Текст книги "Зяблик"

Глава 29. Начало

Он учился в выпускном классе Английской Гимназии, когда в его школу перевелась она. Как он узнал позже, по мнению ее мамы у нее хромал язык, и тогда та настояла на том, чтобы с нового учебного года она перешла в Английскую гимназию. Среди учеников было много золотой молодежи, и он был одним из них. Их компания особо выделялась среди прочих ребят. Сплоченные в одну группировку, и, потому, представлявшие настоящую силу, они делали только то, что им вздумается и никто не мог с ними справиться. Никакого криминала их компашка, конечно, не чинила, граней разумного не переходила и действовала только «в рамках закона». Но они доставляли много неприятностей другим ученикам, иногда просто подтрунивая над ними, а иногда и вообще жестоко потешаясь, что зависело от их сегодняшнего настроения. Жизнь многих ребят в этой школе была омрачена.

Каждый вечер после уроков компания собиралась во дворе перед школой. Она жила рядом и часто проходила мимо после классов по музыке, поэтому их встречи были неизбежными. Однажды, возвращаясь из музыкалки, она поравнялась с ними. Играла музыка, со стороны компании раздавались постоянные смешки. Группа ребят засверлила ее глазами, но она выглядела такой естественной в своей уверенности, что никто из них не нашел, что сказать. Только когда она уже миновала место стойбища, Влад крикнул ей вслед:

– Здорóво, задрот!

Тогда она вернулась назад, вплотную подошла к нему и сказала:

– В стае шакалы – это сила. А поодиночке шакал он и есть шакал.

В компании послышались обрывистые смешки, постепенно перерастающие в хохот.

– Смотри-ка, я угадала. Твои сородичи смеются над тобой. Подумай на досуге, с кем ты водишь дружбу.

Она смотрела прямо в глаза, потом подмигнула, медленно развернулась и ушла.

***

Шло время. Как-то одна из ее новоиспеченных подруг неожиданно позвонила, что было странным, ведь та никогда раньше этого не делала, и сказала, что в школе будет устроен вечер, посвященный окончанию четверти.

– Было бы здорово, если бы ты пришла. Тем более, что тебя очень ждут.

… На ней была любимая замшевая юбка темно-оливкового цвета, черный топ с боковыми прорезями на талии и черные замшевые сапоги на высокой танкетке. Она вошла. В компании почувствовалось оживление, было ясно, что готовился ответный маневр. Он подошел вплотную и нагло на нее уставился. Ни один мускул не дрогнул на ее лице.

– Этот цвет не в моде, – бросил он, указывая на ее юбку.

– Ты всегда так тупо шутишь или это я на тебя плохо влияю? – послышалось в ответ.

– Кто сказал, что я шучу?

– Раз нет, тогда ты тоже не в моде. – Она проникновенно заглянула в темно-оливковые глаза с черным рантом, окаймляющим радужку. – Беги домой и меняй линзы!

– Это натуральный цвет.

– Тем хуже для тебя. Уже ничего не поделаешь с тем, что ты вышел из моды.

– Я всегда в моде.

– Тогда смотри не износись рано.

– С кем ты здесь? С подружкой? Давно с ней вместе?

– А ты хочешь порекомендовать себя?

– Нет, просто хочу удостовериться в правильности моего предположения. Девушки с гадким характером часто оказываются, так сказать, недевушками. Отсюда и гадкий характер.

– Мне всегда казалось, что мужчины ничего не принимают на веру, а проверяют сами. Если они, конечно, мужчины.

Компания безмолвствовала, в ожидании его ответа. Он смотрел, не отводя взгляда.

– Так давай прямо здесь и проверим!

– А ты один не справишься? Без группы поддержки? – она сделала паузу, чтобы усилить эффект от сказанного. – Я не люблю свидетелей. И потом право выбора места и времени обычно остается за девушкой. Так, как правило, поступают мужчины.

– Сегодня я добрый. Валяй!

– Завтра в пять, в центре зала станции Охотный Ряд. И не опаздывай, я не жду.

Один из его друзей положил руку на его плечо и смачно ухмыльнулся. Она бросила мимолетный взгляд на его друга, снова повернулась к нему и сказала ему:

– Приходи без сородичей. Так им потом будет интереснее лясы точить.

