Текст книги "Как поймать монстра. Круг второй"

20. Что же ты тут устроил, мальчик?

Лежа на кровати, укутавшись в спальный мешок и накрывшись сверху курткой, Джемма пыталась больше согреться, чем заснуть, – а засыпая, ожидала знакомых снов. Может быть, Махоуни-Мэнор, или квартира Винсента, или собственное очередное воспоминание…

Место, в котором она оказалась по ту сторону сна, не было ей знакомо.

Джемма покрутила головой.

Над ней обнаружилось пасмурное небо, а вокруг – чей-то задний двор. Небольшой, типичный для городской застройки – Джемма пару раз бывала в таких, – обнесенный невысоким декоративным забором. Уютный закуток, увитый плющом, примыкал к жилому зданию – обычная пятиэтажная застройка в стиле федерализма. Благородный красный кирпич, колонны, портики… Джемма недоуменно покрутилась вокруг своей оси. Да, похоже на задние дворы каких-то исторических районов в городах Восточного побережья вроде Филадельфии, Нью-Йорка или…

Бостона.

Вот же дура. Конечно Бостона.

– Купер? – на пробу позвала она, чувствуя себя глупо. – Ау?

Она стояла в глубине двора, на газоне. Прямо перед ней пустовало крыльцо: сейчас, в холода, всю мебель накрыли чехлами, но летом тут наверняка было здорово. Когда темнело, загоралось уличное освещение, из окон многоэтажки лился свет, окрашивая кирпич в уютные рыжие тона. Скорее всего, здесь приятно было провести время с книгой, с ноутбуком, если застала вечерняя работа; семья могла собраться за настольной игрой – «Клюэдо», например, или… Нет, точно. «Клюэдо». У Джеммы никогда не было ничего подобного, но она знала, что в этом доме такое было в порядке вещей.

Красивый дом. Красивое крыльцо. И семья красивая.

Только вот что ей делать здесь без Купера?

Раньше он всегда был в этих снах. Оказывался в самых болезненных воспоминаниях – и затем они вместе проваливались холл Махоуни-Мэнор, сбегая от собственных кошмаров. Причудливое переплетение их с Купером сознаний каждый раз стремительно закручивалось в мертвую петлю эмоциональных каруселей, пока не вышвыривало их в темноту особняка, – самый тошнотворный в жизни Джеммы Диснейленд.

– Купер! – еще раз попробовала она, на этот раз громче.

Конечно, ответа не было.

Купер ведь не спал. Был где-то в доме Мойры, обсуждал тоннели, хмурился и кутался в собственные руки, скрещенные на груди. То ли от холода, то ли прикрываясь от взглядов команды. Это Джемма заснула, вернувшись из шахты. Из них двоих – только она. Его и не должно здесь быть.

Задумчиво покачиваясь на пятках, Джемма вытащила из-под ворота куртки медальон.

– Твои происки?.. Ладно. И что теперь мне делать? – Она отпустила его, оставляя висеть на шее. Развернулась к дому. – Устроить себе экскурсию?

Неуверенно подходя к крыльцу, Джемма теребила амулет в пальцах. Может, есть какой-то способ проснуться? Не ждать же ей тут, в пустынных воспоминаниях Купера, пока кто-то «снаружи» догадается ее разбудить… Она помнила, как вернула их из больницы в Махоуни-Мэнор: закрыла глаза, представила себе треск костра и просто, ну, вроде перенесла их.

Закрыть глаза… Представить… Сосредоточиться… Джемма так и сделала, не прекращая шагать. Представить…

«Слушай меня! Ты уже делала это!»

Она чуть не споткнулась о собственную ногу. В голове взорвались какие-то рваные образы: голубая комната, Купер… Она должна была увести их откуда-то. Куда-то?.. Но воспоминание растворялось, стоило Джемме его схватить. Она рассерженно открыла глаза, сжимая амулет.

Этот сон. Да. Сон про комнату. Сон, который она не помнит.

