Текст книги "Целитель"

За день до Рождества

1

Звонок. Повернувшись на кровати, я дотянулся до телефона на ночном столике. На экране высветились цифры 06:05. Я проспал без сновидений ровно три часа.

– Тапани Лехтинен, – проговорил я в трубку, полностью проснувшись, как будто и не спал совсем или проспал слишком долго, сам того не заметив.

– Ласси Утела. Полагаю, мне не стоит спрашивать, в удобное ли для вас время я звоню.

Мое сердце замерло. Йоханна.

– Ничего страшного, – сказал я, пытаясь говорить ровным голосом. Как будто контроль над голосом позволяет контролировать и все остальное.

– У меня плохие новости, которые имеют отношение к Йоханне. Я решил, что вам нужно об этом знать.

– Конечно.

– Помните Громова, того фотографа, до которого я пытался дозвониться вчера вечером?

– Да.

– Он мертв.

Я не знал, что сказать. Я чувствовал, как мой пульс барабанит в районе шеи. Удары поднимались все выше, пока не стали отдаваться у меня в висках.

– О Йоханне нет никакой информации, – продолжал Ласси. – Нашли только Громова, поэтому, может быть, с ней ничего не случилось.

– Где его нашли? – спросил я, проглотив ком в горле.

– Его выбросили из машины на севере, по дороге на Туусулантие. Наверное, он был убит где-то в другом месте.

– Когда?

– Не знаю. Мне сказали, что мы никогда не узнаем об этом, потому что они еще не приступили к расследованию.

– Как он погиб?

– Мне не сказали.

Я потер мокрые от пота волосы, на минуту задумался, потом спросил:

– На нем была одежда? У него что-нибудь было в карманах?

Ласси ответил не сразу. Я слышал, как его пальцы стучат по клавиатуре.

– Об этом нет данных, – сказал он – Мне известно только то, что у него не было при себе камеры и телефона.

– Я больше рассчитывал на карту памяти. Фотографы иногда носят их в кармане, ведь так?

Ласси снова помедлил с ответом.

– Ну… – протянул он, и я услышал, как он снова стучит по клавиатуре, – думаю, что они сказали бы об этом.

– Кто они? Полиция?

– Я не разговаривал с полицией, – проговорил Ласси после короткой напряженной паузы. – Мне сообщили об этом двое сотрудников охранной фирмы, которые нашли тело.

Я вскочил. Волна боли прошла по моей спине, когда я попытался выпрямиться. Мне пришлось опереться на спинку кровати.

– Я думал, его нашли полицейские.

– Нет, – проговорил Ласси. – Кто-то из частной компании позвонил мне и сказал, что они везут его в морг. Как вы знаете, у них есть разрешение на это.

– Знаю, знаю, – ответил я, и голос выдавал мое беспокойство, несмотря на все мои усилия. – Простите, но я не это имел в виду.

Я глубоко вздохнул и снова попытался выпрямить спину. Боль не позволяла мне сделать это.

– Хорошо, – продолжал Ласси, – но мне будет позволено узнать, что же вы имели в виду?

Я рассказал ему о расследовании, проведенном Йоханной, и о моем собственном расследовании, уделив особое внимание тому, какую мне задали трепку. Продолжая разговор, я побрел на кухню, взял стакан с водой и сел за стол. Когда я закончил, Ласси какое-то время молчал.

– Конечно, есть малая вероятность… – начал он, говоря медленнее обычного и не сопровождая свои слова ударами пальцев по клавишам, как будто его внезапно прервали посреди телефонного разговора и теперь он заново пытался нащупать его нить, чтобы ответить. – Есть вероятность связи между этими событиями. Но я не вижу, какая именно.

– Громов мертв, – ответил я. – И если бы это был просто несчастный случай, вряд ли его сбросили бы в ров на обочине. Как, кстати, можно быть уверенным, что его нашли именно на обочине? Может быть, они сами убили его где-то в другом месте, а потом спокойно отвезли прямо до морга.

Я заметил, что начал повышать голос. И Ласси тоже заметил это. Его тон стал саркастическим.

– Да, разумеется. Сначала они убили его, потом отвезли в морг и, наконец, позвонили мне, чтобы вежливо сообщить о случившемся. В этом чувствуется бездна здравого смысла.

Он замолчал ненадолго. Я тоже молча пил воду. Когда он заговорил снова, сарказм буквально сочился из каждого его слова.

