Текст книги "Соль и серебро"

Он делает глубокий вдох и выдох, и я чувствую исходящий от него запах смерти. Аромат лета угасает. Не знаю, сколько он еще продержится.

– Пойдемте, – понукает нас Рокси. – Нам предстоит долгий подъем.

Она прячет ножи в ножны и берет меня за руку. Быстрое пожатие – и внезапно я чувствую себя лучше. Рокси рядом и прикрывает мне спину. Должно быть, я все-таки нравлюсь ей хоть немножко, иначе она убила бы Стэна, когда у нее была такая возможность, во время сражения.

Райан делает движение головой в сторону Кристиана:

– Ты готов, Кристиан?

Впервые он обратился прямо к Кристиану, на моей памяти, за все время путешествия.

Кристиан просто клацает в ответ. Я смотрю на Рокси, и мы общаемся бровями. Я натренировалась в бровеговорении. Если Кристиан не умрет, нам придется убить его в конце; теперь он почти превратился в демона.

– Как аватар может превратиться в демона? – тихо спрашиваю я.

– Что такое хлопок одной ладонью? – отвечает она, и я морщусь:

– Я серьезно.

Райан аккуратно бинтует ногу Стэна банданой Кристиана. Полагаю, Кристиану она больше не нужна. Райан помогает Стэну встать и смотрит на нас:

– Вы все, возьмите каждый по камню. Пошли.

– Как, черт возьми, мы сможем подняться туда?

Я не захватила с собой спелеологическое снаряжение, да никто и не сказал мне перед началом похода, что оно может понадобиться.

– Взберемся, – отвечает Райан. – С помощью рук. – Он слегка улыбается мне. Похоже, ему это нравится.

– В этом нет ничего веселого! – огрызаюсь я.

– Нет, но это интересно, – возражает он, и я хмурюсь:

– Сопляк.

– Стерва.

– Влюбленные пташки, – говорит Рокси, пытаясь сдержать смех. Но безуспешно.

– Ладно, дайте я… – Я вздыхаю и закрываю глаза.

Здесь повсюду Двери, в большинстве случаев наверху, и, когда я сосредоточиваюсь на них, они все ярко вспыхивают и хотят поговорить со мной.

Элли!

Элли!

Элли!

Ближайшая мерцает синим, она огромная, в четыре или пять раз больше меня, высокая, широкая. Наверху.

Я указываю на нее и снова вздыхаю.

– Вверху, примерно в пятидесяти футах, – сообщаю я.

Кристиан издает какой-то невнятный звук. Я поворачиваюсь к нему:

– Послушай, у тебя ведь есть руки. Вспомни, как ими пользоваться.

«Вспомни, как ими пользоваться», – приказываю я ему.

Райан задает темп, достаточно легкий для Стэна, но постоянный. Он болтает, думаю, для того, чтобы отвлечь меня, но через некоторое время я перестаю слушать, потому что это меня расстраивает, а когда я расстраиваюсь, то злюсь. Он читает лекцию на тему демонов, рассказывая об одном, называющемся друдж, – это зороастрийский демон лжи. Звучит не очень интересно. Бла-бла, он лжет и погружает все в хаос, и победить его можно только правдой. Какой прок в демоне, с которым нельзя сражаться?

Рокси карабкается рядом с Кристианом. Он щелкает, и она шипит, и я уверена, что это что-то означает, но у меня начинает болеть голова. Стэн просто идет на звук голосов наших аватаров, он тише, чем обычно, и я слышу, как он втягивает воздух каждый раз, когда делает неверное движение.

Взбираться на горы – действительно тяжело, и чем дальше мы уходим от коричневой Двери, тем темнее становится в этом измерении и тем громче гудение.

Я прерываю Райана в тот момент, когда он рассказывает о ладжаблессе – карибском демоне с коровьим копытом, завлекающем людей на их погибель.

– Что это за жужжание?

– Насекомые. – Райан говорит так, словно это не самая ужасная вещь на свете. – Ты не думала, почему тут нет света? Насекомые закрывают его.

