Текст книги "Как поймать монстра. Круг второй"

– Потому что вы полукровка? – поджал губы Блайт.

– Большая часть монстров имеет человеческий облик, – вместо ответа сказал Сайлас. – Полностью или частично, но чаще всего твари всегда мимикрируют под людей. Как ты и я. Но то, что мы выглядим как люди, не делает нас людьми. Мы это знаем. Они, – он сжал дверную ручку, – это знают.

Он думал, что Блайт так и не поднимет глаз, но неожиданно тот вскинул лицо, и взгляд у него был прямым. Упрямым даже.

Пусть у Блайта был стержень. Пусть. Иногда одного стержня недостаточно.

– То, как мы выглядим, говорит только, что мы эволюционировали и адаптировались. Вот и все, – сказал Сайлас. – Монстры всегда остаются монстрами.

Она дождалась, пока Доу свалит из кухни, чтобы вернуться и нагреть воду. Иметь с ним дело, когда он в таком настроении, Джемма, несмотря на всю свою браваду, не была готова.

Может быть, она отчасти его понимала.

Глеада походила на одну сплошную закрытую дверь. Сколько ни стучись, какой ключ ни пробуй – ни один не подойдет. Все без толку.

Все здесь идет наперекосяк. Даже то, что, казалось, пойти не могло. В месте, где даже Кэл ей не верил, разве могло быть по-другому?

Черт. Она не хотела сейчас думать о Кэле.

Вместо того чтобы снова начать злиться, она собрала заляпанные маслом и глиной волосы в высокий хвост, чтобы не испачкать и без того замызганную одежду, и принялась водружать ведра с водой на плиту. Закончив с ними, она выпрямилась и встретилась взглядом со своим отражением на темной глади оконного стекла.

Женщина, которая смотрела на нее оттуда, явно видала деньки и получше, вот что.

Она дотронулась до свитера на груди, под шеей. Амулета сейчас на ней не было, он лежал в кармане куртки: она не захотела оставлять его у всех на виду. Нужно надеть обратно. Без его привычной тяжести было даже не по себе.

– Как насчет огуречной маски для лица этой красотки? – пробормотала она, шлепая себя по щеке.

– Значит все-таки не одержимость.

Джемма едва удержалась от того, чтобы не вздрогнуть. Она резко обернулась – Купер стоял в дверях.

– А ты что, – пошутила она почти машинально, – сильно рассчитывал?

И повернулась обратно. В оконном отражении Купер тоже был. Вот он. Стоит за ее плечом. Но она могла поклясться…

– Это хотя бы что-то объяснило. – «Оконный» Купер потер шею и прошел внутрь кухни, скрывшись из виду, но тут же появившись сбоку: он привалился к кухонной стойке и выглядел усталым.

– Да ладно, что за бред, – Джемма взмахнула рукой. Что он такое несет? – Остальную кучу говна никакой призрак бы не объяснил. Ты… слабо работаешь, Купер. Вот что.

Он длинно хмыкнул:

– Интересно. Я вас разочаровал?

Хмыкнул. Купер-то. Насколько же он устал? Для него это было совсем нетипично. Он бы скорее нахмурился, или начал читать нотации, или уязвленно высказался насчет самой Джеммы. Она могла представить себе любое выражение его лица. Любую интонацию. Черт, это было нездорово.

– Я думала, ты более эффектный парень, – Джемме всегда удавался этот легкомысленный тон. Она хорошо скрывала все, что хотела скрыть, если злость не брала верх, – уж в этом-то она поднаторела. – В работе, имею в виду. В досье написано, – она прошла мимо него к столу и плюхнулась на стул, устало вытягивая ноги, – тебя учил лично Джедай. Серьезно, Купер. Я думала, это ты тут будешь всех учить, как надо. С твоим-то гонором. А ты просто…

– Просто придерживаюсь здравого смысла? – закончил он.

– Да ну брось! Обучение у Джедая, ты рекомендован к четвертому рангу, а у тебя еще молоко на губах не обсохло. – Джемма выставила локоть на стол, подперла голову рукой. – Где твои примочки? Где унаследованный джедайский меч?

