Текст книги "Приход ночи"

– Что он сделал с тобой? Когда он был?

– Ночью, говорю!

– Да тише ты, не кричи.

– Иди ты!..

– И не реви!

– Не реву!

– Вот и не реви. А говори четко.

– Ночью он пришел, я спала на твоей кровати, я выпила, всю бутылку, меня развезло, я уснула в одежде.

– Ну.

Мне пришлось вдохнуть побольше воздуха, чтобы выгнать плач из горла.

– Посреди ночи проснулась, чувствую, кто-то рядом есть. Прислушиваюсь. Потом слышу, как под его ногами паркет скрипит.

– Это было у меня в спальне? – уточнила Таня.

– Да!

– Дальше.

– Он стоял рядом, рядом со мной, пойми.

– Я понимаю.

– Откуда же он мог знать, что засов остался не задвинутым? Как вообще он мог что-то угадать?

– Успокойся, Люд, и говори дальше – легче будет, увидишь.

– Ладно. – Мне захотелось послать ее куда-нибудь подальше. – Потом он присел на корточки. Он на меня смотрел в темноте. Я ждала, что будет дальше, и не могла пошевелиться. Может, он что-то дал мне понюхать или вколол какой-то препарат, пока я спала, не знаю. Я ждала, что он меня убьет. Но он сел рядом со мной на кровать и стал гладить по спине. Сначала по одежде, потом сунул руку под кофту. И тогда я отрубилась.

– И все?

– Все?

– Он тебя…

– Нет, кажется.

– Невероятно.

– Что?

– В голове не укладывается.

– А у меня не укладывается, как я еще жива.

– Мы что-нибудь придумаем.

– А что здесь можно придумать?

– Не знаю, – сказала Таня, – ты меня врасплох застала. Стоило только отлучиться из дома, как началось невесть что…

– Тебе хорошо, ты далеко, а я-то здесь сижу.

– Я приеду завтра. Ну, если будет что-то совсем плохое, появлюсь раньше.

Спасибо тебе, Танечка…

– И ты не можешь вырваться?

– Нет, много работы. Никак. Мне уже идти надо. Я позвоню попозже еще. Ладно?

– Ага, только есть еще одна новость, она тебя обрадует.

– Говори.

– Я вчера затопила соседей. Оставила воду, она текла в ванну с водой, а пробку я не вытащила. Вода полилась на пол, и просочилась вниз, прибежал сосед и устроил скандал.

– Люда… Я же тебе…

– Я ему сказала, что когда хозяйка, ты, приедет, то вы все и обговорите. Ну как я еще могла поступить? Что сказать?

– Люд…

– Прости меня, я не хотела. Это случайно. Ну, я оставила воду – что, теперь меня убить за это? – Мой голос стал точно у ребенка, которого ждет неотвратимое наказание.

– Люда, спокойно. Тебе надо принять таблетку и поспать.

– Я всю ночь спала!

– Тогда просто полежи, но главное – успокойся, иначе это плохо кончится! Ты на пределе. Я все поняла, я все решу, все проблемы, когда вернусь. Ты об этом не думай, не забивай голову. Жди меня, никому не открывай. Ты сейчас на все замки закрылась?

Я вспомнила, что не успела задвинуть засов.

– Все закрыла.

И, конечно, я не скажу ей, что рядом со мной здоровенный кухонный нож.

– Я с ума сойду, – засмеялась Таня. Мне стало обидно, я посчитала, что это она надо мной. – Все летит вверх тормашками…

Тут я с ней была согласна. Времени не остается. С минуты на минут должно грянуть что-то… Я зажмурилась. Веки сомкнулись поверх протезов.

– В общем, ты поняла, что надо делать?

– Взять себя за одно место.

– Что? А, ну да. – Таня снова засмеялась. – Давай, пока, я еще позвоню. Держи уши на макушке и хвост пистолетом.

Мы распрощались. В душе у меня осталось острое чувство недоговоренности, чего-то, что мы упустили. Будто бы я бегу, не успевая рассмотреть то, что находится рядом со мной, и не могу остановиться. Наверное, это из-за того, что Таня не очень-то верит мне. Раньше мы были на равных, – насколько это возможно, – а теперь я взяла на себя роль ненормальной, а Таня изо всех сил делала вид, что остается здравомыслящим человеком. Ей некогда. Она завалена важной работой, а я от безделья извожу себя дурацкими фантазиями. Я не сомневалась, что Таня именно такого мнения обо мне.

