Текст книги "Как поймать монстра. Круг второй"

– О! Я думал, ты сегодня не появишься!

Джемма резко обернулась.

Гипс на руке Лео Спилиотиса сразу бросился в глаза. Лео – энергичный, нахрапистый, с закинутой на плечо курткой – точно, там ведь был больничный, какая-то заварушка… Где именно? Чувство дежавю словно вцепилось в мозжечок. Джемма двинулась вдоль проходов между столами вместе с Лео, пытаясь выдрать из глубин своей памяти ответ. Жаркое калифорнийское солнце оставляло на лице теплые отпечатки, кондиционер гудел, офис вокруг жил своей жизнью, и, возможно, она бы на секунду позволила себе подумать, что это – смех Евы, ругань Беатрис, громкий голос Спилиотиса – и есть реальность. Что она тут. Всегда была тут. Никуда не исчезала.

Но она сидела на диване. Откинула руку на спинку, отпивала офисный кофе из чашки с логотипом, в такой вальяжно-небрежной позе, которая сразу выдавала слишком уверенных в себе людей.

И это была ее реальность.

«Тогда почему здесь я?»

Бесконечная череда снов научила Джемму: поганое подсознание не приводило ее в моменты, которые ничего не значили.

Новая стрижка Евы. Гипс Спилиотиса. На Джемме – футболка с Ханной Монтаной, которую она сто лет как потеряла.

Что случилось сегодня?

– Вот и наш красавчик! – вместо приветствия протянула та, другая Джемма. – Как там у голландцев?

«Голландцы»… Датчмен-пик? В Орегоне, значит?.. В памяти совсем не нашлось ничего примечательного про Орегон.

Спилиотис остановился перед диваном, покачиваясь на мысках. Джемма обошла его, вглядываясь ему в лицо. Другая Джемма, Джемма-с-дивана, была бесполезна: она не меняла стрижку уже лет пять, все та же волнистая копна, все та же челка. Даже длина одинаковая из года в год.

А вот Лео выглядел младше – сейчас с его лица исчезла эта юношеская мягкость. Черт, да ему тут только за двадцать перевалило, он, наверное, еще даже «агента» не получил!

– Да раз плюнуть, – сказал он хвастливо. – А это, – пренебрежительно дернул плечом с гипсом, – так, поцарапало.

– Да? А Джо сказал, ты ослушался приказа. – Джемма, откровенно забавляясь, побарабанила пальцами по подбородку. – Говорит, тебе сказали сидеть в номере, а ты все равно полез… И еще шепнул, что тебя оттуда в окружную больничку на скорой увозили.

Точно! Дело с озверевшими агропельтерами где-то на фермах под Датчмен-пиком! Он даже младшего агента еще не получил – только-только окончил Академию!

Лео нахохлился в возмущении, но, прежде чем он успел что-то сказать, Джемма отмахнулась:

– Ладно, боже, не дуйся. Еве не нравятся парни, которые дуются.

На этот раз Лео захлопнул рот. Господи, она и забыла, что он когда-то сох по Еве. Значит, это года три-четыре назад, не позже!

Ева вздохнула:

– Ты все время забываешь, что я замужем, верно?

Джемма отсалютовала ей кружкой:

– Забываю? Милая, я это игнорирую.

Самый обычный день. Самые обычный разговор. В этой сцене не было вообще ничего примечательного – это мог быть абсолютно любой день из ее жизни. Может быть, она параноит? Может быть, она сняла амулет и теперь это просто самый обычный сон про ее самый обычный день?

Ни хрена это не обычный сон.

Никогда до долбаной Ирландии ей не снились такие реалистичные сны.

– Если бы ты не была такой классной, – сказал Лео, а Джемма прижала свободную руку к груди в жесте наигранной признательности, – я бы вот развернулся и ушел. Прям насовсем. И не сказал бы тебе… – он самодовольно ухмыльнулся, – лютейшую, просто супергорячую новость.

– Что еще за новость? – напряглась Джемма, зная, что эта призрачная реальность ее не услышит.