– Ты врешь.

Я поскальзываюсь на камне, и мне приходится ухватиться покрепче. Мокрицы, насекомые, и меня уже чертовски тошнит от потусторонних миров в целом, о боже мой. Руки болят, и я уверена, что они скоро начнут кровоточить. Ну хоть туфли подходящие. С круглыми носками, достаточно прочными, чтобы легко втыкаться в мягкий камень, но подошвы поизносились от ходьбы и стали скользкими.

– Честно. Они не кусаются, ничего такого, просто они… существуют.

– Отлично, – бормочу я. – Мне намного лучше.

– Ты когда-нибудь слышала о двен? – спрашивает он.

– He-а, это очередной карибский демон?

– Тринидадский. Когда умирает некрещеный ребенок, его ступни поворачиваются пятками вперед и он не может ходить.

Я не ребенок и не крещена. Моя семья так далека – была так далека – от религии, как только возможно.

– Что ж, полагаю, я влипла, – говорю я и цепляюсь за очередной выступ в скале, подтягиваюсь, цепляюсь за другой выступ, подтягиваюсь…

13

Никогда в жизни я так не радовалась при виде Двери. Мягкий синий свет действительно успокаивает. Временами, пока мы карабкались, не оставалось ничего, кроме мрака и жужжания, шипения и клацанья Рокси и Кристиана и шума отламывавшихся и падавших камней, но грохота от падения на землю не было.

Я падаю перед Дверью и перевожу дух. Все пахнет и чувствуется на вкус синим, ледяным, как мятная резинка или мятный чай. Нет, как зубная паста. Воздух напоминает зубную пасту, и, вместо того чтобы стать более разреженным на такой высоте, он, наоборот, более плотный. Дверь расположена на утесе, над той глубокой расщелиной. Наши светящиеся камни начинают угасать, но света от Двери достаточно.

– Мой живот, – ною я.

Вы когда-нибудь пытались втащить себя куда-нибудь? Я только что пользовалась мышцами, о которых даже не знала, что они существуют.

– На самом деле не больно, – говорит мне Райан. Он помогает Рокси перетащить Стэна через край. – Все это не существует. Вот почему ты не голодна.

– Да, но почему тогда Стэн ранен? А аватар Кристиана…

– Потому что они демоны, – шипит Рокси. – Они существуют тут на самом деле. Мы – нет.

– Но это, похоже, существует. – Я показываю на ссадину на своей руке. – И посмотри! – Я вытягиваю руки ладонями вверх. – И если Стэн – мистер Существующий, как он смог забраться на скалу с распоротой ногой?

– Он сделал это, потому что должен был. Пределы выносливости человека ли, демона ли, – кого угодно… – Райан делает паузу. – Ты понятия не имеешь, на что на самом деле способна, Элли. Никто из нас не знает.

– Я способна рассердиться, – ворчу я, укладываясь спиной на скалу.

Скала довольно гладкая, и тут нет мокриц, ничего такого. Лишь синий свет от Двери, заставляющий все вокруг светиться. Моя кожа кажется полупрозрачной.

– Поздоровайся с Дверью, Элли. – Рокси садится на корточки рядом со мной и протягивает нож.

Я качаю головой.

– Мне это не надо, – говорю я ей и перекатываюсь на живот лицом к Двери.

Рядом с Дверью все остальное кажется маленьким. Это наверняка Дверь-небоскреб. Она похожа на дверь у подножия ущелья, хотя эти камни и скалы напоминают что-то из «Властелина колец».

Теперь Вигго Мортенсен. Он ставит меня вертикально.

(Кого я обманываю? Райан куда круче Вигго Мортенсена, клянусь.)

Я сдираю корочку с одной из старых ран и провожу пальцем прямо перед порогом Двери.

«Ты знаешь меня, ты знаешь меня, ты знаешь меня…»

Ты так устала, Элли, – говорит Дверь. – Я могу исправить это. Я могу помочь тебе.