***

Он стоял, облокотившись о перила балкона эскалатора. Ровно в пять она вышла из вагона, прошла в арку, ведущую к центру зала. Увидела. Смотрит. Она медленно, но решительно подошла вплотную, прикоснулась ладонями к его щекам, затем утопила пальцы в его волосах и поцеловала. Поцелуй был настолько неожиданным, что он сначала смешался, но потом быстро пришел в себя и со страстью ответил. Она целовала уверенно, как будто бы со знанием дела, то проводя языком по его языку, то приятно втягивая в себя его нижнюю губу, при этом слегка покусывая ее зубами. Внезапно отстранив его от себя, она спросила:

– Остались сомнения?

Она нырнула в глубину его глаз и после быстро ушла.

***

Две недели длились, как два года. Вот в комнате, залитой последним лучами солнца, раздался телефонный звонок. Она сняла трубку.

– Привет, – послышался долгожданный голос.

– Не ожидала тебя услышать, – сказала она спокойно.

– Не ждала?

– Я не это сказала.

– Значит, ждала?..

– Да. Но не думала, что позвонишь.

– Не делай так, это вредно.

– Вредно что? Ждать, когда считаешь, что это бессмысленно, но все равно ждать?

– Хм, понимаешь с полуслова…

– Я знаю, что вредно. Но в последнее время мне стало это нравиться.

– Что такого произошло?

– Наверное, прощание с детством.

– То есть ты комплексами не страдаешь? Обычно в этом возрасте все девочки считают себя очень взрослыми и для них нет ничего страшнее, чем признаться себе самим, что это не так. Я уже не говорю, сказать вслух.

– Ты знаешь, можно думать что угодно. Но если твое сознание не совпадает с возрастом, тебе никогда не удастся выглядеть взрослее. Или моложе. Смотря, в какую сторону не совпадает.

– А в какую сторону не совпадает у тебя?

– Тебе виднее, ты же выше ростом!

– Хорошо, при встрече я присмотрюсь повнимательнее. Кстати, когда она?

– В этот раз оставим право выбора за тобой. Мне все равно. Две недели я была свободна. Побуду свободной еще две.

– А школа?

– В школе есть только пять достойных предметов. На них я хожу.

– Хм… Хорошо. Скажем, в пять, в центре зала станции Охотный Ряд. Сегодня.

– Тебе пора собираться, а то опоздаешь, – она повесила трубку.

***

Тот же балкон эскалатора. Та же она. А вот он совсем другой.

– Пойдем гулять, погода хорошая, – он взял ее за руку и потащил к выходу.

– Не так быстро! Не забывай, что ты выше ростом!

Они поднялись в город. Это был чудесный маршрут: Тверская, минуя Маяковку, оставив слева Белорусский, все время прямо и прямо. Динамо, Аэропорт, разворот, снова Динамо…

– Что будешь делать дома? – неожиданно спросил он?

– Займусь музыкальными архивами. Давно надо привести их в порядок.

– Меломан?

– Скорее любитель. Но сумасшедший. Кстати, что у вас играло, когда я проходила в тот день мимо твоей кодлы?

– За кодлу – получишь.

– Ага, как именно?

– Я не скажу тебе, что это была за музыка.

– Хорошо, так даже интереснее. Найду сама.

– Попробуй.

Они вышли на аллею возле Динамо. Сели на скамейку. Сидели молча. Каждому знакомо это сладкое молчание, когда оба молчат не потому, что нечего сказать, а потому, что хотят продлить момент.

– Значит, ты мастер в вашей кодле?

Он метнул в нее яростный взгляд:

– Нет, скорее любитель.

– Я слышала, что каждый любитель в душе мечтает стать профессионалом. Поэтому ты так много тренируешься?

– Я всегда делаю то, что хочу делать в данный момент.

– Не плохая заявка, для шестнадцати лет.

– Мне семнадцать. Но не важно, сколько тебе лет. Важно, чтобы возраст соответствовал твоему сознанию. Не так ли?

– Не знаю, но где-то я это уже слышала.

– Я могу себе позволить делать то, что хочу. В этом мое преимущество.

– Может потому, что у тебя просто не было достойных соперников?

