Текст книги "(Не) измена. Ребенок от бывшего мужа"

Глава 11

Захожу в садик, прохожу в группу. Нахожу детей уже в раздевалке вместе с воспитательницей.

– Мама! – кричит моя радость и сразу же бросается мне в руки, а я сажусь на корточки и обнимаю мою девочку.

– Масечка моя! Счастья мое, я так скучала…

Правда как она есть. Каждый час вдали от доченьки ощущаю. Улыбается мне, обнимает, кладет маленькие ручки на мои щеки.

– И я мамочка… Я тебе подалок сделала…

Сразу же поворачивается к воспитательнице:

– Ила Алесандловна, дайте…

Тянет ручки и воспитательница протягивает мне рисунок моей дочки.

– Здравствуйте, спасибо вам большое, – отвечаю, а сама на рисунок дочки смотрю.

Улыбка к лицу так и приклеивается. Я вдохнуть не могу. Выдохнуть тоже. Ребенка своего картинку рассматриваю. Домик, деревья и сад, а на улице… Девочка стоит, угадываю в ней темненькие волосики моей дочурки, а рядом с ней я…

А с другого бока стоит… мужская фигура…

Сердце сжимается. Моя Масянечка уже начинает задавать вопросы относительно того, почему ее одногруппников забирают папы и где ее отец…

Я не знаю, что буду отвечать, когда моя дочка задаст этот вопрос уже осознанно. Как мне объяснить, что… что ее отец изменил и выкинул меня из дома, что мне говорить дочке?

Как смягчить все это.

Люся советовала сделать из отца летчика-испытателя, который улетел на Марс, а я… Я просто мысленно всячески оттягиваю подобные вопросы.

А вот сейчас смотрю на эту картинку и сердце щемит…

– Яна Владимировна, – обращается ко мне воспитатель, переходит на шепот, а я смотрю в лицо женщине, которая подходит ко мне ближе, – я не хочу, чтобы Маша слышала, да и вообще…

Напрягаюсь сразу же, чувствую, что что-то не так и интуиция не подводит.

– Сегодня Маша ударила Алексея по голове.

– Масечка?! – спрашиваю пораженно.

Дочка у меня всегда тихая, спокойная, но…

– Как? Как так могло произойти?!

– Они играли. Не поделили игрушку и… но тут дело в другом… До этого Алексей похвастался ей, что этого робота подарил ему папа…

Хмурюсь. Не нравится то, к чему ведет воспитательница.

– Что вы имеете в виду? Вы думаете, Маша ударила его из-за этого?! Из-за того, что игрушку подарил отец?!

Меня от негодования даже трясти начинает. Бросаю взгляд на свою дочку, которая сама надевает обувь. Смотрю на два хвостика, волосы пушистые и темные, как у ее отца, и больно становится…

– Послушайте, Яна Владимировна, я понимаю, что вы воспитываете ребенка одна, – начинает свою пламенную речь воспитательница, но я ей разойтись не даю.

– Нет. Это вы меня послушайте, Ирина Александровна, я обязательно поговорю с дочкой и объясню ей, что драться нельзя, но я также и проговорю с ней момент, из-за чего она ударила. Я уверена, что это недоразумение.

Женщина кивает, а затем глаза прячет.

– Мама Алексея решила написать претензию по поводу произошедшего на имя директора…

Припоминаю, что за там фифа в матерях Алексея числится. По местным масштабам зажиточная богатенькая семья, владеющая сетью магазинчиков.

– Я просто… просто хотела вас предупредить, что вопрос будут рассматривать и… я хочу вас предостеречь. В общем, мое мнение о сложившейся ситуации…

Ирина Александровна краснеет. Вижу испарину на лбу.

– Я не могла не сказать о произошедшем, понимаете?

Перескакивает с мысли на мысль. С оправдания на оправдание, а у меня душа все больше выворачивается, потому что неладное чувствую.

– Яна Владимировна, вы меня понимаете? – заглядывает мне в глаза, и я киваю.