«Я не хочу твоей помощи».

Ложь. Ты лжешь, лжешь, лжешь, – поет она. – Лжешь, лжешь, лжешь.

«Ты можешь помочь Стэну?» – спрашиваю я.

Ничто ему теперь не поможет!

Клянусь, Дверь даже хихикает.

«Тогда заткнись!» – говорю я и мысленно отталкиваю, отодвигаю Дверь от себя прочь. Ее голос стихает. Слава богу.

– Элли, нарисуй круг. – Райан протягивает мне другой карандаш.

Я беру его, он совершенно новый, цвета «макароны с сыром». Я поднимаю брови в адрес Райана – я же говорила, что намного лучше научилась общаться с помощью бровей, серьезно!

И он пожимает плечами:

– Он настолько близок к телесному, насколько мне удалось найти.

Так круто. Я рисую круг, для гарантии роняю каплю крови в месте соединения и затем достаю соль.

– Соль? – Рокси сидит рядом со Стэном, но не так близко, чтобы он мог коснуться ее.

Кристиан сидит по другую сторону круга, как можно дальше от Двери, и Райан стоит посредине, глядя на меня.

– Эта Дверь заставляет меня нервничать.

– Это говорит Элли Заклинательница Дверей? Это… нехорошо. – Райан качает головой. – Соль.

– Соль, – соглашаюсь я и вытряхиваю немного из фляжки.

Соль пенится, попадая на мою кровь, и это, знаете ли, странно. Для пущей уверенности я сыплю чуть-чуть на ссадину на тыльной части ладони. Не пенится, только щиплет. Я шиплю сквозь зубы, но ничего не говорю.

Пределы человеческой выносливости и всякое такое.

Мы все укладываемся немножко вздремнуть. Кроме Райана – он сидит спиной к нам, уставившись в пропасть. Трудно держать глаза закрытыми: свет Двери обжигающе яркий, ярче, чем когда глаза открыты.

Наплевать, что говорит Райан, – я измучена, и это на самом деле.

Я скучаю по закусочной. Очень скучаю. Я оставила записку Дон с просьбой открывать и закрывать закусочную и уверена, что она будет это делать. Не то чтобы я беспокоилась на этот счет – нет, я ужасно беспокоюсь.

Я провела три года под руководством Салли, учась управлять закусочной. На второй день моей работы она заявила, что, как только я вошла, она сразу поняла: либо я приму управление закусочной, когда она уйдет на пенсию, либо буду несчастной неудачницей.

Теперь, когда я знаю то, что знаю о Дверях и о том, что они дают тебе то, что ты хочешь… что ж, мне интересно, как было на самом деле. Временами я много размышляю об этом. Неделями эти мысли не приходят мне в голову, но каждый раз, когда я делаю ошибку, каждый раз, когда касса не сходится, каждый раз, когда я готовлю заказ и выполняю его неправильно, я задумываюсь. Думаю, действительно ли Салли хотела оставить мне закусочную? Думаю, действительно ли она хотела перебраться во Флориду? Закусочная мне не принадлежит – она принадлежит Салли. Полагаю, я что-то вроде исполняющего обязанности, на случай если она когда-нибудь вернется.

Или на случай, если я когда-нибудь смогу купить ее у Салли. Я коплю на это деньги уже четыре года. И у меня больше денег, чем следовало бы быть, правда, и я думаю, что это опять Дверь.

Кто-то похлопывает меня по плечу и говорит:

– Эй!

Я перекатываюсь и сажусь спиной к Двери. Мне неуютно от этого, но я хочу сидеть лицом к Райану и знаю, что, если из Двери что-то вырвется, Райан управится с этим лучше, чем я.

Не то чтобы что-то выходило из Дверей в потусторонних мирах, но осторожность не повредит.

Райан присел рядом со мной, его женщины – позади него. Они жутковато улыбаются. Он усаживается, скрестив ноги. Иштар сидит рядом со мной, а львица сворачивается клубком так, чтобы касаться одновременно и Райана, и меня.

