Текст книги "Ирина Мирошниченко"

Выпасть из самолета летящего в Париж

В нем умещался океан обаяния. И Ирине хотелось тонуть в этом океане. Как только они начали вместе репетировать спектакль, то оба поняли, что похожи на магниты с разными полюсами, которых неизбежно тянет друг к другу. Актрисе нравился этот накал, она не знала, как может быть по-другому. А он, любимец женщин, актер Игорь Васильев, напрочь забыл про толпы поклонниц, осаждавших его у дверей театра каждый день. Обладая аристократической внешностью, он заключал в себе способность к предугадыванию женских желаний. Можно было подумать, что он способен читать мысли. По крайней мере, с Ириной было так. Игорь предвидел любые ее желания, одаривал цветами, приглашал на прогулки, водил в московские ресторанчики.

Обедая в одном из ресторанов, Васильев столкнулся со старым знакомым, которому представил Ирину как свою жену. После недолгого разговора, когда Мирошниченко осталась с Игорем наедине, она спросила:

– Это ты серьезно насчет жены?

– Я всегда серьезен, разве ты не заметила?

– Нет, ты сейчас дурачишься, а я не шучу!

– Так и я не шучу, выходи за меня замуж, – Васильев притянул Ирину к себе.

– Я уже дважды была замужем, и ничего хорошего не вышло.

– А ты знаешь, как говорят – «Бог троицу любит».

– Ты веришь в бога? – Ирина удивилась, религиозность никак не вязалась с образом брутального ловеласа.

– Скорее, я верю в любовь.

Ирина замолчала, он снова оказывался прав. С ним почему-то получалось, что она не была права, и это нисколько не тяготило ее, в этом было нечто особенное, такого не случалось еще ни с одним мужчиной. Ирине было достаточно только взглянуть на него, чтобы они поняли друг друга, чтобы согласие, которое она давала ему прямо сейчас, он прочел по улыбке и увидел в прикосновении руки. Так и было, они идеально чувствовали один другого.

В день премьеры спектакля, в котором они играли влюбленных, оба чувствовали, что волнуются. Хотя и играть то здесь, по сути, ничего было не нужно, ведь они любили друг друга. Несмотря на это, им казалось, что в таких совместных ролях они словно выставляют на показ свои чувства, которые хотелось сберечь от чужих. Теперь все чаще за кулисами судачили, что Мирошниченко заполучила одного из самых красивых актеров в СССР. Такие разговоры даже нравились Ирине, она заслуживала только лучших мужчин, как на сцене, так и в жизни. И сегодня рядом с ней был такой мужчина, державший ее за руку, когда она спала, и разгадывавший каждую мысль прежде, чем она успела возникнуть в ее белокурой головке.

Однажды он заказал огромную корзину цветов: лилии, тюльпаны, розы, ромашки, которую сам принес в квартиру и украсил цветами все комнаты. Ирина ощутила себя как в самом прекрасном саду. В одном из букетов Ирина нашла коробочку, в которой лежало обручальное кольцо. Ирина наконец приняла его предложение.

Игорь безукоризненно исполнял желания Ирины, прося от нее только одного – родить ему ребенка. В тишине ночи, главное волшебство которой заключается в том, что, окунаясь в темноту, люди становятся более искренними, словно снимая с себя многочисленные дневные маски, Васильев шептал Ирине:

– Представь, что у нас с тобой двое детей, мальчик и девочка. Девочка обязательно похожа на тебя, а мальчик на меня, или наоборот, если хочешь. Каждый выходной мы проводим вместе, путешествуем, гуляем, да мало ли что можно придумать.

– Вот именно, не придумывай, – отзывалась Ирина, – у меня множество ролей, я не могу подвести людей, с которыми работаю.

– Но ведь есть актрисы, которые могут строить карьеру и при этом быть матерями.

– Есть, но они другие, а я должна пользоваться временем, пока молода и хорошо выгляжу. Родить – значит выпасть из привычного ритма жизни на несколько лет, испортить фигуру.

– Я буду любить тебя и с испорченной фигурой, – настаивал Игорь.

– Давай оставим эту тему, – ставила точку Ирина и они оба прекращали эти разговоры, которые Васильев пытался завести еще не один раз на протяжении пяти лет, пока не устал ждать.

