Текст книги "Когда меняются мечты"

Кристина

Глава 4

Квартира, в которую Тимофей меня привез, находилась на втором этаже типовой хрущёвке. Но вот сама квартира оказалась совсем нетиповой. Там была сделана перепланировка, в которую входило: объединение туалета и ванны в единый сантехнический узел для увеличения кухни; создание одной просторной жилой комнаты из двух смежных. Так же был сделан неплохой ремонт: навесные потолки, ковровые покрытия, установлена современная мебель.

– Итак, квартиру ты мне показал, что будем делать дальше? – спросила я у Тимофея.

– Даже не знаю! – лукаво ответил Тимофей, протягивая ко мне руки.

– Раз ты не знаешь, – отстранившись от него, сказала я. – Предложу я: давай сначала поедим, ополоснемся и вздремнем. Я всё-таки уже не молодуха, устала от бессонной ночи.

– Крис, это смешно. Ты всего лишь на четыре года меня старше, хватит прибедняться. Но с другой стороны ты права я тоже сейчас, что-нибудь перекусил. Ну и помыться не мешало бы. Пошли на кухню посмотрим, что у меня там есть.

Мы перешли на кухню. Там Тимофей поставил чайник, вытащил из холодильника: сыр, колбасу, банку шпрот.

– Извини, все что есть. Я в квартире почти не бываю. Питаюсь в офисной столовой, – оправдался Тимофей.

– Ничего, сойдет, – сказала я.

И помогла ему сделать горячие бутерброды. Мы молча поели. Затем взяв чистое нижнее белье из своей сумочки и предложенный юношей халат, я отправилась в ванную. Вернувшись из нее, я застала Тимофея сидящим на разложенном для меня диване и смотревшим телевизор невидящим взглядом, его мысли были где-то далеко. При моем появлении он долгим пристальным взглядом посмотрел на меня. Под этим взглядом мне стало как то не по себе. И я с вызовом спросила:

– Что ты так на меня смотришь?

– Это точно ты Крис? Я просто не могу в это поверить.

– Слушай, мне тоже все это кажется маловероятным, но как нестранно, это все же я.

Только я тебя умоляю Тим. До всех выяснений обстоятельств, дай мне поспать. Я просто вырубаюсь.

– Да, конечно. Извини. Я тебе тут диван разложил, – сказал Тимофей, вставая и выключая телевизор.

– Ты не отвернешься? – спросила я, краснея. – Халат надо снять.

– Крис я уже тебя….

– Знаю, знаю. Но давай сейчас об этом не будем. Просто отвернись, я лягу.

– Пожалуйста, – сказал Тимофей с улыбкой и повернулся ко мне спиной.

Воспользовавшись моментом, я сняла халат и юркнула под одеяло, плотно закутавшись в него.

– А ты спать не будешь, – спросила я.

– Не знаю. Пока не могу. Мне надо подумать, – ответил Тим, не оборачиваясь. – Я пойду пока на кухню. Спи, – и вышел.

Я пожала плечами, положила голову на подушку и вырубилась.

Когда проснулась, то сначала не сразу поняла, где нахожусь. Обводя взором комнату, которая за счет занавешенных окон была в полумраке, я наткнулась на ожидающие моего пробуждения глаза Тимофея. Резко села окончательно просыпаясь, при этом одеяло слезло и обнажило мое тело в нижнем белье.

– Отвернись! – прокричала я Тимофею, судорожно пытаясь натянуть одеяло до самой шеи.

– Крис. Это действительно смешно. Я видел тебя обнаженной несколько раз. Тебе нечего стесняться, – сказал Тимофей улыбаясь.

– Ну, когда это было, – протянула я.

– Что?

– Я имею в виду, что тогда мне было двадцать три, и я еще не рожала…

– У тебя есть ребенок? – спросил Тимофей, резко вставая с кровати, он явно был в шоке от моих слов.

– Умер, – ответила я скорбно.