Он ведет себя так, будто не замечает, что они делают; он лишь снимает шляпу и проводит рукой по волосам; они немного торчат, прямо на задней части шеи, и, если бы он сел поближе, я бы их ему пригладила.

Мой взгляд привлекает Исида, она приглаживает волосы на загривке Райана, но, поскольку она бестелесна, волосы продолжают торчать. Тем не менее я ценю сентиментальность.

– Можно было слышать твои мысли, пока мы взбирались сюда, – говорит он.

– Ты мог слышать меня? – неверяще переспрашиваю я. – Это становится сильнее?

– Нет, я хотел сказать… – Он делает гримасу. – Прости. Фигура речи. Не самая хорошая идея в этих краях.

– Боже, спасибо тебе, – говорю я. Хотя я ненавижу напоминать ему о вещах, в которых он разбирается лучше меня… – Разве тебе не следует присматривать за демонами и тому подобным?

Он тычет пальцем за плечо. Позади него Рокси сидит на краю утеса. Она потирает колено.

– Ей нравится нести вахту, – спокойно объясняет он.

Я опираюсь головой на руку.

– Я думала о закусочной, – признаюсь я. – Я знаю, что мне следовало думать о чем-то более важном…

Райан кивает:

– Важно помнить о том, что мы в игре. Но также важно помнить, почему мы все это делаем. Ради чего. Сохранять связь с реальным миром.

– Вы, ребята, этого не делаете. – Я машу рукой в сторону Рокси и Кристиана. – Вы ненавидите мир.

– Мы не ненавидим мир. – Он хмурится. Иштар вздыхает. – Мы не ненавидим людей. Ты говорила уже, что мы не уважаем людей, которых защищаем. Это неправда. Ты не найдешь людей, более сосредоточенных на сохранении мира простых смертных в безопасности. Но… такие люди, как мы, какими нам приходится быть… это не работа с девяти до пяти. Мы охранники, и дальнобойщики, и синие воротнички. И многие непосвященные думают, что это нормально – обращаться с рабочим народом так, как…

– Как с дерьмом, – говорю я. Это правда.

Полагаю, это зависит от того, каким путем ты идешь.

– Почему ты занимаешься этим? – спрашиваю я полоток.

Он ничего не отвечает. Но кончики его пальцев касаются волос за моим левым ухом. Совсем чуть-чуть. Он касается моих волос.

– Разве я мог не делать этого? – говорит он. – Я знаю, что приходит в ночи. Как ты думаешь, я ввязался в это? Никто не врывался и не спасал меня в критический момент. – Его прикосновение исчезает. – Никто не спас остальных.

Остальных?

– Остальных? – спрашиваю я.

Райан долго молчит, и я думаю, что он больше ничего не скажет. Думаю, сказал бы он, если бы я не открыла рот?

Я слышу голос Иштар, когда он продолжает:

– Когда я был моложе, зимой я, бывало, подрабатывал, рубя елки для отправки на юг. Многие из нас это делали – это были легкие деньги, всего лишь несколько выходных работы. Парни, нанимавшие нас, везли нас большую часть дороги, а потом мы брели сквозь снега к деревьям. Недалеко. – Он делает паузу, потом: – Я рубил дерево, когда это произошло. Парни, которые были со мной, все погибли. Я выжил.

Я почти боюсь сказать что-нибудь, но я должна знать:

– Что это было?

– Хайдбихайнд. Один из тех демонов, которые могут являться без Дверей. Они быстро двигаются и не любят, чтобы их видели; поэтому их так назвали[17]17
  Hidebehind (англ. прятаться сзади) – ужасное ночное создание из американского фольклора, нападающее на тех, кто блуждает по лесам. Все время прячется за спиной предполагаемой жертвы, поэтому его невозможно увидеть.