– Я позвонил, потому что хотел, чтобы вы знали, что, по крайней мере, на этот момент, исходя из того, что нам известно, с Йоханной все в порядке. Я пытался понять, имеет ли все это отношение к нашему разговору вчера в конце дня. Может быть, это прозвучит для вас сюрпризом, но мы все еще ценим и бережем своих репортеров и фотографов. Мы заботимся о своих коллегах. Настолько, конечно, насколько возможно в это время.

Потом мы оба помолчали. Наверное, это можно было считать минутой молчания в память о Громове.

– Вы намерены что-нибудь предпринять в отношении Йоханны?

Снова короткое молчание.

– И что я могу сделать? – спросил Ласси. – Какого черта вы от меня хотите? Я стремительно теряю людей и саму газету. Я не знаю, как быть дальше.

Я выпил воду до конца, потом встал и снова наполнил стакан. Когда вода течет из-под крана и вам не нужно ее кипятить, само ощущение этого делает жизнь немного легче. Или, по крайней мере, так бы было со мной при других обстоятельствах. Я поставил стакан с водой на стол.

– Во всяком случае, – произнес я, – спасибо вам за звонок.

Теперь голос Ласси стал спокойнее и, что еще более удивительно, мягче.

– Простите, Тапани. Я действительно помог бы вам, будь это в моих сила. Вам и многим другим людям.

– Я вам верю, – ответил я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно более искренне. Я посмотрел в окно, где начиналось очередное сумеречное утро.

– Но эти времена…

– Я знаю.

– Будьте осторожны.

– Спасибо, – ответил я, – и вы тоже.

Я отложил телефон и вытер пот со лба.

В микроволновке я подогрел себе овсяную кашу, добавил туда чайную ложку меда и быстро все это съел.

Мне стало немного легче. Я тут же сделал себе добавки и, не переставая есть, включил компьютер Йоханны.

Какое-то время я читал и одновременно ел кашу, затем поставил варить кофе и отправился в гостиную.

Мне нужно было начинать все заново, поэтому я вернулся к компьютеру, открыл браузер и набрал на клавиатуре имя Паси Таркиайнен, но не узнал ничего нового. Тогда я решил попробовать другие методы поиска: Паси Таркиайнен и определенные годы. И все равно не нашел никаких свежих данных, только информацию, которая уже была мне известна. Потом я попытался набирать имя Паси Таркиайнен вместе с его домашним адресом, потом – вместе с местами работы.

Снова ничего. Я попробовал комбинацию имен Паси Таркиайнен и Харри Яатинен. Безрезультатно. Паси Таркиайнен – Василий Громов. Нет результатов. Паси Таркиайнен – Йоханна Лехтинен. Мое внимание на какое-то время отвлекла краткая сводка новостей. Новый поиск, на этот раз с девичьей фамилией моей жены: Паси Таркиайнен – Йоханна Мерилэ.

В грудь будто ударили кулаком, желудок содрогнулся от боли, пальцы на клавиатуре задрожали, а кончики их вдруг онемели.

Это была статья, написанная тринадцать лет назад.

Йоханна на фотоснимке была очень молодой, как, впрочем, и Паси Таркиайнен. Он обнимал ее правой рукой, и было видно, как он пытается притянуть ее поближе к себе. Лицо Йоханны оставалось бесстрастным, хотя на нем явно просматривалось выражение дискомфорта, может быть, от самого факта фотографирования, а может быть, от этого объятия, в котором чувствовалась неприкрытая страсть. Улыбка Таркиайнена и здесь была широкой и располагающей. Но на этом снимке в его глазах не было той силы, которую я заметил на другом фото, сделанном через несколько лет.

Над снимком был заголовок:

«Первые двое жителей экологически чистых домов-лилипутов».

На самом деле в статье ничего не говорилось о Йоханне и Паси Таркиайнене. Речь там шла, главным образом, о новых разработках жилья в Кивинокке. Выделенный под сад участок земли превратился в строительную площадку, и коттеджи в нем были выдержаны все в том же миниатюрном садовом стиле. Целью же объекта было продемонстрировать, как будут строить жилье в будущем. Но весь проект устарел примерно лет на двадцать, несмотря на то что домики сами обеспечивали себя энергией, в них полностью соблюдался «нулевой цикл» переработки отходов, в них все было основательным, они не наносили вреда окружающей среде. Но сама наша окружающая среда успела уже настолько измениться, что все эти новшества оказались бесполезными и бессмысленными. Кроме того, домики были довольно дорогими для обычных людей, а те, кто мог себе позволить заплатить за такое жилье, вряд ли решили бы переехать в Кивинокку. В наши дни все эти дома населял отчаянно смелый народ: полузабытый район Кивинокка пользовался скверной репутацией сразу по нескольким причинам. По территории вокруг залива Ванханкаупунки было разбросано примерно с десяток остовов небоскребов, у строителей которых кончились средства и время прежде, чем они смогли завершить свое дело. Но это не означало, что там не было населения. Просто живущий там народ не искал себе проторенных путей.