Другая же Джемма, та, у которой в жизни явно было меньше проблем, чем у Джеммы настоящей, легкомысленно хмыкнула:

– А Еве бы сказал?

– Джемма, – тут же укоризненно толкнула ее коленом Ева.

– Что? – та развела руками. – Мы тут обе вообще-то сидим. Тебе бы он точно сказал.

Щекотка узнавания в голове стала сильнее: Джемма уже знала, что сейчас ответит Лео.

– Не… – Он не зарделся, но явно сбился с мысли, пытаясь скрыть смущение. – Не обращай на нее внимания, она всегда такую чушь несет… Блин, Джемма!

Ладно, ладно, мы умираем от любопытства…

– Ладно, малой, давай, мы тут умираем от любопытства. – Что за лютейшая новость? – Что за лютейшая новость?

Джемма уже видела это лицо Лео: то, как он притворно вытянул губы в раздумьях, прежде чем сказать:

– Теперь я думаю, говорить тебе или нет.

– Если это про то, что Доу снова довел до слез стажерку из аналитического, то я слышала. А, и про интрижку Гвен с тем темненьким токсикологом тоже слышала. И про…

– Гвен встречается с Мартинезом из токсикологии?!

– Черт, ты что, не знала? Боже, да там просто улет. Короче…

Джемма едва слушала. Она отвернулась от них, находя взглядом галерею стеклянных дверей на другом конце этажа: там находились кабинеты супервайзеров. Изнутри почти все кабинеты были закрыты жалюзи; конечно, и директорский тоже. Айк терпеть не мог чье-то назойливое внимание.

Лео решительно перебил начало очередной сплетни:

– Все ваши новости – полная лажа. Вот у меня… – Он сделал драматическую паузу. – У меня новость действительно просто улет.

Впрочем, надолго его все равно не хватило.

– В общем, я сейчас был у кабинета Айка. Смотрю через стекло, а у него там сидит парень. Спрашиваю Стеллу, типа, кто такой.

Она говорит – новенький.

– Она говорит – новенький.

Знаю.

– А знаете, кто этот новенький?

Почему именно этот день?

– Я тебя обожаю, мой юный принц сплетен, – сказал за спиной ее собственный голос. – Расскажи же нам все.

Джемма помнила, что произойдет дальше. Лео начнет говорить, но рассказать до конца не успеет.

Айк появится на лестнице, ведущей с застекленного мезонина. Серый строгий костюм, бледное строгое лицо, на котором даже морщины смотрелись строго, – на его фоне парень, шедший за его плечом, неприлично цвел молодостью и эффектным шиком. Джемма не помнила, что подумала в тот момент: скорее всего, что-то вроде «Вау! Такие мордашки здесь долго не задерживаются». У нее были все основания так думать: обычно оказывалось, что парням с причесочками на стильной «британке» и с узкими модными галстуками не очень-то нравится стоять по колено в кишках в пригородной канализации, выслеживая упырей. В Западном офисе уже появлялась парочка вот таких – и очень быстро оказывалась на офисной работе. С чего бы этому щеглу отличаться?

Лучше бы она тогда оказалась права.

– Ого! Это он? – шепнула Ева.

Джемма отвлеклась на ее голос. Джемма-с-дивана как раз задумчиво вытянула губы:

– Или он, или молодой клон Джеймса Франко… Черт, старикашка идет прямо сюда. Ну-ка быстро притворитесь, что мы взрослые, занятые люди.

«Шути, шути, подружка, – подумала Джемма, отворачиваясь, чтобы снова найти глазами дурацкую укладку и дурацкое привлекательное лицо. – Помяни мое слово, дошутишься».

