Текст книги "Зяблик"

Глава 22

Утро не принесло облегчения. Дмитрий сидел в рабочем кресле. Его глаза были пусты, лицо осунулось. По комнате были разбросаны обрывки картины, на столе стояли две пустые бутылки алкоголя. Раздался стук в дверь:

– Открыто, – его голос звучал опустошенно.

На пороге комнаты возникла Анастасия.

– Дима, Юля не открывает, я беспокоюсь. Вчера к ней стучала, без ответа. И сейчас все тихо, а дверь изнутри заперта.

Сын никак не отреагировал на это замечание. Анастасия быстрым шагом подошла к Дмитрию и потрясла его за плечо.

– Ты слышишь, что я тебе говорю!

– Слышу. Но мне это не интересно.

– Дима, если ты не хочешь, чтобы я сейчас же уехала и больше никогда здесь не показалась, быстро встань и помоги мне открыть ее чертову дверь! Я чувствую, что что-то случилось.

Дмитрий встал.

– Хорошо. Только давай поменьше страсти, мама. Ничего у нее не случилось.

Они вышли в коридор. Подойдя к двери в комнату Юли, Дмитрий проверил замок. Дверь была закрыта изнутри.

Анастасия громко постучала в дверь.

– Юля, вы меня слышите? Откройте дверь, пожалуйста!

Но ответа не последовало, а за дверью все было тихо. Анастасия с тревогой посмотрела на сына. Дмитрий сказал с недовольством:

– Мама, успокойся, да слышит она тебя, все в порядке.

Женщина бросила взгляд на сына и поняла, что ей не пробить этой стены. Она развернулась и быстро спустилась вниз. Дмитрий усмехнулся, собрался вернуться к себе, но вдруг на секунду повернулся лицом к двери в комнату Юли.

– Открой дверь, маму хоть пожалей… – безразлично сказал он.

В этот момент раздался звук поворачиваемого замка, и дверь медленно приотворилась. Дмитрий уже собирался уходить, но вдруг увидел в возникшем проеме бледное, как полотно лицо Юли. Оно было покрыто мелкими капельками пота. Девушка еле держалась на ногах и вдруг, вцепившись в дверной косяк, стала медленно сползать вниз. Дмитрий на мгновение замер, а затем начал осознавать, что с ней что-то случилось. Он отворил дверь сильнее, Юля же в этот момент почти уже упала, но Дмитрий успел дотянуться и удержать ее. От его прикосновения она легонько вскрикнула.

– Что с тобой? – удивился Дмитрий.

Юля молчала. Одной рукой он развернул ее лицо к себе, но девушка не смотрела на него. Она еле держалась на ногах. Дмитрий взял ее на руки и понес по направлению к кровати, но, не пройдя и нескольких шагов, застыл на месте с Юлей на руках. Его сковал ужас. На белой постели отчетливо выделялись следы крови. Когда до него, наконец, дошло то, что он увидел, Дмитрий быстро подошел к кровати, бережно уложил Юлю и стал осматривать ее. На ней было вчерашнее платье, она не переодевалась. Приподняв подол, он заметил ранее неразличимые на красной ткани пятна крови. В крови были подол платья, ее ноги и его руки и одежда. Юля отвернула голову от Дмитрия и закрыла глаза, из них текли слезы.

– Господи, Юля! – стон отчаяния вырвался из его груди.

Дмитрий взял ее лицо в свои руки и развернул его к себе. Его ладони тоже были в крови. Юля зажмурилась и отвернула свою голову от Дмитрия. Мужчина лихорадочно соображал, что делать, но ничего не приходило в голову. До ближайшей больницы были десятки километров по плохой дороге, а у Юли, судя по ее бледности, уже была большая кровопотеря. Тряска была ей противопоказана. Дмитрий вышел в коридор, быстро достал телефон и набрал номер Андрея.

