они были заманчивы. Макс, насупившись, невпопад поддакивал. Ночь за окном почему-то казалась ему намного светлее, чем ближайшее будущее.

Из сомнамбулического транса его вывел негодующий вопль Наташи:

– Блин! Макс! Бологое! Курица! Вперед!

Г-н Чусов вздрогнул. Поморщился. Взял кошелек и вышел из купе. Неторопливо прошел по вагону. Сделал шаг на перрон. Вдохнул полной грудью горьковатый ночной воздух. Вытащил из кармана рубашки сигареты и закурил.

Курить ему на самом деле не хотелось. Как, в общем-то, не хотелось и курицу, и возвращаться в вагон, и ехать в Москву. А уж становиться мальчиком на посылках у Наташи – и подавно. Хотелось отстать от поезда, пропасть, затеряться где-то в безмятежной и ленивой провинциальной жизни. А что? Он может. Ему в этой столице ничего не надо. Наташа? А зачем он ей нужен? Вот если по-честному – зачем? Она чудесно обходилась все эти годы без него. Каждый день. Зачем она сейчас потащила его в Москву? Из жалости? Чтобы самоутверждаться за его счет, безапелляционным тоном раздавая распоряжения и помыкая им, как она это делает всю дорогу?

Макс глубоко затянулся, зачем-то пощупал кошелек в кармане джинсов и сделал пару неуверенных шагов от вагона в сторону вокзала. И еще несколько более уверенных шагов.

– Такси? – остановил его хрипловатый мужской голос.

Г-н Чусов, даже не заметивший, как на его пути вырос этот коренастый мужичок в растянутых трениках и линялой кепке, испуганно шарахнулся.

– Н-нет, – лишь на какую-то долю секунды задумавшись, отмахнулся Макс. – Я за курицей!

– Ну тогда тебе туда, – цыкнул зубом мужик.

Макс развернулся.

Бабки с курицами в руках сгрудились у соседнего вагона. Из него высыпала большая компания. Похоже, она готова была слопать за ночь целый курятник. Обнаружив охотливых и многочисленных покупателей, бабки окружили их плотным кольцом и наперебой тыкали проезжающим в нос своими курицами.

– Смотри, какая жирная, смотри! – кивала на свой товар одна.

– А какая корочка! – еще громче рекламировала другая.

Вокруг плотного бабьего кольца суетилась сухонькая старушонка. Она пыталась вклиниться между более расторопными товарками и тоже помахать своей курицей перед пассажирами. Но это ей никак не удавалось. Руки ее опустились. И она с тоской оглянулась по сторонам, взглядом как бы оправдываясь за свою неуспешность на ниве торговли. «Вы только посмотрите! Никакой свободной конкуренции!» – как будто бы жаловалась она всем своим видом. Взгляд ее остановился на Максике Чусове. На какую-то долю секунды в ней вспыхнула слабая надежда. Бабка неуверенно помахала Максу своей довольно заветренной курицей – очевидно, она уже не в первый раз заваливает свою миссию и птица повидала уже не один поезд.

Но Макс как будто не заметил призывного взгляда бабули. Хотя, возможно, он его и вправду не заметил. Потому что огонек сигареты перед глазами был очень, нестерпимо ярким. Он резал глаза. К тому же в них, кажется, попал табачный дым. И от этого (конечно же, только от этого и ни от чего другого!) глаза заслезились. Макс щелчком отбросил сигарету и шагнул обратно в желтый электрический свет поезда.

– Наконец-то! – обняла Макса Наташа, едва он вошел в купе.

– Я без курицы. Очередь большая была. Я побоялся, что поезд может тронуться без меня, – устало развел пустыми руками Макс.

– Ну и ладно, – с легкой тенью сожаления вздохнула Наташа и уткнулась Маське носом в шею. – Бог с ней, с курицей! Главное, что ты – рядом. Знаешь, когда ты вышел, я почему-то вдруг та-ак испугалась, что ты можешь отстать от поезда. И мне так стало страшно, что я могу остаться одна, без тебя. Как хорошо, что ты вернулся!

Макс кожей почувствовал, как чуть пониже уха его щекочут мокрые Наташины ресницы. Почему-то в ответ защекотало в носу.

– Ну ты чего, дурочка? Куда же я денусь-то? – нарочито хмыкнул он и обнял ее в ответ.

Какая же она все-таки еще не взрослая и глупенькая! Ну правда, куда он мог от нее уйти? Не на вокзал же станции Бологое? И оставить ее один на один с Москвой? Сидела тут, бедняжка, одна, переживала, фигню себе всякую понапридумывала.

Он снял ее руку со своего плеча и успокаивающе ткнулся в теплые маленькие пальчики губами. Наманикюренный ноготь около указательного пальца был обгрызен под самый корень. Из заусенца сочилась кровь. «Только что, наверное, обгрызла. На нервной почве», – подумал Макс. Эта мысль почему-то сжала ему горло. И он уткнулся носом Наташе в волосы. Чтобы, наконец, запах ее духов перебил запах той сигареты, дым от которой все еще щипал глаза.

Поезд вздрогнул.

– Подожди минутку! – торопливо отстранил от себя Наташу Макс.

Он метнулся к окну. С силой дернул и распахнул его. Несчастная сухопарая бабка со своей так и не проданной курицей сиротливо шагала по перрону.

– Эй, мамаша! – замахал ей руками Макс, суетливо роясь в карманах. – Почем курица?

Бабка вздрогнула и трусовато, не веря в реальность происходящего, засеменила вслед за набирающим обороты поездом.

– 100 рублей, – крикнула она.

– Давай сюда! – прокричал в ответ Макс, сунул бабке с трудом нашаренный в кармане стольник и схватил пакет с курицей. И вовремя. Платформа уже заканчивалась. Бабка стояла на краю и усиленно махала Максу рукой.

– Вот! – г-н Чусов с видом воина-победителя водрузил на стол свой «трофей».

– Да она же какая-то… странная, – скептически улыбаясь и придирчиво принюхиваясь, хихикнула Наташа.

– Ну да, – извиняясь, пожал плечами Макс. – Просто так получилось…

И начал объяснять Наташе, почему он не мог, просто не имел морально-этического права не купить эту курицу. Что-то там про жалость, сочувствие, трогательность и все такое.

Наташа слушала внимательно. Чем больше говорил Макс, тем более изумленным становилось лицо Наташи, тем выше поднимались ее брови, тем суше становились глаза.

– Ну если не умеет человек продавать, пусть найдет себе другое занятие. Незачем поощрять его в том, к чему он не способен, – откомментировала она, когда Масик закончил свой эмоциональный рассказ.

– Нет, ты не понимаешь, – мягко возразил Макс.

– Да все я понимаю! – с доброй усмешкой перебила г-на Чусова г-жа Ростова. – Совместная жизнь еще толком не началась, а ты уже транжиришь семейный бюджет на каких-то малосъедобных куриц. Учтите, мужчина, с вашими новыми доходами это не очень позволительно! – Наташа игриво погрозила Максику пальчиком с обгрызенным ногтем.

И хотя Макс понял, что это была шутка, что говорилось это с улыбкой и не всерьез, внутри него шевельнулось что-то нехорошее. Стало как-то некомфортно. Как будто бы он съел что-то несвежее. Он с отвращением посмотрел на курицу, молча взял ее и понес в тамбур, к мусорному ящику.