Текст книги "Как поймать монстра. Круг второй"

Дверь оказалась заперта.

Джемма несколько раз дернула ручку – вполне ощутимую, реальную, из холодного пластика, – но дверь не поддалась. Окна в палату были плотно закрыты жалюзи, и Джемма ничего не могла увидеть внутри. Да ладно! Черт, хорошо. Тогда милашка доктор сейчас откроет дверь, и она сможет…

Но оказалось, что разговор за спиной прекратился. В больничном коридоре стало тихо – настолько, что слышно было гудение люминесцентных белых ламп.

– Вы не сможете войти, – взволнованно сказал детский голос за ее спиной.

Джемма упрямо сжала пальцы на дверной ручке. Новый факт о себе: оказывается, она очень не любила, когда люди из снов начинали говорить ей, что она не может чего-то сделать. Даже если это говорил десятилетний пацан с глазами на мокром месте.

– С чего бы это? – с раздражением бросила Джемма, не оборачиваясь.

– Пока… пока вы носите амулет, – с легкой заминкой ответил голос, – дверь не откроется, пока он на вас.

Она развернулась.

Ни отца, ни врача здесь больше не было. Коридор был пуст, если не считать ее и маленького Брайана. Он поднялся с кушетки и теперь стоял, переминаясь с ноги на ногу. Взволнованный, испуганный. Все так же теребил собственные пальцы.

Это не тот Брайан, которого она должна была отыскать: тот на десяток лет старше, утративший детскую пухлость щек, но приобретший серьезный взгляд. Этому Брайану только предстояло вырасти – и пропасть где-то в ирландских лесах.

Но почему этот Брайан вообще разговаривал с ней сейчас?

– Как это вообще работает? – спросила Джемма в замешательстве. – Мы все еще в голове Купера?

– Вам нужно снять амулет, – повторил Брайан, – очень… Очень нужно, мисс Роген.

Джемма возразила:

– Если я его сниму, то не смогу здесь находиться. Да и… – Она указала пальцем на дверь и оборвала себя, нахмурившись: – Нет, погоди. Я почти зашла сюда, когда он был на мне, меня просто остановил Купер. Так что дело ведь не в амулете? У этой матрицы вообще есть какие-то чертовы правила?

– Мисс Роген. Это дверь не «сюда». За ней нет Тедди. – Поймав ее недоумевающий взгляд, Брайан сам растерялся, словно удивляясь, почему она еще не поняла. – Это ведь очень просто. Это дверь «отсюда».

Джемма с опаской снова обернулась на дверь. Вопреки ее ожиданиям, та не превратилась в Ту Самую Дверь – не стала белой, с облупившейся краской; дверью, которую Джемма всегда боялась увидеть в этих снах. Это все еще была самая обычная больничная дверь. Но Брайан ведь говорил не о ней.

«Отсюда», – сказал он. То есть из этих снов?

Брайан следил за ней темными глазами.

– Вам нужно снять амулет, пока не поздно, – сказал он, и его ломкий детский голос, который через несколько лет станет ниже и грубее, вызывая удивление у одноклассников, сейчас звучал требовательно. Он перестал мучить свои пальцы, и теперь руки его висели плетьми по обе стороны тела. – Пока он не видит. И войти в дверь.

– Ясно, – медленно сказала Джемма, глядя на его руки.

Пальцы у него были в чем-то испачканы. Как будто он неаккуратно вляпался в чернила. Когда она подняла взгляд к его лицу, он смотрел на нее совсем без выражения.

– Хорошо, – повторила Джемма, чувствуя, как по шее бегут предательские мурашки. – А кто «он», Брайан?

Мальчик огляделся по сторонам, словно боясь, что в пустынном коридоре их подслушают. Он наклонился вперед и, несмотря на то что страха в его глазах не было, вздрогнул, будто испугавшись того, что сейчас скажет. И прошептал:

– Тедди.

Тедди.

Интересное заявление, конечно. Очень двусмысленное. И что прикажешь с этим делать?

Джемма думала об этом, пока ковыряла яичницу.

Имеется гребаная дверь – одна штука. Купер, который запрещает Джемме ее открывать, – тоже одна штука. Опустевшее сознание Купера, в котором самого Купера нет, – в ту же копилку. Зато имеющийся там Брайан, который говорит, что дверь необходимо открыть, предварительно сняв амулет, – снова одна штука.