Он начал сбивчиво, его голос дрожал:

– Андрей, срочно выручай. Не довезу ведь. У нее кровотечение… Не знаю, постель в крови, ноги… Я нес ее, одежда тоже в крови. Не знаю… Вертолет нужен. Срочно, Андрюша… – Дмитрий сглотнул ком. – Дорогой, сможешь? Или в администрацию позвонить? Ага, понял, только ты быстрей.

В этот момент на лестнице послышались шаги. Это шли Анастасия и вслед за ней Тима. Как только Анастасия увидела Дмитрия, она сразу поняла, что случилось что-то страшное. Она быстро вбежала в комнату Юли.

– У нее кровотечение, Тима, – констатировал Дмитрий осипшим от переживаний голосом. – Вертолет вызвал. Через 15-20 минут обещали.

Тимофей вздохнул:

– Эх, Дима, Дима… – мужчина положил ему руку на плечо. – Ладно, надейся. Хорошо, что вертолет нашел.

Тима тоже проследовал в комнату Юли. Дмитрий остался стоять в коридоре один. Он прислонился к противоположной стене, упер кулак между лбом и стеной. Он не мог дышать. Он ничего не понимал, не верил, что все это происходило, не мог заставить себя отойти от стены и зайти в комнату к Юле… А из комнаты раздавались ее тихие стоны и едва различимый плач его матери. Тима отдавал какие-то распоряжения… Дмитрий слышал его слова как в тумане, в горле его застрял ком. Усилием воли он все же заставил себя повернуться и зайти в комнату. Возле кровати возилась его мама, Тима отрывал от простыни чистые части, Анастасия обтирала лицо Юли влажным полотенцем. Дмитрий подошел близко, и его сердце замерло от боли. Юля была совсем бледна. Она увидела, как Дмитрий подошел, и отвернула от него лицо.

– Терпи, Юля, держись давай! – говорила его мать. – Как там тебя называли? Девушка со сталью вдоль хребта? Давай, вспомни. Терпи.

Дмитрий тихо сказал:

– Мама, Тима, скоро вертолет будет, встретьте, пожалуйста. Выйдите на минуту, оставьте нас.

Анастасия сердито посмотрела на сына. Голос Дмитрия дрогнул:

– Мама… Пожалуйста.

– Настя, пойдем. Давай, давай, пошли.

Тима взял ее за руку и вывел женщину из комнаты, закрыв за собой дверь. Дмитрий сел рядом с Юлей. Она зажмурилась, что было сил.

Голос Дмитрия срывался от волнения:

– Юленька, прости меня! – Он прижался к ее шее. – Я опять… Все будет хорошо, ты только прости меня.

Юля тихонько плакала. Дмитрий развернул к себе голову девушки и посмотрел в ее лицо, погладил ее по волосам.

– Не плачь, пожалуйста, – он провел ладонью по ее щеке, стирая слезы. – Я виноват перед тобой.

Но Юля не смотрела на Дмитрия. Послышался звук приземляющегося вертолета.

Дмитрий спросил:

– Почему не вышла, не позвала?

Она прошептала, медленно выговаривая слова:

– Не помню. Вчера слабость была. Легла. Сегодня не помню. Звуки слышала. Что в дверь вроде бы стучали. Не помню, как дошла.

– Все, тише. Молчи. Все понял. Врачам скажу. Отдохни.

Она добавила тихо:

– Выкидыш был… Четыре месяца как. Скажи.

На долю секунды Дмитрий застыл, затем сглотнул образовавшийся в горле ком. Это был еще один удар для него. Его глаза увлажнились.

– Скажу. – Он поцеловал девушку в щеку. – Ты только не гони меня, когда выздоровеешь. Не наказывай. Сам себя наказал.

