Текст книги "Становление"

Как и ожидалось, я снял очки и почесал заболевшие глаза, сопроводив это недовольным бормотанием и откинувшись на спинку стула.

– Маша, ты где там? – спросил я, посмотрев в глубь помещения.

– В какой-то комнате, – ответил её голос.

– Иди сюда.

Через несколько мгновений Маша уже стояла рядом со мной и с интересом рассматривала лежащую на столе книгу. Она приподняла её и пробежала глазами по названию, вскинув брови.

– Каков твой вердикт? – поинтересовался я.

– На Библию не похоже.

– Безусловно. А если серьёзно?

– Я не могу ничего сказать об этом, если не понимаю содержания и текста в целом.

– Тоже верно.

Мы уселись на диван и попытались разобрать написанное вместе. Слова, сливавшиеся в предложения, были похожи на какую-то паутину, в которую попадали наши глаза.

– Может, это вообще не русский язык? – предположила Маша, подняв голову и посмотрев на меня.

Я задержал взгляд на её лице и покачал головой.

– Не уверен. – Я коротко вздохнул. – Ты помнишь, о каких трёх вещах я говорил, которые всегда должны быть при себе?

– М-м… Да.

– Назови их.

– Спички, ручка и обезболивающее.

– Правильно.

– Почему Вы спрашиваете?

– Мне нужно третье.

Маша с вопросом нахмурила брови, но всё-таки достала из кармана то, что я попросил, и передала мне. Я взял одну таблетку и, проглотив её, вернул пачку владелице.

– Спасибо. Голова заболела.

– А где Ваше обезболивающее? Трактуете правила, а сами их не придерживаетесь.

– Я могу объяснить это тем, что правила созданы для того, чтобы их нарушать?

– Нет.

– Жаль.

Мы посмотрели друг на друга с серьёзными видом и рассмеялись через пару секунд, понимая, как глупо звучал наш диалог.

– Ну всё, всё, – остановился я, – давай дальше читать.

– Мы, по сути, даже не начали. Ни я, ни Вы не можем разобрать это, – она ткнула пальцем в текст.

Я немного подумал и, захлопнув книгу, поднялся с дивана.

– Тогда давай посмотрим, что ещё можно найти в этом доме.

Маша молча кивнула, соглашаясь с моим предложением, и мы ушли осматривать комнаты. Первым делом я повернул направо и оказался в помещении, от которого исходила гнетущая атмосфера. Я сразу понял, что спальня принадлежит Виктору.

– «Как в воду глядел», – усмехнулся про себя я и сжал книгу в одной руке.

Единственным источником света была плохо работающая лампа, стоявшая на прикроватной тумбочке. Положив книгу на кровать, я с опаской оглядел комнату и принялся обыскивать её, слыша, как в комнате напротив ходит Маша и занимается тем же делом, что и я.

Я осторожно открывал все ящики тумбочек и дверцы шкафа, в котором стояла достаточно тяжёлая коробка. Вытащив и поставив её на пол, я заглянул внутрь и увидел небрежно валяющиеся друг на друге фотографии. У большинства из них была треснута или вовсе поломана рамка, и я вспомнил про иконы и нахмурился. Практически на всех изображён Виктор с его сыном, но на тех, что лежали на самом дне, был и третий человек – жена Колесникова и по совместительству мама Кирилла. В своём рассказе Влада ни разу не упомянула её, и у меня появилось предположение, что эта женщина уже давно мертва.

Ко мне зашла Маша с какой-то смятой в руке бумажкой и встала рядом с коробкой.

– Что-то нашли?

– Одни лишь фотографии, – ответил я, показывая ей все имеющиеся.

Она стала рассматривать их более тщательнее под светом фонарика, прежде передав мне бумажку.

– Твоё признание в любви? – пошутил я.

– Читайте уже, – улыбнулась Маша, доставая очередную фотографию.

Я развернул бумажку и пробежал глазами по тексту:

«Нам нужно встретиться как можно скорее. Мне кажется, я скоро стану такой же, как они».

– Это Влада? О чём она говорит? – спросил я, глянув на Машу.

– Я сама не знаю…

Пока мы с Машей пытались понять, о чём говорилось в этой короткой запиской, нас напугали тяжёлое дыхание и резкий свет фонаря, берущий начало за нашими спинами.