А стоило ему устать и придти в отчаянье, как он напивался. Причем так, что уже не был в состоянии дойти до дома. Глаза Игоря затуманивались хмельной пеленой, сквозь которую реальность представлялась в размытом ракурсе, в этом и было главное достоинство алкоголя. Но чем сильнее дурман, тем сложнее потом выбраться из него, тем непригляднее становится реальность, когда глаза, а вместе с ними и душа, смывают себя налипшую грязь пьяных мыслей и образов.

Ирина только один раз видела Васильева таким пьяным. В тот вечер он не сам пришел в их квартиру, его привели, вернее даже сказать, приволокли друзья. Мирошниченко, не привыкшая к таким представлениям, с широко раскрытыми глазами застыла над мужем, что-то лепетавшем в хмельном бреду. Зрелище развалившегося на их постели в верхней одежде мужчины, сопевшего и периодически постанывающего, с всклокоченными на голове волосами, внушало Ирине отвращение. Также бездейственно, как в этот момент, актриса будет наблюдать вскоре и то, как медленно, но неуклонно растрачивает драгоценные дни жизни ее брат, топя их в алкоголе с такой же легкостью, как дворовые мальчишки топят бумажные кораблики в ручейках и лужицах, играя в морской бой. Мирошниченко ничего не сможет сделать, потому что воля брата не принадлежала ей, все зависело только от него, и они оба это понимали.

В этот же вечер Ирина с трудом могла понять, что происходит. Стаскивая с почти спящего мужа ботинки, она услышит его бессвязные слова: «Я от тебя ухожу», при этом он слабо качнет рукой, видимо желая изобразить жест, обозначавший «я так решил и точка». Тогда она не придала его словам значения, но Васильев действительно поставил точку. На следующий день, когда Ирина вернулась со съемок фильма, в квартире уже не было его вещей. Он не оставил даже записки, просто ушел.

Его уход актриса переживала тяжело. Дом теперь казался пустым и заброшенным, будто этих пяти лет совместной жизни как не бывало. Быть оставленной мужчиной для нее значило то же, что быть выброшенной из самолета, летящего на полном ходу в Париж. С одной стороны ты чувствуешь свободу от полета, с другой стороны разочарование от того, что путь в город любви прервался и теперь неизвестно, когда и как ты до него доберешься. Особенно этот полет был рискованным из-за страха того, что парашют не раскроется. Но парашют у нее был – работа, оказавшаяся для нее единственным спасением, в которую она ушла с головой. Только ей она без страха посвящала себя полностью, не боясь того, что будет преданной и покинутой. После третьего неудачно закончившегося замужества, Ирина пообещала себе, что больше не выйдет замуж никогда, и сдержала данное себе слово. Иногда она позволяла себе заводить романы, которые ни к чему не обязывали и не привязывали к семье. Настоящая женщина не может жить без любви, потому что просто увянет, а Ирине нужно было любить, чувствовать жизнь, она не могла иначе. Сплетники и завистники будут приписывать ей множество романов, половина из которых неправда, но актриса не будет принимать все эти разговоры близко к сердцу – если о ней говорят, значит, пусть будет так, нужно же чем-то развлекаться, когда нет больше других интересов.

Интерес Ирины к судьбе Васильева с годами не померк, они до конца его жизни сохраняли теплые отношения. Актриса знала, что Игорь ушел к другой женщине, пытаясь начать все сначала, но детей у них тоже не было. Спустя много лет Мирошниченко будет с грустью вспоминать об этом последнем своем браке, приходить к осознанию того, что нужно было воспользоваться шансом родить ребенка, прислушаться к мужчине, который так любил ее. Но сердце Ирины прочно завоевал сначала театр, а потом и кино. Им она была и остается верна, и это взаимно. Сердце этой женщины может и должно принадлежать только искусству.

Кончаловский на заднем сиденье

– Сядьте за рояль, – командовал мужчина в изящных очках, сквозь которые пробивался взгляд-улыбка, глаза этого человека словно улыбались, даже когда он был серьезным. Мирошниченко послушно села. Режиссер, которым был Андрей Кончаловский, восторженно воскликнул:

– Вот оно! Я нашел, наконец, Серебрякову! Ирина, вы утверждены на роль.

Актриса поднялась и улыбнулась:

– Спасибо, Андрей Сергеевич. Мне будет интересно играть в фильме «Дядя Ваня».