В статье тринадцатилетней давности рассказывалось о том, что молодая пара, студент-медик и журналистка, довольны своим новым домом. «Здесь есть все: продуманность и надежность, близость к природе и к городу, наличие разветвленной транспортной сети». Эти слова якобы произнес Паси Таркиайнен.

Я снова посмотрел на снимок.

Что поразило меня в нем сильнее всего?

Тот факт, что моя Йоханна когда-то жила вместе с Паси Таркиайненом? Что она жила в Кивинокке, всего в паре километров от того места, где находится сейчас наш дом? Или то, что раньше я ничего не знал ни о том ни о другом факте.

Я встал, прошел в гостиную, открыл дверь и вышел на балкон. Мне нужно было посмотреть в сторону Кивинокки. Там, конечно, было темно, как и почти везде в наши дни. Кое-где горели костры, но в остальном мыс был полностью погружен во мрак, смутно можно было различить лишь угловатые контуры высоких черных зданий небоскребов.

Почему Йоханна никогда не рассказывала мне о Таркиайнене и о том месте в Кивинокке? Впрочем, почему она должна была мне об этом рассказывать? Когда мы познакомились с ней десять лет назад, а спустя полгода поженились, для нас обоих жизнь началась сначала. Поэтому зачем нам было заводить разговор о Паси Таркиайнене или о крошечном домике, в котором она с ним жила тринадцать лет назад?

С тех дней, когда она жила в Кивинокке, прошло много времени. Когда мы познакомились, она уже проживала в Хаканиеми в однокомнатной квартире с кухней. И это был ее дом в течение уже не менее полутора лет. Итак, осталось еще полтора года между временем написания статьи и ее переездом в Хаканиеми.

Что-то произошло, и произошло очень быстро. Может быть, в этом не было ничего особенного: просто закончилась юность. И все же обнаружение на месте преступлений Целителя ДНК Таркиайнена, а также исчезновение Йоханны наводили на другие мысли.

Я вернулся на кухню и опять стал рассматривать фотографию, одновременно отогревая ноги. Снимок был сделан таким образом, что фигуры Йоханны Мерилэ и Паси Таркиайнена были обрезаны по пояс. Они располагались на фотографии с левой стороны. Справа находился небольшой домик желтого цвета с солнечными батареями на крыше. Это мог быть их дом или любое другое похожее строение по соседству. В заголовке было написано: «Йоханна Мерилэ и Паси Таркиайнен переехали в Кивинокку из Каллио».

Я сверился со списком прежних адресов проживания Таркиайнена. Одним из них был дом номер 7 по улице Пенгеркату в Каллио. Я попытался поискать прежние адреса, по которым жила Йоханна, но все, что обнаружилось, была ее квартира в Хаканиеми, о которой я и так уже знал.

Я подумал еще минуту, потом снял трубку телефона.

Было уже почти семь утра.

Несмотря на такую рань, Эллина ответила сразу же.

– Йоханна нашлась? – перебила она меня, не дав даже толком поздороваться.

– Нет, – ответил я. – Вы пока еще в Хельсинки?

Эллина замешкалась с ответом.

– Мы пока еще здесь, – наконец тихо проговорила она.

Я немного подождал, надеясь, что она скажет что-то еще, но этого не произошло. Казалось, в тишине можно было слышать, как она моргает или наклоняет голову.

– Эллина, все в порядке? – спросил я.

– Нет, – ответила она резко, почти грубо, потом минуту помолчала и более осторожно и мягко добавила: – Мы не уезжаем. По крайней мере, не сейчас.

– Что случилось?

