Текст книги "Заветное желание"

Он еще никогда не был так резок с матерью. Нина недоумевала. Постояв минуту перед закрытой дверью, она вернулась на кухню.

«Наверное, у Кирюши какие-то неприятности на работе…» Нина растерянно опустилась на стул перед утратившим свой соблазнительный аромат пирогом.

Утро выдалось влажное и неприветливое. Грязные тучи проплывали так низко, что, казалось, вот-вот запутаются в пышных кронах деревьев. Нина набросила теплую шаль, которая не спасала от пронизывающего холода. Она вышла на порог вслед за сыном, спешащим навстречу упорно сигналящему спортивному автомобилю. Ей до сих пор не верилось, что услышанное несколько минут назад от Кирилла – реальность, что он не изменит своего решения.

– Ты хорошо подумал, сынок? – спросила она с надеждой.

– Естественно, мам! – Кирилл хотел казаться уверенным и беззаботным, но мать не могла ошибиться – тревога все больше проступала на его лице. Может, потому он так и спешил, словно бежал сам от себя.

– Не скучай, я буду часто приезжать к тебе, – крепко обняв мать, он пошел, не оглядываясь.

– Храни тебя Господь!

Нина перекрестила его вслед. Обернувшись, она заметила за деревьями тень. Худенькая девушка в синем плаще. Оленька! Надо бы подойти к ней. Ольга быстро скрылась за поворотом, как будто растаяла. И Нина вдруг отчетливо почувствовала ее боль. Острую, отнимающую всякое желание кого-либо видеть.

Кирилл с размаха бросил дорожную сумку на заднее сиденье, а сам устроился впереди. Диана поздоровалась с ним мимолетным поцелуем.

Еще раз пронзительно посигналив, машина помчалась, как всегда, игнорируя любые ограничения скорости. Парень откровенно любовался своей спутницей. Немного растрепанная, в светлых джинсах и френче, она, казалось, сошла с телеэкрана. Он попытался заговорить с ней, но перекричать оглушительную музыку в салоне было невозможно. Смирившись с этим, он откинулся на спинку сиденья. В лицо дул резкий прохладный ветер, насыщенный запахом недавно скошенной придорожной травы.

Они подъезжали к одноэтажному и необычайно высокому дому с красной черепицей и острым, напоминающим средневековые крепости шпилем. Заметив знакомую машину, охрана услужливо открыла ворота. Притормозив, Диана выключила приемник.

– Ну что, пойдем, зятек? – ободряюще улыбнулась она. – Наверное, в честь знакомства родители потащат нас в ресторан. Так что готовься.

Гость окинул взглядом дом, окруженный роскошными клумбами, на которых под искристыми каплями, льющимися из ладоней изысканных статуй-фонтанов, толпились разнообразные цветы – он не знал их названий. Узкие белоснежные тропинки ленточками вплетались в пестрый цветочный ковер. Какая красота! Но радости он почему-то не ощущал, наоборот, чувствовал себя так скверно, словно переступал через свои принципы.

«Но, с другой стороны… это же просто дом ее родителей, – успокаивал он себя. – Я ведь не собираюсь здесь жить. Мы договорились с Дианой, что я попробую открыть свое дело – ну, например, магазин изделий ручной работы, со временем сниму хорошую квартиру, и мы начнем самостоятельную жизнь».

Кованая дверь открылась. По мраморной лестнице к ним спускался невысокий пожилой мужчина в классическом костюме кремового цвета. Длинное смуглое лицо с острым взглядом из-под седых бровей отдаленно напоминало Диану. Это был ее отец, Петр Зимин.

– Здравствуйте, – сказал он холодно. – Диана, может, представишь мне своего спутника?

– Папа, это Кирилл, – девушка игриво взяла парня под руку. – Мой парень.

Зимин изменился в лице.

– Из Н-ска?

– Да, с нашей родины… – начала было Диана, но отец грубо перебил ее.

– Я же тебе говорил, что твой план глупый и бредовый!

«О чем вы? Какой план?» Кирилл не успел спросить об этом.

– Но ведь все ради тебя, папочка. – скороговоркой защищалась Диана. – Мне показалось, что ты уже почти согласился.

