Текст книги "Судьба засранца"

Я вместе со всеми аплодировал Косте, но тот, поспешил выпихнуть на трибуну со словами:

– Давай теперь свою программу.

Я так растерялся так, что забыл Костины записи, в которых он зафиксировал то, какие программы излагали предыдущие кандидаты. По – его идее, достаточно только прочитать всё сказанное, чтобы получилось так, как надо. Уже с трибуны я с ужасом увидел, как Костя испуганно жестикулирует своими бумажками и не знает, как их передать. Я совсем растерялся, ибо с трибуны никогда без бумажки не выступал. Поэтому, начал говорить то, что пришло в голову:

– Товарищи… – робко начал я, – видете ли, я без бумажки…

Костя в шоке начал грызть бумажки, которые он не мог передать, но зал неожиданно отреагировал на мои растерянные слова аплодисментами, а кто-то крикнул:

– Молодец! Вот так и надо!

Это меня приободрило. В голове всплыла установка Кости: говорить то, что народ хочет слышать. И я продолжил:

– Моя программа очень простая: я сделаю всё, что все хочется народу. Карточки на товары будут отменены. Дефицит товаров будет ликвидирован, колбасы и растворимого кофе будет навалом, а презервативы вы сможете приобрести в любом киоске «Союзпечати».

Зал зааплодировал. Я приободрился ещё больше.

– Цены на алкогольные напитки будут снижены до максимального предела.

Это вызвало бурю аплодисментов. Отдельные товарищи стали выкрикивать свои пожелания и предложения.

– У нас в городе только одна дискотека, и та раз в неделю работает! – выкрикнул какой то молодой человек.

– Я решу этот вопрос – откроем ещё десять, – пообещал я.

Аплодисменты.

– Я рядом с дискотекой живу, она нам, старикам, до утра спать не дают! Закройте эту гадость! – воскликнула какая-то старушенция.

– Хорошо, закрою эту гадость, – пообещал я.

Аплодисменты.

Из зала была передана записка: «Муж ушел к другой, осталась с двумя детьми, прошу Вас, вернуть мужа», зачитал я.

Зал захохотал, но я понял, что и сейчас надо произвести впечатление.

– Я обещаю принять меры и восстановить советскую семью, ячейку нашего общества, – заявил я с весьма серьёзным видом, но при этом легкомысленно добавил, – в случае невозможности обещаю сам заменить мужа.

Зал снова взорвался аплодисментами.

– Я от имени жителей целого квартала, – представилась интеллигентная женщина и изложила суть проблемы, – в нашем квартале живёт колдунья, на всех нас наводит порчу, её надо давно арестовать, а милиция мер не принимает.

– Хорошо, в случае моего избрания, она будет незамедлительно арестована, – пообещал я.

И снова аплодисменты.

– Я прошу положить конец издевательствам над ветеранами! – воскликнул какой-то дедусь с иконостасом орденов, среди которых я заметил даже орден «Мать-героиня», – Соседские мальчишки годами пишут мне на двери всякую гадость, языки показывают! Я бы их по законам военного времени расстрелял!!!

– Хорошо, в случае моего избрания, их расстреляют, – сочувственно пообещал я.

Хотя зал снова аплодировал, ведущий собрание ответственный товарищ уже понял, что предложения избирателей и мои ответы приобретают криминально-психиатрический оттенок, а этого чревато в отношении него оргвыводами, поэтому поспешил торжественно закончить мероприятие.

Расходящиеся избиратели, восхищённые мной, пожимали руки и, воодушевленные моими обещаниями, продолжали высказывать пожелания.

– Соседская собака гадит каждый день на мой порог, – прорвалась ко мне энергичная дама.

Энергичную даму оттеснила ещё более энергичная, закричав мне в лицо:

– У нас сосед сверху писяет с балкона на наше бельё!

Что она хотела сделать с соседом, ей не дал сказать Костя, вырвавший из объятий очумевших от моих обещаний избирателей.

– Ну, старик, ты и даёшь! – восхищённо воскликнул он, – Так пудрить мозги и у меня не получился бы!