Я опустила голову, на меня нахлынули воспоминания. Но взяв себя в руки, я с вызовом продолжила:

– А ты думаешь, почему я говорила, что ничего не изменилось, а лишь усугубилось. Да я старше тебя всего на четыре года, но так же как шесть лет назад в общаге скажу, это лишь по паспорту. По жизненному опыту на все сорок четыре. Ты по сравнению со мной мальчик, Тим. Наивный двадцатипятилетний мальчик. Что тебя удалось пережить в жизни? Я думаю ничего такого значительного, выбивающего тебя из колеи. А я уже была замужем, дважды. Похоронила своего ребенка…

И я, закрыв лицо руками, заплакала. Не смогла больше сдерживаться. Сквозь рыдания я почувствовала, как Тимофей сел со мною рядом и обнял меня. Я инстинктивно прильнула к нему. Он, поглаживая меня по спине тихо шептал:

– Тихо, девочка. Тихо.

Эти действия заимели свои результаты. Я успокоилась и, отстранившись от Тимофея произнесла:

– Извини. Я думала, что у меня все уже отболело, но оказывается еще не до конца. Еще ты тут со своей девочкой. Я не девочка Тим, мне тридцать.

– Двадцать девять, Крис.

– Хорошо, пусть будет двадцать девять, это не меняет главного. А главное то, что я старая для тебя. У меня уже седые волосы!

– Седые? – спросил Тимофей, вставая с дивана.

– Да. Я недавно выдернула два седых волоска.

– Ну и что. Это не говорит о том, что ты старая. Ты взрослая женщина Крис, в самом соку, – сказал Тимофей, присев на корточки возле дивана, и пристально смотря мне глаза спросил:

– Ты после потери ребенка к психологу обращалась?

– Ты знаешь, психушки мне было достаточно, – ответила я, совершенно не думая, осознав сказанное, прикрыла рот рукой и посмотрела на реакцию Тимофея.

А ее не было, юноша совершенно спокойно сказал:

– Ну, это понятно.

– Что понятно? – спросила я, и, соскочив с дивана, добавила: – Всё я и так слишком много сказала. Мне пора.

И стала судорожно искать свою одежду.

– Можешь не искать, – сказал Тимофей спокойно. – Она в стирке.

– Нормально, – отреагировала я и как вкопанная стала стоять посередине комнаты в нижнем белье, под гипнотизирующим взглядом Тимофея.

– Подойди ко мне Крис, – сказал он властно как когда-то двенадцать лет назад.

– Тимофей, не надо. Прошу давай не будем ворошить прошлое. Просто встретились, поговорили и разошлись.

– Почему ты не хочешь все вспомнить Крис.

– Просто не хочу, мне неприятно.

– А я хочу.

– Но зачем?

– Затем, что бы извиниться для начала, – сказал Тимофей, и немного подумав, продолжил: – Ты права Крис я мало, что пережил в этой жизни. Но то, что произошло между нами двенадцать лет назад, гложет меня до сих пор. Как сказал мой психолог: этот неразрешенный конфликт в моем пубертатном периоде не дает мне нормально жить во взрослой жизни. Понимаешь? Ты мне снишься, почти каждую ночь. Я ищу тебя во сне и не нахожу. Просыпаюсь весь в слезах и соплях.

– Чувство вины тебя гложет?

– Да оно и еще, а что если….

– Что если Тим?

– Крис одень халат и приходи на кухню, а то сейчас произойдёт то, что произошло двенадцать лет назад.

– Изнасилуешь меня?

– Это произошло почти Крис, – и вышел из комнаты.

Я одела халат и вошла на кухню, где Тимофей поджидал меня за накрытым столом

– Долго спишь, – пробурчал он. – Я пока ты дрыхла в магазин сгонял и картошечку пожарил. Будешь?

– Безо всяких сомнений, – ответила я, усаживаясь за стол. – А ты, оказывается, радушный хозяин.