Дурацкое лицо оказалось совсем близко. Джемма попыталась вспомнить, когда она видела его в последний раз, не считая гребаного сна про Сакраменто, но машинально повернулась к Айку, когда тот заговорил:

– Уилкер, вы мне и нужны. – Его сухие интонации прорезали зону отдыха, заставляя других агентов обходить диван стороной. Он кивнул на тут же выпрямившуюся Еву. – Это агент Уилкер из офиса координирования. Уилкер, это наш новый младший агент в отделе ликвидации. – Он сделал паузу, и между бровей у него возникла знакомая морщина, которая означала, что он знал: после его следующих слов начнутся проблемы. – Винсент Перейра. Я хочу, чтобы вы провели вводный…

– Чего?

Джемма-из-прошлого подалась вперед, чуть не расплескав кофе. Так вот какое у нее лицо, когда она удивляется.

Джемма-из-настоящего посмотрела на Винсента. Тот выглядел слегка озадаченным, но продолжал дружелюбно улыбаться. Так, словно готов подхватить шутку, как только ее поймет. Эта улыбка у него всегда выходила особенно хорошо.

– Нет, я имею в виду… – Вторая Джемма, глядя на Айка, тыкнула пальцем в Винсента. – Вот этот красавчик – второй Перейра или Перейра Второй? Они однофамильцы?

– Не-а, прикинь, – тут же влез Лео. – Братья! Реа…

Айк прервал начинающийся балаган:

– Роген. Спилиотис, – из сухого его тон превратился в металлический. Он доставал Спилиотису едва ли до носа и был уже в плечах раза в полтора, но тот все равно отступил на шаг. Впрочем, кратковременный эффект. – Еще одно слово – и вы оба отправитесь патрулировать пустыню Мохаве. На месяц. – Он бросил взгляд на Винсента. – Я прошу прощения за это.

Затем, обращаясь к Еве, он заговорил на своем скучно-будничном языке: ознакомить с отделами, оформить пропуск, подать заявку на уровень доступа, в пять инструктаж в офисе Хефт…

Джемма прослушала это тогда, прослушала и сейчас.

В тот момент она думала о том, что Спилиотис, зараза, не соврал: новость и правда просто улет. Младшенький самого Перейры! Вот это прикол! Она пялилась на нового младшего агента Винсента Перейру с жадным задором школьного забияки, который рассматривает новенького в классе и только и ждет, пока учитель отвернется.

Сейчас Джемма смотрела на Винсента и думала: он был младше, чем она помнила. Меньше шрамов. Нет ожога на ухе. Руки еще «чистые» – без следов переломов, без мозолей, без следов от чьих-то когтей, – как и у всех, когда они только сюда приходят. Пока Айк говорил, Винсент улыбался Еве с четко выверенной дозой очарования – он очень умело с ним обращался, этот хитрый жук, – отчего, судя по заалевшим скулам, она, кажется, и сама забыла, что замужем.

Сейчас Джемма смотрела на Винсента и думала: вот бы ты и остался таким.

Разглядывая его лицо, она пропустила, когда Айк закончил. Спохватилась только на вновь изменившийся с делового на железный голос:

– Спилиотис, вы до сих пор на больничном. Если через три минуты вы все еще будете в здании…

Лео предусмотрительно не дослушал. Проводив его спину усталым взглядом, Айк вздохнул. Затем бросил:

– Роген, за мной. Перейра… – Он коротко кивнул. – Добро пожаловать в команду.

Джемма-с-дивана со вздохом отставила кружку – она так и не помоет ее за собой – и поднялась на ноги со словами:

– И пусть удача всегда будет на твоей стороне, малыш.

Вначале люди всегда терялись. С девушками было проще: несмотря на вызывающие манеры, Джемма была дружелюбна, щедра на искренние комплименты и легко находила с ними общий язык, – а вот мужчины… Их эго обычно «малыша» не выдерживало.

Наверное, первой причиной, почему Винсент понравился Джемме, было то, что его самооценка справлялась со снисходительными кличками.

– Надеюсь, мне выдадут самовозгорающееся платье, – не остался он в долгу.

Он был ниже ее – конечно, а кто не? – но ненамного. То, что нормальные люди называют «высокий». Проходя мимо него, Джемма не казалась сама себе слишком… гигантской. Она была высокой и худой, он – высоким и в меру плечистым. Хорошая картинка. Не карикатурная. Может быть, это была вторая причина.