Он смотрел на нее со смирением. Знакомый взгляд. Обычно так и смотрели люди, которые рано или поздно понимали: нет, она не заткнется. Нет, не станет тише, или тактичнее, или вежливее. И все-таки… Интересные у него глаза. Во снах Джемма думала, что это просто потусторонние выкрутасы, ну, как и положено в потусторонних снах. Но нет. Иногда они были такими светлыми, что казались пугающе белыми, но стоило освещению измениться, как менялись и они. В кухне было сумрачно, но желтый свет тоже высвечивал глаза Купера в грязновато-желтый.

– Ну а вас учил лично Вулрич, – заметил Купер. – Разве не так? Мы похожи.

Мы похожи.

Были, неожиданно хотелось сказать Джемме. Когда ты был… ненастоящим. Сновиденческим. Сейчас она этого не чувствовала.

– Так что, а где ваши унаследованные… – Он замолчал и, переведя взгляд на потолок, некоторое время придумывал варианты. Потом признался: – Ну ладно. Я не знаю, чем знаменит директор Вулрич, если честно.

Дьявольской требовательностью? Коллекцией одинаковых серых костюмов? Ростом метр семьдесят? Умением хорошо разыгрывать хитрые дебюты в шахматах? Джемма бы могла перечислять бесконечно. Вместо этого она повела свободной рукой:

– Ну, в отличие от тебя, я никогда не могла заставить папочку гордиться.

Купер недоверчиво вскинул брови:

– А вот я слышал, что вы попали в контору очень быстро. По протекции лично Вулрича.

Чего? Что еще за спутниковая передача сплетен на другое побережье? Джемма была уверена, что дотуда они не добирались. Может, какие-то громкие дела – да. Но такое? Бред собачий.

– Откуда слышал? – сощурилась она.

Купер пожал плечами:

– Не помню. Где-то рассказывали. Это важно?

Джемма неопределенно дернула плечом. Почему-то ей казалось странным, что Купер мог слышать о ней до личного знакомства. Да, в Западном офисе она была той еще звездой вечеринки, но… слухи о ней и Айке? Странно. Пусть даже это и было не до конца слухами.

Айк был первым, кого Джемма увидела из Управления. Буквально – первым. Той ночью она сидела прямо на асфальте на пустой парковке, с ног до головы в крови, держала перед собой за волосы оторванную голову (ей пришлось поработать штопорной спиралью, иначе этот фрик отказывался умирать), курила и меланхолично думала о том, надолго ли ее упекут. Убийство первой степени? Сколько за это дают? Ни один суд присяжных не поверит, что на нее напал мужик, у которого вместо зубов были клыки. Нужно погуглить тюрьмы Калифорнии, пока есть время, решила Джемма и уже потянулась за телефоном, когда на парковку въехала первая машина. «Шевроле-Тахо» – целых три, одна за другой. Типичные тачки федералов. «Ну вот, – подумала она, делая еще одну затяжку, – даже не копы. Вот это скорость». Она и не собиралась подниматься. Если честно, ей казалось, что если она перестанет держать голову этой клыкастой мрази перед собой, то та снова защелкает зубами.

Затем открылась пассажирская дверь, и на залитый кровью асфальт, прямо как в кино, опустился сначала один начищенный ботинок, затем второй. Стояла глухая ночь, и единственным источником света был фонарь на углу – так что, когда Джемма подняла голову, чтобы посмотреть федералу в глаза, лица она не увидела.

За ним из машины выбрались еще двое. Не раздалось ни «руки за голову», ни «вы имеете право на адвоката» – они деловито оглядели пустую парковку, и, кажется, куда больше их заинтересовало безголовое тело, одиноко лежащее в нескольких метрах от Джеммы.

Почему-то именно в тот момент она отчетливо поняла: это не федералы. И, может быть, даже если ее все равно объявят сумасшедшей – хороший получится заголовок: «Резня в Вудсток-Хиллз: барменша обезглавила жертву штопором, утверждая, что он вампир», – Джемма-то будет знать правду. Их взгляды, их позы, то, как они оглядывали и ее, и тело… Все это сказало Джемме: ни хрена она не сошла с ума.

Делая еще одну затяжку, Джемма бросила голову им под ноги – та покатилась по асфальту, остановившись прямо возле Господина Чистые Ботинки.

«Вот ваш жмурик, – сказала она, выдыхая дым, – агент Скалли».