– Давай на «ты», хорошо? А то стариком себя чувствую, мы ведь с тобой почти ровесники, – Кончаловский подмигнул, он вообще очень легок на общение. Ирина согласилась. С этого момента у них завязались не только рабочие, но и дружеские отношения.

А вот отношение многих коллег режиссера после премьеры фильма к Ирине было не столь дружелюбным. Однажды она услышала разговор Андрея с другим режиссером:

– Мирошниченко слабовата для этой роли, все это видят.

– Каждый видит то, что хочет. Зато она единственная, кто не выглядит за роялем смешно, – Кончаловский сказал это тоном, не допускающим возражений. Ирине это понравилось. Вместе с этим режиссером она раскрыла большую глубину в образе Елены Серебряковой, превратив эту второстепенную героиню в одну из главных. Благодаря ему Мирошниченко посчастливилось поработать с такими именитыми актерами как Смоктуновский, Бондарчук, Зельдин, Купченко. Созвездие таких личностей просто не могло оказаться незамеченным – фильм был награжден массой международных призов. Кончаловский конечно же решил отметить такой успех. Насколько усердно он работал, настолько же широко любил и отдыхать. Решили собраться на даче Андрея. Гостей встречала его мама Наталья Петровна с таким же взглядом, как у сына, всегда улыбающимся. Она была как генерал, командовала подготовкой к импровизированному банкету, готовила и рассаживала пришедших. Ирина вызвалась помочь на кухне:

– Я предлагаю испечь пироги по нашему семейному рецепту. Готовить совсем недолго и ингредиентов нужно не так много.

Наталья Петровна просияла:

– Что ж, давай удивляй, вверяю тебе духовку.

– Долго мне пришлось повозиться с рецептом, чтобы мои пирожки получились на вкус такие же, как мамины. Знаете, путем проб и ошибок искала нужное сочетание.

– А почему у мамы сразу не спросила? – женщина удивленно посмотрела на Ирину.

– Мне нравится самой экспериментировать, искать. Зато потом так приятно, когда получается.

– Да, что-то в этом есть. Готовить – это творчество, искусство. Если ты в плохом настроении, то лучше и близко не подходить к продуктам.

Правильно, – Ирина слегка обняла Наталью Петровну за плечи, – Так, мне нужно полкило муки, несколько яиц, желток, столовая ложка сахара с чайной ложкой соли и половиной стакана сметаны. Еще будет яблочная начинка, которую сделаем из чайной ложки лимонного сока, стакана сахара, примерно полкило грамм яблок и четверти стакана корицы.

Пока Ирина перечисляла, Наталья Петровна уже доставала нужные ингредиенты.

Сначала женщины растопили сливочное масло в керамической посуде на водяной бане. В муку влили яйца с растопленным маслом и сметаной, добавив соль, сахар и соду.

– Теперь тесто замешиваем и ставим на полчаса в холодильник. А пока займемся начинкой, – подсказывала Ирина. Она помыла яблоки, почистила от кожуры и вырезала сердцевину, а Наталья Петровна нарезала их дольками. Нарезанные яблоки в сочетании с сахаром, лимонным соком и корицей поместили в кастрюлю. Все это нужно потушить на небольшом огне, одновременно помешивая примерно четверть часа.

– Ну вот, пока готовили начинку, и тесто отстоялось, – Наталья Петровна достала основу для пирога из холодильника.

– Давайте я пока раскатаю его и вырежу круг, а остатки теста мы используем как полоски, которыми сверху украсим пирог.

– Ну что, хозяйничаете? – на кухню заглянул Гоша Рерберг, их оператор.

– Хозяйничаем, а вы нам не мешайте, – Ирина шутливо погрозила Гоше, – а то сейчас мукой закидаю!

Наталья Петровна рассмеялась, а оператор поспешил скрыться за дверью, притворно пугливым тоном приговаривая: «Ох, уже страшно!». Вообще в их компании было весело, и Мирошниченко упивалась ощущением легкости. Приготовление пирога продолжилось – на тесто выложили начинку, заворачивая края круга, чтобы она не выпала, а из полосок теста сделали решетку, которую смазали яичным желтком.

– Осталось отправить пирог в разогретую до 200 градусов духовку и через 40 минут он будет готов, – Ирина встряхнула с ладоней муку, умудрившись запачкать при этом свой нос и щеки.