– Мойры опять нет. Она все реже и реже выходит. Как призрак, оставляет нам еду и исчезает…

– Смылась в комнату, когда я пришел в дом. Мы сильно ей не нравимся.

– Или Повелителю Холма, ага.

Но Брайан ли это вообще был?

Джемма остановила руку, только-только проткнувшую желток.

Было ведь что-то, что она в нем ощутила. Что-то неправильное. Неестественное. Да и откуда взяться проекции Брайана в опустевшей голове Купера? Те сцены, которые Джемма то и дело видела, – она всегда была самим Купером, видела его глазами. И Брайан, которого она то и дело встречала, всегда был всего лишь воспоминанием, отпечатавшимся в его сознании.

Всегда. Но не в этот раз.

– Нужно проверить сеть Птаха. Не хочу, чтобы какой-то ночью нас ждал сюрприз в виде этой твари за окном.

– Думаешь, они могли ее выкопать?..

Но, помимо них двоих, там всегда был кое-кто третий.

Тот, кто остался, когда Купер ушел.

То, что осталось, когда Купер ушел.

Оно притворялось голосом Кэла в лесу. Голосом Мэйси за дверью. Только притвориться Купером было ему не под силу, ведь Джемма бы сразу разгадала его во снах – там их контакт был особенно прочным. Она чувствовала эмоции Купера как свои. Ощущала то же, что и он. Слишком тесную связь создавал этот амулет, и этой чертовщине было туда не протиснуться.

А вот натянуть маску Брайана…

В ее размышления ворвалось отчетливое ощущение, что на нее пялятся. Джемма подняла голову: так оно и было. Купер смотрел на нее с другой стороны обеденного стола, замерев со стаканом чая в руке. Джемма недоуменно спросила:

– Что?

– У вас такое лицо, – ответил Купер, – будто вы сейчас подеретесь с этой глазуньей.

– Конечно подерусь, – она нанизала яичницу на вилку и отправила ее в рот. Та была тонкой и почти тут же растворилась на языке. – Энергетической ценности в этой стряпне – ноль. Через полчаса снова захочу есть. А у нас, между прочим, гастрономический кризис.

– И чья это вина? – тут же кисло осведомился Доу.

День всеобщего огорчения все-таки наступил: еда, купленная в магазинчике у Томми, подошла-таки к концу. Утром Джемма созналась, что доела последний брикет растворимой лапши, и не испытывала чувства вины: она высокая, ей нужно много калорий.

Пока она мыла тарелки в тазу, грея руки в горячей воде, мысль так и продолжала крутиться в голове: тот, кто был в ее снах с самого начала, все еще там. Купер ушел – но эта гадина осталась. Но как сказать об этом остальным, чтобы ее не посчитали поехавшей?

Когда Джемма вернулась в комнату, где все готовились к выходу наружу, то наткнулась взглядом на кипу страниц, неаккуратно сваленных в угол кровати. Записи Купера, карты, документы… Покопавшись, она вытащила распечатанные досье Купера и Суини. И хмыкнула, глядя на фотографию. Как она и думала.

У Брайана Суини были серо-зеленые глаза. Кем бы ни был тот, из сна, – это был не Суини. Просто подделка.

Потом ее взгляд упал на досье Купера. Все, что она видела раньше: Бостон, Массачусетс, девяносто восьмой, шесть футов и три дюйма… Тогда, при первом взгляде на этот файл, Купер был для нее лишь незнакомцем. Она подняла глаза, чтобы найти его настоящего – вот он, стоит в углу, натягивая пальто. Тот, кого она знает почти так же хорошо, как и саму себя, хотя черта с два просила об этом.

Она снова опустила взгляд в досье и, подумав, перелистнула прикрепленную степлером страницу – дальше, туда, где были личные данные. Родители. Что с твоими родителями, Купер?

Джонатан и Шейла Куперы. Информация о том, что он попал в систему органов опеки суда штата Массачусетс в возрасте девяти лет… Если Суини не усыновляли его, а только оформили опеку, то при наступлении совершеннолетия эти данные могли и не попасть в профайл: штат выдавал такую информацию только по особому запросу. Особенно если подать заявление на удаление личной информации из федеральной базы. А ты ведь подавал. Джемма снова подняла взгляд на спину Купера. Ты не хотел, чтобы о вашем с Суини прошлом знали в Управлении. О твоем прошлом.

