Текст книги "Русская инфанта"

Оказавшись в одиночестве, я испытала смешанные чувства. К тому же они были смешаны с кофе и молоком.

Я сидела и смотрела в окно. К посетителям, которые ютились на улице под навесом, подошел юный продавец букетов и вяло предложил им свои цветы. Получив добродушный отказ, он достал сигарету и несколько раз чиркнул зажигалкой. Она была мокрой, как и юный продавец, и не давала огня. Я наблюдала, как человек из-за столика протянул ему свою, точно такую же. Юноша прикурил, отдал чужое и, поблагодарив, ушел. Это был самый незначительный эпизод в его жизни. И этот эпизод я обязательно вставлю в свой роман, если, конечно, продвинусь в нем дальше хвастовства.

Прибыла невеста. Даже раньше, чем мой кофе. На месте жениха я бы не жаловалась. Но, кажется, он и не думал жаловаться. Я пила свой кофе, а у него наступила самая важная минута в жизни. Такое бывает. Мне очень нравился мой кофе и его невеста. Невеста обхватывала юбки своего белого кружевного платья, пытаясь как можно безобидней выйти из машины под зонт, и задорно смеялась. В ней было так много жизни, что им следовало непременно завести много детей, может, даже троих…

Моя жизнь в очередной раз изменилась до неузнаваемости. Я сняла в Малаге квартиру и решила, что останусь здесь, пока у меня не кончатся деньги.

Я смотрела на чужую невесту и думала о том, как глупо все вышло с моим спутником. И даже не потому, что я бежала как злоумышленник. А он, наверное, на всякий случай проверил сохранность своих вещей. Хотя нет, он выше этого. Глупым было то, что сейчас, когда его не было рядом, я по нему скучала. Очень мне этого не хотелось, но у меня определенно завязались отношения с еще одним взрослым мужчиной, которому я была совершенно не нужна.

Я немедленно дала себе слово, что, едва вернусь на родину, первым делом выйду замуж за первого, кто предложит. А вторым делом рожу ребенка, которого назову… Назову которого… Я никак не могла придумать имя для малыша, и это ставило план с замужеством под угрозу срыва.

Я призналась себе наконец что мой бывший спутник мне очень нравился.

Узнай он об этом, он возразил бы, что я покорена не его персоной, а возможностью не думать о жилье и пропитании рядом с ним. Причем в разных городах и странах.

И это было правдой, но не всей правдой. Мне нравится разговаривать с ним. Что-то вроде:

– Вы не скучаете по родине?

– Нет, я провел там слишком много времени.

Я и не знала, что у меня были очень романтичные и странные отношения с человеком, который сам знал, что для меня лучше. Который мог принести мне в примерочную рубашку, совершенную по цвету и с полным попаданием в размер. Однажды он сказал: «Женщине не следует ничего выбирать, кроме мужчины. Пусть он выбирает. Если он выбирает плохо, выбирайте другого мужчину». И ни разу не заставил меня усомниться в правильности выбора.

Принесли мой кофе, я достала монеты и с грустью их пересчитала. Несмотря на то, что денег становилось все меньше, возвращаться в Россию мне не хотелось. Во-первых, денег не было и там.

Во-вторых, у меня появилась сильная идеологическая брешь в необходимости возвращаться на родину. Дело было не в войне и не в санкциях. Дело было в работе, которой у меня не было. Сидя в Малаге, я очень сильно пересмотрела свои творческие и прочие способности и авторитетно пришла к выводу, что они невелики. Я никогда не разбогатею. Оглядевшись вокруг, я прикинула, сколько стою, и эта сумма не показалась мне внушительной. Я перестала считать себя крутым политическим обозревателем. Меня печатали, потому что я нравилась Максу, который был директором издания. За это, кстати, нужно сказать ему большое человеческое спасибо… Чем больше времени утекало, тем больше я была признательна ему за все, что он для меня сделал. Особенно за страдание и унижение, которые он мне причинил. Только благодаря этому он чему-то меня научил наконец. Я и сейчас очень хорошо его помню, он не растворился для меня в воздухе, и я даже порой сожалею, что уже никогда не смогу с ним поговорить. «Нет никого дальше, чем прежде близкий человек», – изрек старик Ремарк, вернувшись с Первой мировой. И даже атомная бомба ничего не смогла изменить в этом смысле.