– У русских это в крови.

– Согласна, – пробурчала я с набитым ртом. – Да картошечка с грибочками у тебя удалась. А не рановато ли?

– Время пять часов.

– Офигеть.

– А я о чем. Долго спишь.

– Но я же сказала, что я старая.

– Крис хватит, – окликнул меня Тимофей.

После этого мы молча доели обед. Не сговариваясь, так же молча убрали со стола и помыли посуду. Прошли в комнату. Я села на диван, он на кровать. Молчание затянулось. Я первая нарушила его словами:

– Что там у тебя за чувство вины?

– А говорила, что не хочешь ворошить прошлое, – сказал Тимофей улыбаясь.

– Ты первый начал, тебе и продолжать.

– Ну, да, – протянул Тимофей, потом после долгих размышлений продолжил: – Я не знаю, что и сказать Крис. Я никак не мог представить, что вот так спокойно смогу разговаривать с тобой после того, что было. Я думал все эти годы, что ты возненавидела меня. Еще раз Крис, ты прости, за эгоизм, несдержанность. Но Крис, ты старше меня и я никак не мог предположить, что ты по факту невинна, в прямом и переносном смысле. Как? Расскажи, как так вышло? Для меня это до сих пор загадка!

– Ты первый. Расскажи, как оказался опытнее и взрослее меня в своем возрасте.

– Каждый человек развивается по-своему.

– Хватит юлить, рассказывай.

– Потом ты, ничего не скрывая.

– Заметано.

– Итак, начну. В марте того года, когда мы познакомились, я действительно был маленьким домашним мальчиком, послушным и добрым. Ходил в школу, играл во дворе с мальчишками. Короче рос нормальным пацаненком.

В мае я сдал экзамены и перешел в следующий класс, без троек. Родители по случаю этого решили поехать на море всей семьей. Пред поездкой стали проходить медосмотр, на всякий случай. И вот тут нас ждал «сюрприз» в виде рака груди у мамы. Конечно же, об отдыхе на море пришлось забыть, все время и деньги пошли на ее лечение. Хорошо, что это была начальная стадия.

Я сейчас не буду описывать, что пришлось пережить моим родителям. Тем более я сам знаю об этом только понаслышке, потому что был сослан в этот самый поселок к бабушке, по крайней мере, на лето. Думали, что в городе без должного присмотра я отобьюсь от рук, а в поселке это сделать сложно. Но все произошло с точностью до наоборот. Бабушка не очень меня контролировала. И я домашний мальчик, наконец-то, почувствовал вкус свободы.

В поселке я познакомился с подростками, которые приняли меня в свою компанию. С тех самых пор я начал жить как они: они курили, и я начал курить; они пили пиво и я с ними; они ходили в клуб и щипали там девок, и я не отставал. Именно там я познакомился с девушкой, которая сделала меня мужчиной.

– Весело, – прокомментировала я, когда Тимофей умолк. – А как ты в больницу то попал? Напомни мне.

– Я с парнями в речке под дождем на спор купался, так уши и застудил. А у тебя, что-то с носом было?

– Да мне тогда прокол делали. Значит тогда двенадцать лет назад на этой мнимой взрослой волне ты и начал ко мне клинья подбивать?

– Ага. Поразительно то, что ты даже этого не поняла. Ты мне тогда очень понравилась: миниатюрная, жизнерадостная, независимая, с очень интересным взглядом на мир.

– А ты про то, когда я на твоё хвастовство новым крутым телефоном, сказала, что такой сикилявка как ты не может еще на такой телефон заработать. Это, скорее твои родители тебе подарили после долгих, ну очень долгих упрашиваний.

– И оказалась права. Тем самым выделилась из массы мне знакомых девчонок. Лишь ты одна сделала такое замечание. Остальные ребята и девчата, гулявшие с нами на больничном дворе, с восхищением отнеслись к этой на тот момент высокотехнологичной игрушке.