Дмитрий прижался лицом к ее голове. В этой позе их и застали Тима и Анастасия, когда вошли в комнату. За ними шли двое с носилками. Анастасия держала в руках пакет с кубиками льда. Тима выстелил дно носилок чистыми обрывками простыней, приготовленными им заранее, и двое бережно уложили туда Юлю. Анастасия положила ей на живот лед и укрыла одеялом. Юлю вынесли из комнаты. Через открытые ворота было видно, что на поляне ожидал вертолет. Юлю внесли внутрь, следом за ней вошел Дмитрий, дверь машины закрылась, вертолет поднялся над лесом и улетел. На поляне остались Тима и Анастасия, стоящие боком друг к другу, Тима обнимал женщину за плечи. Она повернулась к нему и уткнулась лицом ему в грудь. Звуки вертолета затихли вдали.

– Упрямый! – сквозь слезы проговорила Анастасия. – Не послушал меня вчера. Не смогла его убедить. И вот что теперь. – Она сделала звучный вдох. – А если с ней совсем беда, Тимофей Семенович?

– Ну, тише, Настя, тише! Будем надеяться, все образуется. Она молодая, полная сил. Оклемается. – Тимофей гладил ее по спине.

– Истощилась, измучилась… Так мне жалко ее!

– Тише, Настя. Слезами горю не поможешь. Надо нам решить, что делать. Не вовремя это очень. Надо все обдумать.

Анастасия подняла на него бледное лицо:

– Ты прав, Тимофей Семенович. Что это я? – Она вытерла щеки руками. – Пойдем в дом. Обсудим.

***

Дмитрий ждал в коридоре, когда Евсей Петрович вышел из палаты. Он посмотрел на врача со страхом и надеждой в глазах. Евсей помотал головой:

– Говорил же поберечься… Слаба, Дима.

Дмитрий прижал ладони к носу и сделал глубокий выдох. Он закрыл глаза и стоял молча.

– Выкарабкается, – подбодрил Евсей. – Молодой организм. Но положение серьезное. Много крови потеряла. Не знаю, как до двери дошла. Должно быть, волевая, поэтому.

Дмитрий подошел к стене и прижался к ней расставленными пальцами вытянутых вверх рук. Он зажмурился. Евсей подошел к нему и взял за плечо.

– Не переживай так. Что есть, то есть. Жива будет, не помрет. А жива будет. Это самое главное.

Дмитрий стоял не шелохнувшись. Евсей похлопал его по плечу и ушел, а он все так и стоял возле стены в коридоре больницы, застыв в своей позе, а мимо него изредка проходили люди.

***

 
Нет прекрасней белой птицы, что свободна и легка…
Злая сталь за ней стремится и убьет наверняка…
Я ее погибель вижу, нету жалости во мне,
Состраданье ненавижу, сам еще я не на дне.
 
 
Лучше нет благословенья, чем когда любовь дана.
Понял я без промедленья, лишь явилась мне она.
Тронут я, но все же это, не меняет всей канвы:
Мною хоть любовь воспета, сам я выше той любви.
 
 
Нет другого наслажденья, чем всю жизнь ходить по краю.
Я так жил, листал мгновенья, лица, будто бы играя.
Пробил час, мне не вернуться ни к любви и ни к той птице…
Чтобы мне не задохнуться, нужно заново родиться.
 
 
На краю стою, как прежде, где вся жизнь прошла моя.
В сердце не созреть надежде, мне уж не вернуть тебя.
Что ж, шагну вперед, сорвусь, полечу ко дну падений
И о камни разобьюсь своих прежних заблуждений.
 

(прим.: стихотворение «Нет прекрасней белой птицы», автор Анна Кимова)

На кровати возле окна лежала она. Она спала, лицо ее было бледно. На стуле возле ее кровати сидел Дмитрий в белом врачебном халате, наброшенном на спину. На его лице было выражение печали и сожаления. Он, не мигая, смотрел в одну точку, ей в лицо, измученное, обескровленное и такое родное. Он вспоминал, каким это лицо было еще недавно, как его озаряло солнце радости и каким в такие минуты оно становилось светлым. Перед ним стояло лицо смеющейся Юли, когда они вместе ехали в машине по дороге в заповедник в тот день, который стал для него самым счастливым в жизни… Юля, лежащая на его груди в их первую ночь, и он, целующий ее в макушку, умиротворенный своим обретенным счастьем… И его окровавленные руки, в которых он нес ее сегодня утром. Дмитрий порывисто приложил руку к лицу и сморщился от подступившего приступа боли. В кармане его брюк завибрировал телефон. Дмитрий медленно встал со стула, не отрывая взгляда от Юли, достал телефон и посмотрел на экран. Бросив последний взгляд на девушку, он вышел.