– Это ты о себе?

– Нет, это я о жизни.

– Может, и не было. Тем интереснее.

В его нагловатом голосе слышалась уверенность мужчины, а выражение лица отражало твердость духа. К тому моменту он уже был взрослым человеком. Уже тогда в нем глубоко сидел лидер.

– Поехали со мной, я хочу познакомить тебя со своими друзьями.

Это был неожиданный поворот. Она решила не придумывать ничего и ответила:

– Я не знаю, что тебе на это сказать.

– Я спрошу, где они. Наверное, где-то в городе.

Он достал телефон, набрал номер и после недолгого разговора заявил, что они едут к его друзьям.

***

Они зашли в помещение, где в приглушенном свете жизнь играла музыку города на лицах молодых и не очень людей. Они прошли дальше. В дальнем углу не очень большой и затемненной комнаты она заметила парня со светлыми волосами. Похоже, смачная ухмылка была частью его имиджа: она сходила с его лица, наверное, только когда он спал.

– Кого я вижу! С почином, Шик, – нахально протянул блондин.

– Свои комментарии держи при себе, Лоял. А то рискуешь сменить погоняло – отрезал Влад.

– А вы тут все по порядковым номерам? Иначе, видимо, вас трудно будет различать.

– А мы могём и тебе номерок присвоить. Ща по-быстрому состряпаем подходящую кликуху, – продолжал блондин.

– Клички – это у собак. У людей – прозвища, Остряк, – ответила она.

– Перестань позориться, Олег, – произнес еще один из его друзей, вставая из-за столика. – Влад, будете что-нибудь пить?

– Буду минеральную воду. И, пожалуй, двойной эспрессо. Хочешь что-нибудь? – обратился он к ней.

– Чай.

– И чай.

Они сели за столик в дальнем углу.

– Откуда ты знаешь Котову? – спросил Влад.

– Я ее не знаю. Она мне недавно вдруг позвонила и сказала, что на школьном вечере меня будут ждать.

– Сучка.

– Так это же, наверное, хорошо. Иначе, если мне не изменяет память, не интересно.

– Одного этого недостаточно для того, чтобы было интересно.

– Я вижу, вы с ней близко знакомы.

– Глупые сучки не в моем вкусе.

– Вероятно, в твоем – просто глупые.

Влад сделал вид, что не услышал последней фразы.

– Пожалуйста, воздержись от комментариев в адрес моих знакомых в моем присутствии, – добавила она. – Не люблю, когда говорят за спиной и когда меня в это втягивают.

В комнате снова показался второй друг Влада. Он нес бутылку минеральной воды и стакан в одной руке и чашку чая в другой. За ним шел еще один парень с кофе и бокалами с темной прозрачной жидкостью, вероятно, коньяком. Ей показалось очень странным, что никто из них не курил и не матерился. Это было приятным удивлением.

– Спасибо, Серег, – адресовал Влад другу. Тот промолчал.

Она выпила чай и стала прощаться.

– Останься. Здесь будет хорошая музыка. – Влад смотрел с лукавым выражением.

– Я говорила тебе, мне нужно разобраться со своей хорошей музыкой. К тому же, на сегодня уже, пожалуй, хватит новой информации.

***

Влад позвонил через три дня. Он сказал, что хочет увидеться завтра днем. Компания собиралась на аэродром. Он немного волновался. Вдруг она под каким-то предлогом откажет? Но она согласилась. Это было приятно.

Ему теперь казалось, что события прошедших дней как будто и должны были произойти. Просто, возможно, завтра или через месяц. Но все должно было непременно быть так. Он и она вместе. Когда он готовился к прыжку, послышался вопрос:

– Сколько метров? – поинтересовалась она.

– Тыща двести, – небрежно бросил он, но чувство гордости все же улавливалось в его тоне.

– А что так хило? – сыронизировала она.

– Чтобы было к чему стремиться. Пойдешь?

– Неа.

– Позорница! – Он широко улыбнулся, демонстрируя окружающим свою красивую улыбку.

– Зато, мож, будет к чему стремиться, килограмм эдак через двадцать.

– Кстати, сколько ты весишь?

– Сорок три.

– Гражданка не проходит по нормативам? – адресовал он инструктору, стоящему рядом.