– Да я тоже тебя тогда выделяла из всех. Ты при близком с тобой знакомстве оказался таким прикольным, добрым, отзывчивым. Я к тебе тогда душой прикипела. Я даже матери, когда она меня навещала, о тебе рассказывала. Говорила, какой у меня друг появился, почти как младший брат. Я даже и представить не могла, что ты…

– В отличие от тебя не питал к тебе братских чувств. Что я раздираемый подростковыми чувствами полюбил тебя не как сестру, а как женщину.

– Какая любовь, мать твою в том возрасте, – начала я вспоминать эмоции двенадцатилетние давности и закипать. – Я в таком возрасте еще в куклы играла.

– Я же уже сказал, все люди развиваются по-своему. У меня случилось так. К тому же в этом есть и твоя вина.

– Моя вина и в чем же? – я уже почти кричала.

– Ты вспомни, в чем ты ходила по больнице? – спросил Тимофей, и сам ответил на свой вопрос: – В короткой юбке и топике.

– Было лето. К тому же это не повод….

– Повод, моя дорогая! Не только увидеть тело, которое жаждешь познать, но и дотронуться до него.

– Дотронуться? Тим, я относилась к тебе как к брату. Ну, зачем мы стали все это вспоминать. Мне до сих пор хочется плакать от обиды, от разочарования.

Я закрыла лицо руками и стала вспоминать.

Глава 5

Это произошло двенадцать лет назад в отоларингологической клинике.

В то лето лечилось много детей и тех, которые считались не заразными, отпускали на больничный двор. Где мы и проводили большую часть времени.

С начало Тимофей мне не понравился. Сын состоятельных родителей, не много хвастливый, на что я ему указала в первый же день нашего с ним знакомства. Но в процессе общения я поменяла о нем свое мнение в положительною сторону. Он оказался, несмотря на мажористость характера, нормальным пацаненком: весёлым, забавным, отзывчивым, добрым. С ним было очень увлекательно проводить время: мы играли в настольные игры, ездили на велосипеде во дворе. Я относилась к нему как к младшему брату.

Но как сказал Тимофей, он никогда не относился ко мне как к сестре, а рассматривал меня как девушку, его девушку. Сей факт, я узнала в день моей выписки после трехнедельного каждодневного общения. В тот день я занималась сбором вещей. За этим действием меня и застал Тимофей, который был выписан из больницы, но, тем не менее, он беспрепятственно заходил в отделение и в мою палату, где я находилась одна.

Я очень радостно сообщила юноше: «Меня выписали, и завтра с утра меня из больницы заберёт мама». После моего сообщения у Тимофея, сползла улыбка с лица. Он весь как то осунулся, сел за стол и грустным взглядом посмотрел на меня. Я не обратила на это должного внимания и продолжала заниматься своими делами.

– Крис, сядь, пожалуйста, на кровать мне надо с тобой поговорить, – сказал Тимофей, командным голосом.

Я посмотрела на него удивлённо, он никогда так со мной не разговаривал. А вид его удивил меня вдвойне. Передо мной сидел совершенно мне не знакомый молодой человек. Не понимая причину метаморфозы с Тимофеем, я, глупо улыбаясь, села на свою кровать и спросила:

– О чем ты хочешь со мной поговорить Тим?

– Не называй меня так, поняла. Я уже три месяца как не мальчик, – прошипел, вскочивший со стула, покрасневший Тимофей.

Меня испугала его реакция, но я, не подавая виду спросила:

– Хорошо, Тимофей. Что дальше?

Он ничего не отвечал, лишь смотрел на меня долгим пронзительным взглядом. Потом опустившись передо мной на корточки, взял мои руки в свои и спросил:

– Крис, ты действительно ничего не понимаешь?

– Что я должна понять? Я не понимаю ничего. Меня выписывают. Я поделилась с тобой радостной новостью, а ты тут комедию какую то разыгрываешь. Объясни толком, что с тобой происходит.