В Малаге я ночевала в маленькой квартирке-студии. Сидя на кровати, из единственного окошка я могла наблюдать только ноги прохожих, спешащих выкинуть мусор на близлежащую помойку. В результате моей первой попытки приготовить еду была активирована противопожарная сигнализация, потому что я не углядела этикетку на днище девственной, как оказалось, сковороды. Я написала несколько текстов в какой-то женский онлайн-журнал под названием «Острые углы и тупой конец взаимоотношений». Мне заплатили десять евро.

Но были и хорошие новости.

В первый же мой самостоятельный вечер в Малаге я пришла на встречу по объявлению в русскоязычной газете SUR. Газета была случайно обнаружена мной в супермаркете. Спрятавшись за полками с рисом и горохом, я профессионально пролистала страницы и вышла на полосы объявлений. Одно из них гласило: «Дорогие девушки, помогу решить любые материальные проблемы, а также проблемы, связанные с переездом в Испанию. Все в ваших руках. Мой телефон… Ольга».

Ольга назначила мне встречу в кафе и явилась на нее без опозданий. Спасительница заблудших русских дев показалась мне деловитой, но немного потасканной. Она была худой и маленькой, но ото всех ее действий исходила сила тьмы. На вопрос, как она помогает таким вот, как я, Ольга ответила:

– Час – сто евро, полчаса – пятьдесят, минет и другие виды секса оплачиваются дополнительно.

Меня разобрал истерический смех, но я сдержалась. Какая же я идиотка. Мало было всех глупостей, которые я уже натворила в Малаге. Только минета мне и не хватало. Я почему-то подумала, что мой бывший спутник непременно отвел бы Олю в полицию. Нужно было что-то говорить моей несостоявшейся фее.

– Как-то мало денег… – замямлила я.

– Полностью с тобой согласна! – неожиданно подхватила Ольга. – Так это еще тебе нужно будет мне половину отдавать. Я же буду тебя продвигать и жилье тебе устраивать.

– А где я буду жить?

– У меня. В большой хорошей квартире, там много девочек живут и работают.

– А где квартира?

– В центре Малаги. У тебя внешность хорошая, мужчинки любят такое детское личико, нужно будет тебя красиво сфотографировать, и сразу клиент пойдет.

– А если не пойдет? Если я никому не понравлюсь? – кажется, я начала кокетничать с сутенершей.

– Ну, милая моя… Волков бояться – в лес не ходить, – резонно заметила она. Тут у нее зазвонил телефон, и ее лицо стало серьезным. Она сняла трубку и заболаболила на испанском, потом пояснила: – Извини, клиенты названивают.

– А кто клиенты?

– Местные в основном.

– И что они хотят? Извращенцев много?

– Ну что ты! Каждый, наоборот, хочет, чтобы ты с ним была, как с дорогим любовником…

Дорогим любовником. Это за пятьдесят-то евро. Я, конечно, люблю испанцев, но это уже слишком.

– А полиция вас не ловит?

– Понимаешь, в Испании это все законно. Не настолько, конечно, как в Германии, где ты получаешь соответствующее удостоверение, но и не как во Франции, когда тебя из страны могут депортировать.

Проявленное знание европейских законов меня восхитило.

– В общем, ты думай и приходи, – сказала она слегка разочарованным тоном, подозревая, что каши со мной не сваришь. – Все в твоих руках.

– Ладно, спасибо, – с облегчением сказала я.

Ее взгляд на секунду задержался на мне.

– Можешь ты встать и повернуться? – вдруг сказала она.

Я покорно встала перед ней. Она обхватила меня за ноги и провела руками по моим бедрам. Не успела я обалдеть от такого напора, как она ощупала мой живот и нашла талию. Ее взгляд стал очень заинтересованным:

– Знаешь, что, девочка моя? Возьму тебя на одну вечеринку, сама увидишь, что за народ. Думаю, тебя заметят, даже уверена! Ты такая сладенькая, как школьница, baby face по-нашему.