Сидя там, на асфальте, она еще не знала, что Господин Чистые Ботинки возглавлял департамент супервайзеров: синие воротнички, координаторы, ребята на телефонах и спутниковой связи, – и его не должно было быть на этой парковке в ту ночь. Еще не директор, но уже важная шишка: супервайзеры не пачкаются в крови, только в чернилах. И на места преступлений не выезжают.

Айк оказался там случайно. Чистой воды везение – лично Джемайме Роген той ночью. Улыбка Вселенной вместо традиционного окунания за волосы в унитаз. Вот чем был Господин Чистые Ботинки.

Много позже, уже когда она окончит Академию и окажется в Западном офисе, Билл – один из тех парней, что приехали в тот вечер, – скажет ей за кружкой пива: «Слушай, ну мы никогда такого не видели. Нет, бывало, жертвы выживали, и даже случалось, что каким-то образом сами мочили кровососа. Но винным штопором? Роген, эта байка гуляла по конторе еще два месяца. Мне никто не верил! Как ты вообще умудрилась это сделать?»

Джемма говорила всем, что именно это Айка и впечатлило. Ага. Виртуозное владение открывашкой для бутылок, точняк. Может быть, так оно и было – отчасти. Но она никому не говорила о том, что, помимо этого, он просто… Что-то о ней понял. На допросе после парковки, при чтении ее личного дела из федеральной базы, при долгом сощуренном взгляде на двадцатилетнюю девицу с отечным лицом и желтыми склерами. Этот взгляд нелегко было обмануть. «Если хочешь что-то изменить, – сказал он ей, пододвигая по столешнице черную визитку с белым номером, – но только когда завяжешь». Потом он поднялся, запахнул пиджак и ушел. Джемму отпустили через час: ни громкой статьи в газете, ни уголовного дела. Ни следа крови на парковке. О произошедшем напоминала только визитка в кармане джинсов.

Джемма решилась набрать номер, только когда получила жетон за три чистых месяца.

«Эй, смотри, Айки, – подумала Джемма сейчас, – я не одержима демоном. Я же не все просрала, верно? Еще поборемся».

– Вы не отчитываетесь перед начальником отдела. И даже перед начальником департамента. – Только Джемма подумала, что вот уж это точно не могло дойти до ушей Восточного офиса, как Купер добавил: – Ну, так говорит Доу. Он говорит, вы лично на связи с Вулричем. Перепрыгиваете через головы. Лезете через всех.

Блин, серьезно, Доу? Что, еще и слух про то, что она спит с Айком, обшушукал с первым, кто согласился тебя слушать?

Купер закончил мысль:

– Ну так и кто еще из нас падаван джедая?

Джемма скривилась:

– Доу много чего говорит. И, как мы видим, иногда он ошибается.

– Неудивительно, – назидательно сказал Купер. – Ему не стоит ставить эмоции выше головы. В какой-то момент у меня создалось впечатление, будто он и правда просто хотел доказать, что он прав, а вы нет. Это неприемлемо.

Вот это, наконец, прозвучало очень… по-куперовски. Но Джемма все равно чувствовала себя так, будто ее надули. Да и насчет Доу он ошибался. Голова у придурка всегда была на первом месте. Он и правда верил в то, что она одержима. И только поэтому упорствовал.

– Ладно. Я собираюсь лечь спать, так что… – Он оттолкнулся от тумбы и вздохнул. – Поздравляю с неодержимостью, Роген. Достойный результат. Продолжайте в том же духе.

– О-о! Кулачок? – предложила ему Джемма, поднимая кулак.

Купер ничего не ответил и кулак в ответ, конечно, не протянул, зануда. Он направился к двери, но, когда проходил мимо, она все же выпрямилась на стуле и схватила его за руку. Купер остановился, а Джемма в очередной раз подумала: ледяная. Невероятно, ненормально ледяная.

Он взглянул на нее сверху вниз. На этот раз, когда он стоял против света, закрывая его своим затылком, глаза у него казались совсем темными.

– У вас и правда навязчивое желание меня трогать, да?

– Как ты угадал? – ухмыльнулась Джемма. А потом без перехода сказала: – В детстве у тебя был секрет.