После всех данных избирателям обещаний меня мучил один вопрос, который я и задал Косте:

– А вообще то, депутат сможет сделать то, что я обещал?

Костя долго хохотал, пока не начали литься слёзы.

– Ну, старик, ты и даёшь! – осуждающее воскликнул он, – Не будь глупее избирателей! Конечно, ничего того, что ты обещал, депутат облсовета сделать не может.

Я подрастерялся, но Костя вновь успокоил:

– Да что ты всего боишься! Сколько тебе говорю: «Закон читать надо!» Так вот, за такие обещания, которые исполнить невозможно, никакой ответственности законом не предусмотрено! В общем, продолжаем вешать лапшу на уши!

И мы с Костей продолжили.

Костя изготовил предвыборные листовки. В одних из которых говорилось о мне как о борце, использующем неординарные способы борьбы с организованной преступностью. «Голосуй за Клизму – он поставит преступности клизму!» – такой призыв был на листовках. Но некоторые избиратели чересчур переоценили мой опыт общения с рэкетирами, который так живописал Костя… Прямо на улице ко мне подошел мужичок с наколками и интересным вопросом:

– Слышь, кандидат, – обратился он ко мне, – Ты говорят, каких то козлов туалетной бумагой развёл. В общем, есть тема. Ещё одних козлов надо таким же способом надо развести…

Я обалдел, но выручил Костя, который отвёл мужичка с наколками в сторонку и что то долго и нудно ему объяснял.

Интерес таких лиц ко мне Костю испугал, в связи с чем он решил менять листовки. Были выпущены другие, на которых просто и ясно было сказано: «Наше будущее – клизма». Но вот моей фотографии на листовках не имелось, слово «клизма» было написано с маленькой буквы Прочитавших такую листовку брало сомнение – о кандидате в депутаты в ней речь, или о чём то другом? Костя пошёл в типографию ругаться, где ему сказали, что кому нужно – тот поймет, но пообещали исправить. Исправляли до конца избирательной компании.

Зато, куда более удачно получилась моя агитация в местных газетах. Костя быстро нашёл общий язык с местными журналистами. После того, как он напоил их до поросячьего визга, в городской и областной газетах появились хвалебные статьи о моём недолгом директорстве, вызвавшем восхищение работников шараги и неудовольствие консервативных партократов. Потом мы с Костей сочиняли письмо в мою поддержку, якобы составленное работниками шараги.

– Вообще то, там где я работал, такие письма сама редколлегия сочиняет, – объяснил Костя, – а здесь испугались. Говорят: «Хоть сами сочините, но по почте письмом пришлите, а то совсем нечестно будет». Эх, российская глубинка, как ты отстала от цивилизации.

Через несколько дней письмо появилось в городской газете, оно было, якобы подписано сотней работников трудового коллектива моей шараги. А рядом с ним, подписанное теми же самыми лицами, опубликовано письмо в поддержку …Вадима Петровича, в котором рассказывалось как он протестовал путём пьянства против искажений ленинских принципов и вовлек в это мероприятие весь трудовой коллектив.

Я ещё раз выступал на встрече избирателей в каком то колхозе. Правда, уже без соперников-кандидатов. Они, как рассказал председатель колхоза, приезжали до меня и не понравились колхозникам. Особенно был недоволен председатель колхоза Вадимом Петровичем, который бравировал своим пьянством по политическим мотивам.

– Колхозника пьянством не удивишь, – заметил председатель, – он сам кого хошь перепьёт, хоть по политическим мотивами, хоть вообще без мотива. И с этим словом – «диссидент» – носится тот кандидат в депутаты, как дурень с писаной торбой. Что это такое «диссидент»? С дизентерией как-то связано?

Не вызвал восхищения у колхозников и кандидат с расстёгнутой ширинкой. Устрашающие речи о провалах социально-экономической политики действующего правительства колхозников тоже не нашли отзыва.