– Конечно, понимаю, что дочь ударила, но ведь Мася у меня мирный ребенок, да и, в конце концов, она все же девочка, а Алексей крупный ребенок, я уверена, что все можно разрешить, я поговорю с дочкой, объясню еще раз, что все вопросы нужно решать словами. Я так и воспитываю своего ребенка…

– Я знаю, Яна Владимировна, но…

С каждым словом воспитательницы у меня земля будто из-под ног уходит. Опять смотрю на свою малышку, на то, как она забирает из шкафчика свой рюкзачок, как прижимает к груди любимую игрушку.

Я кусаю губы и смотрю в светлые глаза воспитательницы, которая нервно одергивает платье. Зарплата в этом садике, насколько мне известно, весьма приличная и все держатся за места, учитывая кризисную ситуацию во всем крае.

Теперь, после прослушивания новостей, становится более понятна вечная задержка зарплат и прочее, но все же я сама преподаватель и понимаю, как ты привыкаешь к своим детям, к кабинету, словом, по взвинченности Ирины Александровны становится понятно, что она также опасается за себя.

Опять смотрю на дочь.

– Ирина Александровна, вы ведь знаете Машу, она – добрая девочка. Как бы там ни было, я доберусь до причин. Не могла она ударить просто так…

Но воспитательница меня уже не слушает. Она опускает взгляд в пол и оглушает меня резким:

– Яна Владимировна. Мама Алексея Евгения Анатольевна хочет добиться исключения Маши.

– Что за бред, – отвечаю, поморщившись, – это ведь детский сад и это дети! У меня ребенок спокойный, никогда ничего такого не происходило, должно быть разумное объяснение подобному, да и о каком исключении может быть речь?!

Воспитательница вздыхает тяжело.

– Я все понимаю, Яна Владимировна, вы правы, но… словом, я просто предупредила вас, чтобы вы были в курсе того, что происходит. Может, и не исключит директор, но мама Алексея была настроена воинственно.

Киваю. Больше мне действительно сказать нечего.

– Беспредел какой-то…

Воспитательница ничего не отвечает, пожимает плечами, а я понимаю, что здесь, видимо, местные царьки разбушевались, но сидеть сложа руки я не буду.

Позвоню женщине и поговорю. Но для начала выясню все с дочкой.

Когда подхожу к Масечке, опускаюсь на корточки, заглядываю в родные глаза.

– Что случилось, маленькая моя? Почему ударила Алексея?

Девочка поджимает губки, а я выдыхаю и помогаю ей с туфелькой. Беру за руку, и мы уходим из детского сада. Быстро доходим до машины, я усаживаю мое золотко в специальное кресло. Плавно стартую. Включаю детское радио.

У Маси отцовский характер. Поэтому даю малышке чуточку остыть, собраться с мыслями и спустя какое-то время слышу ее тонкий голосок.

– Мама, плости… я… я удалила…

– Почему, моя золотая?

Кошусь на доченьку. С двумя темными хвостиками, с губками бантиком моя малышка такая красивая… но в чертах она копия Михаила.

Вот смотрю на нее, а его вижу. Тяжело. Очень тяжело видеть рядом с собой копию человека, который причинил страшную боль, но вместе с тем моя маленькая девочка – мое чудо.

– Он сказал, что иглушку ему папа купил, а у меня папы нет, что я безпапная гулюная…

– Что? – даже сначала не понимаю слово, которое дочка говорит, оно явно не из детского лексикона.

– Ну… он сказал, что… что у меня папы нет и ты меня в подоле… что не нужная я папе…

Дочка хмурится. Шмыгает носом, а у меня сердце обливается кровью. Понимаю, что за слово она не поняла – нагулянная…

Облизываю враз пересохшие губы. Мальчишка сказал то, что явно дома слышал. К мамаше Алексея у меня все больше вопросов появляется.

Сжимаю с силой руль и говорю своей девочке:

– Ты мне нужна! И бабушка с дедушкой тебя очень любят, Масечка моя…

Доезжаем до дома в молчании. Паркуюсь и поворачиваюсь к дочке, а она смотрит на меня своими большими глазами и спрашивает, а по щекам слезы текут:

– А где мой папа? Хочу, чтобы он плишел в садик и чтобы все увидели, какой он у меня класивый…

Только не плакать. Только не плакать. Обнимаю дочку. Прижимаю к груди. Если бы она знала, какой красивый Михаил, какой брутальный и как она на него похожа…

Вдыхаю самый вкусный запах моей доченьки, она пахнет сладкой ватой и счастьем с нотками грусти сейчас.