Ладонь в ее руке ощутимо напряглась. Сейчас Джемма плохо видела его лицо – а жаль, – но она еще крепче сжала его руку, не давая уйти:

– И ты боялся этого секрета. Так сильно, что не мог никому рассказать.

Весь никудышный свет кухни, казалось, сосредоточился вокруг, их самих не касаясь. Он лился с головы Купера, падал рядом, на стол и на пол, но фигура Купера надежно прятала Джемму от света. Оба оставались в его тени. Купер молчал, и Джемма продолжила:

– Только Брайану. Ему одному. Во всем целом мире. – Она стиснула его руку так сильно, что ему должно было стать больно, но он даже не дернулся. – Что это за секрет, Купер? Чего ты так сильно боялся?

Он слегка наклонился к ней, но лицо его все еще оставалось в тени.

– Не надевайте больше амулет, Роген, – тихо сказал он. – Чем бы оно ни было, оно пытается вас запутать.

Джемма вгляделась в темноту вместо его лица – и затем отпустила его руку. Она не смогла понять, врал ли он ей или действительно в это верил. Диссонанс, который она ощущала от этого Купера, реального Купера, зудел под кожей. И еще это «не надевайте больше амулет»…

– Не хочу слышать нотации от парня, – сказала она, хлопнув его по предплечью, – который понятия не имеет, как он тут оказался.

Купер больше ничего не сказал – пошел к двери, и Джемма уже собиралась было встать и проверить воду, но ее внимание привлек след на полу. Она присмотрелась – подошвы Купера что-то оставляли на неровных досках. Что-то густое и вязкое. Черное.

– Погоди… Куп…

– Если вы все еще надеетесь на кулачок…

Джемма не ответила. Черные отпечатки шли от места, где он стоял над ней, – и продолжались до того места, где он остановился и стоял сейчас, полуобернувшись.

– Роген? – его голос изменился на взволнованный, когда он увидел ее лицо. – Роген, что не так?

Джемма перевела взгляд на руку, которой она держала его ладонь.

С ее пальцев медленно стекала чернота.

24. Ни единого шанса

«Он прямо здесь. Не где-то там в лесу, а здесь. В доме».

Так сказал Доу.

Сейчас, в почти полной темноте бани, эта фраза крутилась в ее голове безостановочно. Джемма думала об этом, остервенело смывая с кожи ощущение вязкой слизи. Снова и снова поднимала ковш, обливая лицо горячей водой, словно могла выпарить несуществующую черную дрянь из пор.

Когда Джемма подняла глаза на Купера, чтобы спросить его: «Откуда это взялось?», а затем указала на пол – на полу ничего не было. А ее рука была абсолютно чистой.

«Шутка», – сказала она Куперу. Вряд ли он ей поверил.

Горячая вода залила лицо. Потекла по плечам, принося облегчение – но ненадолго. Стоило ей схлынуть, как Джемма снова ощутила на коже густое, липкое присутствие. В голове пронеслась картина: белый снег, красная кровь и эти пятна – черные и неестественные, словно очаги какого-то чужеродного грибка, заразившего землю.

Вот другой кадр: черные следы на деревянном полу. И еще один: густые капли, падающие с ее пальцев. Джемма доставала эти детали, выскребая их из памяти одну за другой. Блестела ли эта дрянь в кухонном свете? Нет. Ни блика, ни отсвета. Могло ли это быть чем-то из мерзких растворов Доу? Нет, нет, те были совсем другой консистенции.

И не растворялись в воздухе, как видение воспаленного разума.

Она не могла сказать о том, что видела, – не сейчас, не сразу после того, как попала под идиотское подозрение в одержимости. Из-за Доу все ее слова теперь будут выглядеть так, будто у нее «приступы». Но в чем Доу был прав, так это в том, что она действительно имела дело с духом. Он не был тупицей. Кретином – да, но не идиотом. Он хорошо знал свою работу.

Эта тварь прямо у них под носом.

Железо ударило о железо – это ковш достал до дна ведра. Джемма зачерпнула остатки, чувствуя, как ледяной воздух вокруг раскатывает мурашки по голой коже. Закрыла глаза – и опрокинула на лицо последний горячий поток.

Прячется. Где-то здесь.

За дверью.