Прежде чем отложить досье, она снова пробежалась по строчкам. Джонатан и Шейла Куперы… Оба родились в Бостоне, дата смерти есть, обстоятельства смерти не указаны… Зато указана девичья фамилия матери. О’Нилл.

– Детка? – Она обернулась. Кэл, завязывая шнурки, не смотрел на нее. – Останешься с Киараном или пойдешь проверять сеть?

Джемма отложила досье и засюсюкала:

– А крошка Киаран не может посидеть один?

– Ого, – ровно отозвался с кровати Блайт, не открывая глаз. – Я повышен до Киарана.

Блин. Уел.

«Крошка Киаран» все утро выглядел так, будто не спал всю ночь и ждет, пока все выметутся из дома, чтобы злодейски уснуть. Бледный и вялый, он утонул в спальном мешке и только иногда приоткрывал глаза, чтобы взглянуть на их сборы.

– Прошвырнусь на улицу, – сказала Джемма и взяла куртку. Она все еще думала об этой фамилии: О’Нилл. – Блайт не выглядит как веселая компания для дамы.

Значит, мать Купера тоже имела ирландские корни?

– Я могу остаться, – предложил Норман. – Как и в прошлый раз. Тем более в такой холод на улице, вы меня извините…

За ночь все вокруг занесло снегом, сквозь который выглядывали черные стены и крыши окрестных домов. Из лагеря туристов Джемма прихватила несколько пар носков – для этого пришлось покопаться в чужих сумках, но по этому поводу угрызений совести она не чувствовала, – а вот кроссовки явно становились проблемой.

– Ты не мерзнешь в своем хлипком пальто? – спросила она у Купера и тут же повернулась к Норману. – Мы можем выделить ему еще что-то из шмоток?

Купер, как и ожидалось, тут же насупился:

– Это не проблема.

– Ага. Не проблема, как же. – Джемма схватила его за ладонь, которую тот тянул к шарфу. – Ты на ощупь всегда как кусок льда.

– Ну так, может, не надо его щупать? – предположил Доу, натягивая перчатки.

Купер попытался вырвать руку, но Джемма не обратила на его несчастные попытки никакого внимания, переключившись на Доу:

– Ты предлагаешь пощупать себя?

– Я предлагаю тебе заткнуться и одеваться. Выходим через две минуты.

Наконец она отпустила руку Купера – после прикосновения ладонь горела холодом, как будто она и вправду держала в руке лед. Джемма потерла ее другой рукой, согревая, и отвлеклась на слова Доу:

– В смысле – «выходим»? – недоуменно спросила она, глядя, как тот заканчивает одеваться. Выглядел Доу так, словно за порогом их ждала экспедиция по Северному полюсу. – Я думала, ты идешь с Кэлом.

– Значит, подумай еще раз, – огрызнулся он и застегнул куртку до подбородка.

– С каких это пор ты… Ты что, хочешь пойти со мной? Мы с Тео сходим, – Джемма оглянулась на Купера. – Правда, Тео?

На лице у Купера появилось отчетливое выражение «Не втягивайте меня в это».

– Две минуты, Роген.

«Я на это не подписывалась», – безмолвно, одним взглядом адресовала Джемма Кэлу, наспех натягивая шапку. Тот пожал плечами: «Может, у него хорошее настроение?» – «Ага, – Джемма закатила глаза и приставила два пальца к виску. – Убийственное».

– Если я не вернусь через полчаса – вызывайте копов.

Выходя, она отбила ему пять и, только прикрыв за собой дверь, услышала приглушенный смех в комнате.

Шли молча.

Долгое время единственным звуком между ними был свист ветра – протяжный и воющий, он заполнил долину своим заунывным голосом поверх бесконечного полотнища снега. Сайлас не возражал: большая часть его миссий были одиночными и молчание стало его обычным спутником. Оно устраивало его, как устраивает привычная поношенная одежда, к которой ты давно привык.

Но вот Роген – та была сплошным антонимом к слову «молчание», и оттого Сайласу то и дело приходилось подозрительно коситься. Он чувствовал подвох в том, что она молча плелась где-то сбоку от него.