На улице светило солнце. Пройдя в палисадник напротив больницы, Дмитрий набрал номер.

– Да, Тима, слушаю.

– Дима, как там Юля?

– Слаба.

– Что с ней?

– Сказали, на нервной почве. Еще, возможно, последствия выкидыша. – Дмитрий замолчал. Ему трудно было говорить. – Господи, Тима, я же ее чуть не убил! – сказал он дрогнувшим голосом.

Дмитрий вскинул лицо к небу. В трубке послышался голос Тимы:

– Чуть-чуть не считается. Дима, успокойся! Еще не хватало, чтобы ты сейчас рассудок потерял. От этого ни тебе, ни ей легче не станет. Возьми себя в руки, тебе нужна трезвая голова.

– Ты прав.

– Ты, конечно, наломал дров, но ведь жива же! А это главное. И нужно думать, что с ней делать.

– Да, я сейчас именно об этом как раз и думаю. Что Торбеев?

– Нет уж, начну с нее. Я пересмотрел ее досье.

– Не надо о ней. Понятно уже, что я ошибся.

– Понятно тебе или нет, а я все равно скажу. А то тебе сегодня понятно, а завтра опять что-нибудь сгоряча в голову взбредёт. Торбеева спецслужбы ведут давно. Но ее в поле их зрения по этому поводу никогда не было. А контора, это тебе не фунт изюма. Фирма веников не вяжет. Так что это почти стопроцентный показатель того, что она чиста. Скорее всего, они просто встречались. И, вероятно, она даже не знала, чем он занимался. Так что не при делах она, Дима. Ну а о беременности ее ты уже знаешь.

– Да. Она мне сказала сегодня. А ты откуда знаешь? Ты же не мог так быстро все проверить? Или ты с моих слов?..

– Нет, не с твоих. Я уже знал. Но ты прав, быстро только кошки родятся. До сегодняшнего дня я тоже не знал.

Дмитрия озарила мысль:

– Мама? – спросил он удивленно.

– Да. Оказывается, Юля ей все о себе рассказала. Так что надо больше слушать, Дима, когда тебе старшие что-то говорят. Или пытаются сказать. У нас опыт. И температура ниже. Мы поэтому отчетливее видим. Но это я тебе так, на будущее. А сейчас перестань себя казнить. Такие вещи, как с ней сегодня, просто так не случаются. Значит, были серьезные предпосылки.

– Оттого не легче.

– Легче, Дима. У тебя сейчас ситуация. Считай, война. Это тебя оправдывает. Ты не мог не задуматься, когда узнал. Только тебя не в ту степь понесло. Мне вот сразу в глаза неувязки бросились. В первую очередь, человеческого плана. Из них двоих не словам Марины я бы стал доверять. Но это опыт, его не пропьешь. А ты превратно истолковал.

– Марина говорила правду. Ну или как минимум то, что сама же и считала.

– Дима, ты в таких делах не больно сведущ. Слушай, когда тебе говорят. Она гнилая баба. Ей обмануть, как высморкаться. Такие люди настолько привыкают к этому состоянию, что начинают обманывать даже самих себя. Ни в одном материале Юля по окружению Вадима Долгопятова не проходила. А он персона значимая, окружение таких людей проверяется скрупулезно. И потом я все понять никак не могу, даже если у нее и было с ним что-то, почему ты сразу такие выводы сделал? Не ревность ли?

– Просто два фигуранта и оба в яблочко.

– Притянуто за уши. Хоть десять фигурантов. Ведь это было до знакомства с тобой.