«Войти в лабиринт, идти против хода солнца. Когда войдем, зима больше никогда не закончится». «Тоннель – лабиринт?» «Пикты». «Отдадим первенцев и заберем золото». «Самайн». «Белтейн никогда не наступит?» (Сон.)

Бумага почти прорвалась в том месте, где он раз за разом обводил отдельные слова.

Животное с человеческим лицом – галочка. Золото – галочка. Первенцы – знак вопроса. Эмер – знак вопроса. Брадан – знак вопроса. Лабиринт – галочка. Астральная сущность – знак вопроса. Зима – галочка.

Самайн – обвести в кружок.

– То, как ты скрипишь ручкой на всю комнату, вызывает у меня мигрень, – раздался раздраженный голос Доу с пола.

– Может, ему еще и не дышать? – это Джемма, распахнув дверь, появилась в комнате.

– Эй, эй, – вклинился Норман, не в силах переживать еще один раунд. Слишком интенсивный день. – Полегче. Я закончил.

За окном неожиданно быстро наступила темнота – когда он проснулся и оказалось, что ритуал изгнания так и не принес результатов, небо было еще серым. Норман окончательно потерял контроль над ходом времени, и единственное, что ему оставалось, – конспектировать события, чтобы не потеряться в этих днях: этим он и занимался, пока все не вернулись в комнату.

Джемма втиснулась на кровать между уже лежащим Кэлом и сидящим Норманом, потянулась через него за полотенцем и сообщила:

– Раз уж мы сегодня протестировали меня на вшивость… – Норман уныло повернулся к ней. Было так тихо, пока она не пришла. Но сейчас этот покой закончится, верно? Это же Джемма. – …то, может, проверим еще одного пациента?

– Пожалуйста, – попросил Норман, – по одному экзорцизму в день.

Но Джемма уже смотрела не на него, а на Купера. Был у нее на лице этот насмешливый прищур, который сразу с головой выдавал приближающиеся проблемы. Купер, сидя на полу у окна, даже не повел бровью, – просто продолжил расправлять спальный мешок.

– О, ну хорошо, – не смутилась она, – тогда можем его загипнотизировать. Норман, ты же тоже умеешь какие-то ритуалы проводить, да?.. – Она повернулась к нему и увидела его записи. – Слушай, почему у тебя «Самайн» так много раз обведено? Только сердечка рядом не хватает.

– Ты? Умеешь проводить ритуалы?

Один спокойный вечер. Одна спокойная ночь. Разве Норман так много просил?

Тем не менее он повернулся к Доу, задавшему этот вопрос невероятно неприятным тоном. Тот уже улегся в спальный мешок, подбив под голову рюкзак, и смотрел на него с пола то ли скептично, то ли презрительно. Норман попытался сохранить спокойный голос:

– А почему бы мне не уметь их проводить?

– Доу считает, что на это мозгов хватает только у гоэтиков, – развеселилась Джемма, перелистывая страницы его дневника.

Доу перевел взгляд на потолок:

– И не скрываю.

Видимо, он был из тех самых. Тех, кто относился к аналитикам как к обслуживающему персоналу: поставь точку на карте, дай данные и не мешайся под ногами, – вот этот тип агентов. Норман уже встречал таких, это не редкость. Просто он не думал, что обнаружит это в Доу не сразу, а вот так, спустя целую бесконечность времени, проведенную здесь бок о бок.

– Для того чтобы определить, является ли место преступления нашим профилем, я должен уметь отличать настоящие ритуалы от тех, которые проводят сатанисты под кайфом. – Норман заметил, что раздражение все-таки прорвалось наружу, только когда заговорил. – Странно, что тебя это удивляет. Не думал, что у тебя есть предубеждения.

– Странно, что тебя это задевает. – Конечно же, Доу нужно было оставить последнее слово за собой, но следующей фразы Норман все равно не ожидал. – Не думал, что у тебя есть самооценка.

– Сайлас, – раздался голос Кэла с кровати позади Нормана; оказывается, тот не спал. – Грубовато, не находишь?

– У придурка просто отвратное настроение после провала, – Джемма вернула ему в руки блокнот. – Не обращай внимания.

От этого снисходительного тона Норман досадливо поморщился, но промолчал. Он не был робким и мог дать отпор Доу, а затем оказаться вербально уничтоженным, но последствия есть последствия, их тоже надо уметь принимать с честью. Только дурак не увидел бы, что Доу уязвлен и отыгрывается; не было проблемой уколоть его вслух. Только вот чего он этим добьется?