Отец был неумолим.

– Марш домой! – крикнул он ей, как нашалившей школьнице. – Давай-давай, а то скоро вообще без дома останешься! Такая резвость до добра не доведет! А вы, молодой человек, извините мою дочь и поезжайте назад, – ледяным тоном завершил он, взглянув на Кирилла. – Всего хорошего.

Диана, которая уже стояла на первой ступеньке, опустила руку в карман.

– Лови ключи от машины, Кир, – сказала она обиженным голосом. – Приедешь в Н-ск – отгони авто на нашу дачу. Видишь, не сложилась наша love story. Adiós!

Брелок в виде рыбки с посеребренной чешуей упал у его ног.

– Сумасшедший дом!

Парень добавил еще несколько раздраженных фраз – он не контролировал себя. На него никто не обратил внимания – Зимин уехал, за Дианой захлопнулась дверь.

«Значит, она вот так просто отказалась от меня? И куда же подевался ее независимый характер? А я так восхищался им… Зачем же тогда были все эти признания, обещания? Это насмешка! Да она просто хотела подшутить надо мной! Наверное, Диане это показалось прикольным. Совсем скоро она, покатываясь со смеху, будет рассказывать об этом своим друзьям где-нибудь в элитном клубе. Какой позор! Как теперь смотреть в глаза знакомым, учиться, как вообще ходить по улицам родного города? Нет, домой я не вернусь! Попробую найти хоть какую-нибудь работу здесь, в облцентре, а затем поеду в столицу один. Я докажу им всем!» Руки сжимались в кулаки от бессильной злости. «Остановки не видно. Дачный сектор. Я даже не знаю названия этого поселка! Придется воспользоваться этой несчастной машиной. Не ночевать же здесь!»

Он нехотя подошел к автомобилю. Дверца машины почему-то не открывалась. Кирилл попробовал еще раз. Тщетно. И третья попытка тоже не увенчалась успехом. Все было закрыто наглухо, верх поднят. В сердцах парень бросил на газон брелок и, даже не взглянув на удивленного охранника, вышел за ворота. «Нет, я не постучу в этот дом, не заговорю с ней больше никогда. Достаточно с меня унижений!» – кричало все его существо.

Он достал мобильный – хотел позвонить матери. Нужно сказать, что уже приехал и отдыхает за бокалом шампанского у родителей невесты. Незачем ей знать о всех этих злоключениях, мама будет очень волноваться, уговаривать возвращаться домой, а это все ни к чему. Он стал нажимать на клавиши, но экран оставался темным – села батарея. Парень вздохнул и сунул телефон обратно в карман – ладно, поселюсь где-нибудь в гостинице и поставлю его на зарядку.

Кирилл долго блуждал по узким улочкам, зажатым между огромными зданиями различной формы, пока не вышел на широкую проселочную дорогу. Едва различимая через темнеющую завесу вечера, она была зловеще пустынной. По обе стороны тянулся выжженный солнцем пустырь, иногда мелькали одинокие дачные участки. Чаще всего это были уже не громадные особняки, а полуразвалившиеся заброшенные строения, утопающие в зарослях сорняков. Темнота обступала все плотнее, и Кириллу казалось, что он уже не идет по дороге, а погружается в какую-то бездонную черную пропасть. Он старался не думать ни о чем. Главное сейчас дойти до города… Время будто остановилось, а он все шел и шел, иногда спотыкаясь о поломанные ветки и придорожные камни.

Далекий шум, похожий на рокот волн. Что это? Шум автострады! Издалека забрезжил холодный свет фонарей. Поток прохожих ни на миг не останавливался, словно соревнуясь в скорости с колоннами автомобилей. Кирилл вышел на широкий тротуар. Он двигался навстречу сверкающим витринам в надежде увидеть вывеску какой-нибудь гостиницы. Но внимание привлекала лишь ослепительная реклама над входом в супермаркеты или ночные клубы. Перекусить бы немножко. Нет, сначала нужно найти кров над головой. Ночная прохлада пронизывала насквозь, начинал накрапывать мелкий дождик. От усталости ныло все тело. Прохожие раздраженно отмахивались от вопроса о недорогом отеле или неопределенно отвечали: «Пройдите еще немного вперед, здесь близко». Сколько можно идти? Наконец на противоположной стороне улицы показалась едва различимая надпись: отель «Магнолия». Кирилл поспешил к переходу, и только пронзительный визг тормозов напомнил ему, что горел красный свет светофора. Джип остановился в нескольких сантиметрах от пешехода: водитель что-то кричал, приоткрыв окно, но Кириллу было не до этого.