Она остановилась у самого крыльца, пытаясь зацепиться хоть за краешек сновидения. Что еще там было? Только ощущения: она должна что-то сделать, должна… Но чего-то не хватает. Что-то должно быть в ее руке, чтобы все получилось.

В руке?

Джемма снова остановилась и отпустила медальон, глядя на свою ладонь. Несколько раз сжала кулак. Попыталась вызвать образ, но воспоминания окончательно растворились – остались только собственные тщетные мысли о них.

– Серьезно. Как же я ненавижу шарады, – пробормотала Джемма, возвращаясь взглядом к чужому дому.

Стену вдоль крыльца Джемма узнала – она уже видела ее. И кирпичную кладку, и этот светильник под бронзу, и… Взгляд Джеммы упал на закрытую чехлом габаритную стойку на газоне. Она потянула чехол обеими руками, и он соскользнул на землю. Так и есть – под ним обнаружился лоснящийся дорогущий гриль. Если его открыть, внутри будет набор для барбекю: например, гриль-сетка, с которой нестыдно сфотографироваться отцу семейства. Можно схватить одной рукой блестящие ручки из нержавеющей стали, а второй приобнять жену. На фотографии будут и сын, и его лучший друг. Внутри у Джеммы… заболело. Так болит старая рана – не ее, – боль от которой на самом деле никогда не проходит, только иногда затухает, чтобы в какой-то момент оглушительно вспыхнуть вновь.

Боль, которую не вытравить из себя, потому что она навечно привязана к тебе чувством вины.

Это была не ее боль – но она была так похожа на ее собственную, что сейчас для Джеммы не было разницы.

У нее никогда не было уютного заднего двора, и дорогого барбекю, и дома в элитном районе Бостона, и друзей детства, и их родителей, которые тебе как родные, – ничего из этого. Но и боль, и чувство вины – что ж, это у них с Купером было одно на двоих.

– Ну что. Расскажешь мне, – обратилась она к фасаду здания, задирая голову, – что здесь произошло?

И похлопала кирпичную кладку ладонью, словно этот дом был ее старым приятелем. Когда она убрала руку, то заметила, что кирпич под ней почернел.

Пятно начало расползаться на глазах: стена чернела, облезала, превращая аккуратные пластиковые окна первого этажа в обугленные расплавленные рты. Джемма отшатнулась, врезавшись спиной в штабель поставленных друг на друга садовых стульев, и замерла на месте.

– Да что б меня, – пробормотала Джемма.

Пятно продолжало пожирать стены, и ее худшие опасения оправдались. Дома на семью в такой застройке продавались как квартиры – все они находились в одном здании. У вас был свой двор, свой второй этаж и мансарда, отличные триста – четыреста квадратов, но вы все еще находились в одном длинном здании, это ведь постройки чертового двадцатого века.

И если пожар начался в одном доме, а пожарные не успеют вовремя…

Она все выше поднимала голову, наблюдая, как чернота расползается дальше, охватывая весь дом целиком.

Скорее всего, огонь очень быстро распространится.

Здание окончательно почернело, приняв свой законченный облик. Выгорело почти все – ни одного целого окна, куда ни брось взгляд.

Если она поднимет архив происшествий в Бостоне, то найдет там большой пожар, выжегший старинное здание в центре города. Ужасная трагедия. Погибшие и раненые. Неоценимый ущерб. Проводится проверка, обстоятельства выясняются. Потом – какое-нибудь невнятное заключение, вроде проблем с проводкой.

И стоило Джемме задаться вопросом, сколько народу могло погибнуть в таком пожаре, как она наконец поняла, почему это всегда был именно Фогарти-Мэнор. Их место встречи. Якорь, куда они возвращались.

Проникновение легче, если есть резонанс. Вы должны быть похожи. Человек или место, травмы или обстоятельства. Вы должны откликаться друг другу, чтобы создать крепкую связь.

Страдания – страданиям. Пожар – пожару.

– Ну и ну, – сказала она, – ты похож не только со мной, да? Черт. – Она сглотнула. – Что же ты тут устроил, мальчик?