– Папа?

12

Я и Маша повернулись сразу же, как только голос сказал это, и увидели перед собой парня с каштановыми волосами, а тот, посмотрев на моё лицо, сделал шаг назад.

– Вы не мой отец.

– А ты не мой сын, – тут же ответил я, немного хмурясь. – Кирилл?

– Кто вы такие? – увильнул от вопроса парень.

Маша хотела отойти от шкафа, у которого мы стояли, но Кирилл тут же вытащил из кармана старый револьвер, который, видимо, принадлежал его отцу, и направил его на Машу.

– Эй, спокойнее… – сказала она, поднимая руки и показывая, что она ничего не собирается делать во вред ему.

– Я вам вопрос задал!

Я слышал, как дрожал его голос, хотя палец уже был готов спустить курок.

– Меня зовут Виктор. Она – Мария. Мы не хотим делать тебе зла.

– А что тогда вы делаете в моём доме?! – перешёл на крик парниша.

Я взглянул на обеспокоенную Машу, в которую прицелился тот, и посмотрел Кириллу прямо в глаза, хмуря брови, отчего он, словно испугавшись меня, опустил оружие и сдался, прекращая быть плохим полицейским.

– Простите, – неуверенно пробормотал он, опуская глаза. – Присядьте, пожалуйста.

Мы с Машей выполнили его просьбу и уселись рядом друг с другом на кровать, не отрывая взгляда от того, кто мог застрелить одного из нас несколько мгновений назад. Он прошёл к шкафу и посмотрел на вытащенную коробку с некоторой грустью.

– Зачем вы здесь? – повторил вопрос Кирилл, поднимая одну фотографию.

– Мы пришли сюда, чтобы узнать побольше о Колесникове, – ответила ему Маша, кладя ладони на колени и нервно поглаживая их. – Влада рассказала нам лишь часть истории.

– Влада? – тут же сказал парень. – Вы видели её? Где она сейчас?

В его вопросах слышались трепет и волнение за упомянутого человека.

– Видели, но она ушла в лес, чтобы найти своего папу и тебя, – объяснил я, чуть подавшись вперёд.

– Я буквально недавно вернулся из него… – огорчённо сказал Кирилл, отводя взгляд. – А что касается вас? Что вы вообще делаете на этом острове?

– Наше пребывание сначала состояло исключительно в исследовательских целях.

– Что вы уже смогли узнать о моём отце и нашем городке в целом? – спросил Кирилл, глядя на нас обоих, и, начав с меня, мы стали говорить по очереди:

– Смерть Иосифа.

– Причастие твоего отца к ней.

– Его странное поведение.

– Недоверие Влады к нему.

– Какая-то другая религия…

– И пропажа людей.

Кирилл смотрел то на меня, то на Машу, понимая, что мы знаем лишь малую часть всего случившегося, и со вздохом уселся на стул, стоящий у стены напротив нас, предварительно приставив его поближе к нам.

* * *

Я всегда знал, что мой отец – не самый здоровый в психическом плане человек. Он часто говорил о вере в другого бога, о котором я никогда не слышал. Отец часто внушал мне, что все люди являются всего лишь материалом к величию бога. Этот бог, по его словам, жил рядом со мной и всегда оберегал. Раньше я не понимал, что он имел в виду, но позже, когда мы перебрались жить на этот остров, я всё осознал. Он говорил про себя.

После смерти Иосифа весь городок помрачнел. Владе казалось, что, потеряв единственного священника, он потерял и всю жизнь. И ведь это было правдой… Многие ходили как мёртвые, их было не узнать. А тем временем мой отец стал осуществлять свой план, о котором я слышал лишь мельком и ссылал это на бредни.

За пару месяцев он смог построить маленький храм недалеко от нашего дома, а после, в одну из ночей, произошёл поджог старой церкви. Тушить её бежала половина города, особенно мы с Владой. Расправившись с огнём, помогающие стали расходиться, перешёптываясь друг с другом о том, что Иисус Христос окончательно оставил всех нас. Я в ту ночь вернулся домой, не ожидая найти спящего отца в его комнате. Я был на сто процентов уверен, что именно он был ответственен за поджог, но тот спал как убитый.