[Закрыть]. Но они наблюдают, и ждут, и похищают лесорубов, когда никто не видит. – Он издает короткий смешок – смешок человека, рассказывающего что-то ужасное или грустное, но вовсе не смешок человека, которому действительно весело. – Я был последним, и единственная причина, почему меня не утащили тоже, – я работал бензопилой. Только у меня была в руках масса металла, которую можно было крутить вокруг себя, и именно я смог снести голову этому существу, до того как оно успело снова оказаться у меня за спиной.

Он вздыхает. Его дыхание касается моей кожи.

– Я вернулся к нашей точке сбора и пошел дальше. Все мои товарищи пропали, а у меня в руках окровавленная бензопила. Нехорошо. Так что я сбежал.

Снег, да? Я думаю о его «южном» акценте и потом понимаю: во многих местах говорят с таким акцентом.

– Сколько лет тебе было? – спрашиваю я.

– Девятнадцать.

– У тебя была семья? Имею в виду, они ведь интересовались, что с тобой сталось?

– Не знаю, – говорит он. – Я всегда боялся вернуться.

– Но… разве ты не скучал по ним? Разве ты не хотел быть со своей семьей?

Я не могу себе представить, как такое может быть: иметь семью и не хотеть быть с ней. Я не могу, я так скучаю по своей семье. Не то чтобы у меня когда-либо была настоящая семья; можно ли скучать по тому, чего никогда не имел?

Я чувствую, что Райан смотрит на меня, так что я поворачиваю голову и смотрю на него, и внезапно я понимаю, как он устал, как одинок, как он ненавидит свое одиночество, но он чувствует, что это его судьба, потому что люди рядом с ним всегда погибают.

Всегда, но я – нет.

– Ты спас бы тех людей, если бы мог. Ты был просто подростком. Ты понятия не имел, с чем столкнулся. – Я протягиваю руку погладить его по ноге, но он дергается, и моя рука падает.

– Я убил существо, напавшее на них, но мертвецам уже все равно. Так что я не герой. Но я больше не смог вернуться в мир непосвященных.

– Думаю, что все-таки ты герой, – возражаю я и на этот раз не позволяю ему ускользнуть.

Львица, стоящая позади Райана, словно мать, защищающая своего детеныша, одобрительно улыбается. Иштар кладет руку поверх моей. Я чувствую ее едва-едва, прохладную и влажную. Теперь я их почти не замечаю, потому что они – часть его, но ощущение странное. Затем Иштар отнимает руку и исчезает. Когда я поднимаю взгляд, вижу, что она стоит рядом с львицей, возвышаясь над нами.

Львица мурлычет.

Я смотрю на свою руку: ранка зажила и даже шрама не осталось.

Добавьте это к списку сумасшедших происшествий, случившихся здесь.

– Почему ты это делаешь? – с вызовом спрашивает он, отодвигаясь назад, отдаляясь от меня в буквальном и переносном смысле.

Я отвечаю ему его же словами:

– Как я могла не делать?

– Стэн и Аманда ведь не стали.

– Да, знаю. – Я смотрю вниз. – Но я должна. Это моя закусочная. Это моя Дверь. Это была моя вина – во всяком случае, отчасти. Я не остановила Аманду, когда она накладывала свои дурацкие призывные чары. Я не… – Я прерываюсь.

Теперь я совсем другая по сравнению с той, что была, когда это все началось, и теперь я понимаю, несмотря на свое нытье по поводу того, чего я не делала, что это вовсе не моя вина. Я не виновата ни в чем, и я не должна принимать на себя всю ответственность.

Однако я все равно чувствую себя дерьмово.

– Это вовсе не твоя вина, – говорит Райан, словно читая мои мысли. Он улыбается мне – бело-голубая вспышка в свете Двери – и встает. – И ты… справляешься очень хорошо. – Он поправляет шляпу и опускает поля так, чтобы я не видела его глаза. – Пора двигаться дальше.

Я поднимаюсь и глубоко вдыхаю сильно пахнущий мятой воздух.

– Я готова.