– Иришка, ты как снегурочка теперь! – Наталья Петровна покачала со смехом головой. Мирошниченко заглянула в зеркало и расхохоталась, она была похожа на маленькую девочку, совсем как в детстве, когда она помогала маме на кухне и была такая же чумазая. Обе женщины привели себя в порядок и присоединились к гостям.

За столом звучали шутки и тосты, Кончаловский шутил, был заводилой компании. Все немного выпивали, а Мирошниченко наблюдала, как Андрей и Гоша, которые вместе с ней должны были после застолья возвращаться в центр Москвы, хмелеют все больше. Наконец Кончаловский вышел из-за стола и велел собираться. Запихнув Ирину на заднее сиденье, где сидело еще несколько человек, режиссер сел за руль своей «Волги», рядом сидел Рерберг. Ирина возразила: «Как же мы поедем?». Андрей, немного заплетающимся языком проговорил: «Не волнуйся! Долетим быстрее ветра». И они действительно почти летели, Режиссер гнал по дороге на большой скорости, а у Ирины все внутри переворачивалось от страха. Наконец она не выдержала:

– Меня уже укачивает, – на слова никакой реакции, – мне страшно, мы едем слишком быстро!

Кончаловский обернулся:

– Так, хватит там пищать! Если боишься, то сама садись за руль и веди машину. Ну что, слабо?

– Не слабо! – с вызовом ответила Ирина.

– Вот и вези, если такая трезвая и уверенная.

Мирошниченко вышла из машины и поменялась местами с Андреем. Вцепившись в руль, она медленно поехала. Они ехали по правительственной трассе, где почти через каждые сто метров стоят сотрудники ДПС. Кончаловский, сидевший на заднем сидении весело что-то рассказывал, а оператор почти спал и, кажется, никого не волновал тот факт, что Ирина ведет машину без прав и документов. Спасла аккуратность вождения Мирошниченко, их машину не остановили. Актриса сосредоточилась на дороге, а Кончаловский подначивал: «Добавь газу, сейчас в гору поедем, и ты на такой скорости заглохнешь». Потом режиссер обратился к оператору: «Гош, поддай!». И тут Рерберг, дремавший до этого, со всей силы наступил на стоявшую на педали газа ногу Ирины. Актриса охнула, а машина понеслась на скорости вверх по дороге. Ирина успела подумать: «Господи, только бы не разбиться!». Скорость становилась все больше, и она кричала оператору со страхом в голосе: «Хватит! Я сама, сама!». Мужчина проигнорировал просьбу Ирины. Тогда, поддавшись панике, актриса с размаху ударила оператора локтем по колену, повторив: «Прекратите!». Гоша убрал ногу с педали и актриса снова поехала тихим ходом. Так и добрались до Москвы.

– Ну, ты молодец! – с дружелюбным смехом, вылезая из машины, произнес Кончаловский.

– А мне было спокойно. Медленно только, а мне так непривычно! – промямлил совсем захмелевший Рерберг.

Распрощались, и уже сидя в такси, Ирина почувствовала, как ее руки обмякли от долгого напряжения. Она только сейчас поняла, как рисковала, ведь с ней рядом сидели такие известные люди, а что было бы, если бы она разбила машину? Если бы они попали в аварию, и она своими руками сгубила бы их всех? «Ужас, даже подумать страшно» – Ирина встряхнула головой, прогоняя эти мысли. Все закончилось хорошо и, слава Богу. Но водить Ирине все же понравилось, причем, она никогда не смотрела на погоду – не важно, слякоть, гололед или метель, – актриса всегда водила сама. Спустя десять лет эта самостоятельность чуть не стоила ей жизни. Пока же жизнь преподносила актрисе жемчужные роли и встречи.

Разведчица

Жемчужину Черного моря Ирина полюбила с первого прикосновения в 1970 году к горячему песку на пляже. В Одессе у моря был особенный взгляд – иссиня-зеленый, оно смотрело прямо тебе в душу и успокаивало. Но сейчас было не до покоя. Актриса снималась в фильме Антона Тимонишина «Их знали только в лицо». Мирошниченко должна исполнить роль разведчицы Галины Ортынской. Эта роль поддалась Ирине не с первого раза, но дубль за дублем, она проникалась образом геройской девушки, терпевшей издевательства и многочасовые допросы в гестапо. В качестве помещения, где должна была располагаться тайная государственная полиция, решили выбрать местную филармонию.