Пусть думает, как ей захочется, приказать ей поверить мне я не в состоянии. Положив трубку, я подтянула колени к лицу и закрыла руками голову. Как хорошо было бы спрятаться куда-нибудь поглубже в землю.

Потом были двадцать минут хаотичных перемещений по квартире, когда я в полушоковом состоянии натыкалась на углы и косяки, ударяясь коленями и пальцами ног. Я выла и рычала от боли. Большую часть времени я нее помнила, что делала, за редким исключением. Я нашла в ванной мои вчерашнюю одежду и пахнущие мочой джинсы и трусики. Их я замочила в тазу, вспомнив при этом, что до сих пор не проверила замки. Чем дальше в лес, тем больше дров – я схожу с ума…

Потом я открыла внутреннюю дверь – запертую на оба замка, между прочим. Ощупала внешнюю. Конечно, засов не задвинут. Эта проклятая штуковина пятнадцати сантиметров длиной чуть меня не угробила. Эта мерзкая железка пустила в дом маньяка. Ясно, что она с ним в сговоре. И замки в сговоре с этим психованным убийцей… Ход моих мыслей в тот момент был поразительно логичным, кристально чистым. Я радовалась ему, потому что считала, что права. Мир обрел некую логичность, которой ему не хватало. Задвинув засов и пообещав ему отомстить, – как-нибудь попозже, – я пошла умываться. Придя в ванную, я поняла, что кухонный нож по-прежнему у меня в руке.

Часть IV. Бритва

Глава двадцать шестая

Положив нож на край раковины и умывшись, я услышала какой-то незнакомый звук. Сначала я дико испугалась, но тут же где-то в мозгу сработало узнавание. Странно, что реакция так запоздала.

Видимо, на какое-то время, разум у меня помутился. Когда тьма перестала быть такой тяжелой, я поняла, что звонит телефон. Я побежала к нему через все квартиру, в большой комнате своротила с места столик. Чуть не растянулась на ковре. Телефон подождал, пока закончу свое представление. Абонент на том конце провода был терпеливым.

– Добрый день, говорит Алексей Морозов, я следователь, веду ваше дело. Вы ведь Людмила Прошина?

Я молчала, стискивая трубку еще влажной рукой.

– Я.

– Алло?

Голос у него был молодой и приятный. Мне сразу представился голубоглазый блондин высокого роста.

– Я тут.

– Я хотел бы с вами поговорить связи с новыми обстоятельствами.

– Да…

Я не могла придти в себя. «В связи с новыми обстоятельствами» – это прозвучало так же, как если бы он сказал: «Вы приговорены к расстрелу!» Для меня не было разницы.

– Мне необходимо поговорить с вами лично, не по телефону. Дело важное.

– А что случилось?

– Я не могу обсуждать это так, поймите.

– Но ведь дело закрыто. И уже давно.

Мой голос звучал нормально. Или так мне казалось.

– Его снова открыли в связи с новыми обстоятельствами. Ваша роль в нем далеко не последняя.

– Какая именно?

Блин, перестань разыгрывать идиотку?

– Мне нужно поговорить с вами лично. – Да, следователь был терпелив. – Когда вы сможете это сделать?

– Не знаю. Вообще-то, в любой момент.

– Хорошо. Назовите ваш адрес, я выеду сразу же.

– Ладно.

Я назвала.

– С вами ничего странного в последнее время не происходило? Звонки или что-нибудь похожее? Записки?

– Нет. – Во рту у меня пересохло. Я не знала, что и думать.

Поняла лишь одно: вот оно, началось. Дурные предчувствия меня не обманули.

– Хорошо. Я выезжаю. Вас предупредить, когда я буду возле вашего дома?

– Да, позвоните по этому же номеру.

Мы распрощались, а следующий час, пока он ехал, показался мне самым жутким и длинным в моей жизни. Не знаю, как я смогла выдержать это. Я выкурила четверть пачки, даже не почувствовав.

Глава двадцать седьмая

Что я могу сказать о нем? «Внутреннее зрение», – словно в ответ на мое непреодолимое желание, – включилось примерно за пять минут до телефонного звонка следователя, и когда он вошел в квартиру, я уже могла рассмотреть гостя во всех деталях. Конечно, я продолжала притворяться полностью слепой. Это было нетрудно. Морозов вошел и окинул прихожую внимательным, профессиональным взглядом. Я не ошиблась в нем. Действительно: высокий стройный светлоглазый блондин. Может, чересчур киношный. Его вид подействовал на меня успокаивающе. Ничего общего с сонным, вечно сопящим и мучающимся Гмызиным у него не было. Этот следователь знал, что делал, и видел конечный результат.