Снова молчание. Мне казалось, что я слышу, как она собирает и пытается упорядочить мысли. Потом она заговорила спокойным, ровным тоном:

– Ахти вчера ходил в подвал, чтобы собрать наши вещи, и там его покусала крыса. Сначала мы не придали этому значения, но вчера вечером у него поднялась температура, он пожелтел, его рвало и мучили судороги. Нам пришлось вызвать доктора. Иначе он бы просто умер. Ты сам знаешь, что сейчас нет никакого толку ехать в больницу.

– Да, знаю, – подтвердил я, ожидая, чем же кончится ее рассказ.

– Доктор не соглашался прийти без нашего предварительного согласия расплатиться на месте наличными. У нас были деньги, которые дал ты, но этого оказалось мало. И мне пришлось продать наши билеты на поезд.

– Этого хватило?

– Этого хватило на визит доктора и на антибиотики. И еще он сделал Ахти какой-то укол.

– Но сейчас с Ахти все в порядке?

– Он спит, – снова ответила Эллина так тихо, что я сильнее прижал трубку телефона к уху, чтобы лучше ее слышать. – Или на него так подействовало успокоительное. Он дышит неровно. Дыхание затруднено, как будто ему не хватает кислорода.

– У него была температура?

– С того времени нет.

– Прости, Эллина, – проговорил я, стараясь, чтобы мой голос прозвучал более оптимистично. Мне нужно было как-то заполнить паузу. – Я уверен, что Ахти справится с этим и вы сможете уехать. Но я хотел бы поговорить с тобой еще об одной вещи. Это касается Йоханны и Паси Таркиайнена.

В телефоне повисло мертвое молчание, там не было даже никаких посторонних шумов. Эллина ничего не говорила. Я отвел аппарат от уха, чтобы убедиться, что нас не разъединили. Судя по состоянию дисплея, она все еще была на связи.

– Ты здесь, Эллина? – Я старался, чтобы мой голос звучал уверенно.

– Паси Таркиайнен? – спросила она немного растерянно. Казалось, до нее только что дошло, что она все еще говорит по телефону.

– Прежний друг Йоханны.

– Да-а-а-а.

В этом «да» прозвучало напряженное ожидание. Я спросил ее как можно более спокойно:

– Твое «да-а-а-а» означает, что ты знаешь его, или это значит, что ты ждешь от меня нового вопроса?

– Да, я помню Паси Таркиайнена. Хотя это было очень давно. Тебе не стоит об этом беспокоиться.

Две последние фразы были сказаны так быстро, что я даже не успел понять, что они означают.

– Нет-нет, – запротестовал я, поняв. – Я вовсе не поэтому спрашиваю тебя о нем.

– А почему? – спросила она, и в ее голосе послышался явный интерес.

– Я пока не уверен. Ты помнишь, как Йоханна и Паси Таркиайнен переехали жить в Кивинокку?

– Смутно.

Почему она ответила так быстро?

– Ты вообще что-нибудь помнишь из того времени? Между ними что-то произошло?

– Это странный вопрос.

И снова слова прозвучали слишком скоро, одной быстрой очередью. Я вздохнул:

– Я знаю. Но ты помнишь что-нибудь?

– Ну, ничего особенного не приходит в голову. Это было так давно. Тогда все было… совсем не таким.

– Да, это так, – произнес я намеренно тихим, медленным голосом, как будто складывал свою речь из кирпичиков. – Но Йоханна прожила там полтора года. А потом съехала.

– Это какой-то странный разговор. Разве Паси имеет какое-то отношение к тому, что ты потерял Йоханну?

Паси. Я не мог заставить себя даже про себя называть его просто по имени. Для меня он оставался Паси Таркиайненом.

– Еще не знаю. Эллина, постарайся вспомнить. Не произошло ли чего-то странного, из-за чего она решила уехать из Кивинокки?

– Я… – начала она.

Где-то в глубине их квартиры я услышал звуки кашля, вырывавшегося глубоко из легких, потом два глухих удара и, наконец, раздраженное бормотание.

– Ахти проснулся, – быстро сказала Эллина, явно обрадовавшись. – Тапани, можно я попробую что-нибудь вспомнить и перезвоню тебе позже?

И она повесила трубку.

Я стоял и смотрел на увеличенное фото на экране компьютера – карликовый домик желтого цвета, утонувший в мягких лучах весеннего солнца, живописную зеленую лужайку перед ним и человека, стоявшего позади и повернувшегося к камере спиной. В его огромной руке была лопата или грабли. У человека были широченные плечи и собранные в конский хвост волосы.

2

– Вы могли бы просто позвонить.