На протяжении долгого времени никто не замечал, как зараза, в лице моего отца, стал распространяться по городку. Он уверял, что прежний Бог, то есть же Иисус, не любит своих преданных рабов, а потому нужно обращаться к другому – Росерту. Никто о нём, ясное дело, никогда не слышал, из-за чего поначалу не верили отцу. Но со временем каждый житель, видя, как отец молится и получает помощь этого бога, стали менять свою веру, предавая Христа. Отец никому не сказал, что Росерт – это он.

Ему понадобилось около года, чтобы вовлечь всех в свою веру, но было одно исключение – Влада. Как бы отец ни старался, усмирить её строптивый характер и заставить отказаться от веры в Иисуса Христа ему не удалось. Даже когда запрещалось упоминать Его, Влада не слушала нарушала правила: она носила православный крест, хранила у себя Библию (отец приказал всем жителям сжечь имеющиеся экземпляры) и ходила в старую церковь, где могла молиться несколько часов подряд. За подобные выходки Влада часто получала от родителей и моего отца, который часто пытался пороть её, но я очень просил его не делать этого.

– Ты же сам видишь, что на неё ничего не работает, – говорил я.

– Ничего, кроме тебя. Я ведь прекрасно вижу, что творится между вами.

– Но ведь…

– Тихо.

Понятное дело, что я не смог никак повлиять на Владу, ведь не хотел этого. Я сохранял глубокую веру в Иисуса, но, оставаясь с отцом, «принимал» его сторону.

Мне понадобилось больше шести месяцев, чтобы понять, как не подчиняться таинственным силам отца, которые он применял для – не побоюсь этого слова – порабощения жителей. Меня он никогда не трогал, потому что во мне текла его кровь, и, по его словам, я должен был перенять его дар и стать сильнее его самого.

Он проникал в сознания людей, очерствлял души и делал их пустыми куклами, которыми можно было спокойно управлять. Люди сами не замечали, что их новый бог находится с ними в одном городе, и, занимаясь иконописью, не понимали, что изображали Колесникова.

Когда город был полностью подчинён ему, отец всё равно не унимался, стараясь впихнуть в ряды верующих Владу. Он понял, что её защищает крестик, и в один из дней, пока я сидел на ужине с её родителями, зашёл к ней в комнату, где с применением силы сорвал оберег с её шеи, пряча его к себе. В тот же вечер он показал мне его и сказал, что настало время. Я спросил, о чём он говорит, но он только улыбнулся и качнул головой.

В ту ночь я не сомкнул глаз. Я видел, как отец, предупредив, что я должен через десять минут следовать за ним, выходит из нашего домика и направляется в сторону леса, куда ходил очень часто, не объясняя мне причины. Я был весь холодному поту, чувствуя, что происходит нечто ужасное, и выглянул в окно. Жители медленно шагали к лесу, идя друг за другом ровненько в строю.

Я не на шутку перепугался, переживая, что среди них окажется Влада, и, вспомнив про её крестик, забежал в комнату отца, надеясь найти оберег. Отыскав его, я со всех ног ринулся к дому Некрасовых, надеясь, что успею. Окно комнаты Влады было открыто наполовину, потому что мы договаривались увидеться этой ночью, и я, закинув верёвку внутрь, увидел, как она натянулась. Я понял, что Влада прикрепила её, и, забравшись наверх, без лишних слов надел на неё крестик.

– Не снимай его никогда, – сказал я, беря Владу за плечи, – ты поняла меня?

Та закивала головой и посмотрела на меня с беспокойством и страхом. Я понял, что она уже видела жителей, идущих в лес.

– С нами будет то же самое?

– Нет, не будет, – отрезал я. – Ты под защитой, с тобой такого не случится.

Мы услышали, как по лестнице стали спускаться её родители, которых не обошло стороной всё это шествие, и я увидел, как Влада начала плакать. Я крепко обнял её, говоря, что всё будет хорошо, но она мне не верила. Я понимал, что мне нужно идти, как говорил отец, и оставить Владу на неопределённый срок. Я поцеловал её, словно в последний раз, и пообещал, что найду её, подсознательно понимая, что увидимся мы нескоро. После этого я покинул дом точно так же, как и пришёл, и побежал в лес.

* * *

Клубок моих мыслей стал постепенно распутываться в единую нить. На секунду я бросил взгляд в окно, за которым было уже темным-темно, и вздохнул.