До этого преображения балконные двери, ведущие на задний двор, были закрыты и занавешены белым тюлем изнутри. Теперь же ничего не осталось: обугленный провал вел прямо внутрь дома. Словно приглашал. Словно дом ее услышал и действительно был готов рассказать ей, что здесь произошло.

Ладно. Отлично. Именно этого она и хотела, разве нет? Даже если точно знала, что Купер был бы отчаянно против. Но на этот раз его здесь не было, чтобы помешать ей узнать ответы.

И, поднявшись по ступеням крыльца, Джемма вошла в дом.

Когда Купер ушел в комнату, в столовой остались только сам Кэл и Блайт. Где была Мойра – один бог знает. Кэл всерьез начинал подозревать, что в ее комнате есть потайной проход, через который она ускользала из дома. Иначе что можно целыми днями в тишине делать в своей комнате?

Кэл глянул в окно. Утро давно должно было перетечь в день, но небо оставалось прежним. У него было всего три состояния: серые тучи, сумеречные тучи и ночные тучи. Другие опции для туристов предусмотрены в Глеаде не были.

Блайт сидел рядом так тихо, словно или заснул сидя, или боялся пошевелиться, что казалось Кэлу глупым. Две недели назад – возможно. Но сейчас?

– Ты плохо питаешься? – будто невзначай спросил Кэл, потянувшись через стол к миске с картофелем.

Блайт удивленно моргнул. Опустил взгляд на чашку, потом посмотрел в сторону кухни, где чем-то гремел Доу.

– Аппетита утром не было, – ответил он, слегка хмурясь. – Я не голодаю. Просто конституция такая…

Кэл поднял брови в веселом скепсисе: он не об этом спрашивал. Блайт взглянул ему в лицо – и его собственное окаменело. Они сидели близко, и Кэл отчетливо видел, как затвердела челюсть и сжались губы.

– Так ты плохо питаешься, Киаран? – повторил Кэл, не отводя взгляда. Потом откусил кусок, прожевал и продолжил: – Или что, ты типа… заболел? Выглядишь так себе, прости, приятель.

Блайт слегка отодвинулся на скамье и, отведя взгляд, пробормотал:

– Вы не чувствуете, когда я…

Вопрос был интересным, на самом деле. Даже в те моменты, когда Блайт приходил с ним задушевно поболтать, Кэл ничего особенного не ощущал – и не слишком представлял, что именно должен чувствовать. Упадок сил? Не было такого. Изнуренность, какую-то истощенность? И подавно.

– А должен? – полюбопытствовал он.

– Я не знаю, – глухо сказал Блайт.

Тема очевидно была ему не по душе. Обычно он был куда более… интенсивным при разговорах с Кэлом. Это у него были вопросы, это его постоянно что-то интересовало. Теперь же он закрылся, гипнотизируя взглядом столешницу.

Но вот в чем проблема: во-первых, Кэла действительно заинтересовал вопрос; во-вторых, чем больше Блайт не хотел о чем-то говорить, тем яснее становилось, что там было о чем говорить.

– Расскажи мне, как это происходит. Как это… – Кэл обвел Блайта ладонью, – ну, ощущается.

Ага. Это тоже мальцу не понравилось. Он повернул к Кэлу голову, и взгляд из-под вихрастой челки на этот раз был придирчив:

– Вы глумитесь?

Кэл снова откусил кусок.

– Над тобой? Да будет тебе! – Он пихнул его коленом. – Ты слишком в штыки меня воспринимаешь.

Блайт уставился вниз, словно то, что Кэл его пихнул, было возмутительным. Нет, конечно, его лицо не поменялось, но Кэл начинал потихоньку улавливать подтекст.

– Это нечестно.

– М? Что именно?

Блайт оторвал глаза от пола, и они снова встретились взглядами.

– Вы все время делаете вид, что мы с вами приятели, – вытолкнул он из себя. – Рассказываете про разное, спрашиваете, умею ли я готовить… И хотите, чтобы я вел себя так же. Даже притом, что мы оба знаем, что я пленник. И что вы в любой момент можете нажать на курок.