Харри Яатинен обошел вокруг стола, уселся за него и посмотрел на меня откровенно недовольным взглядом.

– Я собирался позвонить, – ответил я и твердо занял место на стуле, – но мне нужно было показать вам несколько фотографий и объяснить связь между ними.

Я понимал, что моя речь была похожа на слова некоторых сторонников теории заговоров. Поэтому я протестующе взмахнул рукой, хотя Яатинен ничего не ответил.

– Уверен, что это будет интересно. Я поступил так, как вы советовали: начал с Паси Таркиайнена. – Я сделал паузу на пару секунд. – И нашел свою жену. Тринадцать лет назад.

Я рассказал о том, что произошло, показал фото Яатинену и положил на стол перед ним несколько бумаг. Прежде чем начать читать их, он бросил на меня быстрый взгляд. В этом взгляде было что-то большее, чем просто намек на усталость.

Комната наполнилась жужжанием компьютера Яатинена и гулом вентилятора посередине потолка. Звук работающего компьютера был непереносимо резким. Примерно пять минут Яатинен читал, потом просмотрел бумаги, после чего взглянул на меня уже не так сердито. Затем он снова занялся бумагами и начал что-то набирать на компьютере. Наконец он откинулся на своем стуле.

– Хорошая работа, – похвалил он.

Я пораженно смотрел на него.

– И это все? – проговорил я. – Просто «хорошая работа»?

– Хорошая работа, – повторил он так, как будто я не понял его с первого раза, – и это уже немало.

– Но мы будем действовать? Предпримем что-нибудь?

Инспектор сделал жест левой рукой, как бы давая мне сигнал продолжать.

– Хорошо, – сказал я. – Что вы обо всем этом думаете?

– О чем – обо всем?

– О том, что я узнал.

Теперь его голос звучал, как всегда, ровно и бесстрастно:

– А что именно вы узнали?

Я в искреннем изумлении поднял брови. Неужели я должен объяснять ему это?

– Паси Таркиайнен и моя жена когда-то жили вместе. А тот бармен, очевидно, был их соседом с того снимка. А Громов, фотограф, с которым Йоханна работала, убит. Все эти вещи должны быть как-то связаны.

– Правильно, – подтвердил Яатинен.

– Так вы согласны, – сказал я, подавшись вперед.

Яатинен покачал головой:

– Только с тем, что между всем этим должна быть какая-то связь.

Я вздохнул:

– Вы можете узнать, что произошло с Громовым?

Яатинен посмотрел на экран компьютера.

– Об этом еще ничего не было в сводке.

– Вы уверены?

Он вновь посмотрел на компьютер, ткнул пару раз пальцем в клавиатуру и снова посмотрел на меня. Потом заговорил тихим и спокойным голосом:

– По нашим данным, ни один человек с этим именем нигде не упоминался.

– Но как может такое быть?! – воскликнул я. – Ведь его работодатель уже обо всем знает?

Яатинен снова заглянул в компьютер.

– Теперь такие времена, что все возможно. Это может означать, что все слишком заняты и собираются зарегистрировать дело на следующей неделе или даже в следующем месяце. Но даже это ничего не гарантирует. Даже если бы тело было привезено вчера и было вовремя зарегистрировано, могло случиться так, что мы не получили бы результатов вскрытия до лета. Бывает и такое.

Я уставился на него.

– Это не очень помогло бы нам с Йоханной, – бросил я, стараясь скрыть сарказм. Но мне это не удалось.

Яатинен как можно дальше откинулся на спинку стула, стараясь равномерно распределить на нем нагрузку своего тела.

– Не знаю, чем бы нам помогло то, что о Громове была бы сделана соответствующая запись и было бы проведено вскрытие, – проговорил он, – и есть ли смысл вообще обсуждать это. Как я говорил, Йоханна Лехтинен очень нам помогла, в особенности мне. И только поэтому я трачу время на вас и на это… это… – полицейский задумался в поисках подходящего слова, но так и не смог его найти, и поэтому проговорил в конце, проглотив окончание фразы, – расследование.

Я решил считать до десяти. Но остановился на шести.

– Не хочу быть надоедливым, – сказал я. – Понимаю, что у вас не хватает людей, что вы завалены делами и все такое. Но если Йоханна когда-то смогла вам помочь, то теперь ваша очередь помочь ей.

Яатинен, казалось, размышлял про себя над моими словами. По крайней мере, он смотрел прямо перед собой, и его лицо казалось задумчивым, а может быть, просто смертельно уставшим.