– Бабушка тебе куколку купила, ту, что ты так хотела… – говорю, чтобы дочку свою сбить с тяжелых мыслей, сразу же заглядывает мне в глаза.

– Русалочку? – улыбка играет на губах.

Хорошо быть ребенком, долго грустить не получается и в этом счастье. Киваю и малышка ерзает в нетерпении.

– Ма, пойдем к бабушке!

Я выхожу из машины, забираю дочку. Мы с моими родителями живем в том же доме. Я сняла рядом с ними однушку. Все же хочется немного своего личного пространства. Да и дочу к ним посылаю, когда поработать на дому нужно.

Получилось удачно, когда начала подрабатывать репетиторством, было неудобно звать студентов в нашу квартирку с маленьким ребенком, а соседка как раз решила сдать свою, вот я и вовремя успела.

Поначалу использовала для занятий со студентами, потом, чтобы чуточку передохнуть, сбежать на полчасика от вопросов мамы, от беспокойства ее и прочего, а потом мы с Масечкой плавно переехали.

Сейчас дочка часто остается у моих, а я работаю. Вот, чтобы грант получить, пришлось провести не один месяц в трудах, часто ночами занималась исследованием и помощь моей мамы была как никогда кстати.

Мы входим в старенький подъезд. Здороваюсь с Валерией Анатольевной, соседкой нашей.

Здесь все друг друга знают. Меня многие с пеленок.

Сразу же, как подходим, дочка начинает барабанить по двери.

– Это кто пришел?! Чье чудо в перышках?! – с порога мамочка сразу же берет внучку на руки, целует в щечки, уводит ее умываться.

А моя Масечка на весь дом кричит, что знает про куклу.

Мы ее купили, чтобы потом на праздник подарить, но вот сейчас тот самый случай, когда нужно. Мама моя полностью забирает на себя хлопоты, а я… я сажусь на диван и в руках оказывается рисунок Маси. Смотрю на детскую фантазию, где она отца своего за руку держит, и слезы катятся по щекам, а мама рядом со мной садится на диван.

– Что случилось, Яночка?

Смотрю в лицо дорогого человека. Мама у меня худенькая, волосы назад зачесаны. Платье в ромашку домашнее. Родная такая.

Не выдерживаю и обнимаю ее, лицо на груди прячу и плачу.

– Яночка? Дочка, что случилось? – мама переживать начинает, а ей нельзя, у нее сердце, поэтому шмыгаю носом, собираюсь и улыбаюсь широко, умалчиваю о проблемах Маси в саду, я сама их решу, а говорю совсем другое:

– Сегодня декан объявил, что грант выиграла я.

– Ой… счастье-то какое, ты поэтому плачешь?

Киваю, губу прикусываю.

– Дуреха! Хоть и уважаемый человек, а такая дуреха. Поздравляю!

Мама обнимает меня, целует в обе щеки, а у меня сотовый звонит. Достаю из кармана, когда вижу номер декана, чуть не падаю. Отвечаю сразу же. Потому что не знаю, что должно было случиться, что бы он лично звонил.

– Яна Владимировна, – сразу же переходит к делу, не ждет даже ответа моего.

– Да.

– Тут у нас накладка на накладке. Завтра вручение гранта состоится.

– Завтра?! – повторяю изумленно.

– Вот мне только что позвонили от главы округа. Там из-за смены руководства все вверх дном. Новый глава всех сразу так зашугал, что земля под ногами горит. Письмо нам поздно прислали с ответом, а мероприятие уже запланировано.

– Х-хорошо, – отвечаю заторможенно.

– Завтра в двенадцать ровно вы должны быть в здании областного музея. Награждение проведет наш глава края. Так что выглядеть должны достойно, вы представляете весь наш университет! На пары можете не приходить. Весь руководящий состав нашей альма-матер будет присутствовать. С вас речь! Так что, Яна Владимировна, в грязь лицом ударять нельзя!

На этом пламенная речь декана заканчивается, и он отключается, а я в полном непонимании смотрю на маму.