– Определенно.

– Ну и скучай себе здесь, на земле, пока крутые парни бороздят воздушные просторы.

День стоял безветренный, но холодный. Он поднялся на борт самолета вслед за инструктором и, подмигнув ей, скрылся внутри. Он прыгал вторым. Когда он приземлился, первым ее вопросом было:

– Ну и как?

– Хорошо, – буря эмоций отражалась в его глазах, но не в речи. – Пойдем вовнутрь. Здесь холодно. И нечего пить, – сказал он ей.

***

– Мой телефон тебе дала Котова? – спросила она однажды.

– Я сам взял. – Влад смотрел на нее слегка прищуренными глазами.

– В смысле взял? – Она не ожидала такого ответа, но почему-то теперь не была удивлена.

– Ты, вероятно, плохо знаешь свою знакомую Котову. Она говорила, что нет у нее никакого телефона. Пришлось немного надавить.

– Как нет? Это же она звонила мне по поводу школьного вечера.

– Да, ты говорила.

– Не знаешь зачем она это сделала?

– Я всегда знаю то, что меня интересует, – сказал он ей.

Его глаза были похожи на глаза какого-то хищного зверя. Темные, насыщенного глубокого оливкового цвета, они выделялись на лице двумя светящимися цирконами, а черный рант, обрамляющий эту коричнево-зеленую глубину, делал его взгляд каким-то таинственным и как будто бы опасным. Это были глаза ночного хищника.

Она молчала. Молчание было частым спутником их общения. Они много раз подолгу оставались безмолвными. Не всегда слова нужны для того, чтобы понять друг друга. Первое время ей казалось это странным. Но со временем он научил ее ценить молчание.

***

На город опустился холод. Он не любил эти месяцы, когда серые дни сменялись дождливыми ночами. В один из таких холодных вечеров он решил увести ее из дома. Вместе они бродили по узким улицам центра и согревали друг друга. Город был пуст. Ленивые столичные жители разбрелись по своим углам. Холод выгонял с улиц каждого, но не их. Когда их становилось двое, им нельзя было удержаться на месте. Движение, вот что сближало их. Молодость не позволяла им довольствоваться однообразием.

– Останься сегодня у меня, – в этот раз он не собирался принимать отказа.

– Я не останусь.

– Останешься.

– Моя мама против, не забывай, я живу не одна.

– А я тебя не пущу.

– Я уважаю свою маму и не делаю так, чтобы она волновалась.

– Это – твои проблемы.

– Она не будет спать всю ночь. Я не могу себе этого позволить.

– Ты – большая девочка, найдешь слова.

– В этом ты не прав. Это ты – большой мальчик, а я – нет. Но это не позволит тебе закончить разговор в свою пользу.

– Упрямство не украшает женщин.

– Женщин, возможно, не украшает.

– Так я все-таки был прав при первой нашей встрече! Ты оказалась неженщиной? – сегодня он как никогда чувствовал себя охотником. Сейчас он оценивал шансы своей жертвы на спасение.

– Ну как бы тебе это попонятнее объяснить? Для того, чтобы выпить из стакана, в него сначала нужно налить воды. Если стакан пуст, это не значит, что из него по определению нельзя пить. Наполни его и действуй!

Он продолжал изучающе на нее смотреть.

– Форма есть, – продолжала она, – но для того, чтобы картина имела завершенный вид, надо определиться с содержанием.

– Процесс можно ускорить, – сказал он с налетом нахальства.

– Нет. Если вмешиваться в ход вещей, пострадает качество.

***

В тот вечер у нее было упадническое настроение. Она снова поссорилась с мамой, которая была против их общения с Владом, аргументируя это тем, что он человек мутный. Эта тема в последнее время поднималась постоянно. В ее представлении было недопустимо скандалить с мамой, поэтому она молчала и тихо переживала это внутри.

Она ждала Влада возле подъезда его дома. Такая нестерпимая грусть пронзала все тело и, казалось, она не могла ощущать ничего иного.

– Привет, – сказал он, садясь рядом.

Она молчала.

– Что молчишь?