Вот он, небольшой, но уютный холл гостиницы! Свет лампы в форме желтого лотоса заливал мягкими лучами красный палас, приземистые пальмы в деревянных вазонах, несколько мягких стульев у стены и стойку администратора. Тепло действовало успокаивающе. Темноволосая девушка в сиреневой униформе вежливо обратилась к нему:

– Здравствуйте, молодой человек. Вам нужен номер?

– Да, пожалуйста. Только не люкс, что-нибудь подешевле.

– Сейчас, минутку.

Она посмотрела на монитор компьютера.

– К сожалению, остался только один. Понимаете, завтра в нашем городе проходит футбольный матч, еще с вечера все гостиницы переполнены. Мы обычно не предоставляем этот номер гостям, там есть некоторые неудобства.

– Ничего страшного! Оформляйте скорее! – перебил ее Кирилл.

Вместе с его восклицанием раздался резкий звонок телефона. Администратор сняла трубку.

– Да, да. Я поняла. Конечно.

Она взглянула на гостя.

– Номер срочно понадобился нашему постоянному клиенту. Мы не можем ему отказать. Извините.

Нервы не выдержали – Кирилл задыхался от возмущения:

– Да вы, вы не имеете права! Я обратился первым!

– Вызвать охрану?

Девушка была невозмутима. Оставалось только одно – возвращаться на улицу, в чужой и равнодушный город. Дверь жалобно заскрипела, громко ударившись о косяк.

Нарастал ветер. Через несколько минут мелкие брызги превратились в тяжелые капли, а затем в ливень. Освещение потускнело за плотной завесой дождя. Кирилл кое-как добежал до сквера и опустился на скамейку. Густые еловые ветви дрогнули, окатив его новой волной ледяных капель. Он закрыл глаза.

«Какой ужасный день! Обман и предательство в ответ на любовь, на искреннее восхищение, бесконечные неудачи и эта жуткая непогода. Будто сама жизнь насмехается надо мной. Чем я заслужил все это? Разве я совершил или собирался совершить что-нибудь нехорошее? Это несправедливо!»

«Несправедливо!» – он сам не заметил, как прокричал это вслух. Звонкое эхо коснулось самых отдаленных уголков парка. Но Кирилл не узнал собственного голоса – в нем послышались чужие нотки. В парк стало проникать легкое свечение, которое становилось все ярче и ярче, и вместо скамеек и тенистых аллей стали различимы очертания высокого помещения. Кирилл совсем не удивился, ведь во сне мы зачастую воспринимаем сверхъестественное как должное. На стенах незнакомой комнаты, окрашенных в бледный цвет, играл красный отсвет горящего камина. У стеклянного столика, откинув голову на спинку кресла, развалился пожилой мужчина в спортивном костюме. Второе кресло было пустым: его собеседница сидела прямо на полу, на ковре, у самого пламени. Стройная девушка в джинсовой безрукавке и шортах, с распущенными волосами, выкрашенными «под седину», кого-то очень ему напоминала. Он мучительно пытался вспомнить, кто эти люди, и никак не мог. Силуэты приблизились. И Кирилл наконец узнал – это была Диана и ее отец. Он ясно видел их, но смотрел словно сквозь стену, ощущая себя вне комнаты. Голоса присутствующих звучали приглушенно, но так резко и взволнованно, что он невольно прислушался.

– Не может быть, чтобы не было вообще никакого выхода! – возмущенно шипела Диана. – Что же теперь будет?

Лицо девушки было хмурым и озадаченным, Кирилл никогда не видел ее такой.