– И Джоша Хатчерсона, – помахала рукой Джемма, следуя за Айком. – Но только если хорошенько попросишь Еву.

– Увы, – он разочарованно вздохнул. – Я в команде Эвертон.

– Серьезно? – Джемма оглянулась на него через плечо. Винсент улыбался. – Айк, я передумала звать его на свидание. У него нет вкуса. Уволь его!

– Роген, какая часть в словосочетании «пустыня Мохаве» осталась тобой непонята?

Может быть, третьей причиной стало то, что они всегда болели за разные пары в любых сериалах. Джемме нравились соревнования. «Назови пятьдесят причин, почему Драмиона лучше» – отличная игра, когда вам нужно пересечь на машине половину штата.

Джемма-из-прошлого, та Джемма, которая думала, что будет флиртовать с младшим Перейрой до тех пор, пока тот не испугается, не заплачет и не убежит жаловаться старшему братику; та Джемма, которая еще не подозревала, что младший Перейра – это не только фотогеничные скулы и умение хорошо смотреться в костюме, – та Джемма ушла вслед за Айком. Поднялась по ступеням к галерее стеклянных дверей, нагнала его – и скрылась за дверью кабинета директора.

Джемма из настоящего осталась здесь. С Винсентом.

Она заметила, что он тоже провожал взглядом спину Джеммы-из-прошлого. Ее это позабавило, хотя она знала, что, скорее всего, в реальности этого не было. Откуда этому быть в ее голове, если сама она уже сидела в кресле перед столом Айка?

Это ведь просто сон.

И в этом сне Винсент, поколебавшись, спросил у Евы:

– Агент Уилкер? Извините, если неуместный вопрос. – Он снова посмотрел в сторону мезонина. – А это…

– О. – Ева легко рассмеялась, тоже поднимаясь с дивана. – Я знала, что вы спросите! Все всегда спрашивают.

– А я хорошего о себе мнения, да? – фыркнула Джемма, наблюдая, как Ева останавливается рядом с Винсентом. В отличие от самой Джеммы, она смотрелась рядом с ним куда более гармонично: среднего роста, в красивой блузке, в туфлях на небольшом каблуке, с классной новой стрижкой… Маленькая. По-деловому элегантная. Красивая. Неудивительно, подумала Джемма, глядя на них со стороны, что Лео на нее запал.

– Это Джемма, – тем временем сказала красивая Ева с классной новой стрижкой. – В смысле, агент Джемма Роген. Тоже из отдела ликвидации. Думаю, вы еще встретитесь. Ее… – она не удержалась от улыбки, – ее довольно трудно… избежать.

Винсента это откровенно развеселило:

– Вы так говорите, будто она начнет за мной охотиться.

Теперь, когда Айк ушел, он засунул руки в карманы брюк, сменив позу прилежного новичка на раскованную. Вальяжно-небрежную – ту, которая сразу выдавала слишком уверенных в себе людей. Джемма не знала, какой диалог произошел между Евой и Винсентом на самом деле – боже, да, скорее всего, они обсуждали медицинскую страховку и на каком этаже фотографируются на пропуск, – но вполне могла поверить, что именно так он и стоял. Винсент как никто другой знал, когда надо изобразить скромность, а когда можно распушить хвост. У него отлично получалось и то и другое.

– Вы пропустили момент, – заговорщицки сказала Ева. – Джемма произнесла «свидание». Думаю, охота уже началась.

О, да ладно! Джемма же не собиралась петь ему «Я могу быть твоей подружкой» в коридорах. Да, она думала об этом – в рамках забавы, чтобы заставить пацана нервничать и чтобы побесить Филу. Но она же не сделала этого. Не сделала ведь?..

– Но если честно, – Ева тем временем покачала головой, – то не думаю, что это лучший вариант для вас, Винсент.