Я вовсе не готова. Я хочу вздремнуть. Съесть шоколадку. Хочу обратно в закусочную. Дон, наверное, думает, что мы с Райаном где-нибудь в любовном гнездышке занимаемся любовью. Близко к правде, но недостаточно близко.

Синяя Дверь ведет в пещеру. Заметьте: я не вхожу в Дверь первой, потому что, хотя могу справиться со многими вещами, я (в большинстве случаев) не тупая и кривая моей успеваемости пока еще пологая.

Когда я вхожу следом за Рокси, демонов не видно. Но… здесь жутко, страшнее, чем в скалах, страшнее, чем где бы то ни было, потому что здесь все выглядит так по-человечески. Стершийся до гладкости пол, стены, выбитые в пещере стены. Факелы в настенных канделябрах, горящие оранжевым огнем. Имею в виду, это обычный огонь. Он оранжево-желтый, как нормальный огонь. Он слегка мигает. Это нормально, здесь все нормальное, напоминает парк развлечений. Обычное.

Это пугает меня до смерти.

Я совершаю очередное представление с добровольно отданной кровью; следующая Дверь довольно далеко, но нам хотя бы не надо туда карабкаться. Паучьи лапки Кристиана стучат по каменному полу пещеры, когда мы идем. Сапоги Райана глухо стучат, а ботинки Рокси вообще не слышны. Мои туфли шаркают.

Стэн обут в теннисные туфли. Он хромает, но нам сильно повезет, если мы сможем выбраться из этих пещер, не вступая в схватку.

– Элли, я хочу есть, – говорит он, и его голос хриплый, слишком низкий и скрипучий. – Я очень, очень хочу есть.

– Скоро будет еда. – Я пытаюсь говорить убедительно, но уверена, что голос у меня испуганный.

Мы проходим мимо комнаты. Заглянув внутрь, я вижу, как огонь отражается на инкрустированной хрусталем стене, как в огромной люстре. Мило. Мы идем дальше, и появляется еще одно помещение. Кажется, там пусто, только огонь и родник вдоль дальней стены. На краю родника балансирует жестяная кружка, полная воды, манящая взять ее и выпить. Я собираюсь войти, но это же Ад. Я полагаю, что, если глотну из этой чашки, все шансы за то, что мне откусят лицо.

– Минос? – бормочет Райан, и Рокси хлопает его по плечу.

Он не обращает на нее внимания и продолжает бормотать, и я слышу в голосе шепот, похожий на голос Райана. Я разговаривала со своим внутренним голосом, но в последнее время почти не слушала, и мне ужасно любопытно. «Однажды я видел этот фильм, – думает он, – что там было? Руки, держащие факелы, чудовище в конце коридора? Всегда чудовища. Эти Ады – мои воспоминания? Ад – это то, что ты приносишь с собой. Я принес…»

Его голос умолкает, и вместо слов я вижу… Вижу себя. Сверху, краснеющую и обнаженную и даже почти красивую. Воспоминания Райана. Я открываю глаза – я даже не заметила, что я их закрыла, я теряю очки на поле экстрасенсорики, и все останавливаются и смотрят на меня.

Райан громко говорит:

– Держись подальше от моих мыслей, Элли.

– Тогда поговори со мной, – прошу я и ненавижу, как отчаянно это звучит, но мне хочется немножко человеческого общения, общения вслух, не наполненного многозначительностью мира смерти. – Поговори со мной, пожалуйста.

– На скалах ты не могла дождаться, чтобы я заткнулся, – поддразнивает он.

– Пожалуйста, Райан. – В смятении мой голос ломается посреди его имени. – Пожалуйста.

– Райан! – резко говорит Рокси.

– Пойдем рядом, Элли, – предлагает он, и я обхожу Кристиана, чтобы подойти к Райану.

– Расскажи мне об именах, – прошу я. Я беру его под руку.

Львица и Иштар улыбаются мне одобрительно, и с каждым шагом львица легко трется об меня. Я опускаю свою новоисцеленную руку. Львица большая, так что моя рука ложится ей на спину, и я чувствую себя более уверенно.