– С того момента, как я убежал в лес, прошло чуть меньше недели, – тихо проговорил Кирилл, вставая со стула. – Надеюсь, история вам понятна.

– Появилось ещё больше вопросов, – призналась Маша, посмотрев на парня.

– Прежде чем я на них отвечу, скажите вот что: вы поможете мне? Поможете остановить моего отца?

Глядя на Кирилла, я видел перед собой парня, который в душе был намного старше тех лет, чем приписывала ему детская внешность. В свои семнадцать он выглядел на лет двадцать пять.

– Людей нельзя оставлять в беде, – ответила за меня Маша. – Безусловно, поможем.

На лице младшего проскочила кроткая улыбка, и он кивнул нам в знак благодарности.

– В этом случае вам нужно знать ещё кое-что, – добавил он. – Относительно недавно я понял, почему отец так часто уходил в лес. В его глуби есть несколько старых лачуг, которые он использует как склад для людей… Живых и неживых.

– Материал к величию бога… – вспомнил я слова старшего Колесникова. – Как именно он их использует?

– Я не знаю. Той ночью, когда все жители пришли к отцу, я начал помогать ему распределять их по лачугам, а потом сбежал. Отец, наверное, понял, что у меня нет никакой веры и преданности, но ничего делать не стал. Но я точно уверен: если я попытаюсь помешать ему, он меня убьёт, забыв, что я его сын и что у меня есть его дар.

– Так, ладно… А ты сам чувствуешь в себе какие-то… силы?

Я спрашивал об этом серьёзно, хотя глубоко в душе не до конца верил в существование таких сверхъестественных вещей.

– Нет, ничего нет, – покачал головой парень.

– А что насчёт твоей мамы? – неожиданно для нас обоих спросила Маша, протягивая ему одну из фотографий, которую она держала. – Она может быть как-то вовлечена в это дело?

– Не уверен. Она умерла после родов, а отец ничего мне о ней не рассказывал. Я не знаю, какой она была, как она могла влиять на характер своего мужа.

Пока они вдвоём обсуждали это, внутри меня пробежал неприятный холодок, ударив по моим воспоминаниям, ведь моя история была похожей: жена умерла после родов, Соня осталась со мной, и я ничего не говорил о её матери. На секунду я понял, что мы с Колесниковым похожи в некоторых аспектах, но сразу отставил эту мысль, не желая быть таким, как он.

– «Я не объявляю себя богом и не имею никаких сил», – успокоил себя я и посмотрел на Кирилла. – Последний вопрос.

– Спрашивайте.

– Идея стать богом не могла появиться из ниоткуда, – начал я. – Виктора же должен был кто-то подтолкнуть или… намекнуть ему на это?

Кирилл призадумался, приставив пальцы к подбородку и сведя брови.

– Очень даже возможно, что это был его отец – Сергей Петрович, – сказал он наконец. – Этот человек тоже был немного не в своём уме, а под старость лет, наверное, рассказал ему всякое. Возможно, как раз он и заверил его, что Иисус Христос – враг, что именно он виновник всех бед.

– Да уж. Звучит… не очень, – оценила ситуацию Маша. – У тебя есть идеи, как остановить его?

– На самом деле… нет.

– Хочешь брать непредсказуемостью?

– Это вряд ли сработает, – встрял я, – хотя и других идей нет… Виктор знает о нашем пребывании здесь и, скорее всего, догадается, что мы попытаемся его остановить.

Я шагнул к окну и, отодвинув шторку, посмотрел на облако, что стало чуть чернее, нежели было несколько дней назад. Я понял, что это означает, и вздохнул.

– Идём? – спросил я, повернувшись к остальным.

13

Мы покинули дом и быстрым шагом направились в лес. Я повернул голову в сторону кладбища, пытаясь глазами отыскать могилу дочери, но в темноте мало чего смог разглядеть. Маша, увидев, куда я смотрю, дёрнула за рукав, заставив перевести взгляд на неё.

– Не думайте об этом, – прошептала она.

Я лишь пожал плечом и ускорился, догоняя Кирилла, идущего впереди. В его шаге было уверенности больше, чем у меня с Машей.

– Как, говорите, Вас зовут?

– Виктор Николаевич Волков.