– Диана, я же тебе объясняю, у нас серьезные проблемы. В этом году мы понесли значительные убытки. Я не смог покрыть сумму, которую дал тебе на поездку в Грецию, хотя и был уверен, что легко скрою эти растраты. Ты ведь знаешь, я не владелец, а всего лишь директор предприятия. И мне придется отвечать перед руководством.

Зимин говорил, казалось бы, подчеркнуто спокойно, но испарина, выступившая на лбу, выдавала его волнение.

– Что ты хочешь этим сказать? Что тебе угрожает?

– Это мошенничество, дочка. Если удастся разжалобить хозяина, то есть надежда, что дадут условно. Но деньги возвращать в любом случае придется, и, наверное, с большими процентами.

– Нет! – она порывисто сжала виски, словно отгоняя от себя ужасную мысль. Вдруг ее глаза загадочно блеснули. – Подожди… Почему виновным должны признать именно тебя? А если задним числом создать какие-нибудь договора, подтверждающие преступные растраты, и отправить их на подпись твоему заместителю?

– Что ты говоришь, Дина! – перебил ее отец. – Опомнись! Я не стану подставлять друга. Тем более мой зам – прекрасный экономист, он сразу понял бы, что это за документы.

– А кто сказал, что нужно подставлять действующего зама? – бессовестная девчонка не унималась. – Его можно уволить. На время. А его место на пару месяцев займет… например, твой зять.

– Кто? – Зимин опешил.

– Да что тут непонятного! Женю на себе какого-нибудь Иванушку-дурачка из нашего родного городишки, устрою к тебе на работу, и он подпишет не глядя все, что ты ему предложишь! – выпалила она. – Отличный план!

– Это безумие! – возмутился отец. – Как ты можешь…

Реплика оборвалась на полуслове – в комнату вошла горничная в белом фартуке с огромным подносом, на котором дымился ароматный кофе. Диана заговорщически подмигнула отцу и взяла с подноса маленькую фарфоровую чашечку. Зимин угрюмо молчал, отказавшись от кофе.

Кирилла бросило в дрожь. Он не успел еще толком осмыслить происходящее, как увидел этот же дом снаружи. Он снова стоял у Дианиного автомобиля, пытаясь его открыть. Дежавю! Но размышлять было некогда – случилось невероятное. В отличие от сегодняшней реальности, дверца послушно распахнулась, и он сел за руль. Машина на бешеной скорости помчалась по сумрачной пыльной дороге. Краснея и белея от унижения, он все сильнее нажимал на газ, чтобы адреналином заглушить жгучую обиду. Только увидев неумолимо приближающийся грузовик, горе-водитель понял, что выехал на встречную полосу областной трассы. Яркая вспышка. Машина несколько раз перевернулась в воздухе и полетела под откос. Как ни удивительно, но теперь он видел ее со стороны, как застывший кадр из фильма.

Через мгновение парень очутился уже в холле знакомой ему гостиницы. Только на этот раз разговор с администратором не был прерван телефонным звонком. И Кирилл несколько минут спустя уже поднимался по лестнице, вращая на колечке заветный ключ от номера. Номер оказался маленьким, с плохим освещением, но вполне пригодным для отдыха. Широкая кровать, круглый столик, на стене – крючки для одежды. На полу лежал мягкий красный коврик, большое окно скрывали длинные занавески. В комнату действительно редко селили постояльцев, потому что воздух в ней был тяжелым, с неприятным запахом.

– Здесь же совершенно нечем дышать! – вслух возмутился Кирилл и распахнул занавески. Подоконник был чересчур низкий, сквозь пыльные стекла с высоты пятого этажа перед взглядом открывался весь проспект, переливающийся огнями. Молодой человек толкнул створки, сильно высунулся из окна, чтобы вдохнуть свежего воздуха, – ему было немного дурно. Все больше кружилась голова – наверное, от голода и многочасовой ходьбы, и он не удержался на ногах. Кирилл летел в безумно вертящийся круговорот какой-то пропасти.

Он не успел даже вскрикнуть от ужаса, как осознал, что не разбился, а очутился в родной квартире, на кухне, и тайком выглядывает из-за двери, совсем как в детстве, когда не терпелось узнать, когда же мама закончит печь его любимые пирожки.