– Имена… волшебны. – Райан кладет свою руку поверх моей. Она теплая и сухая и держит меня. —

Это часть тебя, как кровь. Если демон или ведьма завладевают частью тебя…

Я хмурюсь:

– Это опять магия части и целого? Как с солью?

Он кивает:

– Они связаны. Делать что-то с частью тебя – то же самое, что делать что-то с тобой. Так что имена, подлинные имена… Это то, что хочешь защитить.

– Значит, у каждого есть два имени?

– Нет, не у каждого. Только у тех, кто знает. Вот почему охотники говорят: «Зови меня…» – а не «Меня зовут…». – Он делает паузу, но я не позволяю ему продолжить:

– Я произнесла свое имя перед Дверью.

– Свое настоящее имя? – резко спрашивает меня Райан. Я качаю головой, и он облегченно вздыхает. – Хорошо, – говорит он. – Если назвать свое настоящее имя перед Дверью, она сможет… что-то сделать. И не только твоя Дверь – что знает одна Дверь, то знают все.

Я закусываю губу.

– А как насчет Стэна?

– У него есть другое имя, не так ли? Дверь не знает его настоящего имени, только то, как его называют.

Я устремляю взгляд в пол. Свет от канделябров бросает диковинные тени. Теней больше, чем охотников; по всей видимости, Исида, Иштар и даже львица могут отбрасывать тени. Но львица отбрасывает тень не животного – это еще одна женщина.

Я вздрагиваю:

– А как насчет Аманды? У нее нет второго имени.

Я поднимаю взгляд на Райана и вижу его глаза под полями шляпы. Жаль, у меня нет шляпы. Только дурацкие солнечные очки, которые годятся лишь на то, чтобы челку на месте держать.

– Если у нее нет имени, могут быть два варианта. Возможно, именно поэтому она так легко зачаровала Дверь. Подлинное имя – сильная штука. Мы не полностью понимаем механизм создания Дверей – кстати, это я цитирую Нарнию, – но там может быть что-то привлеченное именно этой наживкой… – Я слышу, как Райан пожимает плечами. В моем мозгу это звучит словно похрустывание плечами, или, может, я просто повернула шею и там что-то затрещало. – Мы так и не поняли, почему Дверь явилась вам троим так быстро, так легко. Просто возникла.

– Спонтанная вивификация, – с умным видом говорю я, и он посмеивается:

– Жаль, что я научил тебя этим словам. – Он сжимает мою руку, перед тем как убрать свою. – Ты пользуешься ими слишком часто.

– Это отличные слова. Они мне нравятся. – Я сжимаю его руку и убираю свою. Лезу в карман плаща. Там моя бандана. Это та же самая розовая бандана, которую я надевала несколько дней назад, – такое ощущение, что прошло уже несколько недель. Может быть, время действительно движется с другой скоростью в потусторонних мирах. – Как ты думаешь, время движется в адских измерениях по-другому?

– Возможно. – Райан снова пожимает плечами, мысленно. – А может, нет. Полагаю, мы это выясним, если когда-нибудь выберемся отсюда. Просто надо найти чертову… – Я ощущаю, как его мысли со скрипом останавливаются, меняют направление, потом суматоха, которая выливается в слова: – Черт! Я знаю кое-что о руке и водах жизни. – Он взволнован. – Ты знаешь историю о руке Франклина?

Я отрицательно качаю головой.

– Это случилось в Канаде. Парень по имени Франклин искал проход через северные территории, и его экспедиция потерялась. Не помню подробности, но об этом есть песня, о том, как рука Франклина до сих пор пытается достичь моря Бофорта.

– Может быть, мы как раз ищем руку Франклина? – поддразниваю я. – С тем же успехом можно ее так называть.

– С тем же успехом, – соглашается он.

– Ты думаешь, что рука Франклина в буквальном смысле – это то, что мы ищем? Имею в виду, наверняка оно называется совсем по-другому, но это что-то в этом роде?