И она заплатила за кофе.

Я вышла из кафе, совсем обессилев. Послевкусие разговора напоминало помои. Я представила себе квартиру Ольги, где живут и работают несчастные русские девушки. А толстые страшные мужики желают чувствовать себя дорогими любовниками.

Темные улицы освещал отраженный в мраморе желтый свет фонарей. Я возвращалась в квартирку-студию, любуясь на базилики и разглядывая европейских туристов. В Малаге мне нравилось, хотя так странно быть совсем одной в городе, где никто не говорит на твоем языке…

Снимая куртку, я с грустью подумала: как он там, мой бывший спутник? Чем он занят? Нашел ли себе дом в горах или у моря? Помнит ли обо мне?

В этот момент раздался звонок в дверь.

«Что на этот раз?» – устало подумала я. Залила соседей, отключила им электричество или… Я открыла дверь.

На пороге стоял мой бывший спутник.

– Собирайтесь, – сказал он, входя в комнату. – Вы поедете со мной.

– Как вы меня нашли? – пролепетала я, закрывая дверь.

– Вы платили по моей кредитке, я нашел вас через хозяина этой конуры.

Я смотрела на него восхищенно и, наверное, испуганно. Он молчал, его взгляд был напряжен, а лицо сурово. Но главное, что он был здесь. Я на секунду представила реакцию хозяина квартиры на это лицо…

– Только давайте договоримся, – сказал мой спутник, – больше никаких личных взаимоотношений. Только работа. Что вы на это скажете?

– Я… я согласна, – произнесла я с несколько ненужным девичьим трепетом в голосе.

Он недоверчиво на меня посмотрел, но взгляд его смягчился. Мне хотелось сказать, что я скучала, но это было бы неуместно.

– Я так рада, что вы меня нашли, – сказал я.

– И я рад, – сдержанно ответил он. – Еще раз вздумаете без спроса платить по моей карточке – я вас уволю, договорились?

– Договорились.

Вот так я уехала наконец в Марбелью.

Русская Испания. Марбелья

1.

… Маленькая машинка неслась по солнечному асфальту автострады. Слева сияло море, справа зеленели горы. По сторонам раскинулись признаки средиземноморского бытия. После Малаги, разлинованной туристическими маршрутами, мне не терпелось узреть что-нибудь типично испанское.

Дорога в Марбелью заняла около часа. Я начала подозревать, что не видать мне ничего типично испанского как своих ушей. То, что я видела из окна, не было похоже на маленький аутентичный городок. И чем ближе был конец пути, тем явственней становились признаки дорогого курорта.

Собственно, так оно и было.

Марбелья – моя карманная Ницца со стареющими фотомоделями и прилипчивыми иссиня-черными неграми. Моя непритязательная Флорида с миллионными яхтами, пришвартованными вдоль бутиков. Солнечный город грехов, где раскинулись виллы арабских шейхов и глубоко в горах спрятались виноградники российского президента.

Мы ехали в самое сердце дорогого туризма – в порт. Здесь красовались роскошные отели и жилые комплексы со швейцарами и огражденной территорией. То и дело мне попадались надписи на родном языке. Вернее, это была одна и та же надпись, которая в различном исполнении гласила: «Агентство недвижимости».

Мой спутник заехал на подземную парковку фешенебельного жилого комплекса «Плайс дель Дуке», вокруг которого рос огромный тропический сад, а тропинки вели от бассейна к бассейну.

Оставив машину на подземной парковке, мы вошли на территорию комплекса. Двери были снабжены фотоэлементами. За массивной стойкой находился портье. Мой спутник равнодушно кивнул ему и целенаправленно двинулся к лифту. Спотыкаясь о ковры в вестибюле, я поспешила за ним. Ехать нужно было на второй этаж. Лифт не торопился. В этом месте важничал даже он.