– Не знаю, может, и ревность. Просто она меня уверяла, что у нее с Вадимом ничего не было. Вот и выходило…

Тима прервал Дмитрия:

– Ничего из этого не выходило. Даже если бы она тебя и обманула, имела полное право. Это ее личная жизнь. К тому же, дела давно минувших дней. С какой стати ей было с тобой откровенничать? Это вообще тебя не касалось. Ревность это, Дима, чистой воды ревность. А это опасный сигнал. Сделай правильные выводы. Чтобы вдруг не повторилось.

– Да понял я, Тима.

– Если понял, то хорошо. Теперь о Торбееве. Задание дал, ребята его исторический процесс пробьют. Думаю, это дело дней двух, от силы трех. А по последним событиям ты в курсе. Для тебя он не опасен, у него к тебе подходов нет. Видимо, хотел на «Лазурной черте» денег по-быстрому срубить. Его давно пасут, думаю, что он ищет способы, как смыться. Решил рискнуть. Но когда он просечет, что Кирилл по боку, безопасность последнего будет под большой угрозой. Больно уж похожие у этих двоих методы.

– Как с прослушкой? Кирилл в курсе про Торбеева?

– Пока нет. Но не нравится мне, что одновременно два голодных волка бродят рядом с твоей овчарней. Надо Юлю забирать. Тем более, что Торбеев ею интересовался. Такой случай, как сегодня с вертолетом, быстро станет всеобще известен, больно уж громкий. Скрыть не сможем. Слишком много свидетелей.

– Я поговорю с Евсеем Петровичем.

– Если тебя вызовут куда-нибудь, звони. Я приеду на смену. Нельзя ее оставлять, а охрану не хочу ставить, слишком явно засветишься. Хотя с вертолетом уже засветился.

– Я никуда от нее не уйду. Я и так ее подвел. Пусть твои ребята поработают. У меня есть еще дней десять отпуска. Я проведу их с ней.

– А ты не думал к матери своей обратиться? Все же ее дом в городе, до больницы рукой подать. И потом все можно устроить тихо, не привлекая внимания. Например, ночью. Но, конечно, в идеале лучше бы раньше.

– Думал. Позже позвоню. Вначале с Евсеем Петровичем поговорить надо.

– Скажешь, когда, – заключил Тима.

***

В кабинете главного врача болшевской городской больницы №3 за письменным столом в своем кресле сидел Евсей Петрович, а напротив него – Дмитрий. Окно за спиной врача было открыто, белая занавесь колыхалась на ветру.

– Евсей Петрович, я понимаю, что рано делать какие-то прогнозы, но… Мне надо знать хотя бы, какие предположения.

– Могу сказать пока только одно: ты ее вовремя доставил, Дима.

– Я ваш пожизненный должник, Евсей Петрович. Вечный.

– Ладно, не говори ерунды.

Евсей Петрович сделал паузу, после чего продолжил:

– Прогнозы делать не буду, все зависит от того, как восстанавливаться будет. Возможно, рожать не сможет. Будь к этому готов. – Дмитрий окаменел. – Мало времени прошло после выкидыша, а тут такая оказия. Сказать трудно. Может, обойдется.

Переварив сказанное Евсеем, Дмитрий обратился к врачу:

– Евсей Петрович, знаю заранее, что вы скажете, но вопрос серьезный, так что мы с вами должны его обсудить. Надо мной сейчас сгущаются тучи, и я беспокоюсь за безопасность Юли. Мне трудно будет обеспечить ее здесь. Когда ее можно забрать?

Евсей покачал головой и собирался что-то сказать, но Дмитрий не дал ему этого сделать:

– Подождите. Я все понимаю. Если нужны сиделки, даже штатный врач, чтобы приставить к ней, любые расходы, Евсей Петрович, любые. Это не проблема. Здесь ей находиться опасно. Поймите.