Норман не был робким и мог дать отпор Доу – но в первую очередь он оставался командным игроком. И если уязвленному Доу нужно было выпить чьей-то крови, чтобы успокоиться и не поджечь фитиль скандала, – что ж, пусть это будет кровь Нормана.

«Не лучшая метафора», – одернул он себя. И, открыв блокнот на нужной странице, сказал:

– Мы блуждаем в потемках. Думаю, нам нужно…

– Слушай, ты же пойдешь спать туда? – Джемма завертелась на месте и оглянулась на кровать, на которой сейчас лежал, прижавшись к стене, Киаран. – Не заставляй меня спать с ним. Он удушит меня во сне.

– Мы никак не можем найти очаг, – продолжал Норман, вставая и пересаживаясь на другую кровать. Что угодно, лишь бы слушала. – Но мы ищем его, ориентируясь на последствия: пропавших туристов, смерть ирландцев, сущность, которая здесь есть, чудовище в лесу… Думаю, нам нужно зайти с обратной стороны. Подойти к поиску очага не со стороны последствий, а со стороны истоков.

– Я ничего не понял, – сказал Кэл, не открывая глаз.

– Нужно вернуться к тому, с чего все началось, – сказал Норман. – К Самайну.

Он не встретил понимания на лицах вокруг. Только Джемма почесала бровь:

– Ты же сказал, это сельскохозяйственный праздник. Разве нет?

– Любой праздник обладает ритуальным процессуалом, – Норман поймал себя на том, что пересказывает слова Мойры. – И я говорил вам, что с процессуалом Самайна что-то не так. Это праздник сбора урожая, однако Мойра говорит, что его обрядовые традиции свидетельствуют только о защитных…

– Мойра говорит.

Это был Доу. Норман повернулся: тот смотрел на него с пола, недобро сощурившись.

– Мойра может много чего говорить, библиотекарь. Она замешана тут по самые уши.

Норман возразил:

– Она не хочет, чтобы Брадан имел дело с этим «Повелителем Холмов», кем бы он ни был, и запретила ему ходить в шахты.

– И что? – Доу фыркнул. – Если бы она хотела нам помочь, то попросту бы сказала, что тут происходит. Или сама искала бы помощи. Но она знает, что происходит, и покрывает их языческие делишки.

– Они католики, – упрямо возразил Норман. – И их местный пастор не жалует язычество.

– Но сама Мойра жалует, – напомнил Купер.

Все так же сидя у окна, он подтянул колени к груди и вытянул на них руки, задумчиво разминая пальцы.

– Вы ведь сами сказали. Как там было… Вы говорили… Она считает, что святой Патрик – прохиндей? Звучит вполне как слова сектантки-язычницы…

Иногда Норману казалось, что его здесь вообще не слушают. Мойра не могла быть заодно с Йеном: она явно недолюбливала его еще больше, чем святого Патрика; а если из деревни и был кто-то замешан в происходящем, то это Йен.

Купер между тем продолжил:

– Есть одна интересная легенда о святом Патрике. – Он сделал паузу, а затем сказал, переводя взгляд на затылок Доу: – И змеях.

Ну ты-то куда! Не успел Норман перевести тему, как Джемма удивленно обернулась к Куперу и щелкнула пальцами:

– О, а я ее знаю.

Норман уставился на нее – «даже не думай», – но Джемма проигнорировала его:

– Однажды святой Патрик и пятеро его воинов загнали всех змей на гору Кроу, – продекламировала она. – И затем Патрик именем Господа велел им броситься в море. Змеи не смогли противиться божьему слову и прыгнули. И только самый старый змей смог ослушаться Патрика. Началось единоборство между святым и гадом, но Патрик…

– …поспорил со змеем, будто бы тот не сможет поместиться в сундук, поскольку слишком большой, – голос Купера подхватил ее, словно они когда-то читали одну и ту же книгу и по памяти ее пересказывали.

Джемма оценила:

– Ого! Вот это ты умничка.

Впрочем, Купер ее проигнорировал.

– Змей, желая доказать неправоту Патрика, залез в ящик, – продолжил он. – А святой Патрик тут же закрыл сундук и выбросил его в море.