– Я люблю тебя, – неожиданно для себя самой прошептала она. Что-то щелкнуло у нее внутри. Сердце рванулось из груди. Она подумала, что только что совершила большую ошибку. Но было поздно. Он сидел, не говоря ни слова. В воздухе чувствовалось напряжение. Вдруг она встала и быстрыми шагами удалилась прочь.

***

Еще ни разу в жизни, время не тянулось так умопомрачительно долго. Вечером он оставался дома, неизменно закрываясь у себя комнате и оставаясь один. Стены со всех сторон сурово смотрели ему в лицо. Он почти не виделся с друзьями, а когда приходил на тусовки, все его раздражало. Он все время думал о ней. Она сказала, что любит, а что чувствует он сам? Ведь он должен ей что-то ответить. Или он больше никогда ее не увидит. Он ее больше не увидит. Нет, он не может не видеть ее. Она должна быть рядом, должна быть с ним. Он хотел ее, а она все никак ему не давалась. Один раз он уже чуть не взял ее силой, но в последний момент что-то его удержало. Он не хотел, чтобы это случилось так. Да, он очень хотел ее. Но была ли это любовь? Он, конечно, мог ей соврать, но почему-то его язык тогда отказался ему служить. Каждый новый миг он так хотел позвонить, но что он ей скажет теперь, когда прошло уже две недели? Соврет? Но будет ли это ложью? Неужели это и есть любовь? Неужели любовь такая странная? Но он должен был ее увидеть.

В первый момент, когда в трубке послышались гудки, сердце заколотилось в груди. Она все не подходила, и Влад было уже решил, что сегодня ее не услышит, как вдруг послышался голос трубке:

– Алло!

Сердце его перестало биться, замерев в ожидании.

– Я тоже тебя люблю, – сказал он тихо после некоторого молчания.

– Ты долго думал.

– Две недели. Еще никогда не думал так долго.

– Я никогда не позвонила бы.

– Я знаю. Поэтому я так долго и думал.

– Какая здесь связь?

– Думаю, нам сложно будет ужиться.

– А ты собираешься уживаться?

– Знаешь, что нет.

– Зачем позвонил тогда?

– Не мог не позвонить.

Они оба замолчали.

– Все очень странно, – раздался ее тихий голос в трубке.

– Наверное, поэтому я и не мог не позвонить.

Снова зависла пауза.

– Ты знаешь, я соврал. Я был уверен, что позвонишь.

– Почему ты так решил?

– Вначале ты говоришь, что любишь, а потом уходишь, почти убегаешь. И ничего не делаешь. Просто исчезаешь. Неожиданный поворот. Бессмысленно как-то.

– А что я должна была сделать? Начать ходить за тобой?

– Ну, я себе всегда представлял, что, если произносятся такие слова, значит, у человека есть определенные ожидания.

– И что?

– Так, значит, есть… – неожиданно для него самого его охватила такая радость, что все внутри стало распирать. – Тогда у тебя просто железный характер.

– Я не собираюсь примерять на себя мужской роли.

– А если бы я не позвонил?

– Значит, ты оказался бы не тем.

– И ты что, просто предположила, что я позвоню?

– Зачем что-то предполагать, когда нельзя сказать что-то наперед. Все равно случается так, как должно.

– Значит, ты просто эти две недели тонула в бессилии?

– Я хорошо плаваю. А насчет бессилия, разве может у девчонки быть какая-то сила, кроме ее парня?

– В первый раз сталкиваюсь с такой позицией. Она как-то совсем тебе не соответствует.

– Это единственная нормальная позиция. Мне кажется, что девушка должна оставаться девушкой, а парень должен вести себя как парень. Если речь идет о нормальных отношениях. А иначе они не имеют смысла. Но нормальные отношения сейчас редко встречаются, как и нормальные люди. Тем более маловероятно, что такие люди еще и умудрятся встретиться.

– Да-а, у тебя тот еще характер.

– Какой уж есть.

– Единственное твое достоинство, – отметил он с иронией.

– А ты можешь похвастаться хотя бы одним?

– Я не хвастаюсь. Не возникало пока такой необходимости.

***

Следующая их встреча была недолгой. Влад обхватил ее голову руками и упер лбом в свою грудь. Так они стояли, в центре города. Мимо пролетали машины. Звуки города боролись против них. Но тщетно. В тот момент их было двое. Они существовали друг для друга. Именно с ним она впервые ощутила настоящую близость, не зная еще тогда, как много и она сама станет значить для него даже после их расставания.