– Заладил: «бардак в стране, бардак в стране»! – критиковал председатель кандидата с расстёгнутой ширинкой, – у нас в колхозе всегда бардак! С момента создания. И ничего, живём! Так что не надо нас бардаком в стране пугать, мы своим бардаком всю страну напугать можем.

Такой обструктивизм поначалу расстроил и меня и Костю, который мог с успехом морочить голову городским жителям, но не разбирался в сельской проблематике. Однако, особо чуткий к слабостям и глупостям других, Костя сумел найти ахиллесову пяту колхозных избирателей. Пока наш автомобиль пробирался в колхоз по аршинной грязюке, председатель долго сетовал на то, что в колхоз стали редко присылать на посевную и уборочную студентов, школьников и рабочих из города.

– Ведь кроме них у нас то некому работать, – ошеломил признанием председатель колхоза, – у каждого колхозника своё подворье – он на нём в посевную сеет, в уборочную убирает, так что на колхозных полях кроме командировочных да тех кто всё подворье пропил некому работать.

Костя моментально пхнул меня в бок:

– Усёк – о чём говорить будешь.

Я усёк. И в колхозном доме культуре, несмотря на холод из за разваленной печи и капли дождя, моросящего сквозь дырявую крышу, я произнёс пламенную речь, вызвавшую у колхозников неподдельный восторг.

– Товарищи колхозники! – сказал я, – Я знаю, что вы разрываетесь между своим подворьем и колхозным полем. Так вот, я обещаю, что, если стану депутатом, на полях вашего колхоза будут работать только командированные из города школьники, студенты и рабочие, а вы получите возможность всё своё время уделять своему подсобному хозяйству.

Этого было достаточно, чтобы зал взорвался аплодисментами, а председатель колхоза пожал руку.

В знак признательности колхозники прислали мне домой самосвал навоза, который, слава богу, я успел встретить до того, как его могли вывалить в наш двор. Я направил самосвал в кооператив, где прежде работал, чтобы было на чем самогон настаивать.

В целом моя предвыборная кампания шла неплохо. Огорчало только то, что мы с Костей оказались неспособными чем-нибудь материально одарить избирателей. Кандидат с расстёгнутой ширинкой раздавал налево и направо макароны, которые он натаскал за много лет работы на макаронной фабрике. А Вадим Петрович на встречах избирателей раздавал талоны на сахар и масло. Костя высказал версию, что эти талоны выдает ему тот же председатель квартального комитета, который организовал моё выдвижение. Ну а мы с Костей никак не могли найти каких-либо материальных ценностей или их заменителей для подкупа избирателей. Я, было, подал идею написать доносы на наших соперников по избирательному марафону, но Костя огорчил меня.

– Сейчас анонимки в органах не рассматривают, а если подписаться, то можно схлопотать за клевету и оскорбление.

Но я уже набрался у Кости опыта по запудриванию мозгов и предложил написать донос от имени другого конкретного гражданина, а именно – Соседа снизу.

– А ты делаешь успехи, Пол! – воскликнул Костя, – Скоро сам сможешь организовать предвыборную компанию.

И я, придя с Костей на работу к маме с папой, напечатали на печатной машинке секретаря директора школы от имени Соседа снизу донос на своих конкурентов по избирательной компании. У меня с фантазией было не очень, да и Костя, как я понял, мог развивать только темы, поднятые в чужих сплетнях. В доносе мы сообщили, что Вадим Петрович ест маленьких детей, а товарищ с расстёгнутой ширинкой – керосиновый маньяк, который пьёт керосин и поджигает место, в котором пьёт. Но должностные лица, которым мы послали доносы, отреагировали на это своеобразно. Через несколько дней я встретил перепуганного соседа снизу, который на моё «Здравствуйте» истерично дёрнулся и стал сбивчиво рассказывать про свои злоключения:

– Представляешь, Пол, – с ужасом рассказал он, – какая то сволочь от моего имени в органы такой бред написала! Умом можно тронуться! Так меня туда вызвали, ругались, что и так доносами на кандидатов в депутаты завалены, а тут это письмо с этой галиматьёй.