Норман кинул взгляд на Доу, но тот лежал с закрытыми глазами и не подавал виду, что слушает. Впрочем, это затишье могло закончиться в любой момент, и Норман поспешил перевести тему со змей:

– Слушай, сначала Библия, теперь святой Патрик. Я начинаю подозревать, что ты ходила в воскресную школу.

– А я что, не упоминала? – Джемма насмешливо сложила руки в молитвенном жесте. – Лучший альт в церковном хоре!

Норман никогда не понимал, серьезно она или нет, но сейчас это волновало его куда меньше, чем то, что они сошли с опасной дорожки. Джемма вытащила ноги из ботинок и закинула их на кровать, продолжая смотреть на Купера:

– А вот у тебя откуда такие познания?

– Где-то вычитал, – пожал он плечами.

– Да ладно тебе, Тедди, – она не сдавалась, одновременно стягивая куртку и укрываясь ею. – В вашем районе даже клевер на дверь никогда никто не вешал, слишком уж фешенебельный. В церковь ты не ходил, в Академии слишком быстро попал к ликвидаторам… Не могу вспомнить ни одного упоминания святого Патрика в твоей жизни.

Купер нахмурился:

– Наверное, Брайан рассказывал.

– А может, мама?

– Ма… Чего вы так прицепились к этой байке? Что не так, Роген?

– Байке? – Она хмыкнула и полезла в карман куртки. – А ты найди в Ирландии хоть одну змею. Их тут нет. Вообще нет. Скажи спасибо святому Патрику!

И вытащила амулет. Норман напрягся, но Джемма как ни в чем не бывало расправила цепочку и уже собиралась накинуть ее на шею, как ее остановили сразу два голоса:

– Какого хрена?

– Роген, вы с ума сошли?

Доу и Купер оказались на удивление единодушны, Норману и не потребовалось ничего делать. Кэл рядом с ней зашевелился и сонно привстал на локте, поворачиваясь в ее сторону.

– Даже слушать вас не собираюсь, – сказала она, но, вопреки своим словам, замерла с цепочкой, натянутой между ладоней. – Что? Мы же выяснили: я не одержима, эта штука не проклята.

Купер подался вперед, повышая голос, словно чем интенсивнее он говорил, тем больше шансов у него было ее остановить:

– Это не значит, что вы должны надевать его снова!

Норман не успел предупредить его, что обычно это работало наоборот.

– Я должна платить налоги и чистить зубы перед сном, малыш. – Джемма улыбнулась, но это была ее заткнись-и-отвали-улыбка. – Больше я ничего никому не должна.

Доу сел:

– Да хватит! Ты достала вставать в по…

– Джемма.

Все замолчали, и воздух в комнате словно потяжелел. В этот момент Норману захотелось лечь на кровать и, последовав примеру Киарана, просто отвернуться к стене и закрыть глаза.

Кэл все так же лежал на локте, но сна у него не было ни в одном глазу. Он смотрел на Джемму, Джемма теперь смотрела на него – и Норман понадеялся, что они, как и всегда, просто разберутся между собой без слов. Это же их «джеммокэловская» магия, верно? Она должна сработать, и это не обернется очередным витком скандала. Пожалуйста?

Но Вселенная не слышала Нормана. Вместо этого Джемма свирепо заявила:

– Я хочу вытащить его на поверхность. – Она потрясла в воздухе медальоном. – И для этого мне понадобится эта штука.

– Что еще за «вытащить на поверхность»? – потребовал Доу.

Джемма к нему даже не повернулась. Они с Кэлом продолжали смотреть друг на друга в каком-то немом противостоянии. Но она ответила:

– Я ведь говорила. Даже если я не одержима, он все еще появляется в моих снах. Я хочу схватить его за яйца. Намотать их на кулак. И вытащить. Эту тварь. На свет божий.

– Нет, – коротко ответил Кэл.

– С каких это пор ты принимаешь за меня решения?

– С тех пор как не полностью уверен, что ты принимаешь верные.

Норману стало неуютно. Он даже сделать ничего не мог: ни одна его фраза, ни одна попытка разрядить обстановку или переключить их внимание сейчас бы не сработали.