Мама, несмотря на поздний час, была там. Набросив на голову свой легкий фиолетовый шарфик, она стояла на коленях перед иконой Божией Матери. Родное лицо избороздили глубокие морщины. Как она постарела! Неужели это могло произойти всего за несколько часов? Да нет, скорее всего, переживания наложили на ее черты такой отпечаток. Ведь она явно чем-то расстроена, какие-то неотступные мысли гнетут ее. Только взгляд матери оставался пронзительно ясным. Чистые как озера глаза казались блестящими, молодыми. Они светились надеждой. А Богородица взирала с иконы с такой любовью и милосердием, что Кирилл ощутил благоговейный трепет. Образ был живым. И в нежной тишине летней ночи отчетливо звучали дивные слова молитвы: «Царице моя преблагая, надеждо моя Богородице, приятелище сирых и странных предстательнице, скорбящих радосте, обидимых покровительнице! Зриши мою беду, зриши мою скорбь…»

Кирилл слушал, боясь пошевельнуться, боясь нарушить звучание этой дивной молитвы. Он слышал, как мать просила сохранить ее сына от врагов видимых и невидимых, от болезней и опасностей, от внезапной смерти, молила наставить его на путь истины. И глаза ее становились влажными от слез.

Будто ослепительный луч, неожиданно вспыхнувший внутри и озаривший все даже самые сокровенные уголки души, Кирилла поразила мысль. Мысль-догадка, которая мгновенно превратилась в уверенность. «Да! Это по молитве моей матери, по заступничеству Пресвятой Девы Господь не допустил, чтобы Диана посадила меня на скамью подсудимых, поэтому я и спасен от гибели на дороге и от несчастного случая в гостинице! А я считал сегодняшние события незаслуженным наказанием…»

Парень на минуту зажмурился от негодования, сердясь сам на себя. А когда открыл глаза, то увидел, что сидит на скамейке в парке, щедро залитом ярким утренним солнцем. Дождевые капельки, повисшие на ветвях, переливались мириадами цветов, утро было свежим и погожим. Узкие белоснежные аллейки оставались пустынными – наверное, еще очень ранний час.

Он поежился, натянул на плечи свой скомканный джинсовый пиджак. Удивительно, что никто не побеспокоил его в таком опасном в ночное время общественном месте. Даже сумка, оставленная без присмотра, все так же лежала на земле у его ног. Полусонный, он встал, выпрямился, проверил, все ли вещи на месте. И вдруг разлился высокий звук церковных колоколов. Кирилл обернулся – справа сквозь густую березовую листву горели большие кресты, венчающие темно-синие купола, усеянные золотыми звездами.

Перекинув сумку через плечо, он пошел прямо навстречу этому зовущему перезвону. В обрамлении омытой вчерашним дождем благоухающей зелени пред ним предстал храм, к открытой двери вели несколько ступеней.

Кирилл остановился перед огромной иконой, сияющей над входом, – он не мог не узнать ее: Валаамский образ Божией Матери!

Мелодично звучал псалом, благоухающие струйки ладана поднимались к алтарю. Слева, у большой иконы Спасителя, возле аналоя стоял седой батюшка, склонившись к человеку, и вел с ним тихую беседу. Это исповедь. Раньше он говорил матери, что, по большому счету, не чувствует себя грешным, и не слушал ее ответов на эти слова. «А, может быть, я действительно просто не видел своих грехов?» Теперь он почему-то знал, в чем каяться. Очень хотелось попросить прощения у Бога и дорогих ему людей, которых он так обидел, постараться исправить поступки, мучительно жгущие совесть. Приходило горькое осознание – из-за своих грехов он и был таким слепым и неблагодарным.

Кирилл уверенно подошел к аналою.