– Хочешь, чтоб я прямо тебе сказал без намеков.

– Да. Ты же прекрасно знаешь, что я не понимаю намеков.

Он вскочил на ноги и начал мерить палату шагами назад и вперед. Я наблюдала за ним с нескрываемым удивлением. Я впервые видела его таким, он вдруг остановился, посмотрел на меня и, подойдя, поцеловал. От неожиданности я стояла как вкопанная, не отвечала ему, но и не отталкивала. Почувствовав мою пассивность, Тимофей, отпустив меня, спросил:

– Теперь ты понимаешь?

– Понимаю что? – крикнула я зло.

– Крис, не будь дурой. Не заставляй меня говорить это вслух.

– Да, Тим. Я дура и тебе придется сказать то, что ты думаешь вслух.

– Ну, хорошо если ты так желаешь. Я тебя хочу, все эти три недели.

Я не знала, что ему ответить, стояла и смотрела на него, глупо улыбаясь. Вся эта ситуация не укладывалась у меня в голове и больше походила на бред. Тим, мой Тим. Мой названный младший брат, хочет меня как женщину? Ужас! Это какой-то ужас! Я помотала головой, что бы ее «прочистить» и медленно произнесла:

– Мельников Тимофей Михайлович я прошу тебя не оскорблять меня и покинуть мою палату.

Тимофей удивленно уставился на меня, потом кивнув, произнес:

– Хорошо. Я сейчас уйду, потом вернусь. Ты пока в себя приди, – и вышел.

Я долго сидела на кровати, уставившись на противоположную стену. Долго не хотела осознавать произошедшее. Для меня заявление Тимофея действительно было открытием. Первым потрясением в жизни. Под влиянием великовозрастного мальчугана я становилась взрослой. Ведь я как Питер Пэн, не хотела взрослеть, взрослые такие несчастные, думала я. И тут меня прорвало, я ревела навзрыд. В душе проклиная свою наивность и не дальновидность.

За своими всхлипываниями я не заметила, как открылась дверь, и зашел Тим. Увидев меня плачущую, он сел передо мной на колени и взяв моё заплаканное лицо в свои ладони, начал осушать мои глаза поцелуями. За этой магией, за новыми ощущениями я совершенно не заметила, как он начал целовать меня в губы, а я неумело ему отвечала. Сама неожиданно для себя я издала стон наслаждения.

– Да моя девочка сгорает от наслаждения и страсти, – прошептал Тимофей и посмотрел мне в глаза пылающим от страсти взглядом.

Его слова для меня были подобны холодному душу. Я пришла в себя, магия исчезла. Собрав силы в свои руки, я оттолкнула Тимофея от себя. В первые секунды он не понял, что произошло, и пытался снова меня обнять, но всякий раз натыкался на моё сопротивление.

– Тим, остановись, – пыталась урезонить его я.

– Я же просил тебя так не называть, – сказал он, со сменившей огонь желания сталью в глазах, и продолжил, медленно ко мне приближаясь: – Зачем останавливаться, Крис? Ты же хочешь меня не меньше чем я тебя. Зачем ты играешь в недотрогу?

Он подошел ко мне вплотную, его глаза гипнотизировали меня, его губы шептали:

– Крис. Моя милая Крис.

Его дыхание опыляло моё стонущие тело, но я не должна была сдаваться, и дабы охладить его пыл я влепила ему оглушительную, первую в своей жизни затрещину. И только через несколько секунд поняла, что наделала. Эта пощечина для юноши была как красная тряпка для быка. У него так же налились кровью глаза, лицо побелело. Он был в ярости. Я до сих пор не видела в человеке столь много, сменяющих друг друга эмоций. Это завораживало и пугало одновременно.

– Значит, у нашей кошечки Крис есть коготки, сейчас проверим какие, – произнес Тимофей и начал недвусмысленно надвигаться на меня.