Зеваки каждый день собирались у филармонии, чтобы посмотреть, как снимают кино про разведчиков. В кино было несколько жестоких сцен, во время которых Ирина вспомнила, что само название города Одесса по одной из легенд связано с жесткими мерами. Дело в том, что сначала город называли Хаджибей и местные жители никак не могли запомнить новое название. Тогда власти приняли строгие меры. Крестьян, которые въезжали в город через городские заставы, поставленные там казаки спрашивали, куда приезжие держат путь. Если человек называл город Хаджибаем, то его арестовывали и подвергали порке. Такой метод, как ни странно, оказался очень действенным. Да, насильственные методы можно использовать по-разному, все зависит от того, в чьих руках эта сила. Хотя, на самом деле, настоящая сила заключается не в умении причинять боль, а в мужестве быть добрым и отзывчивым вопреки обстоятельствам. В этом актрису еще раз убедил небольшой случай, произошедший на площадке.

За процессом, в числе других зрителей наблюдала старенькая женщина в беленьком платочке, такая настоящая русская бабушка. Когда она увидела, как загримированную Ирину с синяками и в оборванной местами одежде ведут «гестаповцы», не выдержала, подбежала и подала актрисе какие-то вещи. При этом приговаривала «Вот, милая, одежду тебе принесла, чтоб теплее было». Режиссер прервал съемки, а старушку вывели со съемочной площадки. Но Ирина была настолько растрогана этой доверчивостью старой женщины, что несколько часов ходила под впечатлением. Значит, в ее экранные образы действительно верят, а что может быть ценнее для актера?

В Ирину верили не только зрители, но и многие режиссеры. Причем видели первое время в ней исключительно разведчиц. Мама говорила на это: «Значит, в тебе видят силу, которая и должна быть в советской женщине». И Мирошниченко соглашалась с этим, ведь она и правда была сильной, особенно если дело касалось работы.

Следующей шпионской историей Ирины стал фильм «Ошибка резидента», режиссером которой был Вениамин Дорман. Детектив с налетом психологизма рассказывает о разведчике Тульеве. Фильм состоял из нескольких серий, и работать приходилось целый день. Во время съемок чуть не случился пожар, когда одна из костюмерш оставила включенным утюг. Банальная рассеянность чуть не закончилась трагедией. Если бы вовремя не почувствовали странный запах жженой кожи, то последствия могли бы быть весьма плачевными.

Хорошо, что Ирина всегда умела владеть собой в критических ситуациях. Однажды на лайнере во время ее путешествия с мужем произошел пожар. Люди бегали в панике, сбивали друг друга с ног, суетились и кричали. Ирина же вышла на палубу с уже собранными вещами первой необходимости, которые они с мужем привязали к шее в целлофановом пакете. Огонь, конечно, смогли потушить вместе с командой лайнера, и все закончилось хорошо. Но, кто знает, что было бы, если бы Ирина тогда не взяла себя в руки и не начала действовать собранно?

Может быть, именно эту черту характера заметил и еще один режиссер Леонид Квинихидзе, пригласивший Мирошниченко на роль разведчицы в свой фильм «Миссия в кабуле». Съемки проходили в Афганистане среди горных пейзажей. Стояла невероятная жара, казалось, что сама земля сейчас расплавится. Пар, шедший от нее, был как дыхание, горячее и неровное. Пульс земли зашкаливал. Зашкаливали и эмоции на съемочной площадке. Напряженность сюжета передавалась актерам. Одна из актрис фильма после многочасовых съемок получила солнечный удар.

После съемочного дня Ирине предложили посмотреть окрестности. На машине она и несколько ребят из команды с местным жителем поехали в одно из горных селений. У самой линии горизонта возвышались горы, напоминая величественных и молчаливых стражей, держащих на своих вершинах облака. Солнечные блики мерцали на снежных горных вершинах, Дыхание от вида такой красоты замедлялось.

Ирина заметила над горными вершинами парящего орла. Он был настолько величественен и спокоен в своем полете, что казался королем неба. Актриса понимала эту птицу, потому что в детстве жила рядом с птенцом орла. Его принес из леса Рудик. Оказалось, что маму птенца убили охотники, а птенец, оставшись один, выпал из гнезда. Он был настолько слабый, беззащитный, что нельзя было пройти мимо. Тогда дети в один голос упрашивали маму оставить орленка:

– Смотри, у него крыло сломано. Он не сможет выжить в дикой природе – настаивал старший брат.