Из-за снега, выстлавшего низину, каемка леса вокруг казалась сплошной стеной. Она возвышалась на холмах вокруг, черная и контрастная на фоне общей серости. Сайлас никак не мог определиться, унылым ли кажется ему этот пейзаж – или угрожающим.

Может быть, из-за этого странного двойственного ощущения, а может быть, из-за того, что Роген слишком подозрительно молчала, но, когда они подошли к месту, где должна была начинаться амулетная сеть, Сайлас не выдержал и заговорил первым:

– Как теперь вообще искать эти штуки? Под снегом ни черта не видно. Здесь все одинаковое.

– Один – ноль, – пробормотала Роген, расчищая снег ногами. – Ты сдался первым.

Ах вот что это было. Сайлас разозлился:

– Если бы ты не превращала в соревнование все что угодно, а занялась делом…

– А я и занимаюсь делом, Доу, в отличие от тебя. Ищи яму. – Она помолчала. – Спорим, я найду первой?

Иногда Сайласу казалось, что все, что она делает, она делает специально, чтобы его в чем-то победить, пусть даже в каком-то совершенно вздорном пустяке.

Впрочем, первым яму удалось отыскать ему.

Та оказалась нетронутой – видимо, сектанты, в которых так верил Махелона, или были тупы, или их не интересовало, что и как делают подозрительные вторженцы. Потоптавшись рядом, им с Роген ничего не оставалось делать, кроме как двинуться дальше, по кругу вдоль склонов холмов.

– Есть какие-нибудь мысли по поводу амнезии Купера? – неожиданно спросила Роген, перебивая свист ветра.

– А что, – ответил Сайлас, чувствуя злорадство, – мое мнение вдруг стало достаточным компетентным?

– Когда дело касается…

– …Купера, я понял. И все, что я мог сказать на этот счет, я уже озвучил. Пока у нас не будет новых улик, делать какие-то выводы – это тыкать пальцем в небо.

– Кэл думает, это деревенские, – все равно продолжила Роген.

– А у него что, нет поводов?

– А Норман думает, они здесь ни при чем.

– Роген, – он раздраженно остановился. – Тебе есть что сказать? Тогда говори прямо. С твоей грацией бульдозера ходить вокруг да около у тебя ни хрена не выходит.

Она тоже остановилась и, засунув руки в карманы, невозмутимо оглядела его сверху вниз.

– Это ты все ходишь вокруг да около, – только и сказала она, пожав плечами. – А я всего лишь жду, пока ты перестанешь тянуть кота за хвост.

Сайласа это разозлило. Он не стал отвечать, не тогда, когда она превращала все в идиотское соревнование! Просто двинулся дальше, оставляя ее за спиной. Он думал, что она скажет что-нибудь вдогонку, попытается спровоцировать, потому что, конечно, Роген мнила себя великим провокатором, но сквозь ветер услышал только хруст снега и тяжелые шаги.

В молчании они нашли второе и третье места сети Птаха: раскапывали снег, убеждались в целости ям и шли дальше.

Сайлас с отвращением вспарывал снег ботинками, чувствуя, как леденеют ноги. Вот она. Вот причина, почему он работал в Западном офисе, а не в Восточном. Атлантический океан с его Гольфстримом приносил холодные ветра, делал зимы снежными, а в северных штатах – еще и холодными. Ничего удивительного, что при распределении Сайлас просился в Калифорнию.

Холод заставлял его тратить больше энергии и постоянно уставать. Остальным было этого не понять – и, глядя на Махелону, которому холод был нипочем, Сайлас иногда злился и из-за этого тоже, – но он действительно прилагал много усилий, чтобы оставаться в строю. В той мерзлой ловушке, где они оказались, у остальных была фора, а у него – проигрышная позиция. Не то чтобы он собирался признаваться в этом вслух. Он не нытик.

Четвертую яму не могли найти долго. Добрых двадцать минут потратили, ползая по одному и тому же месту. Сайлас настолько взбесился из-за снега, то и дело бьющего в лицо, что даже забыл, что бесит его Роген, а не холод, проникающий под шарф и куртку. Так что, когда Роген победно крикнула: «Нашла!», он не двинулся молча дальше, а подождал, пока она все проверит и все-таки вернется к нему.

– Если даже мы не можем их найти, – проворчала она, – то как бы эти умники смогли?.. Кстати, – она повернулась к нему, – ты не курил с самого момента, как мы вышли. Может, поэтому ты такой злобный?

