Текст книги "Дневник Zари. Роман"

Дневник Zари
Роман
Анна Синельникова

Каждому по вере его…

Иллюстратор Андрей Гиреев

Иллюстратор Виктория Синельникова

Иллюстратор Екатерина Филатова

© Анна Синельникова, 2017

© Андрей Гиреев, иллюстрации, 2017

© Виктория Синельникова, иллюстрации, 2017

© Екатерина Филатова, иллюстрации, 2017

ISBN 978-5-4474-8753-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1
Встреча

И это было то чувство, которое преображает вселенную, твою вселенную, его вселенную, нашу вселенную…

Была ранняя весна, грязь, остатки снега то там, то тут… Коты бредили весной. Казалось, вдыхая этот воздух, они пьянели почище, чем от валерьянки.

Я ехала по узеньким улочкам, небо было серым и неприветливым, музыка лилась сама собой и окутывала пространство салона… Был ли мир за ним?.. Был ли мир за ним придуман?.. Придуман заранее или вот вообразился в ту же секунду – я не знала…

Я остановилась, жёлтая труба, газовая, наверное, – тянула на себя одеяло материализма, мир за окном, превращая во вполне объективную реальность.

Тормоз, не отпускать тормоз… Вот, заглушишь машину и мир, мир этого салона исчезнет… Он так приятен… Льётся музыка, её волны захватывают и бережно уносят в даль, погоди, ещё мгновение, продлить, протянуть его, но нет… Я остановилась, машина остановилась, мотор заглох. Вот и всё.

С любопытством я оглядывала деревья, котов и зелёную металлическую калитку… За ней были люди, возможно, я их знала раньше, видела уже… Но как же, этот мир возник только секунду назад?! Всего лишь секунду назад… Надо бы просто войти в него и разобраться во всём на месте…

Народ приветствовал, я улыбнулась всем. И правда, чувствовалось что-то совсем знакомое.

Меня встретил своей улыбкой чеширского кота Пастор. Пастор, почему Пастор? Все звали его Пастор. Видимо, он и был хозяином этого мира. И скорее всего, был мне знаком.

– Мир вам! Мир всем… – встретил он меня такими словами и тут же предложил чай.

Пёс, рыжий пёс, вилял хвостом и ластился к моим ногам. Его рыжая шерсть, похоже, уже давно выгорела на солнце. Я присела, и он тут же стал настоятельно требовать моего внимания, требовательно касаясь меня, то лапой, то мордой… Его я точно знала – видимо мы встречались ранее и в каких-то других вселенных.

 
Я рыжий пёс
люблю я тёплую погоду,
но много пользы не принёс —
ведь я из нищенского роду…
иду, а ветер раздувает во мне улыбку.
наверно, он не знает, что я не гибкий.
 

Вспомнилось мне старое стихотворение.

Было довольно прохладно. Хорошо, что Пастор быстро разжёг костёр. И в этой вселенной совсем скоро стало вполне тепло и уютно.

– Все рано или поздно приходят к вере, только у каждого свой путь, – говорил Пастор, подбрасывая новые ветки в костёр, – все мы твари божии…

– И верим в чудо, – продолжил он, – несмотря ни на что…

Ветки затрещали в огне, скрыв от меня последние слова Пастора в этой фразе.

Присутствующие говорил много, сумбурно, о душе, религии, родителях, советском кинематографе, эстраде и сложных путях нынешнего андеграунда, этого глубокого подполья современного бытия.

– Глубже уже ад, – саркастически улыбался Илья, – так что можно распродавать свои песни. Распродажа! Глобальный Sale на души! Следующая остановка – конечная!

Народ ржал. У кого насколько хватало сил.

Мне было грустно.

Пели, и пели тоже грустно: «Бабушка в реке котят топила…»

Глебу в этой песне удавались невероятные жалобные и настолько обречённые интонации, что у меня слёзы на глаза наворачивались сами собой…

– Но, это вообще может быть про метафизический рай… Наверное… Просто слишком иносказательно и, издалека, зашли, – подумала было я…

Песня совсем не укладывалась в новую вселенную. Было тепло и уютно, руки согревала чашка с мятным чаем, время текло мягко и очаровывало своей благодатью.