***

– Я был не прав.

Но она молчала. Тогда он сказал:

– Послушай, я не хочу, чтобы ты относилась так к моим вспышкам. Я знаю, что у меня сложный характер. Я требователен и нелюдим. Но это, по сути, ничего не меняет. Подумай, разве была бы для тебя какая-нибудь разница, если бы я вел себя по-другому? Тебе бы стало легче?

– Ты не требуешь, ты приказываешь. И заставляешь. В этом весь ты. Ты не сложный, а одинокий. Один во всем мире и вас никогда не будет двое. Первый ты не вынесет сожительства с кем-то другим. Ты даже с отражением своим в зеркале разговаривать не можешь, конкуренцию чувствуешь.

– Тебе так кажется. Отсюда и все наши ссоры.

– Ты что звонишь? Хочешь объяснить мне, в чем я не права? Начиная со слов «Я был не прав»? Интересный ход.

– Послушай, давай просто расслабимся. Не злись на меня, зачем нам ссориться? Тебе хорошо, мне тоже. А это главное. Вся остальная шелуха не меняет ситуации в целом.

– Я рада, что тебе хорошо. Но мне такие пироги не нужны. Я не хочу каждый раз тридцать раз думать перед тем, как что-то сделать. И пытаться предугадать, чем в следующий раз будет вызвано твое раздражение. Притом, что не даю для того ни малейшего повода. Тебе просто нравится злиться для разнообразия. Ты как будто в мире один живешь, ты что не понимаешь, что вокруг тебя тоже есть люди и они тоже что-то чувствуют? Поезжай на Тибет, там тебя ничего не будет раздражать.

– Джул, пожалуйста, давай конструктивнее. Для этого надо встретиться. Я заеду за тобой.

– У тебя же нет прав…

– Это меняло бы суть дела, если бы мы жили в правовом государстве…

Влад взял отцовскую машину, потому что снова поссорился с матерью. Влад всегда так делал после ссоры, демонстрируя ей, что, в отместку за отношения в семье, он будет делать любые вещи, какие только захочет.

Она подошла к машине.

– Поехали кататься?

– Кататься – это хорошо.

Он открыл дверь пассажирского сидения. Она села.

– Поехали за город?

– Куда?

– Можно на Медвежьи озера. Там красиво.

– Поехали.

Солнце было еще высоко, они ехали молча и были счастливы.

– Пожалуйста, никогда не обижайся на меня. Если я бываю не прав с тобой, то всегда потом жалею об этом. Но я не люблю слова. Понимаешь? – сказал он строго.

– Мне не нужны слова. Ты еще не понял этого?

– Я знаю это. Поэтому ты мне нравишься.

В тот день они так и не доехали до озер. Несколько часов просидев в машине, припаркованной на проселке, они вернулись в город.

***

Это был первый в ее жизни настоящий Новый Год. Правда, она поняла это только тогда, когда он закончился. Музыка без слов, ощущения без слов, разговоры без слов, одними взглядами, и желания без слов. Камин, ковер с длинным ворсом, окна во всю стену, а за ними бескрайние (до забора) заснеженные газоны, сосны, небо и… Все, чего хотелось в тот момент. Потом валенки, длинная шуба, меховая шапка, сугробы, в которых утопают ноги, жмурки, салки, прятки… Все, о чем мечталось. Дальше – приятная нега теплого напитка. Как же еще долго было до утра… Если бы оно только никогда не наступало!

***

Утро отчаянно ворвалось в их реальность. Новое утро Нового Года. Он сидел на корточках, положив локти на край кровати и опустив на них голову. Влад смотрел, как она спала.

– Доброе утро. Что ты делаешь? – удивленно спросила она, открыв глаза.

– Жду тебя…

– Откуда ждешь и долго ли осталось?

Он молчал.

– Я только что заметила, что ты утром меняешься в худшую сторону. В твоем взгляде появляется какая-то непредвиденная нежность и внимательность. Смотри, рискуешь безнадежно испортить свою репутацию…

– Я и так ее уже безнадежно испортил. Так что мне теперь терять нечего. Только находить, что гораздо приятнее. На этом я и концентрируюсь.