Он не стал говорить Роген, что блок, который он привез с собой, почти подошел к концу. Как и не стал говорить, что она на удивление отчасти попала в точку: перспектива остаться здесь без сигарет заранее действовала Сайласу на нервы. Приходилось экономить.

Они двинулись дальше, но на этот раз молчание не длилось долго. Поравнявшись с Сайласом плечами, Роген какое-то время просто шла рядом – так себе идея, но Сайлас не стал устраивать цирк и демонстративно отходить, ему не пять лет, – а потом сказала:

– Оно все еще в моей голове.

От неожиданности Сайлас сначала не понял, о чем она говорит:

– Что?

– Да ладно, Доу, – она не смотрела на него, прикрывая глаза от летящего в лицо снега, и выражения ее лица Сайлас не видел, – мы оба знаем, зачем ты меня сюда вытащил. Давай просто закончим с этим разговором, а не будем тянуть резину. – Она остановилась и развернулась к ветру спиной, смахивая налипшие волосы. – Оно в моей голове. Это какой-то дух или какая-то подобная гадость, так что… Твой профиль.

Он уставился на Роген в замешательстве. Упорядоченная цепочка заготовленных слов рассыпалась, потеряв стройность, – он ведь готовился к тому, что это ему придется ее убеждать. Что это ему придется подвести разговор к этой правде: это было необходимо, чтобы начать решать проблему. Но, видимо, Роген в своем стремлении опережать кого угодно перешла на совершенно новый уровень.

И Сайлас действительно растерялся. Вместо ответа он полез в нагрудный карман и все-таки вытащил сигареты, чтобы занять руки. Стянул перчатку, прикурил, прикрывая огонек зажигалки от ветра. И только потом спросил:

– Ты понимаешь, что ты говоришь?

– Да что такое? – Роген, казалось, возмутилась. – Ты сам говорил, и я уверена, даже подозревал что-то такое, так чего теперь начина…

– Нет, Роген, – перебил ее Сайлас. – Я спрашиваю тебя: понимаешь ли ты сама, что значит то, о чем ты сейчас сказала?

Да, как он и думал. Она не понимала. Судя по ее лицу, по бровям, которые раздраженно сошлись к переносице.

– То, что возможно, хрен, из-за которого здесь разрослась аномальная зона, пробрался мне в башку. Да, через Купера. Да, ты предупреждал. Тебе так надо было это услышать? – Она негодующе развела руками. – Серьезно, Доу?

Сайлас помолчал длинные две затяжки, прежде чем сказать:

– Духи не «пробираются в башку», Роген. – Еще одна затяжка. – Это называется «одержимостью».

– Это называется…

Она заткнулась. Какой-то, несомненно, остроумный ответ, который она готова была выбросить в воздух раньше, чем подумает над чужой репликой, так и не успел слететь с языка. Роген замолчала, а когда все-таки заговорила, то сбивчиво:

– Я… – Она протерла лицо руками, будто пытаясь заставить себя проснуться. – Так… Ладно. – И, поправив шапку, уставилась на него с уверенностью. – Я не одержима, Доу.

Ну, хотя бы эта часть пути пошла именно так, как он и ожидал. Именно из-за этого он и не хотел начинать этот разговор. Обычно Сайлас не церемонился: у него была корочка, которая действовала на людей магическим образом; у него были заготовлены десятки инструкций и объяснений, от религиозных до конспирологических, в которые люди охотно верили. Но другой агент – это не домохозяйка из Айдахо с одержимым отпрыском. Тем более не просто агент. А Роген.

– Да, – ответил он. – Именно так все и говорят.

– Нет. Нет, ты послушай. – Он открыл было рот, но Роген выставила руки, перебивая его: – Послушай, я говорю тебе! До того как мы нашли Купера, он связывался со мной через амулет, так? И я сказала вам сразу, сразу сказала – вместе с ним там был кто-то еще! Ты помнишь это. А когда мы вытащили настоящего Купера из тоннеля, он, Купер, ну, из снов, тот Купер больше не появлялся. – Она положила руку себе на шею. – Амулет все еще позволяет мне находиться в его сознании, но оно как будто… Пустое. Там есть все – его воспоминания, его детство, но его самого там нет. Потому что этот Купер, очевидно, здесь, с нами.