Сталь в его глазах снова сменило желание. Мне в какой-то момент действительно стало страшно от этой ситуации. Как дикий хищник Тимофей почувствовал мой страх, страх его жертвы. На его губах заиграла улыбка торжества, когда он в прямом смысле набросился на меня и поволок меня на кровать. Прижав меня своим торсом начал срывать с меня одежду. Я отбивалась, как могла, но Тим, хоть и был меня младше, но оказался намного сильнее меня. Моё сопротивление только распыляло его страсть. Тимофей прокричал, и это крик был подобен рыку льва:

– Хватит со мной сражаться, я все равно сделаю тебя своей. Прими это как факт, как данность. Ты только должна решить, как это будет для тебя очень больно, или не очень.

И натянуто улыбнувшись, стал целовать меня в губы. Я ответила ему, я сдалась. Моё тело расслабилось под его. Юноша, почувствовав это, посмотрел на меня взглядом победителя. И немного расслабил хватку, но мне было уже все равно, я была готова стать женщиной. Я наслаждалась процессом, Тим наслаждался в месте со мной.

– Тим… Я девственница, будь осторожен, – прошептала я, краснея.

В порыве страсти он не понял, что я сказала и переспросил:

– Ты что?

– Я девственница.

– Как это возможно? – спросил он, посмотрев на меня недоверчиво, потом помотав головой продолжил: – Впрочем – это честь для меня, но ничего не меняет. Это всего лишь подтверждает то, что ты моя Крис и больше не чья.

И он был готов уже подтвердить свои слова делом, как да нас, откуда-то сверху, донесся голос медсестры Алёны:

– Что тут, блин происходит?

Она отходила Тимофея полотенцем по его голым ягодицам и прокричала:

– Вставай и вали от сюда кобелюка. Кристина! Ну ладно этот… Но, ты? Я не ожидала от тебя такого.

Я освобожденная от объятий Тимофея, инстинктивно натянула одеяло на себя и, краснея, проблеяла в свое оправдание:

– Алён, я…

– Подожди, я с тобой потом разберусь. А если бы врач зашел? Говорила же я всем, что это добром не кончиться. – причитала она, хватая себя то за голову, то за сердце, потом продолжила, обращаясь к Тимофею:

– Оделся? Теперь вали от сюда и чтоб, духу твоего здесь больше не было.

Когда юноша выбежал из палаты, она, выдохнув, плюхнулась на кровать со мной рядом и покровительственно спросила:

– Ну, что горемыка моя, успел?

– Нет, – ответила я, заливаясь краской от стыда и накрываясь одеялом с головой.

А Алёна все подливала масла в огонь:

– Говорила же я тебе несмышленышу, что в отличие от тебя он не мальчик. Он смотрел на тебя как мужчина с вожделением, как кот на сметану. А ты все заладила: брат он мне, брат. Видишь, как все оказалось, – и ушла.

Я осталась одна, не удовлетворенная женщина, в смятой от страсти кровати. Я встала, оделась, заправила кровать. В голове не было ни одной мысли, одна лишь пустота. Я находилась в прострации. Вышла из палаты, что бы умыться, вернувшись, почувствовала запах животной страсти. Открыла окно и зарыдала, бросившись на рядом стоящую кровать. Я ревела не из-за того, что произошло, а из-за душивший меня ярости. Меня бесило, что первым оказался он, шут гороховый Тимоха, а не прекрасный принц моих девичьих грез, Антон. Именно Тим приоткрыл мне дверь в мир взрослых, и именно благодаря ему я почувствовала себя женщиной, желанной женщиной.

В глубине души я ожидала, что он придет, и… Я не знала, что и. Но, тем не менее, вслушивалась в темноту палаты, но никто не шел. Я проплакала всю ночь, под утро заснула. Проснувшись, решила никому ничего не говорить и как можно скорее все это забыть. Что мне очень даже удалось.