Квартира являла полное соответствие с местом. В длинном холле приходилось перекрикиваться. В центре зала стоял массивный гарнитур из дивана и кресел царской желто-черной расцветки. Гарнитур немного терялся, но, надо отдать ему должное, был заметен. Венчал комнату массивный стол времен короля Артура. Стол был мраморным, как и все остальное: полы и подоконники, поверхность кухни и раковины в ванных комнатах. Мрамора здесь было вволю, как на кладбище. У дверей торчали античные колонны. Размах обстановки упирался в несоразмерно низкий потолок. Это принижало весь пафос, и нарушенные пропорции помещения напоминали о вселенском несовершенстве. Зато у каждой спальни здесь была своя туалетная комната. Мне досталась с золотым унитазом…

– Вы открываетесь мне с новых сторон, – сказала я своему спутнику, изучив обстановку.

– Можете спокойно закрыть все вновь открытые стороны. Вы сами сняли мне эту квартиру, – сказал он.

Ах, ну да!

Операции, которые я совершала по его кредиткам, всякий раз приводили к неожиданным результатам.

Я приблизилась к мраморному королевскому столу и взглянула в окно. Там на солнце блестело море. Вдаль убегала пешеходная дорожка. Сбоку пейзажа торчала голова любопытной пальмы. Пока мне все нравилось.

Сев за королевский стол, я все-таки решила объясниться.

– Вы, наверное, не поняли, почему я от вас ушла в тот день? – несколько надменным тоном спросила я.

– Почему же не понял? Прекрасно я все понял. Я был уверен, что вы что-нибудь выкинете, – ответил мой спутник, расположившись напротив.

– А вас не беспокоит, что я вас возненавидела?

– Не беспокоит. И вы меня не ненавидели. Вы просто разгневались. А гнев, как известно, врачуется временем.

– Знаете, мне казалось, что я всегда буду вас ненавидеть. Но какая разница, хорошо, что все позади, – великодушно сказала я.

– Между гневом и ненавистью – огромная, – возразил мой спутник. – И я прекрасно знаю, что вы чувствовали… из-за того, что я… ну… что я расстроил вас…

– Да, вам удалось вызвать во мне ненависть!

– Это был гнев, а не ненависть. Вы же хотели досадить мне своим отъездом, а не причинить зло? Поэтому, хоть и сбежали, но оставили ключи и даже убедились, что я попаду в квартиру. Это была просто вспышка гнева. Как у Отелло. Когда он душил Дездемону, он гневался, поэтому пришел в ужас от того, что сделал. А вот Гамлет, когда заколол короля, исполнил свою заветную мечту, потому что ненавидел его. Гневающийся человек может смягчиться. Тот, кто ненавидит, всегда хочет уничтожить своего врага. Так что вы не могли меня ненавидеть, потому что не желали мне смерти…

– Как сказать… – задумчиво произнесла я. – Вижу, вы большой специалист по негативным реакциям со стороны девушек.

– Это не я. Это Аристотель. Сказал еще в четвертом веке до нашей эры. Люди с тех пор не слишком поумнели.

– Вы что, читаете Аристотеля? – удивилась я.

– Да, я от философии очень хорошо засыпаю и всегда вожу с собой какого-нибудь грека.

Я продолжала смотреть на него очень недоверчиво. Настолько, что он даже рассмеялся.

– Ладно, не волнуйтесь. Вы по-прежнему для меня загадочная натура, клянусь. И я очень рад, что вы всего лишь впали в гнев, а вовсе не прониклись ненавистью ко мне. Ненависть, знаете ли, страшное чувство…

– А почему вы так уверены в этом?

– Потому что гнев врачуется временем, ненависть неизлечима. Вы же больше не сердитесь?

– Сержусь!

– Ну и ладно.

Он был невыносим. Я быстро успокоилась.

– Расскажите мне, что вы здесь будете делать. И я, конечно, тоже.

– Мы с вами будем смотреть недвижимость.

– Вы… Вы хотите купить дом здесь?

– Что-то в этом роде.

– Но вы ведь мечтали о квартире в Риме.

– А я и сейчас мечтаю. Хорошо, когда есть мечта, не так ли? Здесь слегка иные задачи.

– В Испании?

– В этих краях. На квадрате тридцать на тридцать километров вдоль и вверх побережья.