Чего? Джемма повернулась к Еве одновременно с Винсентом. Та оставалась все такой же приветливой, будто и не сказала вслух ничего такого. Ее лицо ни на йоту не изменилось, и на несколько мгновений Джемме показалось, будто это была слуховая галлюцинация.

А затем Ева сказала:

– Поверьте мне. Лучше даже не думайте об этом. Джемма не то, что вы ищете.

В отличие от Джеммы, Винсент не нахмурился. Свое недоумение он всегда выражал улыбкой:

– Простите?..

– Не прощай ее, – зло ответила ему Джемма вслух. Конечно, Ева была ни при чем. Она никогда не говорила этого в реальности. – Такое хорошее воспоминание испортила.

Ее поганое подсознание не приводило ее в моменты, которые ничего не значили. Она попалась в ловушку, верно? Расслабилась. Потеряла бдительность.

– Джемма вам не подходит, – с ответной улыбкой повторила Ева. – Если, конечно, вы не хотите закончить в луже собственной крови в парке имени Джона Мьюира со вспоротым животом.

Вокруг продолжали сновать люди. Беа все так же ругалась по телефону; рядом, в кухонном уголке, кто-то наливал себе кофе; то и дело открывались двери на этаж – пока Ева пророчила Винсенту его будущее.

Джемма сцепила руки перед собой. Она не могла ударить проекцию собственной головы – и не то чтобы она собиралась бить Еву, даже в своем сне, – но злость будто скопилась в руках, требуя выхода.

– Если я произнесу «простите» еще раз, это будет звучать глупо, – после паузы сказал Винсент. Джемма не могла заставить себя на него посмотреть. – Но я произнесу. Простите?

– Понимаете, Винсент, – Ева вздохнула, словно ей приходилось сообщать кому-то не очень приятные новости. – Такие люди, как Джемма…

Да заткнись ты. Почему это вообще происходит? Теперь ее сраное сознание не только показывало слайд-шоу из реальных воспоминаний – теперь оно еще и разговаривало с ней, создавая новые!

– Они буквально ходячий стереотип. Классическая история. За всей этой громкой бравадой, всей этой мишурой… Они трусливы и малодушны.

– Великолепно, – сказала Джемма внезапно охрипшим голосом. – Еще и этого не хватало.

Но ни Ева, ни Винсент ее не слышали. Конечно, они не слышали. Весь этот спектакль – они играли его специально для нее. Это она должна была слышать.

– Они не умеют брать на себя ответственность, понимаете, Винсент? – Да пошла ты. – Невероятно инфантильны.

Ничего нового Ева не говорила – ничего из того, чего Джемма о себе не знала. Ей не нужно было, чтобы кто-то говорил это вслух: она и так жила с этим знанием каждый день.

– Как же я ненавижу эти гребаные сны, – пробормотала она, отворачиваясь к окнам.

Там, за границами этого сновиденческого офиса, день сменился вечером: теперь этаж заливали полосы закатного света. Стены, столы, люди – все окрасилось в нежно-розовый.

А Ева продолжала говорить:

– Они будут с вами, пока им легко. А когда с вами станет сложно – они бросят вас умирать в больнице. На столе в операционной без половины легкого.

– Твою мать. – Джемма шумно втянула воздух, чувствуя, как в груди становится тесно. – А есть какой-то способ проснуться?

– Есть.

Этот голос застал ее на длинном выдохе. Оборвал его, оставив Джемму стоять не дыша. Она смотрела прямо перед собой – на стеклянные двустворчатые двери с этажа, сквозь которые было видно фойе лифтов. Люди, ожидающие там, стояли неподвижно. В двери никто не входил и не выходил.

– Такой способ есть. Ты его знаешь. Не понимаю, почему ты придуряешься.

Офис вокруг замер во времени. Стихли разговоры, прекратились телефонные трели, не раздавались шаги. Только голос Винсента за ее спиной вздохнул утомленно:

– Или что, Джемс? Тебе нравится все это выслушивать?