– Кто придумал этот мир, я? Неужели можно вписать в него весь этот сумасбродный народ, столько монстров в одной голове, нет, говорят это коллективная галлюцинация, ничего приятная, ничего, что я у вас тут посижу на пенёчке с чаёчком?

 
Я только стихотворение
вспомню и запишу
а завтра условно его же сожгу
будет утробно выть,
чудеса
я живу
голоса, чудеса…
 

– Нет, аутодафе отменяется. Не надо. Чудеса творятся, только чудеса, – думала я про себя.

Гитара звучала требовательно, бдительно не отпуская своё внимание, она тянула к себе взгляд, завораживала. Я проникла в струны, но там не было магии, даже больше скажу, – там она исчезала, я вернулась обратно, прошла по грифу, коснулась пальцев, заглянула в чёрную дыру…

– Зачем она здесь, – подумала я, – для звука, говорят якобы для звука, чтобы звучало…

– Может, нет, может тянет оттуда тёмным холодом, может…

Мои мысли оборвались…

– Скоро, скоро стану я артистом… – пел Глеб и был в этом какой-то покаянный надрыв и неисполненное обещание… Кому? Себе самому или этой вселенной или другой… Стал же уже, тут же стал…

– Наверное, в другую стремится, – невольно подумалось мне…

Вольно или невольно, я поймала взгляд чёрных жутких зрачков, окаймлённых голубоватой синевой неба, что в них – испытание или любовь, я не могла разобрать… Одновременно хотелось и сжаться, скрыться от них, и отдаться полностью в их власть… Любви ли?! А поди угадай, куда влечёт тебя…

Я отпила чай и задумалась. Мои глаза потемнели, и зрачки чёрной точкой расширились на всю зелень глаз.

Мысли уносились далеко… Море, волны, октябрь…

 
Окаянное высилось море
Будто чудилось всё иное…
 

И я увидела как на пеньках, собравшись за импровизированным столиком, сидели чёртики, такие чёрные, милые – один с гитарой, другой в очках, третий был чересчур упитан, у четвёртого была улыбка как у Чеширского кота, а пятый сверлил меня своим жутким взглядом. Водка лилась рекою, только успевай подставлять стаканы…

– Ча-ча, – довольно протянув звуки «а» произнёс один из чертей.

– Вот так шабаш, – подумалось невольно.

Их шерсть была чёрная как уголь, лоснилась, у некоторых были забавные завитушки… Коты шныряли у их ног, как ни в чём ни бывало, пёс дремал у моих ног, как будто ничего не подозревал.

Скоро мне стала ясна причина преображения – оказывается, сегодня у них был запланирован концерт в известном эзотерическом рок-клубе Ростова. А этот клуб был известен не только такими посетителями. Так что, появляться в ином виде туда, даже было, можно сказать, моветоном. Так что подготовка шла полным ходом. Это была только репетиция.

Черти пропали. Я опять сменила вселенную и смотрела уже на обычных людей, какими бы необычными они не казались… Пели про жизнь «Жизнь, жизнь, как она чудесна…» И я поехала с ними на их концерт.

В клубе толкались твари разных мастей и причуд, но я предпочла надеть розовые очки, розовые очки вселенной и отдохнуть. Дорога немного вымотала и, в свете последних событий, я довольно быстро уставала. Поэтому взяв большую пивную кружку зелёного чая с лимоном, я уютно устроилась за столиком, даже можно сказать, я лежала за ним и разглядывала народ. Концерт не начинался, и ожидание утомляло ещё больше. Хотелось нестерпимо спать.

Музыка… Как я люблю эту вселенную, музыка, она уносит в небеса… Музыкальная вселенная… Уносит, и ты даже сам не отдаёшь себе отчета, где тебя носит… Носит вместе с ней… Этакий метафизический рай.