– Таких задач мне еще решать не приходилось, – честно сказала я.

– А проваливать?

– И даже проваливать.

– Ну что ж. Для начала отправляйтесь на кухню и сварите мне овощи. Я купил вам рыбу, но еще не уверен, что есть смысл вас кормить, вдруг вы опять исчезнете…

– Вы что, будете шантажировать меня едой? – возмутилась я.

– Конечно, вы же больше ни на что не реагируете.

– Слушайте, я никуда не исчезну.

– Какие у меня гарантии?

– Ну… Я иногда ухожу, но потом все равно возвращаюсь.

– Я вам не верю.

– Я вам тоже. А что это теперь меняет?

Разбирая вещи, я рассказала моему спутнику, что подобным образом – встать и уйти – я пытаюсь решать жизненные трудности начиная с пяти лет.

– Даже боюсь спрашивать, как прошел побег в этот раз. Надеюсь, вас в полицию за проституцию не забирали… – сказал он.

– Кхе, кхе… – прокашляла я и с удивлением подумала: «Надо же, почти угадал…». Но вслух спросила:

– А как вы провели эти дни без меня?

– Гулял, осматривал местность. Съездил к своему приятелю Сергею. Он живет здесь на побережье. Я рассказывал вам про него?

– Нет.

– Я не рассказывал вам про Сергея? О чем же я вам тогда рассказывал… Сергей был моим соседом на одном из греческих островов…

– Соседом по острову?

– По дому. Но Серега мог бы и по острову, если бы захотел. Я знал его долгое время. Видел, как он взрослеет и богатеет… Расцвет его мужской зрелости совпал с пиком его финансового благополучия. Это был признанный красавец-мужчина европейского вида с большими талантами в области обаяния людей, особенно нужных. И вот, в какой-то момент он понял, что ему надо жениться. Во-первых, потому что прежняя жена устарела, а во-вторых, он ее не любил. И Сережа занялся поисками новой прекрасной жены… У него уже были яхта, самолет, дома. Для комплекта не хватало только жены. К выбору он подошел со всей ответственностью. Определил физические параметры будущей избранницы и ни разу за все время поиска (а длилась эта канитель несколько лет) от них не отступил. Весь поселок шел любоваться, как Сережа выгуливает очередную претендентку в ресторане. Каждая была краше предыдущей: молодые, крепкие блондинки-фотомодели, разодетые в пух и парчу, некоторые даже без трусиков… И ни одна из них не могла задержаться у него больше месяца. Причем, он своих намерений не скрывал. В день знакомства вел в ювелирный магазин и говорил, что хочет жениться. Искренне хотел! Но уже через месяц вручал ей обратный билет.

– Странно… А почему?

– Потому что он хотел, чтобы кто-то за деньгами разглядел его самого! Он хотел чего-то настоящего среди этого силикона! На самом деле Сережа был непростой парень, он был очень чуткий и неглупый… Просто искал в этих женщинах того, что в них природой не заложено… Однажды он спросил у дамы, которая продержалась с ним больше месяца, любит ли она его. «Нет, – был ответ. – А почему я должна тебя любить?» И эта мысль его поразила. Оказалось, что за деньги можно было купить жену. Но нельзя было купить ее любовь. И тут внезапно Сережу осенило… Сережа понял, что уже давно влюблен в свою уборщицу. Это было… Это было неожиданно. Словно рак на горе, посвистывая, клюнул Серегу в то самое место. Итак, Сережа влюбился в свою уборщицу. Она готовила ему блинчики по воскресеньям и считала хорошим парнем. Конечно, серьезно он к ней не относился никогда. Она была обычной девушкой, скромной, не очень красивой и даже не особенно умной. Но он неожиданно понял, что эти простые отношения с неказистой уборщицей оказались для него интереснее отношений с модельными тетями. В этих простых отношениях была жизнь. Тогда он провел огромную работу над собой. Проанализировал все ошибки. Отказался от всех моделей (с великим облегчением). Купил большое кольцо. Надел белый костюм и упал на одно колено на только что вымытый ею пол… И уборщица ему отказала. Не люблю, говорит, я вас, Сергей Александрович, зачем это все… Он, конечно, как человек порядочный, сразу же ее уволил. Он считал, что она прибежит к нему, испытав финансовые трудности, которых и так было выше крыши.