– Вот и не разговаривай со мной, – ответила Джемма. Ей хотелось по-детски заткнуть уши. – Черт, почему все эти призраки Рождества все время хотят со мной потрещать?

– О, вы только послушайте ее, – рассмеялся голос Винсента. – Королева-Я-Не-Хочу-Об-Этом-Разговаривать.

Она давно не слышала, как он смеялся. Нет, не так. Конечно слышала: Винсента трудно было не заметить в коридорах Управления, а посмеяться он любил. Они ведь даже здоровались. Могли поболтать, пока ждали лифт. Но с ней – с ней у него смех выходил так себе. Все больше разговоры о делах. Вот они удавались на славу.

Ну, ничего удивительного.

С человеком, бросившим тебя умирать на операционном столе, ни о чем другом больше и не поговоришь.

– Джемс, – Винсент, кажется, снова вздохнул. Его голос не становился ни ближе, ни дальше, словно он так и стоял где-то за ее плечом. – Ты ведь обещала себе об этом не думать.

– Ну, я хреново сдерживаю обещания, – легкомысленно ответила она, чувствуя, как внутри все дрожит. – Ты разве не в курсе?

– Я в курсе, – мягко ответил он. Помолчав, уточнил: – Мне точно сейчас нужно убеждать тебя, чтобы ты прекратила это самобичевание? Не то чтобы я против, но, знаешь, всякие дела… Ирландия… Купер… Аномальная зона, в которую ты от меня сбежала… Ну, все эти мелочи жизни. – Он невинно добавил: – Не настаиваю. Просто говорю.

У Джеммы вырвался истерический смешок. Вот еще одна причина, почему она в итоге вляпалась в это: не смогла противостоять этому идиотскому обаянию. Винсент мог очаровать кого угодно, когда хотел: Айка, когда тот в отвратительном настроении, свою невыносимую престарелую соседку по этажу, дьявольских гончих и привратника ада, если понадобилось бы. Как Джемма могла устоять? У нее не было и шанса.

Ни. Единого. Шанса. С самого начала.

Только какое это имеет значение здесь и сейчас?

Она закрыла глаза и только тогда нашла в себе силы заговорить:

– Ты можешь ни в чем меня не убеждать. Потому что ты – это я, а не Винс. Винса здесь нет.

Возвращение к этой мысли отозвалось горьким облегчением. Правильно. Его тут нет и не должно быть. То, что его тут нет, – Ирландия, Купер, аномальная зона – лучшее, что могло с ним случиться.

Голос Винсента покорно согласился:

– Хорошо, Билли Миллиган, как хочешь. И я ведь уже сказал: ты легко можешь это прекратить. Джемма, – наконец он заговорил серьезно. – Тебе нельзя тут оставаться. Здесь ты не в безопасности.

Он всегда произносил «Джемма» только серьезным тоном – или таким, от которого ее сердце становилось хрупким, как стекло. Все остальное время она была игривым «Джемс», легкомысленным и смешливым. После Сакраменто она никогда больше не была «Джемс» – только «Джеммой».

После каждого побега она всегда возвращалась к «Джемме». С этим можно было смириться. Со стеклянным месивом в грудной клетке тоже.

– Он не должен был тебя сюда приводить, – продолжал Винсент, – поэтому тебе нужно найди выход. И тебе больше не придется все это вспоминать. Проживать заново – не придется.

Это звучало замечательно. Лучшая, черт возьми, сделка века. Джемма была готова доплатить. Только вот…

– «Найти выход» – это найти дверь. Ты это имеешь в виду.

Дверь. Дверь, дверь, дверь. Джемма видела десятки дверей в веренице этих бесконечных снов – но все вокруг талдычили только об одной.

– Купер говорил, что в дверь…

– Купер! Купер все это начал – и теперь ты здесь застряла. Думаешь, это совпадение? Вспомни! Ты ведь уже без амулета – и все равно оказалась здесь!

Точно. Она ведь отдала амулет Кэлу. В этот раз она засыпала без него.