– Что там? – спрашивает обеспокоенно. – Ты побледнела.

Выдыхаю в шоке.

– Завтра нас награждать будут. Торжественно. Глава округа лично присутствовать будет…

Глава 12

Утро проходит в полной суматохе. После звонка декана мне пришлось в срочном порядке бежать в магазин и подбирать платье для подобного мероприятия.

Выбрала строгое платье по колено. Цвет черный. К нему элегантный приталенный пиджак, который расходится на бедрах. В целом в этом наряде я выгляжу по-деловому, но все же присутствует лоск.

Волосы, которые уже доходят мне до талии, я собираю в тяжелый пучок на затылке. Немного макияжа, также тональный крем использую, чтобы замазать следы бессонной ночи, которую я провела, корпя над речью, которую должна произнести.

Не знаю, как я все успела, но вот сейчас из зеркала на меня смотрит ухоженная и элегантная девушка.

За последнее время я скинула несколько килограммов и сейчас я худее, чем была до рождения Масечки моей. Долгое время студенты отказывались видеть во мне преподавателя. Слишком мало между нами лет разницы, особенно со старшими курсами, поэтому у меня есть очки с фейковыми линзами.

То есть просто для того, чтобы придать себе статусности. Поэтому задумываюсь, стоит ли их надевать сегодня, но решаю оставить их.

Все же я выиграла грант, мне не нужно ничего и никому доказывать. Заслуги сами говорят за себя.

– Вот ты и готова, Яна, – улыбаюсь своему отражению.

– Мама! Ты такая… такая… Я тоже хочу быть такой… класивой…

Маленькие ручки обнимают меня крепко, поворачиваюсь и заглядываюсь на свою доченьку. Сейчас ее длинные темные волосики лежат красивыми волнами на спине, носик чуть вздернут и глаза…

Боже, какие у нее все же глаза… иногда кажется, что Миша на меня смотрит. Сажусь на корточки и обнимаю свою маленькую принцессу.

– Ты у меня самая красивая, моя бесценная девочка, мое чудо, мой дар небес…

Улыбается светло, а в глазах чёртики пляшут.

– А меня накрасишь?

Щелкаю свою девочку по носу.

– Ты в садик опоздаешь. На выходных сделаем тебе красоту, обещаю купить детскую косметику и наведем марафет, обязательно!

Дочка отчего-то мрачнеет и надувает пухлые губки.

– Ну чего ты, Масечка моя?

– Не хочу в сад… там этот… обзывака…

– Масечка, в жизни много таких случаев, когда больно и обидно, но если ты не пойдешь в сад, ты этим покажешь, что ты не права, но это не так, доченька… Бабушка тоже ведь на работу должна пойти. Но если так хочешь, я могу попросить ее взять больничный…

Хмурится моя девочка и на отца своего становится похожей очень. Когда Михаил решал вопросы или задумывался, ровно так же смоляные брови сходились на переносице.

– Я пойду, – отвечает моя сильная девочка и подбородок вскидывает, – а еще я скажу, что за мной обязательно плидет мой папа!

Чмокает меня в щеку и срывается с места, бежит по коридору.

– Ба, пойдем в садик!

Смотрю вслед своей дочке и понимаю, что сегодня же буду решать этот вопрос. Так просто не оставлю. Если надо, тоже директору заявление напишу, или что там эта чокнутая писала, только у меня есть встречное обвинение в том, что ее сын вообще-то оскорбил честь и достоинство моего ребенка.

– Мы ушли! – кричит мне мамочка и дверь захлопывается. Папа у меня со смены еще не вернулся. Поэтому остаюсь одна и выдыхаю шумно. Прикрываю веки. Считаю до десяти, чтобы успокоиться.

Все проблемы надо решать по мере их поступления, так сказать. И сейчас мне нужно выезжать, чтобы не опоздать.

Беру свой портфель. Кожаный. Дамский. Проверяю, все ли бумаги взяла. Кладу ноутбук. Я подготовила также и презентацию. Если будет соответствующая аппаратура, то могу провести и демонстрацию.

Чувствую напряжение из-за спешки, в которой все происходит. Но что поделать. Наконец, надеваю туфли на высоком каблуке.