– Ну и что теперь?

– Да, как видишь, отпустили, – буркнул сосед, но вдруг перешел на заговорщицкий тон, – ты знаешь, Пол, а на твоих конкурентов по выборам в органах очень сурьёзный компромат есть. Оказывается, они маньяки: один детей ест, а другой алкоголик-извращениец: вместо спирта – керосин пьёт…

Через некоторое время и до Кости дошла сногсшибательная информация о моих конкурентах по выборам.

– Сработало, Пол! – восторженно воскликнул он, – Сейчас в магазине в очереди стоял, так там только и разговоров, что один из кандидатов детей ест, а другой – керосиновый маньяк.

– Так мы хотели, чтобы к ним органы приняли меры, – напомнил я Косте.

– Слухи – сильнее органов! – высказал крылатую мысль Костя, – Они такие меры могут принять, что органам и не снилось.

Но в отличие от органов, которые как-то пытаются придать принимаемым им мерам мало-мальски определённое направление, меры, которые стали результатом реализации слухов, имели стихийные характер и направление.

Через несколько дней мама с папой, которые после моей регистрации в качестве кандидата в депутаты не прятались от соседей, вдруг вынуждены были прийти вновь ночью огородами.

– Сынуля, – пробормотала мама, – тут соседи про тебя говорят такое…

– Что ты керосин пьёшь и маленькими детьми закусываешь, – закончил папа.

Мы все обалдели и всю ночь обсуждали, что делать и от обмена мнениями окончательно отупели.

Но и на этот раз выручил заявившийся рано утром Костя, который решительно вытащил меня из подъезда, где уже собрались для обсуждения свежих сплетен обо мне соседи, и не менее решительно спросил у них:

– Кто именно из вас утверждает, что Аполлон Эдуардович керосин пьёт и маленькими детьми закусывает!? Аполлон Эдуардович хочет знать на кого подавать в суд за клевету и оскорбление!

Сосед снизу так и застыл с открытым ртом, Соседка сверху чем-то поперхнулась, Соседка слева просто остолбенела. Используя произведенный эффект, Костя гневно продолжал:

– Вы сколько лет знаете Аполлона Эдуардовича? С детства! И когда вы видели, чтобы он такое вытворял!? Каждый судит по себе! Тот, кто распространяет эти гадости сам этими гадостями и занимается! А распространяют такую информацию его конкуренты-кандидаты. Чем такое рассказывать про Аполлона Эдуардовича, лучше бы пошли и рассказали какие паскудники другие кандидаты.

– Да что вы, что вы! – воскликнул от имени всех соседей Соседка слева, – Мы сами понимаем, что это полный бред! Мы сами расскажем это про других кандидатов.

И соседи с облегчением и радостью пошли распространять сплетни о том какие паскудники другие кандидаты…

Через несколько дней мы всей семьёй пошли на выборы с единственным и непреклонным намерением проголосовать за меня. Но наши намерения серьёзно изменили, встретившие нас на дальних подходах к избирательному участку серьёзные дяди, которые совали в руки талоны на сахар и масло и настоятельно просили голосовать за Вадима Петровича. Сунули и мама и папе и мне, поэтому, когда надо было заполнить избирательный бюллетень, я, разумеется, вычеркнул из избирательного бюллетеня себя и проголосовал за того, от которого получил талоны на сахар и масло. За Вадима Петровича.

– Ну и за кого мы голосовали? – простодушно поинтересовался Костя, встретив нашу семью у избирательного участка.

– Да вот нам дали талончики на сахар и масло… – начала объяснять мама.

– Ты что, не за сына голосовала!? – возмутился папа.

– Ну сказали же те, кто талончики давал за кого голосовать…, – мямлила мама.

– Ты что, с ума сошла?!! – взорвался папа.

– А ты сам за кого голосовал?! – перешла в контратаку мама.

Папа густо покраснел и стал бормотать что-то невнятное.

– Так и вы не за сына голосовали?! – дошло до Кости.