– Дима…

Дмитрий применял всю силу своего убеждения:

– Меня беспокоит только вопрос перевозки. А врачей, если не сможете выделить мне кого-то своего, я найду. Из Саратова привезу, из Пензы. Но, конечно, лучше бы ваших. Естественно, ставка будет двойная. И с проживанием на месте. Только нужен человек проверенный, чтобы не болтал. – Дмитрий сделал многозначительную паузу. – Ею интересуются определенные люди. Это вызывает у меня серьезные опасения. Ее срочно нужно увозить отсюда. Желательно, сегодня же. Не привлекая к этому внимания.

Евсей посмотрел на Дмитрия серьезно.

– В принципе, вопрос перевозки здесь не самый важный. Ей пока нужен стационар. В домашних условиях это трудно.

– Трудно, но выполнимо. Я хочу забрать ее к матери. Вы же ее знаете. Если перед ней стоит задача, то она обязательно будет решена. Но мне нужно точно знать, что будет необходимо. Если вы меня смогли бы всем этим снабдить, это было бы прекрасно. Меня интересует только вопрос времени. Нужно сделать все, чтобы это было как можно быстрее. О деньгах не повторяюсь. Все, что скажете. Включая пожертвования.

– Дима, ты прекратишь или нет? Как будто я тебя первый день знаю.

– И тем не менее. Случай неординарный. Экстренный. Соответствующей должна быть и оплата. Знаю, что вам деньги не помешают. И что они на дело пойдут. Поэтому и предлагаю.

Поразмыслив, главврач ответил:

– Ладно, раз все так серьезно, как говоришь, Лена ей займется. Сама. Попрошу.

– Евсей Петрович, родной вы мой!.. – голос Дмитрия задрожал от волнения.

Дмитрий встал и подошел к Евсею, тот тоже встал на встречу. Мужчины горячо обнялись, Евсей утешительно похлопал Дмитрия по спине. Затем последний отошел на шаг назад:

– Сейчас позвоню, – пообещал Евсей.

– Тогда я могу договориться с мамой на сегодня?

– Да, звони, договаривайся.

Глава 23

Юля лежала в спальне Анастасии. Это была большая светлая комната со стенами цвета слоновой кости и белым потолком, в центре которого висела классическая хрустальная люстра. К потолку примыкали широкие белые карнизы, обрамленные изящной лепниной. Окно было зашторено плотным белым тюлем. Возле него стояла широкая кровать с белым витым подголовником в классическом стиле. Она была накрыта покрывалом под цвет стен. У противоположной от кровати стены был виден комод с зеркалом, к нему были приставлены две одинаковые тумбы. Мебель в комнате была расставлена несуразно. Немного на отдалении, чуть дальше середины комнаты, стояла медицинская койка на колесах, с медицинской тумбой и многоуровневым столом, заставленным медицинской аппаратурой. Юля спала. Возле нее стояла стойка для капельниц, из которой лилась жидкость в катетер, одетый на руку Юли. На небольшом диване-банкетке из того же гарнитура, сидела незнакомая женщина. Она работала за ноутбуком, стоящим на столике, приставленном к дивану. Дверь тихо открылась, и в комнату вошла Анастасия.

– Лена, я чаю принесла, – тихо обратилась она к сидящей на диване женщине.

– Ой, спасибо, Настя, это очень кстати. А то за работой не замечаю, как время быстро летит.

Анастасия указала взглядом на Юлю:

– Не просыпалась?

– Пока нет. Но скоро должна. Лекарства отходят.

Хозяйка дома присела рядом с Еленой и поставила на столик поднос, на котором стояли чайник, чашки и ваза с печением.

– Лена, я ведь тебя так и не поблагодарила за то, что ты не отказала. Мы тебя в такой важный момент отвлекли.

– Ой, да ладно, Настя. Тоже мне проблема. Какая мне разница, где писать, дома или здесь. Тут, пожалуй, обстановка даже более располагает к соответствующим мыслям, когда больная под боком. Как ни странно, ваша кризисная ситуация только пошла мне на пользу. Сразу мне хорошо писáться стало. Так что, не бери в голову.