И мои мысли унеслись то ли в сон, то ли в явь…

Только любовь, нет ненависти, злобе и мести, только любовь рождает гармонию

– Ты кто?

– Я любовь.

Только любовь рождает гармонию и здоровье.

Только любовь и прощение, и спокойствие смирения внешнему, рождает гармонию и здоровье.

И глаза как-то по-другому горят – глубиной.

Она ничего не принимает, не понимает…

– Она сама по себе сумасшедшая, – донеслось из глубин гитаррр…….

Возможно, при глубоком прослушивании музыки происходит синхронизация нашего бессознательного с сознанием. Этакая отладка систем, если хотите.

Ходят упорные слухи, будто я ведьма. Я хотела бы их опровергнуть. Ребята, это вовсе не так.

Глава 2
Пастор

И смыслом вдруг наполнилась душа. Она способна тоже отражать! Сколько всего должно выболеть… Незатейливо об ином… Обалденно так жить!!!!!!!

Куда только убрать эту постоянную тревогу. Немыслимую тревогу.

У неё горели глаза, она нервно ходила по комнате, взад и вперед… Куда было деть эту постоянную, немыслимую тревогу?.. Спрятать, нужно срочно спрятать… Можно открыть новый, загадочный мир, и там можно будет её засунуть, да, именно засунуть в какую-нибудь книгу, между страниц, в запылившуюся книгу… Вот так… Она остановилась и улыбнулась то ли сама себе, то ли Пастору, который растапливал печку и сидел к ней спиной. Так, что он всё равно бы не смог оценить ни её догадку, ни её улыбку. Или смог бы?! Огонь потрескивал в печке, предвещая грядущее тепло.

Казалось, ни один свой роман сжёг Пастор в этой печи, ни одна рукопись сгорела здесь и, возможно, превратилась в потусторонний роман, роман из другой вселенной, вселенной сожжённых рукописей… А здесь они уходили в печь, и не было якобы им возврата, кроме такого своеобразного тепла, жара, в котором летали обрывки слов, букв. И тогда мысли ненаписанных романов и стихов насильно, с теплом поселялись в головы, согревающихся, ютящихся, в этой обители тепла посреди необъятного мороза зимы.

Пастор взял в руки обрывок старого журнала и стал читать:

«Пионеры Таджикистана собрали в прошлом году двести пятьдесят тысяч тонн хлопка, а также каждый пионер обязался вырастить пять кроликов и сдать их государству.

В это время в Черкассах прошла областная выставка детского технического творчества. Девиз её – «Молодые рационализаторы и изобретатели, юные техники и исследователи – 27-му съезду КПСС»

И всё это – журнал «Пионер» январь, 1986 год.

Вот так, была пионерия, а теперь кроликов никто не сдаёт, и кролики, и пионеры спят спокойно, но возможно им снится этот изобретательный съезд КПСС или кровожадное государство, которое во сне требует от них:

– Где кролики?! Где твои кролики?! Немедленно сдай их! Сдай кроликов! Немедленно сдай!

Пастор продолжил читать, но уже из другого журнального обрывка:

– Егорка забрался на дерево и стал снимать лыжи.

Сложная комбинация – судя по всему, этот Егорка не ставил перед собой лёгких задач. Труден и тернист путь юного пионера.

Больше нам нечего было сказать о политической обстановке в стране. Да и была, ли эта обстановка, никто не знал.

Мы пили чай с мятой и мелиссой. Разговор медленно тянулся как пар от чая куда-то ввысь, вверх. Мысли утопали в чае, зависали в воздухе, крались к одиноким проблескам света в окнах, скреблись у дверей, в желании улететь, убежать на волю… Воля, вот где все таинства… Она неисчерпаема. Мы молчали уже несколько часов и пар горячечных споров и согласий, уже осел. Всё растворилось. Утекли воспоминания, прошла боль. И только воля смотрела в наши глаза и влекла куда-то вдаль.