– Сложно сказать, чем я смогу быть вам полезен, – наконец выговорил инспектор, – без помощи детективов.

Я смотрел на него и молчал. Он понял, о чем я думаю, и помотал головой.

– Почему нет? – спросил я.

Инспектор задумался на секунду.

– Это очень скверная ситуация. Фактически безнадежная. И она почти не поддается контролю. Если мы начнем притворяться полицейскими, то это будет началом пути к нашему поражению.

– Я и не собирался притворяться полицейским. По крайней мере, делать это явно, – заверил я.

Яатинен посмотрел на меня и, не моргнув глазом, предложил:

– Ладно, предложите какой-нибудь вариант.

Я посмотрел на список мест, откуда Йоханна делала телефонные звонки. Яатинен затребовал его у телефонной компании. Я оказался прав насчет Яткясаари. Но это было не последним местом, где Йоханна пользовалась телефоном.

Через час сорок пять минут после того, как мы успели с ней поговорить, ее телефон находился около сотовой станции в районе Камппи – на углу Фредрикинкату и улицы Урхо Кеккосена, если быть совсем точным. Это было в 22:53 ночи.

Я заставил Яатинена просмотреть данные видеонаблюдения, поступающие на серверы полиции. Камера находилась на углу старого здания Сяхкётало, примерно в десяти метрах над землей, и имела широкий сектор обзора, поэтому отдельные люди на ней были просто темными силуэтами, а при попытке увеличения изображение расплывалось.

Я вызвал запись, сделанную в 22:50. Люди сотнями проходили мимо туда-сюда. Но я был уверен, что, несмотря на это скопление народа, сумею различить Йоханну в толпе. Проходили минуты. На табло времени сменялись цифры: 22:52, потом 22:53, потом 22:54. Но я не видел Йоханны. Я снова вернул запись на 22:50 и снова просматривал ее в течение трех минут. А затем снова. Я был удивлен и разочарован, на сто процентов убедившись, что среди всех этих людей Йоханны не было.

Я поднялся, выпил кофе и снова сел перед экраном компьютера. Я находился в служебном помещении на втором этаже. Яатинен отвел меня сюда, указал на компьютер, которым я могу пользоваться, и записал для меня пароль для запроса данных. Пользуясь этим паролем, я получил доступ к данным телефонных компаний и камер наблюдения и некоторым идентификационным базам данных. Черточка в нижней части экрана говорила о том, что компьютер Яатинена был подключен к машине, с которой я работал, и это значило, что он видел, где я нахожусь и чем занимаюсь. В случае, если я заберусь не туда, меня просто отключат от сети.

Я сидел в открытой комнате среди других людей, которые тоже уткнулись в компьютеры. Никто из них не отрывал взгляда от экрана, не пытался со мной заговорить, поэтому я смог спокойно просидеть там целый час. Может быть, все мы были заняты одним и тем же: искали и надеялись найти. И, разумеется, испытывали страх, что один миг невнимания – и тот кусочек информации, в котором содержится интересующий нас ответ, будет навсегда потерян.

Я снова смотрел на данные с камеры наблюдения, пытаясь сосредоточиться на ногах всех, кто попадал в мое поле зрения. Но нигде не мог заметить стремительную походку Йоханны. Она всегда смеялась над тем, как лениво я переставляю ноги. Несмотря на то что ее ноги были короче моих, она двигалась в два раза быстрее. Если бы она была на том видео, я обязательно нашел бы ее. Я снова запустил запись сначала и, откинувшись на стуле, внимательно следил за ней.

Дождь творит чудеса с изображением, улицы становятся мокрыми, асфальт блестит и делает всю картинку расплывчатой. В 22:53 перекресток был залит огнем многочисленных автомобильных фар. Сюда же добавился желтый свет уличных фонарей и пульсирующие огни по бокам зданий. Весь этот сияющий световой букет своими мощными огнями окрасил миллионы капель дождя, сыпавшихся с неба. В результате получился пейзаж, который порадовал бы любого художника и был бы хорош для написания картины, но не очень годился для поиска улик.

Я вздохнул и был уже готов отказаться от дальнейших попыток, как вдруг понял, что мне вовсе не обязательно было смотреть этот сложный видеосюжет.

Йоханна совсем не обязательно должна была ходить здесь пешком.

С тем же успехом она могла быть в какой-то из машин.