* * *

Отдаленный нарастающий звук проникал сквозь тишину. Нина попыталась отмахнуться от него, как от назойливого насекомого, но он неумолимо повторялся снова и снова. Она с усилием открыла глаза. Звонили в дверь. Шарф соскользнул с головы на плечи, затем упал на пол. Нина поняла, что стоит на коленях, облокотившись о стул, – она так и уснула, всю ночь молясь о сыне. Вчера в ответ на многочисленные звонки Кирюше постоянно звучало: «Абонент вне зоны действия сети». Мать успокаивала себя тем, что Кирилл просто забыл зарядить телефон после утомительного дня, но сердце все равно было не на месте, тревожные мысли нашептывали предположения одно страшнее другого. И она опустилась на колени, всем своим существом стала искать помощи и утешения у Пресвятой Богородицы – Матери всех христиан, Которая уже столько лет была ее надеждой и утешением.

Нина с трудом расправила затекшие плечи, выпрямилась, превозмогая боль. Поднявшись, она вышла в коридор, изо всех сил стараясь идти быстрее, несмотря на ставшие ватными ноги; в душе шевельнулось подозрение, смешанное с леденящим ужасом: а вдруг хотят сообщить что-нибудь о Кирилле? Руки не слушались ее – замок долго не хотел открываться, наконец раздался щелчок, и хозяйка с нетерпением распахнула дверь.

На пороге стояла Оля. Она выглядела еще скромнее, чем обычно, – белое как мел личико с огромными усталыми глазами, волосы собраны в тугой узел на затылке. Нине даже показалось, что девушка плохо себя чувствует.

– Здравствуй, Оленька! Проходи, – поспешно сказала она. – Я очень рада, что ты ко мне зашла!

Ольга прикрыла дверь и остановилась в прихожей.

– Я только на минутку, – заговорила она нерешительно. – Нина Матвеевна, простите, что убежала от вас вчера… Мне было очень тяжело. Я всю ночь не спала, думала… В общем, передайте это Кириллу, – перебила она сама себя уже более уверенно и положила на полочку у зеркала большую папку.

– Что это? – спросила Нина.

– Чертеж иконы Спасителя для резьбы по дереву, – объяснила девушка. – Мы с Кириллом мечтали, чтобы иконами, которые он вырезал сам, вы благословили нас на брак. Не сложилось, – она секунду помолчала, проглатывая подступивший к горлу ком. – Я хочу, чтобы он все-таки вырезал этот образ и вы благословили его на свадьбе.

– Разве ты совсем не обижаешься на него? Ведь мой сын нехорошо поступил с тобой! – Нина с недоумением посмотрела на гостью.

– Нет… Да и не за что мне обижаться, ведь я же не была его женой, – грустно улыбнулась Оленька. – Кирилл просто выбрал не меня. Что ж, это его решение. Главное, чтобы он был счастлив.

В ее взгляде отразилось такое страдание, что у Нины снова жалобно заныло сердце. Но она чувствовала – несмотря на горечь, девушка говорит от всей души. Нина с удивлением поняла – ей, пожилой женщине, есть чему поучиться у этой еще совсем юной девочки, которая только начинала жить.

– Спасибо, моя дорогая, – растроганно начала она, но ее слова заглушил новый звонок.

– Извини, солнышко, – кивнула Нина и бросилась открывать. – Надо же, еще кто-то пришел.

На лестничной площадке стоял Кирилл. В измятой одежде, с плохо приглаженными волосами, он смотрел на них изумленно и обрадованно. Парень хотел сразу рассказать о случившемся и о том, как батюшка сказал ему на исповеди, что снам вообще-то верить нельзя, но это сновидение было исключением, вероятно, посланным ему для вразумления. Только теперь, когда он увидел их такие родные лица, с губ сорвались совсем другие слова:

– Мама, Олечка… – в голосе послышалась дрожь. – Простите меня за все, если можете. Я… я был как слепой, действовал словно в тумане, как во сне, когда уезжал от вас! Ведь вы мои самые близкие, самые дорогие… А я не понимал этого!

Нине очень хотелось обнять сына, но что-то неотступно подсказывало ей – нужно немного подождать, чтобы сначала он подошел к Оленьке.

Кирилл пытался заглянуть в Олины блестящие глаза, но их скрывали слегка опущенные ресницы. Он сделал несколько шагов навстречу, несмело коснулся ее ладони.

– Слава Богу, что ты уже проснулся, – тихо ответила девушка.

Она стояла перед ним чуть покрасневшая, взволнованная и смущенная, но не отнимала своей руки.