Мы сказали больше, чем можно когда-либо написать, именно там мелькала, блистала истина, то выглядывая, то снова прячась в сумбур воспоминаний. Она там была, истина в разговоре, неуловимая как мечта. Но она точно была, я просто уверена в этом!

Вскоре Пастор скрылся из виду, скорее всего он пошёл спать. Музыка уже не звучала, не было слышно ни гитарных переливов, ни стройных, сбивающихся, торопящихся ударов барабанов.

Спал он, как правило, на потолке. Взбирался туда нехитрым способом, метод был основан на прочтении какой-то небольшой простенькой молитвы. Но вполне возможно она была не так проста, как обычно отшучивался по этому поводу Пастор. Эх, не проста…

Но без лыж, лыж-то хоть не было и на том спасибо, как говорится…

Я разглядела, что в непосредственной близости от деревянного потолка была приделана небольшая тоже деревянная ниша, в которой можно было предаться спокойному сну, зная, что потревожить тебя не будет ни у кого никакой возможности.

Я поехала домой, дорога была длинной, она завораживала. Отблески света окаймляли верхушки деревьев, и это казалось волшебством, словно само волшебство поглаживало их, прощаясь и убегая вслед за мной. Волшебство шло за мной. Я была счастлива. Я не одинока.

Глава 3
Исследования радиофизиков в области души

После небольшого концерта в пабе ИксРост все поехали к Дементию Ведаеву. Дёма Ведаев был весьма экстравагантным типом, если бы кто-то сказал, что видел у него чертовской хвост, наверное, никто бы не удивился, но никто этого не видел. Зато многие часто терпели непредсказуемый и взрывной характер Ведаева. Я его побаивалась, мы действовали друг на друга как коса на камень. Но я чувствовала и отлично понимала, что в случае моей даже лёгкой победы, меня забьют уже без добропорядочных правил этого мира. Встретится с ним один на один, когда он, допустим, в гневе, мне представлялось совсем малоприятным испытанием. Поэтому чаще всего я помалкивала.

– В настоящее время активно налаживается новый вид связи «астро-ментал-био-нет», мы уже проводим активные тестовые сеансы. Всё идёт хорошо, связь поддерживается отличная. Конечно, есть особые места – места силы. Их надо знать. Для конечного успеха – это просто необходимо. Алкоголь же ослабляет твои способности к включению в сеть, в разговор. Он просто аннигилирует тебя до полного нуля. И ты не сможешь включиться в новую систему – тебя как бы для неё уже не существует! АМЕБИНЕТ!!!

– Что вы думаете, – продолжал он, – всё это было специально придумано – наркотики, алкоголь – чтобы аннигилировать вас, чтобы вы не смогли выйти на новый уровень ментального развития! А он только для избранных! Они все хотят там быть! Но чтобы никто вдруг не создавал помех, так как система ещё хрупкая, вас просто напросто опустили до нуля и всё – эфир чист, можно разрабатывать его без лишних помех. Так-то, ребята, так-то оно так. Это давно всё известно. А вы олухи, лопухи, пейте, вашу дрянь. Но ко мне с ней не приходите. Будут проблемы. Я терпеть это не могу. Элементарное оболванивание людей, народа.

– Это обязательно будет золотой век благоденствия, – говорил он с жаром, – вы даже не подозреваете, какую мощную силу вам даёт любовь! Какая это мощь, если есть мозги с ней правильно управляться, любовь даст невероятную силу, тем более в а-био-эм-нете… Любовь даёт возможность странствовать в таких мирах, в такой чудодейственной параллели, что вам и не приснится никогда, – и Ведаев почти презрительно обвёл глазами всех присутствующих.

Собравшийся народ нервно молчал. Кто-то пытался задумчиво курить или потягивать чай с безразличным видом. Но у каждого таились собственные кошмарные мысли.

Дементия звали часто Крысоловом, потому как замочить он мог любую крысу двинувшуюся в его сторону. Местечко было то ещё – дом-студия, расположенный в практически совсем заброшенной части старинного Ростова. Это было здание ещё 19-го века, частично даже разрушенное во время немецких авиа-налётов, но восстановленное в послевоенные годы.