– Нажимают на спусковой крючок, – назидательно поправил его Кэл. По лицу Блайта пробежала едва уловимая раздраженная тень. – Курок взводят, а при выстреле он спускается. Но у современных пистолетов самовзводные курки. А ты что, все-таки собрался дать мне повод его спустить?

Он оперся локтем на спинку скамьи, разворачиваясь к Блайту всем корпусом. Открытому разговору – открытая поза, и Кэл предпочитал быть последовательным. Блайту же стало откровенно некомфортно: он отодвинулся еще дальше, выискивая для себя хотя бы чуть-чуть дистанции.

– Разве то, что я вами питаюсь, недостаточный повод? – пробормотал он.

– Пока что ты делал это с разрешения, – пожал плечами Кэл. – Я ни разу не почувствовал себя хуже за эти две недели. Это… приемлемые условия. Если в какой-то момент тебе снесет голову и ты решишь иссушить меня в один прием, во-о-от это будет другой разговор.

Блайт хотел отодвинуться еще дальше и, видимо, выбраться из некомфортной ситуации. Но, обернувшись, увидел, что скамья с его стороны упиралась в стену, перекрывая выход из-за стола, – в общем-то он оказался зажат в углу между Кэлом и стеной. Блайт обреченно повернулся обратно.

– Упс! Похоже, ты в западне, – откровенно позабавился Кэл. – Так что, раз уж у нас есть немного времени на светскую беседу… Давай, расскажи мне, Киаран. Как происходит твое «питание»?

Когда-то здесь было на зависть роскошно. Огромная гостиная, широкие французские окна, тут же – огромная арка в просторную кухню. Светлые стены, уверенно подумала Джемма. Много света. Дерево и мягкая мебель. Вот здесь стоял большой стеклянный стол – это была столовая. Кухонная стойка – вон там. Гипсовая арка, и за ней – большая гостиная, дорогой диван, кресла, ковер, камин. На северной стене висел большой календарь с породами собак. Да, точно. Он всегда очень хотел пса. Ему обещали, что если хорошо сдаст экзамены…

Сейчас от этого ничего не осталось. Огонь сожрал все: весь уют, все хорошие воспоминания. Почерневшее от сажи и копоти, это место больше не было домом – теперь это была одна гниющая рана в сознании Купера.

Джемма поежилась, хотя холода здесь не ощущалось. У нее не было хороших воспоминаний о доме, конечно, откуда им взяться. И были свои чудовища, запертые за дверью. Но она ведь смогла ее захлопнуть, смогла выбраться оттуда. Притворялась, что у нее получалось жить дальше.

Судя по этой картине, Купер ниоткуда не выбрался. Так и остался здесь.

Жил с чернеющими руинами – там, где должно было быть хоть что-то.

Единственным необгоревшим предметом была рамка, стоящая на каминной полке. Джемме не нужно было подходить ближе, чтобы узнать, что за фотография осталась в этом месте. Что за воспоминание.

Но эта фотография отличалась от той, что она видела раньше: на ней у родителей Купера не было лиц, а его собственное лицо было выжжено. Джемма сняла рамку с камина, вглядываясь в то, как Купер на самом деле видел эту фотографию, когда смотрел на нее. Провела пальцами по стеклу, стирая налет гари.

– Кажется, кто-то тут королева драмы, – пробормотала она, выдавливая из себя цинизм, которого не ощущала. Ее голос гулко раздался в опустевшем доме.

Фотография была как будто выцветшей – цвета поблекли, и только одно место на ней по-прежнему оставалось ярким.

Маленький Суини улыбался так светло и искренне, что чужая боль заворочалась внутри у Джеммы с новой силой.

В тот момент, когда она с тяжелым чувством ставила фотографию обратно на полку, над ее головой раздался шум. Джемма так и замерла с протянутой рукой. Вскинула голову, прислушиваясь. Прямо над ней должна была находиться детская спальня Купера – Джемма знала это наверняка.

Сначала ничего не было слышно, но затем шум раздался снова. И снова. Шаги.

Наверху кто-то был.

– Я уже говорил вам, – сказал Блайт. – Я не контролирую это.