– Чем бы оно ни было, оно связано с деревенскими, – сказал Кэл тоном, который не предполагал возражений. – И мы выйдем на него через них, а не через твою голову.

– Кэл.

– Я сказал нет, Джемма.

Все, кроме Киарана, смотрели на них двоих. Норман не думал, что когда-либо увидит такую сцену – когда Кэл действительно будет приказывать Джемме.

– Ты не веришь, что я смогу?

– Я не верю, что это того стоит. Этот риск.

– С каких это пор ты не идешь на риск? – Она сузила глаза. – А? Если бы ты не шел на риск, Махелона, ты бы пристрелил Блайта еще в Кэрсиноре.

Кэл выпрямился, садясь на кровати. Это неуловимо все изменило: теперь для них будто не существовало остальной комнаты. Норману показалось, что все они, остальные, словно не должны быть здесь. И разговор этот не должны слышать.

– Ты не можешь продолжать использовать один и тот же аргумент каждый раз, – голос у него был все такой же спокойный, но будто фунтов на сто тяжелее. Джемма собиралась сказать что-то едкое, судя по изменившемуся лицу, но Кэл не дал ей этого сделать. – Я сказал, ты не можешь. Потому что то, что происходит со мной, я контролирую от и до. А то, что происходит с тобой, – ты контролируешь?

– Я…

– Ты контролируешь это, Джемма?

Повисла тишина.

– Вот и все. Тогда мы не пойдем на этот риск. – Он вытянул руку. – Отдай мне амулет, пожалуйста.

Норман до последнего не верил, что она это сделает. Не то чтобы он сам смог спорить с Кэлом, но… Но он не Джемма. Джемма должна была взбеситься, начать орать, тыкать ему в грудь пальцем, ругаться на чем свет стоит, а не…

А не вынуть амулет из кармана и положить его Кэлу в руку.

– Вот и хорошо, – ответил Кэл и улыбнулся. – Это правильное решение, детка.

Она сидела на диване: вытянув руку на спинку, закинув ногу на ногу, в такой вальяжно-небрежной позе, которая сразу выдавала слишком уверенных в себе людей. Мимо сновали черные костюмчики и белые рубашки, опенспейс жил своей деловитой жизнью, а она сидела развалившись так, словно этот черный хрустящий начищенной кожей диван стоял у нее на кухне. Она кого-то слушала, кивала, а в какой-то момент запрокинула голову – и захохотала, откидываясь на спинку. Раскатисто. Громко. Этот громогласный смех разбил естественный ход черных костюмчиков и белых рубашек, пустил трещину по деловитости, привлек внимание, быстрые взгляды, заслужил укоризненно возведенные глаза.

Стоял день: солнце прорезало этот угол офиса сквозь жалюзи и ложилось полосами на диван, ее джинсы, толстовку, ее смеющееся лицо. Она не была красивой: слишком грубо вытесанные черты там, где должно быть аккуратно, слишком острые углы там, где должно быть плавно. В младшей школе ей однажды попытались дать кличку «лошадиная рожа», но это быстро закончилось: трудно над кем-то подшучивать, когда лежишь на полу с выбитым зубом.

Привлекающая внимание – да, но далеко не красивая. Высокая – выше всех, всегда выше всех, пришлось смириться. Размашистая, как удар, лишенная изящества, тощая и прямая.

Она – вот такая. Это – и есть она.

Стоя на другом конце офиса, Джемма смотрела прямо на саму себя.

Отсмеявшись, та, другая Джемма, потянулась рукой к кружке на журнальном столике перед собой, одновременно что-то отвечая собеседнику. Сдвинувшись влево, так, чтобы офисный фикус не загораживал ей обзор, Джемма увидела на диване рядом с ней – с собой – смеющуюся в ладони Еву Уилкер. Смутное узнавание защекотало в голове: обновленное каре Евы, свежий блонд, только-только из парикмахерской, что-то про новый образ, шутка про бывшего… Но что это был за день? Джемма обернулась по сторонам, пытаясь найти подсказку, но знакомые лица вокруг сливались в ежедневной рутине, которую она видела не одну сотню раз. Вялая Руби за своим столом справа, куда-то хмуро идет зануда Кейден Гилмор из Ресурсной службы, крошка Беа Андерсон громко ругается с оружейниками по телефону прямо позади нее…