Теперь молчала она.

Их отношения крепли день ото дня. Они становились по-настоящему близки друг другу. Каждый новый день приносил события и их реакцию на эти события. В этой реакции они были похожи. Они как будто смотрели в зеркало и видели друг в друге свое отражение. Эта близость, тем не менее, оставалась загадочной, потому что не могла быть доведена до логического завершения. Она была еще слишком мала. Влад ощущал эту незавершенность остро, но в то же время, она его подогревала, и он лишь крепнул в своем отношении к ней.

***

Измена. Люди любят прикрываться этим словом, словно ширмой. Кто-то прячет за ней свою нечестность, упрекая в ней другого. Кто-то пытается скинуть с себя ответственность. Кто-то же скрывает за ней свою неуверенность, наивность или глупость. Она познала горечь последствий измены достаточно рано. И спрятала за ширмой свои наивность и глупость.

– Куда вы все попрятались, не могу ни до кого дозвониться? – Она волновалась.

– Да мы тут… ну, пьянка, в общем, была… В общем, я по ходу первый выздоравливаю… – Голос Сережи видоизменился до неузнаваемости. – Ты почему не поехала? Надо было.

– Я классы сдавала. Не могла пропустить. Так почему же мне надо было поехать?

– Стоило. Зря тебя не было, так я думаю.

– Сережа, что случилось?

– Просто я думаю, зря тебя не было.

***

В баре было темно и холодно. Разговор не клеился.

– Не зря я не пью. Это очень глупое занятие. Как же у меня теперь раскалывается голова. – Влад пытался вести себя естественно, но понимал, что ему это вряд ли удается. Все молчали. Она сидела на диване напротив ребят и смотрела на них с неприкрытым недоверием.

– Я поеду, – вдруг бросила она, вставая.

– Останься… Извини… – Его мысли путались. Влад протянул ей руку, но она лишь долго на него посмотрела.

– Пока, – сказала она и ушла.

***

На улице она узнала в стоящей девушке одну из одноклассниц Влада и инстинктивно решила подойти к ней. Та была в окружении трех красивых подруг.

– Привет.

– А-а, железные трусы, здорóво!.. – Четверо лыбились ей в лицо с таким презрительным видом, что, казалось, они получали удовольствие, оскорбляя ее.

– Многие бесятся, но здоровье пока хорошее, спасибо. Поэтому кому-то еще долго ждать придется, – быстро нашлась она.

– Да кому ты нужна! – сказала одна из девушек.

– Никому, – ответила вторая. – Один вон потерся месяц-другой, да опух, бедняга. Теперь вот об меня трется.

– Ну и как ему, нравится? – спросила первая.

– Аск?! Есть ведь обо что!!!

Они засмеялись, и та добавила:

– Парню ведь всегда приятно, когда матч заканчивается результативно! Особенно, когда весь сезон прошел под знаком баранки от бублика!

Они снова засмеялись.

– Ой, Вик, это просто умора! Как ты оказывается сечешь в спортивной терминологии…

– Так у меня же брат заядлый хоккеист!

Снова раздался смех. Она молчала.

– Что смотришь? – продолжала Вика. – В первый раз отпустила мальчика, вот мальчик и обрадовался! Устал уже от голода! Не мудрено. Так что можешь о нем забыть. У всех бывают затмения, но мы это исправили, – рассмеялась девушка ей в лицо.

– Да не то, чтобы смотрю. Просто изучаю твои шансы на спасение от того, что он с тобой сделает, когда узнает почему я от него ушла, – отчеканила она после некоторой паузы.

– Хорош гнать понты! Это было неизбежно. Вряд ли это будешь ты, кто от него уйдет. Закатай губу, щуплая, ты для него, прямо скажем, жидковата. – На лице Вики было выражение уверенности в себе.

– Зато это точно будешь ты, от кого уйдет твой Паша, когда узнает, что буква «П» сменилась на букву «В». А он узнает. Услуга за услугу! В моей же жизни ничего не изменится. Я как была щуплой одиночкой, так и останусь. Только и то, и другое – временно. Салют!