– А мы его подлечим, и потом он сможет улететь, – поддакивала Ирина.

Мама согласилась. Прозвали орленка Пинькой. Пока их новый питомец ходил по двору с забинтованным крылом, куриц и других птиц совершенно не боялся, ходил за ними хвостиком. В один из дней подросшая птица смогла взлететь, описав полный круг над двором. В какой-то момент показалось, что орел совсем улетел. Ирина расстроилась. Бегала на гору за домом, где собирались все птицы, чтобы посмотреть, вернулся ли Пинька. И, наконец, после многочасового ожидания, девочка увидела, как орел возвращается. Приземляясь, он начал издавать интересный крик, наподобие «пинь, пинь, пинь». От этого крика и появилось имя птицы. Он был очень своеобразный во всем, даже ходил в туалет как бы выстреливая, поэтому частенько попадало или людям, или животным, которые стояли позади орленка. Наверно все орлы не такие, как остальные птицы. Такой же особенный был и этот орел, влюбленный в горы Афганистана.

Дорога, по которой ехала Ирина вместе с сопровождающими, вилась серпантинной лентой, поднимаясь все круче и выше. Наконец они добрались до горной площадки и остановились. Здесь было решено устроить нечто вроде пикника. Это было потрясающе – сидеть на ладонях гор в окружении волн неба. Местный житель, сопровождавший их, устроился рядом с Ириной. Его взгляд был слегка прищурен от солнца, он о чем-то сосредоточенно думал. Мирошниченко любовалась видами, которые были похожи на сказочные картины из какого-то сна, казалось, что такой красоты в жизни быть не может. Потом актриса спросила:

– Я слышала, что в горах Гиндукуш создали природный комплекс, состоящий из шести озер бирюзового цвета. Это правда, что все они расположены на высоте в три тысячи метров?

– Правда, – ответил по-прежнему щурившийся мужчина, – Только туристы там не так часто появляются, потому что нет нормальных дорог и можно наткнуться на минные участки.

Ирина смотрела на собеседника с недоумением:

– И даже не известно, где располагаются эти мины?

– Примерно известно. Можно сходить на маленький базар около озера Банде-Хайбат.

– А как же вы все время живете в практически не прекращающейся войне?

– Привыкли, знаете ли, – мужчина сплюнул, словно пытаясь извлечь из себя что-то нехорошее, вызванное Ирининым вопросом, – привыкаешь ко всему. Однажды смерть и гибель становятся таким же обычным делом, как высота, а ведь для гор высота все равно, что крылья для птиц. Такой и смерть становится, перестаешь воспринимать ее как трагедию. К ней даже начинает тянуть, как к высоте.

Актрисе показались дикими эти слова. Она даже внутренне порадовалась, что живет в СССР, где сейчас все спокойно. Но в 1979 году Советский Союз будет повязан с Афганистаном не только договором об оказании военной помощи, но и невидимой нитью смерти. Тогда она поймет смысл рассуждений этого человека, он окажется прав. Но здесь, на высоте существовало только одно право – право быть свободным и Ирина им наслаждалась.

Уже вечером, сидя под навесом с командой съемочной группы, актриса ощутила чувство страха. Неожиданно земля под ногами начала вибрировать, как будто внутри нее шел ток. Несколько чашек, стоявших на импровизированном столике, задребезжали, стукаясь друг о друга. Теперь Ирина поняла, какой звук издает растерянность – это звон чашек. Все, кто были рядом с актрисой, повскакивали на ноги. Их застало врасплох землетрясение. Оно продолжалось несколько минут, и было не самым мощным, но этого актрисе хватило, чтобы почувствовать силу природной стихии, перед которой они все были, по сути, бессильны. Ирина подумала, что на самом деле земля, природа и есть настоявшая разведчица, которая скрывает столько тайн, что, наверное, жизни не хватит, чтобы их разгадать. Толька стихия способна открывать настоящие лица людей, ввергая их в состояние оцепенения. Но Мирошниченко была не из пугливых. Сегодня она встретила равную себе соперницу, такую же, как и она сама, разведчицу, которой неведома паника.