– Что, если мы ищем руку, стремящуюся к морю? – переспрашивает Райан.

Я закатываю глаза:

– Я не знаю. Но разве не само собой разумеется, что большинство историй о воде, руках и жизни – это истории об одном и том же?

– Нет, вовсе нет, – отвечает он, усмехаясь.

– Так, значит, ты канадец? – спрашиваю я, уже зная, что он мне не ответит.

Он ухмыляется в мой адрес.

– Я не скажу тебе свое имя, – говорит он. – Тем более в Аду.

Я ухмыляюсь ему в ответ:

– Ладно, я тебе свое тоже не скажу.

Я бы сказала, если бы он спросил, но он никогда не спросит. Может, ему все равно.

Я щупаю свою бандану. Может, он не хочет знать, может, это подвергнет меня опасности, может, может, может…

Может, – что-то шепчет. – Может…

Черт, Райан убьет меня, если я опять залезу в его мысли, но он останавливается, и Рокси тоже. И шепот не превращается в слова, это просто тихое журчание, словно шум бегущей реки.

Рокси поднимает руку, во свете факелов ее лицо затеняют прыгающие тени. Тени не могут скрыть того, что она напугана.

Это женщина, прыгнувшая на дракона. Я не хочу видеть, что ее испугало. Ее змеи молчат и не шевелятся.

Журчание доносится из темного пятна в туннеле перед нами; судя по форме, это или очередная пещера, или новая тропинка. Новая чертова тропинка. Мы никак не можем обогнуть ее, разве что повернем в сторону, а это не вариант.

– Послушайте, – мягко говорит паук Кристиана. Это первое, что он сказал за долгое время.

Паук Кристиана не обращает внимания на поднятую руку Рокси и движется мимо нее навстречу шуму. Райан трогается следом за ним, ведя Стэна, – затем Стэн останавливается и роняет голову набок.

– Все в порядке, – говорит Стэн. Его голос еще ниже, чем прежде.

Стэн, мой Стэн, его уже почти нет здесь. Чувство вины стягивается узлом у меня в животе. Я заставила его забыть. Я это сделала. Я никогда не смогу это исправить.

«Стэн, прости меня», – думаю я и надеюсь, что он слышит, если он вообще может слышать.

– Это просто поет чья-то мама, – продолжает Стэн. – Мило на самом деле…

Райан отклоняется от Райана как раз вовремя, чтобы схватить Рокси, когда она пытается броситься в сторону журчания, он хватает ее руками за талию железным объятием, из которого она не может вырваться. Она старается изо всех сил, и я под серьезным впечатлением от их усилий, несмотря на то что до смерти испугана.

– Элли, – Райан-Исида выдавливает из себя, – ослепи ее. Ох!

Рокси дерется грязно. И он хочет, чтобы я помогла ему. Отлично.

Я достаю бандану из кармана и пытаюсь проскользнуть боком к Рокси. Она вопит нечеловеческим голосом, и ее змеи… они умирают, повисая вдоль ее тела. Журчание становится громче, и Кристиан разрывается между желанием идти вперед и желанием вернуться и помочь нам справиться с Рокси, и Стэн трогается с места, вытянув руки, в сторону Кристиана и новой пещеры.

Рокси запрокидывает голову, пытаясь сломать Райану нос, и слава богу, что они имеют опыт спарринга, или чем там занимаются охотники в целях налаживания контактов, потому что его носа там нет, но есть мой платок. Не самая лучшая повязка на глаза, но ее достаточно – Рокси внезапно ослабевает в руках Райана, коротко дыша.

– Что за чертовщина? – спрашиваю я.

Райан осторожно выпускает Рокси, она стоит на ногах, но неуверенно.

– У меня есть подозрение, – говорит Исида.

Она почти материальна. Иштар тоже. Райан осторожно берет Рокси за руку и двигается в сторону пещеры. Я хватаю Стэна за рукав и следую за ними.