Она вернулась домой и, наконец-то, разрешила себе умереть. Все те эмоции, которые она должна была удерживать в себе, пока находилась на улице, все они могли теперь вырваться наружу. Но их не было. Она легла на диван и свернулась калачиком. Она не скоро встала.

***

Влад встретил ее у подъезда через месяц после случившегося.

– Я не могу до тебя дозвониться.

Но она молчала.

– Я скучаю, знаешь…

– Нам не стоит видеться, – прервала она его. – Мы должны были расстаться. Мы разные. Ты был прав, мы никогда не сможем ужиться.

– Нам не надо уживаться. Ведь… Ты понимаешь меня. Как никто. Я не могу теперь без этого.

Какое-то жгучее чувство стало растекаться по его телу.

– Тебе хорошо. Ты сам себя понимаешь, да еще и кто-то тебя понимает. У меня же противоположная картина. Не везет дуракам и пьяницам.

– Ты все равно моя.

– С этим я справлюсь.

– Нет, я тебе справиться не дам. Подумай как следует о том, что случилось. Уже месяц прошел. СТАНЬ НАКОНЕЦ-ТО ВЗРОСЛОЙ! Прекрати эти глупости. Я же мужик! Ты об этом, по-моему, не очень думаешь.

– Не в этом дело. Дело в том, какой ты. Ты – человек-ветер и всегда будешь летать. Теперь, возможно, ты и меня сделал такой. И мы не встретимся, нам надо летать в разных местах.

– Опять твоя долбанная философия. Да, конечно, это прикольно, все время пикироваться, это свежо, изыскано и все такое… Но давай хоть раз поговорим без всего этого пафоса, ведь он, к сожалению, не говорит о том, что ты повзрослела. Ты все время за ним прячешься. Перестань быть ребенком и рассуждать как ребенок, но упорно при этом строить из себя взрослую. Ты же умная, а ведешь себя как дура. Ты сама всегда мне говорила, что нужно созидать. Я это и делаю сейчас. Забудь о своем характере, о моем характере, елки, подумай о себе!

***

Время шло, неумолимо приближая развязку. Она встречалась с друзьями, знакомыми, друзьями знакомых, знакомыми знакомых. Она отчаянно боролась, но не во благо себе, а против себя. Житейская мудрость Влада раздражала ее, но она понимала, что он прав. «Подумай о себе!..» – его слова не вылезали из головы. Весна, казалось, только что пришедшая, теперь уже разразилась летом. Но она все продолжала упорствовать и была совсем одна. Все это время с ней была только музыка, и она сделала большие успехи. Все эти душевные муки и вся накопившаяся печаль теперь возвысили ее способности, перенеся их на новый уровень. Но все же все это время Влад мысленно не покидал ее ни на минуту. Он снова был прав, он все знал. Это одновременно и раздражало, и волновало. Время все же шло, сущность его такова, утром семнадцатого он позвонил.

– Мне кажется, что к сегодняшнему дню ты точно должна была повзрослеть…

– Спасибо, у тебя своеобразная манера поздравления…

– Пытаюсь произвести должное впечатление на своеобразного человека.

– Типа приму за комплимент.

– Знаешь, я не люблю комплиментов. Ни получать, ни говорить. Тем более, когда все и так понятно. Ты же все знаешь… Пожалуйста, давай встретимся.

– Ты прав. Чертов Шик, ты всегда прав…

– Я прав. – Он молчал какое-то время. – Наверное, потому что я люблю тебя.

– «Ну, погоди!» вспоминается. «Лучший мой подарочек – это ты!». Только у тебя наоборот. Прямо слышу, как в твоей голове звучит: «Лучший твой подарочек – это я!». Твоя уверенность меня даже несколько раздражает.

– Не угадала. В этот раз во мне нет ни намека на уверенность. Одно только твое любимое созидание. Просто вспомнил один наш разговор и решил позвонить.

– Который из них?

– Когда я думал две недели.

– Ты же знаешь, я всегда жду, что ты позвонишь.

– Я это запомню.

***

Этот день он не забудет никогда. Влад приехал вечером, было тепло и немного душно, ветер как будто улетел из большого города и лишил его сна. Столичные жители задыхались во лжи и духоте. Они вообще редко бывали хоть чем-нибудь довольны, эти столичные жители.