– Волков? Странно…

Я с вопросом посмотрел на него, и он показал мне на кладбище.

– Когда я возвращался домой, я проходил там и увидел могилу девочки с такой же фамилией. У нас в городке нет никаких Волковых, и… я просто не понял, откуда взялась эта могила. – Кирилл понял, что его речь звучит как-то несвязно, и удручённо вздохнул. – Кто там должен был быть похоронен?

– Моя дочь. Но она похоронена в другом месте.

– А… то есть…

Он не договорил и прикусил язык, понимая, что не стоит продолжать эту тему, чтобы не сделать хуже. Я почувствовал это и похлопал ему по плечу, как бы говоря, что всё нормально. Обернувшись, я убедился, что Маша от нас не отстаёт, но всё равно взял её за руку и, подтянув к себе, отпустил.

– Иди рядом со мной, – попросил я, обеспокоенно оглядывая её. – Не хватало ещё, чтобы ты пропала.

– Не волнуйтесь так, – ответила она с кроткой улыбкой, – всё будет нормально.

Оказавшись на широкой тропе, ведущей в лес, Кирилл остановил нас рукой и начал объяснять правила:

– Поодиночке мы не ходим. Вы неподготовлены, а потому можете с лёгкостью заблудиться, понимаете? Это не шутки.

Первые десять секунд я внимательнейшим образом слушал его, пока не почувствовал, как моя голова стала раскалываться, как орех. Я зажмурился, и перед глазами всплыли отрывки воспоминаний. Первый показывал, как я захожу в комнату Влады и нападаю на неё; второй – как я быстро спускаюсь за ней на кухню, где она берёт нож; и третий – как я бегу за Владой в ванную комнату, и она ударяет меня ножом в живот, после чего я медленным шагом плетусь по её следам через заднюю дверь, оставляя кровь за собой.

– Боже! – воскликнул я, от страха сделав шаг назад, и споткнулся о камень. Если бы Маша с Кириллом вовремя не подхватили меня, я бы грохнулся.

– Виктор Николаевич, – с волнением сказала Маша, крепко держа меня под локоть, – что случилось?

Проглотив комок в горле, я дотронулся до той части живота, в которую меня ранили в воспоминаниях, и сразу выдохнул, понимая, что ничего там нет. Кирилл, как и Маша, смотрел на меня с явно выраженной озадаченностью.

– Что случилось? – повторила свой вопрос та.

Я ещё немного подышал и смог подобрать слова:

– Какие-то воспоминания. Но они не мои. То есть… я видел их так, словно всё происходящее в них совершал я, но это был не я! Они… наверное, они принадлежат твоему отцу! – Я уставился на парня как умалишённый. – Я… он напал на Владу, и она пырнула его ножом, прямо сюда!

Я ткнул пальцем в живот, безумно глядя то на Кирилла, то на Машу, которая через несколько мгновений закрыла мне рот рукой, заставляя молчать.

– Не кричите Вы так, – шикнула она.

Я чувствовал, как моё сердце ужасно быстро заколотилось, и не мог успокоиться. Маша убрала руку и тут же обняла меня.

– Я с Вами, всё нормально. Вам нужно успокоиться… Всё хорошо.

Она говорила это таким мягким голосом, что я быстро смог прийти в себя. Я положил подбородок на её плечо и выдохнул.

– Дьявол, – сказал Кирилл.

– Что? – переспросил я, освобождаясь из объятий.

– Вами будто дьявол овладел. Или Вы сам…

– Нет, ни в коем разе. Я не дьявол. И… и со мной всё нормально. Наверное, просто воображение разыгралось.

– Не разыгралось, – сказала мне Маша. – Всё, что Вы сказали, может быть правдой. Вспомните те следы крови в ванне и коридоре. Возможно, Влада дралась с Колесниковым, пырнула его и скрылась, а он… пошёл в лес, получается.

Я пытался понять, каким образом я смог увидеть воспоминания Виктора, и на пару секунд потерял дар речи. Мог ли он как-то передавать мне их или наши разумы были связаны?

– Бред, – буркнул я себе под нос и глубоко вдохнул.

– Вы можете дальше идти? – спросил Кирилл, оглядывая меня.

– Конечно. Куда я денусь-то?