– Но она не прибежала…

– Как раз прибежала. Он дожал ее, и они поженились. Потом уехали на юг Испании. То есть сюда. Живут здесь несколько лет. У него свой маленький бизнес: сдает виллы на побережье русским товарищам. Говорит, в сезон нет отбоя. И вообще говорит, что здесь хорошо. И я ему верю, Серега бы плохое место не выбрал… Выбирать он умеет, ну я вам уже рассказывал… Моя жена когда-то дружила с его уборщицей, в смысле, супругой, и была у них здесь проездом… В общем, я тоже склонился к покупке дома где-нибудь поблизости, – продолжал мой спутник. – Вам нужно будет назначать встречи и описывать дома, которые мы будем смотреть. Их будет довольно много. Объективные и субъективные характеристики. Чтобы человек, который прочтет, понял, что это за дом. Вы же автор? Если не ошибаюсь, именно с этой позиции вас уволили?

– С этой.

– Значит, договорились.

3.

Наступил самый странный в моей жизни декабрь. Каждое утро я шла вдоль набережной на волнорез и оттуда любовалась на море и Лакончу – самую красивую в мире скалу, скрывающую город от северных ветров. Скала была огромна и видна практически из любой точки Марбельи и ее окрестностей. В моем сознании она конкурировала с морем. Море, как известно, меня поглощало. Теперь оно было не одно. Мой спутник очень злился, когда в самый неожиданный момент важной беседы я воздевала глаза к вершине горы и зависала там, как облака. Резкий рисунок ее очертаний имел цвет белой кости и делал совсем не похожей на фиолетово – далекие горы Малаги. Была еще одна особенность, задача, над решением которой немедленно начинал трудиться мой мозг, едва я видела Лакончу. Форма вершины напоминала мне женскую грудь с торчащим соском, и я пыталась найти другие ассоциации. Но тщетно. Так что гора была прекрасна и удивительна. Она завораживала меня, а стоило мне отвернуться от горы, чтобы наконец сосредоточиться, мой взгляд поглощало море…

В такой обстановке мой спутник пытался выжать из меня максимум пользы. Это было нелегко.

Прогуливаясь вдоль белоснежных яхт, мы обсуждали дома, которые посмотрели. Каждый вечер я составляла итоговый документ трудового дня, который мой спутник называл «Мемуары блондинки».

Как я подозреваю, мои записи частично переправлялись в Москву его жене.

Потому что, как я подозреваю, ему очень хотелось рассказать ей, как идут его поиски.

И, как я подозреваю, в Москве их, как снежные завалы, разбирала секретарь жены моего спутника…

Потому что жене все это было, как я подозреваю, совершенно неинтересно.

Так мы и жили: он пересылал мои письма своей жене, а их вскрывала ее фригидная секретарша. Каждый из нас в этой истории являл собою симулякр как минимум второго уровня, а может, даже и хуже. Впрочем, это всего лишь мои догадки.

А вот дома были настоящими. В них жили люди, выросли дети или почили предки. Они стоили баснословных денег, но на самом деле имели гораздо большую цену, чем та, что была выражена в денежном эквиваленте.

Мне нравилось все, у чего имелись признаки нормальной жизни. Андалузские одноэтажные постройки, буйные сады, апельсиновые деревья, которые полоскали ветки с плодами в испанской деревенской грязи… Но таких домов оказалось на удивление немного. Больше всего на рынке оказалось причесанных домиков с маленьким прилизанным газоном, обязательно сфотографированных для риелторского проспекта со стороны бассейна. Через неделю я начала тихо ненавидеть эти бассейны. Они ничем передо мной не провинились, просто их количество зашкаливало за разумные пределы.