Ушел в защиту. Как и всегда, при разговорах с Кэлом или защищался, или нападал. И взгляд у него был таким же: будто Блайт не знал, что ему делать в следующий момент. И Кэл – что ж, Кэл начинал от этого уставать.

При их первой встрече Блайт обещал быть невозмутимым и равнодушным, но эта иллюзия постепенно рассеялась. Теперь было очевидно, что Блайт оказался чувствительнее, чем Кэлу хотелось бы. Чем ему было удобнее.

– Это просто… работает. – Блайт положил руки на край стола, словно удерживая себя на месте. В глаза, конечно, не смотрел. – Как будто… «активируется», когда…

Он замолчал. Уставился в одну точку, его губы шевелились, пока он пытался подобрать слова. И заговорил только тогда, когда те наконец нашлись:

– Связь «активируется», когда ваше внимание касается меня или когда вы думаете обо мне. Конечно, если это прямой разговор, энергии получается… больше. Именно поэтому разговаривать эффективнее. – Он глянул на Кэла затравленно. – Я не могу это остановить, мистер Махелона. Нет какой-то большой красной кнопки или рычага. Правда. Я бы хотел, чтобы она была. Чтобы хоть что-то было. Но ничего нет.

Непроизнесенное «поверьте мне» было прямо здесь, между ними, рукой можно потрогать. Кэл откинулся назад, наконец давая Блайту пространство, чтобы тот мог вздохнуть. Это сработало: Киаран отпустил стол, поставил на него локти и положил ладони на шею. Немного помолчал, но затем продолжил:

– Это похоже на поток. Вначале он был совсем слабым, но чем дольше мы знакомы, тем сильнее он становится. Чем больше… – Он прикрыл глаза. – Боже. Чем больше эмоций вы испытываете на мой счет, тем сильнее этот поток будет. С моей стороны это ощущается… как… Как хороший тонус? – Он запнулся. – Я не знаю, все это крайне глупо звучит…

– Думаю, сейчас не время париться над тем, что что-то звучит глупо, – заметил Кэл, тоже поворачиваясь к столу. – Наши разговоры заставляют тебя чувствовать себя лучше?

Киаран кивнул:

– Бодрее. Больше энергии. Появляются силы.

– А выглядишь ты всегда так, будто…

– Это мой характер, – Блайт резко повернулся. – Извините, если он вам не по душе. Не все вокруг такие беспощадные экстраверты, как вы.

– «Беспощадный экстраверт», – рассмеялся Кэл. – Ладно, принято. А как ты питался, пока не появился я?

И снова случилось это.

– Я никого не обкрадывал, если вы об этом.

Блайт отвернулся, сжал губы, снова уходя в оборону.

Если общение с Доу всегда казалось Кэлу тропой с препятствиями – никогда не знаешь, где тебя сбросит на землю, – общение с Блайтом можно было сравнить с тонким льдом под ногами. Обычно Кэлу было плевать, провалится он под воду или нет: он гаваец, умение плавать передалось ему по наследству, – но, провалившись пару раз здесь, пару раз там, Кэл понял, что намного легче сначала аккуратно выверять шаги.

Он не любил такую аккуратность. И чутким не был.

Какая же морока.

– Хватит воспринимать все вопросы как покушение на твою честь, Киаран, – Кэл выбрал тон, которым он журил Джемму – на ней обычно срабатывало. – Простого ответа будет достаточно.

«А на мне не сработает», – поначалу говорил весь вид Блайта, но Кэл смотрел в упор на его профиль. И постепенно тот сдался: упрямство сошло с лица, оставив на нем какой-то тоскливый отголосок.

– Люди похожи на ядерные бомбы, – помолчав, сказал он, глядя куда-то в стол. – Они такие… В них так много энергии, что она просто… вырывается из них. Достаточно просто встать рядом, чтобы тебя задело.

Он сделал паузу, прежде чем резюмировать:

– Звучу как ничтожество, я в курсе.