Шагая вперёд, Маша всё время держала меня и, даже когда я просил, не отпускала, боясь, что снова произойдёт подобное нескольким минутам назад. Очутившись в окружении деревьев, мы остановились, с удивлением задирая головы.

– Издалека они не казались такими… огромными, – признался я.

– В этом их особенность, – ответил Кирилл. – Но слишком долго не смотрите, а то можете так вечность простоять. Идёмте дальше.

Мы последовали за парнем, стараясь не обращать внимания на красоту деревьев, ставших прутьями клетки, из которой без посторонней помощи неподготовленный и незнающий местность человек навряд ли бы выбрался.

– Сколько в лесу всего лачуг? – поинтересовалась Маша.

– Я знаю лишь о шести. Возможно, в глубине есть ещё больше, но так далеко я не заходил.

– И как мы узнаем, в какой из них прячется Виктор?

– М-м-м… Интуиция?

Я увидел, как Маша нахмурилась, явно не довольная таким решением, и вздохнула.

– Вам нужно хоть какое-то средство самозащиты, – сказал Кирилл, завидев первую лачугу.

– Я не умею обращаться с оружием, – сразу сказал я. – Наверное, Маша тоже.

Парень понимающе кивнул и повёл нас дальше. Я шёл осторожно, смотря под ноги и по сторонам, чтобы ничего не пропустить. Ничего, кроме наших шагов и шума листвы, я не слышал. Иногда мне казалось, что меж деревьями промелькивали тени, и надеялся, что это игра воображения. До некоторых пор…

Приближаясь к лачуге, я почувствовал неладное и стал быстро оглядывать всё вокруг себя. Маша, увидев это, спросила, что случилось.

– Мне кажется, что-то не так… – ответил я шёпотом.

Кирилл пока что не стал открывать дверь и присоединился к нам, слушая звуки вокруг, и в какое-то мгновение мы втроём услышали, как в нашу сторону очень быстро бегут. Кирилл сразу понял, кто это был, и повернулся к источнику шума.

– Влада! – с облегчением и радостью сказал он, заключая девушку в свои объятия. – Боже, ты в порядке?

– Да… да, всё нормально, – пыталась отдышаться та, уткнувшись лбом в его плечо. Придя в норму, она подняла голову и посмотрела на нас. – С вами тоже всё нормально. Это радует…

Влада вытерла пот со лба и, толкнув дверь плечом, впустила всех нас, сразу же захлопывая её. Прислонившись к ней спиной, она бегло огляделась.

Я принялся ходить по помещению, которое напоминало мастерскую или лачугу лесника. Обустройство не было каким-то особенным, и, если закрыть глаза на большое количество крови и вырванных или вырезанных органов на полу, можно было назвать это место уютным и пригодным для жилья. От коробок, стоящих вдоль одной из стен, исходил ужасный запах гнили. Я сумел сдержать рвотный позыв, но не Маша. Как только ей в нос ударил этот смрад, она быстро выбежала из лачуги, и её вырвало. Я увидел на столе бутылку воды, но побоялся предлагать её Маше, боясь, что там могут опасные примеси.

Когда я вышел к ней, она опиралась на свои колени и с опущенной головой дышала через рот. Я положил руку на её плечо.

– Мы можем постоять здесь, чтобы ты туда не ходила, – сказал я.

– Нет, всё нормально… – отмахнулась она, выпрямляясь. – Я в порядке. Вы идите.

– Уверена?

– Просто не закрывайте дверь, я буду на виду.

Я ещё раз оглядел её и всё же вернулся в лачугу, в которой Влада с Кириллом практически всё осмотрели. Люк, ведущий в подвал, открывать они не стали, заранее зная, что там находится.

Влада держала в руках небольшую бумажку.

– Что это такое? – поинтересовался я.

– Карта расположения лачуг, – ответила она, показывая мне. – Благодаря ей мы хотя бы не заплутаем.

Подойдя ко мне, Кирилл вручил мне топор, который он нашёл у одной из коробок.

– На всякий случай.

Я кивнул ему в знак благодарности и, крепко сжав рукоять топора, огляделся. Больше нам здесь делать было нечего, нужно идти дальше.

Покинув эту лачугу, мы подошли к Маше, которая уже более-менее пришла в норму. Влада показала всем карту и нужное нам направление, после чего пошагала впереди. Кирилл сразу поравнялся с ней, ну а мы с Машей пошли рядом друг с другом.