Еще раз смотрю в зеркало, которое у нас в коридоре висит. Остаюсь довольной. Забираю ключи и выхожу из дома.

Пока еду, все мысли не о моем выступлении, а о моей дочке… об обвинениях, которые выслушала моя без вины виноватая девочка.

Не оставлю я так это дело, не оставлю…

Радуюсь, что выехала заранее, дорога до центра оказалась полна пробок, так как резко начались дорожные работы.

Еще позавчера народ на пикеты выходил, что ездить невозможно, что дороги все разломаны вдребезги, а сейчас по щелчку за один день.

Новый глава края, видимо, действительно лютует, как сказал декан.

Паркую свой автомобиль и бегу вверх по лестницам. Сердце стучит быстро-быстро, но я улыбаюсь, потому что успела.

Даже брутальные ребята с металлодетектором на входе, требующие предъявить паспорт и открыть мой портфель, не вызывают паники.

Охранники находят меня в списках приглашенных. Желают хорошего дня.

Милые такие мордовороты. С оружием. Которое топорщит пиджаки на боках.

Ну ясно. Птица высокого полета заглянет, так что все логично.

Забираю свой ноутбук, засовываю его обратно в портфель. И мчусь в общий зал, в котором выставлены стулья и стоит трибуна с микрофоном.

Приглашенные гости уже собрались. Вижу декана во главе нашей делегации и быстро иду к нему.

– Нервничать меня заставляете, Яна Владимировна, – бурчит, отвечая на мое приветствие, кустистые брови на переносице сводит.

В целом мужчина Гавриил Егорович неплохой, но жесткий. Эта жесткость видна в каждой резкой черте его лица, да и вообще декан похож на кактус. Улыбаюсь и сажусь. Семочка сразу же занимает место рядом со мной. Начинает о чем-то вещать, а я не слышу. У меня сердце где-то в горле стучать начинает. Напряжение не отпускает. Коленки подрагивают и тремор в руках.

Списываю все это на столь знаменательное событие, которое происходит сейчас в моей жизни, но подсознательно ощущаю тревогу. Темную. Она подкатывает волнами и я не понимаю, что именно так меня пугает, что хочется вскочить с места и бежать куда подальше.

Здесь, в стенах музея, среди картин старых мастеров мне становится жутко. Я разглядываю полотна, чтобы как-то отвлечься.

Все же всегда любила искусство, а в последнее время никуда не хожу. Хотя чувствую жаркое желание поехать в столицу и побывать в театре…

Последний раз я была там несколько лет назад с бывшем мужем на нашумевшей премьере, помню, в каком восторге пребывала тогда и как Михаил потом любил меня ночь напролет, говоря, что весь вечер взгляда от меня оторвать не мог и на сцену не смотрел совершенно…

– Ну так как, Яна Владимировна, отпразднуем сегодня вместе ваше награждение, я знаю один приятный ресторанчик как раз неподалеку…

Голос Семена вытаскивает меня из раздумий и я поворачиваю голову, смотрю в блеклое лицо и чеканю ответ:

– У меня сегодня планы забрать из сада пораньше дочку и отпраздновать также и с ней.

Мужчина бледнеет, но не говорит о том, что могу захватить Масянечку с собой, что он сочтет за честь познакомиться с моей принцессой. Да что угодно бы сказал, а не молчал, как рыба, доказывая, что мое мнение о нем сложилось весьма правильно.

Мероприятие начинается. Инициативу берет на себя Селезнева Валентина Александровна. Женщина в летах. Преподаватель с регалиями, с научными открытиями и бывший проректор, которая и курировала конкурс.

– Для получения награды приглашается Харитонова Яна Владимировна.

Встаю и чинно ступаю к трибуне. Замираю рядом с пожилой седовласой женщиной. На таких когда смотришь, понимаешь, что перед тобой профессионал и годы прожитые – это лишь опыт.

Валентина Александровна начинает свою пламенную речь, а мне что-то сконцентрироваться мешает. Погруженная в мысли, вздрагиваю, когда огромная двухстворчатая дверь хлопает и в абсолютной тишине раздаются шаги. Тяжелые. Мужские. Я еще не успеваю обернуться, как сердце на миг останавливается и я ошалело моргаю.