Мне слушать его было вполне приятно и интересно. И сегодня в пелене поднимающихся разговоров мне он казался весьма добродушным. Потом он стал читать всем своё излюбленное издание – «Исследования радиофизиков в области души». Старая советская, видимо, никем незамеченная книжонка, которую Ведаев извлек, то ли из глубин собственного подсознания, то ли с развалов никому уже ненужных, невостребованных библиотек.

Крысолов был мастер по откапыванию магии в сохранившейся истории, безумных картинах прошлого и сюрреальности настоящего. Не было слышно, как на улице завывал ветер, шёл дождь, и потом установилась тишина.

Мы вышли и поехали ко мне домой, из публики я взяла с собой только одного монстра с жутко голубыми глазами, почему? Да, ни почему, от него исходило немыслимое тепло, хотелось укутаться в него всей полностью и никогда не смотреть ему в глаза… Ведь там может быть пустота или жестокость в глубине. А так нет, ничего не может быть, есть только тепло…

Поставь чайник, согрей, что ли себя сам.

Ночью мы вместе жарили и ели блины – этакие маленькие солнца. Огонь… Было тепло и радостно.

К утру, мы разошлись, тепла больше не было. Это была боль, я её не узнала сразу. Есть такой метод завернуть боль во что-нибудь потеплее, и тогда не сразу понятно, что и где у тебя болит…

Это был он. Джанкой, Джанкой звала я его…

В голове звучало: «Знаю, будем мы с тобою вместе, если я навеки не усну… А усну, забудутся обиды, всё исчезнет, раз и навсегда и никто я знаю, не увидит, как упала горькая слеза… Помоги избавиться от боли, огради меня от тяжких мук…» /слова песни известного донского автора О. Толстолуцкого.

Кто он? Кто этот Джанкой? На этот вопрос было сложно ответить. То ли фантасмагорическая сущность, являющаяся только ко мне, сгусток энергии из потустороннего мира, сбывшаяся мечта, или иллюзия, а может быть вполне обычный человек, каких много… Я шла за ним, я шла к нему притягиваемая неведомой силой, силой счастья и покоя. Я любила Джанкоя. И это чувство было реальнее всех нас, всех вселенных.

Глава 4
Отец Сергий

Отец Сергий был ещё тот консерватор. Он отрицал существование души у машины. «Вот, лошадь, это другое дело!», – частенько приговаривал он. Мракобесие всё у вас. Вы пытаетесь из этого мира, сделать чёрт знает что. И он грозил кулаком, то ли нам, то ли ещё неведомо кому. Отец Сергий – хороший человек, это чувствуется по его энергетике, в ней есть спокойная благость и умиротворение.

Я слушала его и радовалась этой горячности. Энергетика придавала дополнительных сил и уверенности, уверенности, что всё не зря.

Внезапно небо заволокло тучами, и пошёл дождь. Мы сидели под навесом. Джанкой курил одну за другой, сигаретный дым уходил в дождь причудливыми узлами. Пастор молчал, выстукивая ритм, пытаясь подражать дождю. Мне казалось, они никак не могут сыграться, найти единение. Пёс свернулся у моих ног и делал вид, что спит. Пёс в прошлой жизни был шаманом, я уверена, что он кружился в безумных танцах с бубном, в ожерелье из костей и самоцветов вокруг костров, больших и маленьких. Теперь он спит и дарит своё тепло другим, тепло, которое удалось тогда вобрать в себя и затаить.

Мне захотелось к реке. Меня почему-то тянуло к водоёму. Я умоляла ребят поехать со мной. Но они наотрез отказывались.

– Ты что утопиться вздумала?! – укоризненно усмехнулся Пастор.

– Да, нет, что ты, – лепетала невнятно я, – просто хочется на воду посмотреть и всё.

Дождь прекратился. Вечерело, на небе то и дело появлялись новые звёзды.