Если бы человек не знал о всей ситуации, творившейся в этом огромном лесу, то он, скорее всего, счёл бы нашу ходьбу за обычную ночную прогулку.

– Только махайте топором не рядом со мной, – сказала Маша, посмотрев на предмет в моей руке. – Не хочу быть с отрубленной конечностью.

– Я сама аккуратность, ты же знаешь.

– Не знаю и не верю в это.

Я улыбнулся и посмотрел на идущих впереди людей. Кирилл держал Владу за руку, радуясь тому, что она жива и сейчас рядом с ним. Хоть и сейчас я не слышал никаких шорохов и не видел опасности поблизости, мне было неспокойно. Я сильнее сжал рукоятку и напрягся. Нужно готовиться к худшему.

Во второй лачуге, кроме горы трупов, нам ничего отыскать не удалось, поэтому мы сразу пошли к ближайшей, что находилась чуть севернее этой. Чем дальше мы заходили в глубь леса, тем было страшнее. Не только мне – всем.

Пройдя почти половину пути, Кирилл почувствовал, как рука Влада ослабила сжатие, и посмотрел на неё. Я поднял голову в тот момент, как она стала падать, и Кирилл её подхватил; мы остановились.

– Эй, Влада, – попытался привести девушку в чувства тот, сидя на коленях и держа её на своих руках. Маша села рядом, стараясь помочь, а я остался стоять, оглядываясь и будучи готовым напасть.

– Что с ней такое? – спросил я, стоя спиной к ним.

– Она потеряла сознание, – констатировала факт Маша, осматривая девушку. – Надо отнести её куда-нибудь… в безопасное место.

Кирилл немного пораздумал и, вытащив из кармана Влады маленькую карту, выбрал лачугу, в которой можно было остаться. Она находилась к северо-востоку от третьей.

– Я был там, когда прятался, – объяснил Кирилл и, передав бумажку Маше, поднял Владу на руки. – Так… Идёмте скорее.

Маша пошла впереди, прокладывая путь, а я замыкал наш небольшой строй, охраняя всех. И так мы с ускоренным шагом добрались до нужной нам лачуги за минуты четыре. Перед входом в неё я на всякий случай прильнул ухом к двери, чтобы проверить, нет ли кого-то внутри, и, убедившись в безопасности этого места, пропустил остальных.

В дальнем углу помещения стоял небольшой диван. Маша убрала с него весь хлам, и Кирилл очень аккуратно положил на него Владу. Сев на краешек, он коротко вздохнул, закрывая лицо ладонями.

– Что будем делать дальше? – нарушил тишину я.

– Нам нужно найти отца, – сразу ответил парень, подняв голову, – но Владу в таком состоянии тащить с собой опасно.

– Я могу посидеть с…

– Нет, – тут же прервал я Машу, кинув на неё хмурый взгляд, – я тебя тут не оставлю. Всякое может случиться.

Оба с вопросом посмотрели на меня, и я не стал ничего больше объяснять.

– Виктор, ну Вы же понимаете, что…

– Я всё прекрасно понимаю! – заткнул Кирилла я. – Но при всём при этом я не могу позволить, чтобы с ней что-то случилось!

Я почувствовал, что перегибаю палку, и посмотрел на свою руку, которая слишком сильно сжала рукоять.

– Господи… – пробормотал я, сразу откладывая топор на тумбочку, и покачал головой. – Простите. Я не понимаю, что со мной…

Кирилл с Машей переглянулись, и та неспеша подошла ко мне. Я взглянул на неё и захотел уже отвернуться, но она, положив руки мне на плечи, успокаивающе проговорила:

– Вы не обязаны так оберегать меня. Со мной всё будет нормально.

– Я не хочу, чтобы из-за меня вредили тебе.

– Вы всё ещё держите в голове слова Виктора?

– «Советую тебе говорить правду в следующий раз, если не хочешь погубить ещё одного человека в своей жизни», – вспомнилось мне.

– Да, – признался я.

– Виктор Николаевич, – со вздохом сказала Маша, – давайте пообещаем друг другу вот что: мы не будем хоронить друг друга и вместе выберемся отсюда.