Кэл не сказал бы. Это все еще звучало куда лучше, чем отнимать чью-то энергию насильно – и, в отличие от Блайта, у него было с чем сравнивать. Словно прочитав его мысли, тот снова заговорил:

– Я знаю, что по вашей классификации я «хищник», но, если честно, это просто какая-то злая ирония. – И следующие слова буквально выплеснулись из него: – Я всю жизнь словно попрошайка с протянутой рукой! И это не потому, что я какой-то особо благородный энергетический вампир. Вовсе нет. – Он покачал головой. – Просто леннан-ши не могут забирать энергию насильно. И знаете что? Было бы неплохо. Просто… Просто чтобы иметь контроль.

Он повернулся к Кэлу, и на этот раз его взгляд был решительным. Он осмотрел его – с головы до пальцев рук, так, будто Кэл одним своим существованием его чем-то возмущал.

– И вы, и миз Роген. Вы… У вас есть власть над чужими жизнями. А я никогда не ощущал, что у меня есть власть даже над своей. Вы спросили, как это ощущается, мистер Махелона? – вышло почти воинственно. – Погано. Погано это ощущается.

В ответ Кэл спросил:

– Зависеть от кого-то?

И Блайт ответил:

– Не иметь выбора.

Стараясь двигаться как можно тише, Джемма прошла мимо пустой кухни в такую же черную, обугленную гостиную. Она планировала выйти в холл и бесшумно подняться по лестнице на второй этаж, но стоило ей пройти сквозь высокий арочный проем, как она остановилась.

Здесь, в холле, поверх сгоревших половиц были разбросаны листы. Не обгоревшие, обычные, тетрадные листы.

Его рисунки.

Она знала это еще до того, как подняла первый. Ну а чему тут еще быть? Конечно, на нем нарисована спираль. Кривая, будто левой рукой. Черт, твоей маме реально следовало отдать тебя на рисование, чтобы в будущем у Джеммы не возникло проблем с… Ладно, подумала она. Слишком уж черная ирония. Она не настолько бесчувственна, чтобы размышлять об этой женщине, стоя в доме, где та погибла.

Джемма подобрала еще один лист с пола. Затем еще.

Спираль. Меч. Две фигуры. Снова лезвие. Снова меч. Спираль. Фигуры. Меч… На следующем листе оказалась надпись. Джемма нахмурилась: она отличалась от тех неразборчивых заметок, которые Купер оставил на своих рисунках в реальности. Эта надпись была крупной, жирной, её обвели несколько раз, размашисто, почти с яростью. Бумага в нескольких местах порвалась. Но написанного Джемма не понимала.

Марвола?.. Эд? Ир-Гдаух? Как это читать? Что это должно значить?

Она наклонилась за очередным листом, но увидела, что тот в чем-то испачкан. Что-то натекло в небольшую лужу под ним. Чернила?..

Натекало с лестницы.

Джемма медленно выпрямилась.

Это не было чернилами. Черная жидкость капала с первой ступени на пол. Джемма перевела взгляд чуть выше – на вторую ступень. Там уже образовалась большая черная лужа. Третья ступень – с нее медленно стекала густая дорожка. Чем выше были ступени, тем больше черноты скапливалось, постепенно переливаясь через край.

Взгляд Джеммы, медленный, словно увязший в этой черноте, с трудом полз выше и выше, пока не достиг последней ступени перед вторым этажом.

Наверху кто-то стоял.

– Ты тоже его ищешь, – сказал сверху детский голос.

Сердце скакнуло так сильно, что в груди защемило от боли: на секунду Джемме показалось, что это сердечный приступ.

– Он хорошо спрятался. Он умеет прятаться, – голос упал до шепота. – Но это уже ничего не изменит, звездочка.

Страх перехватил горло, не давая воздуху пробраться внутрь. Голова закружилась.

– Белтейн никогда не наступит.

Джемма не могла заставить себя поднять взгляд. Она умрет, если сделает это. Умрет от страха.

– Огни никогда не зажгутся.

Это был голос Купера. Маленького Купера. И этот голос сказал:

– Холмы никогда не закроются.

Но Купером Это не было.