– А куда власть смотрит!? – вдруг переключил свой гнев папа, – Среди бела дня идёт открытый подкуп избирателей – и никаких мер!

– Это не подкуп, а идиотизм какой – то, – процедил сквозь зубы Костя, – Ты то, Пол, хоть за себя голосовал?

Я хотел, было. сказать, что, конечно за себя, но талончики на сахар и масло, которые я нервно теребил в руках, выдали моё настоящее волеизъявление.

– Да ты, Пол, совсем с ума сошёл! – воскликнул Костя и, схватившись за голову, удалился в неизвестном направлении.

– Грубиян! – вслед крикнула мама, – А куда он сам, кстати, смотрел, если обещал тебя в депутаты вывести.

И наша семья пошла домой, возмущаясь бездействием власти, позволяющей среди бела дня подкупать избирателей, в частности, нас.

У подъезда нас встретили соседи, которые почти хором крикнули, что голосовали за меня. При этом все держали в руках талончики на масло и сахар.

– Продажные…, – процедила мама, увидев свидетельство голосования за Вадима Петровича.

Дома до поздней ночи мы продолжили обсуждение соседей и избирателей, возмущаясь их продажностью.

– Какой у нас народ продажный! – возмущалась мама, – За какие то бумажки за любого идиота готов проголосовать!

– И куда только власть смотрит! – повторял возмущённо папа, – Мошенники морочат голову всяким идиотам – и никаких мер.

На рассвете нас разбудил страшный стук в дверь, сопровождаемый воплем пьяного Кости:

– Пол!!! Победа!!! Тебя избрали депутатом!!!

Папа, проснувшись от страшного шума, зло пробормотал спросонья:

– Ну что за бардак в стране…Когда прекратится это безобразие…

Роль дефицита в истории

Я, моя семья и соседи отмечали избрание меня депутатом, до тех пор, пока Соседка сверху (которая всё время напоминала о своём наказе избирателя – запрете на употребление спиртных напитков) стала проявлять явные признаки белой горячки и была отправлена в соответствующее её состоянию место.

Я ещё несколько дней после этого похмелялся и, поскольку средства на средства похмелья закончились, по старому способу, подсказанному накануне поездки на комсомольскую стройку секретарём комсомольской организации, я нюхал ношеные носки. Однако, то ли носки были более свежие, чем нужно, то ли похмелье таким тяжёлым, но прийти в себя я не мог никак. И, поэтому, никак не мог понять, зачем и куда мои родители повезли меня на такси. Оказывается, пока мы отмечали моё избрание, началась сессия областного совета, депутатом которого я и был избран, а меня всё никак не могли найти. Надо заметить, что потерялся не только я один (видимо, многие отмечали своё избрание), из-за чего кворум в облсовете нового созыва отсутствовал и никаких решений он принять не мог. Это и заставило председателя облсовета выйти на родителей, супругов, тёщ и свекровей загулявших депутатов и заставить их доставить на сессию в принудительном порядке в любом состоянии.(«Лишь бы руку для голосования мог поднять», – так сказал маме в телефонном разговоре председатель облсовета).

Как я попал в зал заседаний, не помню. Смутно помню, что мама вручила мне десяток сменных трусов и кого-то просила, что – бы проследил за их своевременной сменой мною. А вот хорошо запомнил, что всю дорогу до областного центра родители неоднократно мне напоминали, чтобы я похлопотал о выделении новой квартиры и машины.

Я поднимал руку для голосования за что-то. Или мне руку сосед поднимал? Не помню. За что голосовал – не помню совершенно. Ох, и тяжкое похмелье было!

Но вдруг началось такое, что хмель как рукой сняло.

В зал ворвался испуганный милиционерик из охраны, причём столь испуганный, что глаза, от ужаса вылезшие их орбит, казались больше него самого.

– Товарищи!!! Товарищи!!! – воскликнул он, – Сюда прорвались такие товарищи, что…

Он не договорил, ибо в зал ворвались товарищи, которые прорвались. Возглавлял прорвавшихся товарищей двухметровый квадратной формы Детина, который обижено кричал на тощих чуть ли не вдвое него милиционеров из охраны:

– Не трогайте народ, церберы!