Сайлас снова попытался возразить, потому что видел такое бесконечное количество раз, потому что жертвы находили любые объяснения, вместо того чтобы принять правду, потому что Роген притягивала факты за уши.

– «Тот» Купер, «этот» Купер… Роген. Ты ведь сама это видишь. С чего ты взяла, что все это время был только один Теодор Купер?

– Да слушай же! Дело не в двух Куперах, а в том, другом существе. То, что было там, – она ткнула пальцем куда-то в направлении леса, и ветер подхватил ее слова, унося в ту сторону, – то, что он привел за собой и чего очевидно боялся… – Она сглотнула. – Оно все еще в этих снах. И я говорю это тебе, потому что осознаю. Этот. Долбаный. Факт. Но я не одержима.

– «Оно все еще там»… – повторил за ней Сайлас. – То есть в тебе.

– Да нет же! Ты что, глухой? Ты меня не слушаешь! – вспылила Роген, но все-таки сдержалась. Вместо того чтобы разораться, она уперла руки в бока и очень глубоко и медленно вздохнула. – Ладно, спокойно. Давай сверим показания. Что я должна чувствовать как жертва одержимости?

– Очень удобно, Роген, ха-ха. – Она, очевидно, хотела огрызнуться, но нет уж, настала очередь Сайласа перебивать: – Заткнись и послушай меня. Вот как обстоит дело, Роген: если люди ощущают в своем сознании чужое присутствие, если их преследуют головные боли, если грани реальности размываются, если у них случаются приступы наяву – все это значит только одно. Одержимость. – Она отрицательно покачала головой, и он надавил: – Ты сказала, это мой профиль. Так оно и есть.

– А что, не бывает такого, что дух просто… рядом? – Она развела руками. – Почему ты думаешь, что это обязательно одержимость, черт возьми?!

– Потому что сущность астрального порядка – это не бегающий по округе оборотень, Роген. Оно не может быть просто «рядом», – отрезал Сайлас. – Ты разговаривала с ним. С тем, что осталось во снах вместо Купера. Знаешь, что это значит?

– Откуда ты…

– У Эшли оказалось больше мозгов, чем у тебя. – Он не стал врать. Не ему тут оправдываться. – Нужно было сразу сказать мне, что ты разговаривала с ним, идиотка. Потому что обычные люди не могут просто так взять и поговорить с духом, без последствий. Ни с каким. Никогда. Это возможно только после того, как пройдена первая ступень.

– Ступень?

Сайлас досадливо поморщился. Он не собирался объяснять ей теорию гоэтики, стоя по колено в сугробе. Он отвернулся, бросая сигарету в снег:

– Сейчас это неважно. – Он сделал паузу. То, что он скажет дальше, ей не понравится. – Нужно провести энтита… обряд изгнания.

– О боже. О боже, – она как будто растеряла все слова. – Нет, серьезно. Это не… Доу!

Он поднял на нее взгляд, но Роген не продолжила. Стояла, глядя мимо него, и кусала нижнюю губу. Сайлас надеялся, что здравый смысл в ней возобладает, потому что впереди их ждал еще и разговор с Махелоной. И было бы очень хорошо, если бы он прошел не с криками о том, что он, Сайлас, обвиняет ее, что она одержимая, потому что он злобный кровопийца.

– Но я бы поняла, если бы была одержимой, – наконец сказала Роген. Впрочем, прозвучало без уверенности.

Сайлас покачал головой:

– Никто никогда не понимает. – Он спрятал руки в карманы, разглядывая лес, возвышающийся над ними на холме, лишь бы не смотреть на нее. – Ты произвела первичный контакт с амулетом… – Он проглотил слова о том, что это его ошибка. Должен был сказать. Но не сказал. – И после первой ступени, ступени контакта, симптомы начали нарастать. На той ступени, где, по моим расчетам, находишься ты, еще есть время. Так что… Ты снимешь амулет. Мы проведем обряд.

Прямо над ними черные ветки шевелились, и было что-то странное в их движении. Неуловимое глазу, но словно какое-то неестественное. Сайлас сделал паузу, глядя, как ветер гонит снег по вершинам холмов. Взгляд не мог ни за что зацепиться, но на Сайласа вдруг накатило плохое предчувствие.

Глядя вверх, он пообещал:

– И все вернется в норму.

И не мог сказать, верил ли он сам в то, что говорил.