Джемма положила ладонь на шею, остро чувствуя отсутствие знакомой тяжести. Но тогда…

– Как я здесь оказалась? – спросила Джемма, почему-то испугавшись открывать глаза. – Почему я снова тут?

– Ты уже не в его снах. Без амулета – больше нет. Но теперь это неважно. Купер дал тебе эту чертову штуку, закрепил связь – и теперь Он достанет тебя даже здесь, в твоих собственных.

– Он? – ухватилась Джемма. – Кто «он», Винс? Повелитель Холмов? Кто?

– Найди дверь, – как будто не услышал ее Винсент. – Найди дверь, пока еще можешь выбраться. Пока Он не завел тебя слишком глубоко вни…

Его голос оборвался не резко – не так, как будто бы он пропал. Он словно отвлекся на что-то, чего она не видела.

– Вниз? – переспросила она, но вокруг стояла мертвая тишина. – Дьявол, кто и куда меня ведет, Перейра?!

Когда она открыла глаза, за окном офиса стояла ночь. В здании было темно. Даже ночное освещение не горело: весь этаж был погружен в темноту, какой Джемма никогда здесь не видела. За дверьми в фойе было ничего не разглядеть – и когда Джемма обернулась, ни Винсента, ни Евы уже не было.

Никого не было.

Она медленно двинулась вдоль пустых столов, не понимая, чего опять хочет от нее этот богом проклятый сон. Вокруг стояла давящая тишина, какой никогда не могло здесь быть. Нет, только не в офисе. Не в Сан-Франциско. Эта тишина – тишина леса, где нет зверей; тишина чащи, в которой никто не обитает; тишина места, где нет ни единой живой души.

Эта тишина – тишина Глеады.

Джемма совсем не удивилась, когда, бросив взгляд за окно, обнаружила там сплошной туман, налипший на окна. Он сизо клубился вокруг этажа, словно пытаясь проникнуть внутрь. Словно жадно искал трещину, через которую мог бы заползти сюда. К Джемме.

А затем раздался знакомый звук.

– Да твою же мать, – вот и все, что сказала Джемма, поворачиваясь в сторону лестницы.

Он шел откуда-то с мезонина. Из галереи множества дверей.

Звук повторился.

Тук. Тук. Тук.

Снова.

Тук. Тук. Тук.

И снова.

Тук. Тук.

И снова.

Тук.

А потом раздался крик.

Джемма проснулась легко и резко – в один момент она все еще стояла посреди этажа, а в следующий – смотрела на вскочившего Доу, заспанное лицо Нормана, стоящего на ногах Кэла.

– Кто-то… – начал было Доу, но Кэл только кивнул:

– Да. На улице.

Так Джемма поняла, что крик, вырвавший ее из сна, звучал в реальности. Она выглянула в окно: темноту прорезал свет горящих окон, виднелись распахнутые двери. Ночь была полна тревожно мечущихся силуэтов.

Они успели выйти только в темную столовую: раздался топот по ступеням крыльца, и в следующий момент дверь распахнулась, впуская ледяные клубы воздуха и испуганного Брадана в сбившейся шапке.

– Бабушка! – громко закричал он, а потом его голос споткнулся о столпившихся в кухне людей. Впрочем, он тут же продолжил: – Беда!

– Что? – Кэл схватил его за плечо. – Что случилось?

Брадан выдохнул вместе с паром в ледяной воздух:

– Эмер пропала… Там все… Бабушка!

Джемма обернулась.

Мойра неподвижно стояла за их спинами, в темной коридорной арке, едва видимая в ночной тьме. Те несколько секунд, которые разделяли ее появление и бросившегося к ней Брадана, Джемма пыталась понять, что это за выражение, с которым она смотрела на внука. Почему такое равнодушно-обреченное?

– Эмер пропала, – жалобно повторил Брадан. – Ее нигде нет.

Норман что-то тихо пробормотал себе под нос.

– Что? – переспросила Джемма.

Он поднял на нее глаза:

– Мы должны отдать первенцев и взять золото.