Наконец Джанкой отбросил очередную сигарету и встал:

– Поехали! – сказал он твёрдо и уверенно.

Я быстро собралась и попрощалась со всеми остальными.

Мы ехали молча. Дорога была тяжёлой. Слушали музыку.

Наконец мы нашли какое-то укромное место у воды. Но проход к воде практически весь зарос. Мне удалось только слегка смочить ноги.

– Осторожно! Тут много змей, – сказал Джанкой и довольно улыбнулся.

Он стал очень подробно рассказывать про это место и как любил бывать тут раньше. Жить здесь, подолгу скрываясь от чужих глаз. Он взял меня за руку, и мы долго стояли, не шевелясь. Я смотрела на звёзды. Звёзды здесь были необычайные. Казалось и звёзды смотрели на нас, на нас – как такую же необычайную пару на этой земле, в этой Вселенной

Мы ехали обратно тихо, медленно. Я жадно ловила ртом воздух из открытого окна машины. У меня перехватывало дыхание. Дыхание перехватывало от неведомого и невидимого счастья.

Глава 5
Пересвет. Эпизод

Это был далёкий 2012 год псведопостапокалипсиса, февраль, тьфу ты это было накануне. Мы ехали после квартирника Пересвета из Шахт. Пересвет был музыкант, поэт и просто хороший человек в маске законченного негодяя. Впереди его ждала успешная карьера молодого андеграундного самобытного рок-барда. Но не сегодня. Концерт был успешным и удачным, но все немного устали, а кто и просто напился. Дорога в Ростов была заснежена, а нужной дороги я совсем не знала. Дорожные развязки чудесным образом уводили в небытие, для меня по крайней мере дело обстояло так. Окна запотевали, и видимость приближалась к нулю. Штурманом был Антоша, уже само по себе навевало тоску, штурман был пьян, пьян довольно жёстко или жестоко. В такой ситуации моя резвая машинка 15-й модели несла нас в никуда, или в постапокалиптическое завтра, кому как больше нравится. На улице было очень холодно, и нестись хотя бы в никуда, было довольно приятно, главное, что в машине было тепло. Всех разморило. Народ уснул. Как вдруг внезапно проснулся Тоха, его, видимо, что-то осенило, и он пронзительно заверещал на весь салон:

– Мы проехали поворот, разворачивайся, разворачивайся!!!

Я будучи, девушкой сильно впечатлительной, резко и круто развернула автомобиль. Полосы за дорогой были белы, и из машины казалось, что они идут вровень с трассой, но, ни тут, то было. Ширины дороги не хватило, и задние колёса моего автомобиля повисли над бездной. Ещё секунду назад я эту бездну не видела и даже не подозревала о ней, но теперь ощутила всем нутром своего тела, машина частично висела в воздухе. Была ночь, вьюга и крепкий мороз. Никто в машине не осознавал, что апокалипсис в виде снежной дыры уже засасывал их совместно с автомобилем, и уже готов проглотить их вместе с железом, возможно даже не разжёвывая. Истерика подкатывала ко мне, а Пересвет тоже очнулся и почему-то был весел. Видимо, зияющая белая пустота его всегда забавляла. Надежда на мои скромные навыки вождения была невелика, так что я уповала лишь на удачу и на «авось не сегодня» – тоже неплохая молитва, если правильно её применить… Впрочем, как и любую молитву, которая испытана временем. Зажужжали колёса, взвизгнул лёд и снег под ними, и мы вырвались из лап, очаровывающей сирены-белизны…

Дорога покатила сама по себе, машина рвалась домой и уже сама нащупывала нужную трассу. Я молчала. Я хотела домой, в одеяло и не помнить эти жадные руки пустоты протянутые ко мне. Но хриплый голос Пересвета успокаивал и уносил в будущее, где есть право решать и выбирать свою дорогу.

Мы вырвались, мы ощутили свободу!

Ан, нет, это всё пьяные сказки…

«Иуда приди, мир ждал твоего поцелуя…»

Как исковерканы судьбы… Как исковерканы судьбы Иуд.