Но, по сравнению с худенькими милиционерами, возглавивший ворвавшихся товарищей, верзила был не то что «цербер», а целый церберИЩЕ, тронуть которого без риска для жизни и здоровья могли, разве что, с десяток хорошо вооруженных милиционеров.

За ним следовал с десяток чуть менее крупных, но гораздо более истеричных дам, кричавших: «Дайте дорогу народу!!!» и лупивших дамскими сумочками безоружных милиционеров охраны, спасавшихся от дам бегством.

– Вы что, товарищи депутаты, от народа отрядом церберов отгородились!? – негодующе воскликнул Детина, взойдя в Президиум, – Вы, почему от народа прячетесь?!

– Позвольте, позвольте, – робко пытался разобраться в ситуации председатель облсовета, – какой вопрос у вас, товарищи?

– Первый вопрос у меня: Вас народ избирал или нет!? – гневно воскликнул детина.

– Народ, – согласился председатель облсовета.

– Тогда почему Вы не хотите слушать, что народ сказать хочет?! – продолжал гневно вопрошать Детина.

– Отгородились церберами, лишь бы народ ничего не мог им сказать! – истерично дополняли вожака сопровождающие Детину дамы.

– Так что, Вы, собственно, хотите сказать? – робко поинтересовался председатель облсовета.

– Хочу сказать, не я, а весь народ нашей области, избравший Вас! – грозно уточнил Детина, – Народ хочет сказать, чтобы Вы приняли решение о полной ликвидации платных туалетов!

– Дело в том, что полномочия облсовета… – пытался разъяснить Председатель облсовета, но его оборвали истеричны дамы, сопровождающие Детину:

– Ликвидируйте немедленно эту гадость!!! – закричали они, – Вся зарплата на эти сортиры уходит!!! Сами в бесплатные ходите!

– Так тогда вообще общественных туалетов не будет, – пытался их урезонить Председатель облсовета, но дамы не слушали его и продолжали орать.

– Понаделали платных сортиров, тесных как конура собачья, я раз десять в них застревала! – визжала одна дама, на что один из депутатов негромко резюмировал:

– С такой кормовой частью в любом сортире не уместишься.

Но был услышан и атакован владелицей чересчур толстой кормовой части, погнавшей его куда-то вглубь здания облсовета.

– Короче, товарищи депутаты, или Вы сейчас единогласно принимаете решение о ликвидации платных туалетов, или мы блокируем проходящую через город железную дорогу! – зловеще предупредил Детина. И, не менее зловеще, посмотрев в зал, объявил: – Кто за ликвидацию платных туалетов, прошу поднять руку!

Председатель облсовета стал усиленно жестикулировать из президиума, чтобы все поднимали вверх руки и обалдевшие от происходящего депутаты, стали робко поднимать руки. Я тоже поднял.

– Единогласно, – подвёл итог Председатель.

– Да нет, вот тот не голосовал! – взвизгнула одна из сопровождавших Детину дама и хлопнула отщепенца сумочкой.

– Короче, – повёл итог Детина, – если завтра в областной газете не будет опубликовано Ваше решение о закрытии платных туалетов, мы блокируем аэропорт.

…И истеричные дамы во главе с Детиной покинули сессию, устремившись в бесплатные туалеты внутри здания облсовета, ради посещения которых, они, видимо и устроили это светопреставление.

А после их ухода началось…

– Да что же это за безобразие!!? – кричали в адрес Председателя депутаты, – Это же не сессия, а балаган какой – то!!!

– Вот если бы они железную дорогу заблокировали, – вот тогда бы и безобразие, и балаган! – заметил Председатель облсовета.

– Да и хрен с ними! – воскликнул какой-то депутат, – полстраны у нас дороги блокирует! Одним случаем больше – никто и не заметит!

– А почему охрана бездействовала?! – переключил гнев и внимание депутатов Председатель облсовета.