Я дал ей это обещание, хоть и не сразу, и она спокойно улыбнулась. Мы посмотрели на Владу, которая лежала в том же положении.

– Будь начеку, хорошо? – видя, что Кирилл уже собирается выйти, попросил я и взял топор обратно.

– Обязательно. Осторожнее там.

Я уже хотел было выйти, но остановился и, с секунду поглядев на Машу, крепко обнял её, как родного человека. Она ответила тем же и, отдав мне карту, сказала, чтобы я не творил глупостей, после чего закрыла за мной и Кириллом дверь.

– Вы меня немного пугаете, – начал он, когда мы пошли к маленькой лачуге. – Что с Вами случилось?

– Я просто волнуюсь за жизнь Маши, вот и всё, – тут же ответил я, не желая говорить об этом.

– У Вас, как я понимаю, прошлое не менее тёмное, чем у моего отца.

– Ничего подобного. Я не такой, как он. У нас вообще нет ничего общего, кроме имени.

– Я бы так не сказал.

Кирилл хотел продолжить эту тему, но увидев, что я был не в восторге от этого, замолчал.

– Ты можешь ещё что-нибудь о нём рассказать? – поинтересовался я по прошествии нескольких минут.

– Что именно?

– Что-то важное.

Чуть замедлив шаг, парень задумался вновь, опуская глаза вниз. Мы тем временем уже приблизились к другой лачуге, и я, перед тем как зайти, ждал ответа Кирилла, но тот так ничего мне и не сказал, а лишь шагнул внутрь, с силой толкнув дверь. К несчастью, это место не отличалось от тех, в которых мы побывали ранее, и поэтому я хотел уже развернуться и пойти дальше, пока не услышал громкий кашель вперемешку со стонами от боли.

Мы с Кириллом переглянулись и с подозрением посмотрели на гору трупов. Некоторые из них немного вздрагивали от кашля, и я понял, что нам это не показалось. Я неспеша первым подошёл к телам, которые оказались с дырой в области сердца (судя по всему, его вырывали), и принялся скидывать мёртвых на пол, чтобы найти среди них источник звука. Кирилл не остался в стороне – стал мне помогать.

Когда мы добрались до середины и большое количество трупов лежало у наших ног, я наконец-то увидел живого. Он лежал на животе, его левая рука свисала, а правая была придавлена другими людьми. Я узнал его не сразу, а вот Кирилл, как только увидел его затылок, удивлённо воскликнул:

– Дмитрий Романович!

Мы осторожно подняли человека, который не переставал кашлять и выплёвывать сгустки крови, и посадили к стенке. Его тело было искалечено и изрезано, одежда вся пропиталась его и чужой кровью, а также вонью, царившей здесь. Было понятно, что жить ему оставалось недолго.

Когда Дмитрий посмотрел на нас, я понял, кем он был. В промежутках между приступами кашля на его лице проскакивала слабая, но добрая улыбка.

– «Папа Влады», – подумал я с не меньшим, чем у Кирилла, удивлением.

– Дмитрий Романович, – повторил тот, садясь перед ним на колени, – Вы… Боже мой…

– Кирилл… – пробормотал Некрасов через силу с полуоткрытыми глазами. Моего присутствия он будто не замечал. – Твой отец… Он убил всех. Он…

– Тише, молчите, – попросил я его, понимая, что ему даётся это с огромной болью, и тоже сел перед ним. Только сейчас он будто бы увидел меня, и его глаза с лопнувшими капиллярами наполнились не только кровью, но и страхом, причём настолько сильным, что он вжался в стенку.

– Росерт! – завопил он. – Росерт! Уйди!

Я посмотрел на Кирилла, и он слегка отодвинул меня рукой, чтобы я не находился перед Некрасовым, который чуть ли не бился в агонии от страха.

– Я не Росерт, – попытался заверить его я, но он не слушал. Он закрыл руками лицо, чтобы не видеть меня, и закачал головой.

Время, бегущее очень быстро, вдруг замедлилось в несколько раз, и меня охватила непонятная злость из-за того, что мне не верят и видят во мне другого человека. Я почувствовал, что сейчас случится нечто такое, что я не смогу контролировать, и, вновь подойдя к Дмитрию, наклонился, резко хватая его за руки и делая так, чтобы он посмотрел на меня.