– Ты всегда преуменьшаешь то, что делаешь.

Женщины обнялись. После того, как Анастасия отстранилась от объятий, она спросила:

– Хоть пообщаемся с тобой, а то ведь сто лет прошло, как мы не виделись. Как будто ни в одном городе живем.

– Ну видишь, как у меня с этой докторской… Совсем времени не стало.

– Лена, какой даешь прогноз? – прошептала Анастасия.

Женщины посмотрели на Юлю, потом снова друг на друга. Елена поднесла палец к губам, делая знак говорить тише:

– Думаю, все будет нормально, – сказала она.

Анастасия кивнула. В этот момент Юля начала двигаться в кровати. Женщина встала и прошла к ней. Елена взяла с медицинского столика вату и бинт и вслед за Анастасией тоже подошла к Юле. Девушка открыла глаза. Лицо ее было менее бледным, чем недавно, но все же она еще выглядела больной.

– Доброе утро, Юленька!

– Доброе.

– Ты у меня в доме. Это Елена Васильевна, твой лечащий доктор. Жена Евсея Петровича.

Елена сказала бодро:

– Доброе утро! Как самочувствие? – она протянула руку, вынула катетер, наложила вату и бинт и отодвинула стойку с капельницей.

Юля медленно поморгала:

– Хорошо. Сколько я спала?

– Вопрос обнадеживает! – улыбнулась Елена. – Больная в сознании и в полном рассудке. Вы спали всего сутки. Это недолго, с учетом препаратов. Так что думаю, что выздоравливать будем быстро.

– Дети будут?

Елена и Анастасия переглянулись.

– А вот нервы надо поправлять, – заметила Елена. – Ну так поправим, нам не впервой. – Она наклонилась к Юле. – Конечно, будут. С чего им не быть-то? Молодая, сильная, здоровая женщина, – с расстановкой произнесла Елена.

– Предпочитаю знать, поэтому спросила.

– Это правильно. Ну так с этим мы разобрались. Слабость есть?

– Не сказала бы.

– Хорошо. Даю план действий: сегодня у нас постельный режим. Завтра – по ситуации. Дня через два начнем гулять. Благо, у Насти тут есть где. И начинаем есть. Понятно? Хотим-не хотим, начинаем. Много лекарств, надо есть. Глядишь, через недельку к постели не подпущу.

Юля улыбнулась:

– Все исполню.

Елена посмотрела на Анастасию с улыбкой:

– Ну вот, а ты переживала, что меня от дел отвлекла. С такой пациенткой от любых дел оторваться – одно удовольствие!

Юля обратилась к Анастасии:

– Где Дима?

Женщины снова переглянулись, и Елена сказала:

– Пойду в сад выйду, а то засиделась совсем. Настя, вы тут ешьте пока, через полчаса у нас осмотр, – женщина слегка улыбнулась Юле и вышла.

Анастасия взглянула в лицо девушки с надеждой, сделала небольшую паузу, а потом сказала:

– Где же Диме быть, Юленька? Здесь, конечно. – Она внимательно смотрела на Юлю. – Мы все очень перепугались за вас. Но, слава Богу, все обошлось. С вами все будет в порядке.

Анастасия замолчала и некоторое время изучала лицо Юли, но оно ничего не выражало. Тогда она произнесла:

– Юля, он переживает, что вы его видеть не захотите.

Юля чуть помедлила, еще раз медленно моргнула и спросила:

– Что в тот день случилось?

– Он узнал от Марины, что ваш бывший жених, Юля, имеет какие-то дела с Кириллом. Против Димы.

– Что?

– Да. И Марина сюда приехала с этим вашим бывшим женихом.

– Марина? С Владом? – изумилась Юля. Девушка задумалась. – Так вот оно что…

– Но это еще не все. Она сказала Диме, что вы увели у нее мужа.

Лицо Юли скривило выражение изумления:

– И он поверил?