Поворачиваюсь и вижу, как по красной ковровой дорожке между стульями, поделенными на два сектора, идет мужчина.

Высокий. Мощный. Широкие плечи обтянуты дорогим пиджаком, который сидит на его матерой фигуре просто идеально.

Смоляные волосы зачесаны назад, открывают высокий лоб и широкий разлет соболиных бровей, из-под которых смотрят цепкие льдистые глаза…

На мгновение прикрываю веки. Мне кажется, что меня душат, вспарывают. Мне смотреть больно. Потому что… я узнаю…

Хочется надеяться, что у меня галлюцинации, что показалось, но Валентина Александровна оглушает меня контрольным:

– Сегодняшнее событие особо знаменательно тем, что награду будет вручать сам исполняющий обязанности главы края. Прошу всех приветствовать нового главу нашего края Воронова Михаила Дмитриевича.

Выстрел. Прямо в сердце. Его глаза прошивают насквозь, сцепляясь с моими.

Нет никакого однофамильца.

Ко мне приближается ОН. Мой чужой. Бывший. Тот, кто разбил мое сердце вдребезги, изменил мне и выбросил меня беременную из своего дома, из своей жизни.

Михаил Воронов. Мой бывший муж. Собственной персоной.

Отсчет до наступления моего личного Армагеддона начинается прямо сейчас и идет на секунды.

Прикрываю глаза. Делаю глубокий вдох. Сердце бьется так сильно, что кажется, мне сейчас ребра выломает. Распахиваю глаза, а мой бывший муж подходит к трибуне.

Меня обдает его ароматом. Тот самый парфюм. Смешанный с мускусным запахом мужчины. Когда-то этот аромат был моим личным фетишем. Я зарывалась носом в его рубашки и дышала, а теперь…

Теперь я задерживаю дыхание, чтобы не дышать. Выпрямляю спину и вздергиваю подбородок. Делаю вид, что не узнаю человека, которого любила больше жизни…

Предателя, который вырвал мои крылья и растоптал все то светлое, что было между нами.

Я встречаю взгляд Михаила. Ровно и прямо смотрю в его глаза, которые темнеют, становятся серыми, словно тучи грозовые набегают.

На мгновение мы с ним застываем в паузе. Словно звук вырубается. Он смотрит на меня так пронзительно-остро. Блуждает взглядом по моему лицу, будто впивается.

Жадный взгляд. Алчный. Жаждущий. На одно мгновение кажется, что передо мной тот самый Миша. Мой Миша, который на руках меня нес через лужи, чтобы я туфельки не промочила, а я его за шею держала и смеялась, откинув голову, пока дождь барабанил по нам, а мы целовались и солоноватые капли придавали нашему поцелую какую-то сумасшедшую нотку.

Одно единственное мгновение, которое отражается болью в груди, но уже через миг лицо мужчины каменеет. Становится отстраненно-холодным. Вежливым. Высокомерным.

Вот он – Михаил Воронов. Человек, который держит жизнь в своем кулаке и может крошить всех и вся одним движением своих сильных пальцев, а я лишь была бабочкой в его руках, которой он сбил крылья, оставив после себя пепел и прах, опадающий с крылышек блестящей пыльцой.

Зеркалю его взгляд. Я тоже научилась держать чувства в узде и сейчас, несмотря на всю боль, на весь спектр эмоций, который вспыхивает в моей душе, в моих глазах виден лишь холод.

Слегка приподнимаю бровь. Даю понять, что тоже узнала своего бывшего, а он словно в себя приходит и смотрит на Валентину Александровну, которая заливается соловьем, расхваливает проект.

А я лишь мысленно обращаюсь к себе и сжимаю папку с документами, которую успела прихватить для выступления.

– Ты справишься, Яна. Ты сильная. Ты справишься. Безразличие величайшее из оружий и оно в твоих руках. Держись, милая. Тебе есть ради чего бороться, есть ради кого жить, а Михаил Воронов вернется к своей жизни, может, он женат на своей Тиночке. Он – твое прошлое. А в настоящем ты успешный преподаватель, выигравший грант, у тебя дочка и ты… ты счастлива, а все остальное потом… и слезы потом, и боль из-за этой встречи…