Мой спутник выдерживал паузу и не сообщал, что он думает. Вернее, он сообщал абсолютно все, что думал, и из этого невозможно было сделать никакого вывода. Как античные софисты, используя все законы логики, он выводил сначала одну теорию (ах, какой чудесный объект), а через минуту – совершенно противоположную (но жить в этом доме нельзя). Причем, обе теории одинаково походили на правду. Во всем остальном они были совершенно разные… Это доводило наших агентов по недвижимости до кипения, и я все время боялась, что однажды через одну из многочисленных гостиных в голову моего спутника полетит фамильная вазочка. Ну а меня просто утопят в бассейне, не зря же он выкопан в каждом дворе.

В полупустой несезонной Марбелье желание моего спутника купить недвижимость имело сногсшибательный успех. Через пару дней за ним вслед ходило три агентства, несколько фирм присылали заинтересованные письма, и еще пара свободных охотников названивала ночью и днем. Мой спутник выработал идеальную форму работы со всеми. Во-первых, он позволил повозить себя по окрестностям и разрешил показать себе все, что хотели агенты. Каждый дом был незаметно внесен в карту Google. После этого мой спутник определил приоритет территорий и самостоятельно прочесал каждую из них в поисках объявлений о продаже недвижимости. Потом я по телефону узнавала характеристики самостоятельно найденных домов и договаривалась о встречах. Работа шла параллельно, и я подозреваю, что в какой-то момент мы всполошили весь рынок недвижимости на Коста дель Соль. И постепенно этот огромный мир – мир вторичного жилья на побережье – становился родным.

Спустя несколько дней, полных чужих домов, мы решили привести мысли в порядок и уехали по серпантину в глубину гор, за пресловутую Лакончу. Там, словно на дне огромной посудины, защищенные от ветра, росли оливковые деревья. Мы брели вдоль оливковой рощи и, как всегда, разговаривали.

– Давайте составим рейтинг домов, которые мы с вами посмотрели, – предложила я.

– Это будет нелегко. Вы помните, сколько домов мы с вами посмотрели? Штук двадцать, наверное? Для статистики мало.

– Зато сколько всего мы повидали! – восторженно продолжала я. – И подстриженные газоны, и заброшенные фермы в горах, и испанскую деревню, и английские колонии…

– Вы имеете в виду – урбанизации? – уточнил мой спутник.

– Да, мне не нравится это слово, я не совсем понимаю, как его определить, если это не процесс, а просто дома за одним общим забором и шлагбаумом.

– Ну вот вы и определили.

– Что для вас главное в недвижимости? – спросила я.

Оливковая роща блестела в лучах зимнего солнца, которое не грело, но оставалось слепящим. Это настраивало на философский лад.

– В недвижимости главное то, что ты не сможешь потом изменить, – просто сказал мой спутник.

– Вид из окна?

– Специалисты называют это «местоположением». Помните, что сказал Иисус на этот счет?

Именно так – Иисус – звали одного из наших агентов. Несмотря на это, меня всякий раз тянуло вспомнить что-нибудь из Нового Завета. У моего спутника был свой завет:

– Иисус сказал: location, location, location. Вот три главных составляющих любой недвижимости, которые формируют ликвидность и вообще успех покупки.

– Да, но тот же Иисус завез нас в такие дикие горы, что сам не понимал, где мы находимся. И говорить о каком-то «локейшене» было смешно.

– Мне показалось, вам там понравилось, – удивился мой спутник.

– Конечно, понравилось! – воскликнула я. – Как там могло не понравиться? Горы, обрывы, собственная дорога до деревянных ворот и милый сказочный домик, спрятавшийся в тени фруктовых деревьев. А в одной из спален ветер трепал белоснежные занавески. Мне захотелось там остаться и родить пятерых сыновей, чтобы они работали на этой земле!

– Это будет проблематично.

– Хорошо, пусть сыновей будет трое.

– Проблематично будет на той земле работать. Она вся неровная и резко уходит в откос. По площади ее много, а по факту – ее почти нет. По ней сложно ходить и ее невозможно разровнять. Я на такой участок в жизни бы не вышел. Там ноги поломать можно. Да и представьте, каково добираться туда ночью. Мы и днем-то чуть в пропасть не свалились. Учитывая, что за рулем был даже не я, а опытный сопровождающий…

– И звали его Иисус, – не сдержалась я.