– Вспылил. Решил, что одно к одному, и вы неспроста приехали. Юля, я его не оправдываю. Ему надо было с вами поговорить, вас выслушать. Но он сейчас сам не свой. Он эти дни совсем извелся. Себя винит. Боится, что не простите. И я тоже. Боялась, что даже не выслушаете. Как и он не стал.

– Почему, Анастасия Владимировна?..

– Прошу тебя, Юля, называй меня просто Настя.

– Вы, Настя, видимо, еще недостаточно меня знаете, раз так подумали. А что он? Мне его винить не в чем. Ко мне еще никто не относился так, как он. Разве я могу на него злиться за то, что он из-за меня голову потерял? Я радоваться должна!

Анастасия на миг закрыла лицо руками, а когда отвела их, из ее глаз крупными каплями выкатились две слезы.

Еле уловимая улыбка коснулась губ Юли:

– Ну что вы, Настя, перестаньте. – Юля протянула руку и взяла в свою ладонь руку Анастасии. – Я сама себя довела, он в этом не виноват. Хорошо, что все так разрешилось, что он все понял, что поверил. Иначе для меня все закончилось бы печально. Я бы вчера просто уехала. Не знаю, правда, куда. И не представляю, что бы тогда со мной было.

Юля заплакала, и Анастасия погладила ее по лицу.

– Я люблю его, – плача произнесла Юля.

Мать Дмитрия поцеловала ее в лоб и сквозь слезы улыбнулась. Юля вытерла глаза.

– Позовите его, пожалуйста.

… Дмитрий был в кухне и стоял лицом к окну, когда вошла Анастасия. Женщина подошла вплотную к сыну и провела рукой по его спине. Тогда тот резко обернулся и посмотрел на мать с ожиданием.

– Иди к ней, Дима, – ободряюще произнесла она.

Замерев на одно мгновение взглядом на лице матери, он вдруг стремительно рванулся из кухни, взбежал вверх по лестнице и подошел к двери спальни. Остановившись возле нее, он прерывисто дышал от объявших его чувств. Когда он дернул ручку двери, в проеме перед ним возникла кровать, на которой лежала Юля. Девушка повернула голову и посмотрела на него. Дмитрий быстро подошел к кровати и сел на край, они одновременно протянули друг другу руки. Он медленно прижал ее ладонь к губам, а Юля смотрела на него, печально улыбаясь.

– Юленька… – Он стал целовать ее в щеки, в лоб, в глаза, из которых текли слезы. – Ну что ты… Не плачь… Ну, пожалуйста.

Дмитрий прижал ладони к ее лицу и стер слезы большими пальцами рук. Юля сказала:

– Ты должен знать, что у меня, возможно, теперь не будет детей. – Дмитрий смотрел на нее застывшим взглядом. – Я говорила тебе… Четыре месяца назад у меня был выкидыш. Я долго восстанавливалась. Мне говорили, что нельзя допускать повторения или…

Ее глаза наполнились слезами, и она отвернула свое лицо от Дмитрия. Тогда он обхватил ее голову и повернул лицом к себе. Юля сильно зажмурилась, лицо ее дрожало от напряжения, а губы тряслись.

– Все будет хорошо. Лена прекрасный врач. – Он поцеловал ее в лоб и прижал голову к себе. – Но я хочу, чтобы ты знала. Я очень виноват перед тобой…

Юля отвела свою голову от его груди.

– Ты ни в чем не виноват…

– Виноват, Юля. Сорвался… – он вздохнул и покачал головой, – не уберег. Но сейчас все сделаю, чтобы ты скорее выздоровела. – Дмитрий погладил ее по щеке. – Не плачь, пожалуйста. Тебе не надо волноваться. Это вредно для тебя, прошу, перестань.

Юля сделала порывистый вдох, пытаясь унять слезы, и кивнула:

– Я понимаю. Постараюсь.

– Я очень сильно тебя люблю. Я это теперь точно знаю. – Он улыбнулся Юле. – Поняла?

Юля кивнула и обняла его за шею. Они поцеловались.