И все дружно набросились на тощеньких на милиционерчиков, которые в перерыве между оскорблениями сумели – таки сообщить пренеприятную информацию:

– А нам Председатель облсовета дал указание: никого и пальцем не трогать, что бы они не делали! Даже оружие запретил с собой брать!

– Это как понимать!!? – закричали депутаты на Председателя облсовета, на что тот ответствовал:

– А если бы они кого-нибудь пальцем тронули, то завтра про наш облсовет в газетах такими бы помоями облили, мы бы с Вами до конца жизни не отмылись!

– Да что Вы этих бульварных писак боитесь!? – воскликнул кто-то из депутатов

…и тотчас к нему подошел человек с микрофоном, вежливо, но строго спросив:

– Скажите, почему Вы называете журналистов «бульварными писаками»?

Но депутат, не ответил и спешно покинул зал, явно испугавшись то ли «бульварных писак», то ли журналистов.

Вдруг в президиуме возникла новая фигура, то бишь, предводитель новых «прорвавшихся», появления которых депутаты из-за перепалки по поводу предыдущих прорвавшихся не заметили. Новый предводитель не был похож на Детину, а в его команде были исключительно мужики, но шуму они наделали больше, чем бабы.

– Вы вот сейчас удовлетворили требования истеричных домохозяек, которые только по туалетам ходить могут! – истерически закричал он, – А чаяния рабочих, чьи руки создают все богатства на свете, в том числе, пресловутые туалеты, для вас ничего не значат!?

– Только кооператорам да спекулянтам жопы лижут! «Народные депутаты» называются! – загалдели прорвавшиеся в зал мужики и от них поперло такой волной водочного перегара, что невольно закусить захотелось.

– Пожалуйста, не выражайтесь, здесь, всё – таки сессия, в зале женщины, а вы о жопах, – пытался урезонить их Председатель облсовета.

– А что это Вы боитесь то, что народ говорит!? – возмутился предводитель пьяных мужиков, – Вы вот, сами сказали, сессию отрывая: «Глас народа – глас божий»! Раз народ сказал: «жопы лижут», значит – это Бог сказал!

– Так что Вы хотите? – перешёл к делу Председатель облсовета.

– Хочу не я, а весь народ нашей области, избравшей вас! – уточнил предводитель пьяных мужиков, – И он не хочет, а требует, чтобы вы отменили талоны на водку!

Председатель вновь пытался заикнуться о полномочиях областного совета, но пьяные мужики заорали:

– Ставьте на голосование! И посмотрим кто за народ, а кто – урод!

И депутаты, не желая быть причисленными к «уродам» дружно подняли руки, проголосовав за отмену талонов на водку.

– Завтра в областной газете должно быть опубликовано Ваше решение об отмене талонов на водку, иначе заблокируем железную дорогу, – заявил на прощание предводитель мужиков.

После того, как борцы за отмену талонов на водку покинули зал, зал буквально взорвался.

– Да что за безобразие!!! Это же черти что и сбоку бантик!!! И никто этих хулиганов на место не поставит! – возмущался один из депутатов, – Почему власть бездействует!

– Мы ж, вроде, власть и есть, – вспомнил вдруг другой депутат.

– Да? – удивился первый, – А почему ж мы бездействуем!?

– Да это бардак какой-то!!! – кричали депутаты, – Работать невозможно!!!.

Председатель облсовета намек понял и отложил заседание.

Возле здания облсовета депутатов встретили толпы, стоящих в очередь прорваться в зал заседаний. Я сразу оказался в окружении голосящих толстых баб, наверно базарных торговок. Какое они хотели выбить решение, я не понял, но хорошо слышно, как они жалостно кричали, что им жрать нечего, хотя их комплекция явно требовала жестокой диеты.

– Сынуля, ты трусы менял? – это мама ворвалась в толпу, выдернула меня и потащила подальше, спрашивая на ходу, – Ты насчёт выделения нам квартиры спрашивал?

– Про машину интересовался? – это уже спрашивал папа, с нетерпением ожидавший результатов моего участия в сессии.