Мой спутник улыбнулся.

– Совершенно верно. Так что дом чудесный, но нам не подходит, – наконец резюмировал он.

– А что вы скажете про дом художника? – спросила я. – Который висит над Марбельей. Не художник, конечно, а дом.

– О, этот дом – моя мечта! – взгляд моего спутника действительно сделался мечтательным. – Такая архитектура, идеальный вкус, огромные террасы, вид на город, за которым море… Кажется, я уже говорю совсем как вы.

– Продолжайте, – тонко улыбнулась я. – Даже жаль, что художник и его жена вынуждены продавать этот дом.

– Они уже старенькие, вы же видели. Два этажа и четыре спальни им совершенно не нужны.

– Мне, кстати, очень понравились картины художника, – сказала я. – Есть в них смелость и что-то от Голливуда тридцатых. Знаете, всегда, когда мы с вами смотрим дома, в которых кто-то живет, у меня возникает стойкое ощущение, что мы врываемся в чужую жизнь…

– Это так и есть.

– И там топчемся своими наглыми ногами, – продолжила я.

– Ну с ногами у нас все в порядке, – возразил мой спутник. – Люди продают дом, они сами зовут смотреть потенциальных покупателей. Поверьте мне, если никто не придет, они будут расстроены. А нам нравится их дом, и они это чувствуют. Личный аспект важен… Я рассказывал вам про женщину, которая стала английским риелтором исключительно благодаря такому аспекту?

– Нет.

– Когда в России была перестройка, я какое-то время жил в Англии, в графстве Кент. И там встретил одну русскую даму… Это была просто удивительная дама… Она удивила меня в первую очередь тем, что владела огромной старинной гостиницей. Ведь наши люди в то время владели только собственным изворотливым телом. Самое большее, что они могли купить за границей, это джинсы и майки с фирменными надписями. И то – купить для того, чтобы потом продать на родине. А у этой дамы была собственная гостиница на английском побережье. Гостиница, правда, стояла пустой. Вышло так, что я был единственным постояльцем. Поэтому вечера мы проводили вдвоем с хозяйкой… Мы сидели в холле с огромным старинным камином и разговаривали, как все русские, о судьбах мира. И как-то раз я все-таки задал ей этот нескромный вопрос: как она стала хозяйкой пустой гостиницы на скалистом берегу. Она рассказала, что уехала из Союза с десяток лет назад. Ее муж, англичанин, занимался недвижимостью. В первое время, в чужой стране, не зная языка, она чудовищно скучала. Чтобы как-то развлечь супругу, а заодно помочь ей выучить язык, муж стал брать ее на деловые встречи и переговоры. Но английский совершенно ей не давался. Ее языковой барьер оказался выше, чем Биг-Бен. Она не понимала ни слова и, в какой-то момент, отчаялась понять. Тем не менее она с удовольствием ездила на деловые встречи мужа. С любопытством изучала англичан, их дома, сады, интерьеры, фотографии на стенах… Это была другая жизнь, такая необычная для нее. Со временем она очень ловко начала подмечать детали и тонкости в поведении окружающих. Как слепой, который постепенно учится читать пальцами и ориентироваться по звукам в городе, она, не понимая языка, развила свою природную наблюдательность до невероятных высот. Через некоторое время она уже довольно точно могла угадать настроения мужниных клиентов ему на удивление. Все потому, что он слушал слова, которые люди произносят с разными умыслами и целями, а она внимательно изучала выражения глаз, мимику, эмоции, жесты. Эти вещи говорили об истинных мотивах людей гораздо больше, чем их слова. Она могла шепнуть мужу: «Эти очень хотят продать, можешь смело снижать цену». Или: «Эти врут, здесь что-то нечисто». Или: «А с этими вообще каши не сваришь». Муж сначала посмеивался над ней. Потом перестал. А скоро уже не мог провести ни одной сделки без ее участия. Он советовался с ней во всем и даже считал, что она обладает даром ясновидения… Она загадочно улыбалась в ответ, на всякий случай не разуверяя его.