Когда я рассказал родителям, что творилось на сессии, те возмутились ещё больше депутатов:

– Ну, как в таких условиях работать?! Так, мы никогда квартиру не получим! – воскликнула мама.

– И куда власть смотрит! – вторил ей папа, – С такой работой нам машины никогда не видать!

– А где термос с рассолом? – вдруг поинтересовалась мама.

– Каким ещё рассолом? – удивился я.

– Тебе целый термос капустного рассола дали! – сообщил сногсшибательную новость папа, – Чтобы заседал как нормальный депутат.

– Вместе с десятком трусов, – уточнила мама, – Где ты их дел?

Но я не помнил не только местонахождения термоса с трусами, но того, что они были вообще. Да и как я попал на сессию тоже.

Мама решительно рванулась в облсовет, надеясь отыскать потерянные мною ценные вещи, но в этот момент увидела человека с микрофоном, от вопроса которого убежал депутат. Это был Костя, который, стоя перед видеокамерой, торжественно вещал:

– Сегодня наш областной совет продемонстрировал подлинное народовластие, приняв без многочасового обсуждения, без бюрократической волокиты по подготовке законопроектов два судьбоносных решения: о ликвидации платных туалетов и талонов на водку. Депутаты единодушно поддержали призывы двух делегаций избирателей и единогласно проголосовали за заявленные ими требования, можно сказать, за народные чаяния. Вот так и должна работать подлинно народная власть…

Мама тотчас вспомнила, что я вроде бы должен Косте организовать назначение на должность главного редактора!

…Какое тут назначение на должность, когда со своими депутатскими запросами – квартирой и машиной разобраться не могу! Мама побежала уже в обратную сторону и вместе со мной и папой уходила огородами, чтобы Костя, не дай бог, не увидел.

Всю дорогу папа бурчал на меня:

– Рассол потерять – всё равно, что оружие на войне! Похмелье без опохмела – смерти подобно.

– Где ты термос теперь найдёшь?! – возмущалась мама, – Это мне за пятёрку в выпускном мама одного дебила подарила. Так этот дебил теперь в нашем исполкоме который год благодаря этой пятерке дебильничает. А термосов который год в магазинах нет.

А возле дома ждал ещё один неприятный сюрприз в лице избирательницы, которая на моём предвыборном собрании требовала арестовать колдунью, которая порчу на весь квартал наводит.

– Аполлон Эдуардович, – официально обратилась ко мне она, – когда областной совет займется колдуньей?

– Да, видите, ли, – пытался я отвязаться от неё, – сегодня только первый день, только организационные мероприятия…

– Аполлон Эдуардович! – воскликнула дама, – Медлить нельзя! И это я говорю не от себя лично, а от всего народа области!..

Кое-как я с помощью мамы и папы я отбился от назойливой дамы, но тотчас был атакован другим избирателем с памятного собрания. Этого деда я сразу узнал по ордену «Мать-героиня», красующемуся на его груди, но вот его требования и мои обещания не мог вспомнить, поэтому грозное сообщение повергло меня в изумление:

– Молодой человек! Эти подонки до сих пор живы!

– ?

– Вы обещали расстрелять ту мразь, которая мне по утрам язык показывает!

– Ах, да… – вспомнил я своё неосторожное обещание на предвыборном собрании, – хорошо-хорошо, расстреляю

…и пулей влетел в квартиру. Следом влетели папа и мама, попутно возмущаясь на избирателей:

– Какие наглецы! Ты должен проблемы всей области решать, а не отдельных идиотствующих избирателей! – воскликнул папа.

– Правильно папа говорит! – дополнила мама, – Сначала с выделением нам квартиры разберись!

На следующий день, когда надо было ехать на сессию, мама вдруг вспомнила, что я, как депутат облсовета, имею право на бесплатный проезд и могу получить билет на автобус в облцентр по удостоверению.

– Которого у меня пока нет, – огорчил я маму.

– Как так нет? – удивилась мама, – Какой хам этот облсовет – самого главного и не дал. Без удостоверения ничего не сделать.