Войдя, он назвал себя полностью, зная, что я не могу прочесть того, что написано у него в удостоверении. Я поняла только, что он старший следователь. Молод для этого, но мне не было до таких деталей никакого дела.

– Проходите в комнату. Будете чай?

– Чай. Пожалуй, да. Благодарю. – Он сунул свою кожаную папку с документами под мышку и занялся обувью. Поискал глазами тапочки, и я заметила кольцо на его пальце. Ясно, семейный.

Еще раз указав на комнату, я пошла на кухню делать чай. Следователь поглядел мне вслед, анализируя мое поведение, и сделал какие-то свои выводы

С приходом Морозова я не чувствовала такого нервного напряжения, как раньше. В конце концов, он пришел все мне рассказать. Еще пара минут ожидания меня не убьет. Приготовив чай, я принесла все необходимое для этого в комнату. Морозов, соблюдая врожденный такт, сидел на краю дивана. Он хотел помочь мне, но я была быстрее и поставила поднос на столик.

– Вы хорошо ориентируетесь, – сказал следователь. Без иронии, восхищения или раболепия, продиктованной излишней вежливостью. Так профессионал хвалит профессионала, констатируя его достижения. Мне это понравилось. Сдержанно, трезво и не унижает ничьего достоинства.

– Я привыкла, – сказала я. – Но спасибо. Я закурю.

– Конечно. Значит, и мне можно.

– Пожалуйста.

Мне хотелось прекратить этот обмен любезностями и приступить к делу. Я предоставила Морозову самому наливать чай, и с этим делом он справился на пятерку.

Я закурила. Он подвинул мне пепельницу. Я кивнула.

– Итак? Дело открыли, вы говорите? Почему? Гмызин мне сообщал, что никаких шансов найти преступника нет…

– В общем, так оно и было. Но произошло кое-что, что заставило нас вернуться к нему и начать все заново.

– Что же?

– Вы знаете Елену Гладкову?

– Ну. Это подруга моего знакомого.

– Артура Векшина?

– Да.

– Она убита. Предположительно, вчера днем.

Я закашлялась и уронила сигарету. Морозов поднял ее со столика и вручил мне. Невозмутимый русских бог, на его лице не было ни капли смущения. Ему не впервой сообщать такие вести. Но мне слушать их – пока еще непривычно…

– Сам Артур Векшин пропал, – добавил Морозов, не дав мне толком очухаться.

– Умерла… Пропал… Что с ним?

– Неизвестно. Его телефон не отвечает. Дома никого не оказалось. Никаких следов.

– Как это?

В голове у меня крутились подробности нашей встречи с Леной. Ее слова, ее страх, ее жалобы на то, что она просто помешана на Артуре. Так говорил человек, находящийся на грани отчаяния. Я ничего не понимала.

– Мы проникли в квартиру, так как… подозревали участие в этом деле Векшина, но ничего подозрительного не обнаружили.

– Я не понимаю, – сказала я. – Вы сказали, что мое дело открыто, и…

– Я объясню. Ваше дело было закрыто за недостатком улик. Тогда не было найдено ни одно свидетеля и ни одного подозреваемого. Но я думаю, что прежние следователи могли и поактивнее искать. Меня такая ситуация, честно говоря, ставит в тупик. Я сразу обнаружил, что не было ни одного обхода домов частного сектора рядом с тем местом, где нашли вас. Там оживленное движение и станция пригородного поезда не так далеко. Но вас все равно никто якобы не видел. Так не бывает – знаю по опыту. Мои помощники сейчас и занимаются тем, что опрашивают жителей частного сектора. Конечно, прошел год, что-то могло измениться, люди могли забыть или потенциальные свидетели просто переехали, но, считаю, шансы найти кого-либо есть.

– Ясно. Значит, Гмызин просто работал спустя рукава? – спросила я.

– Я не стану давать оценку его профессиональной деятельности, а просто указываю на недочеты.

– Так почему дело открыли? Из-за Гладковой?

– Да.

Морозов посмотрел на меня, а я подумала об Артуре. От мысли, что он пропал, мне стало дурно. Я не хотела связывать это с убийством Лены… нет, тут было много неувязок. Что же случилось?

– Тело Гладковой обнаружили на окраине города, примерно в схожих обстоятельствах. Руки и ноги связаны при помощи толстого кабеля. Девушка была раздета… Я могу продолжать?

– Да. Меня это не шокирует. То есть… Мне это нужно знать. Из-за себя самой.

– Я тоже так подумал, – сказал Морозов. – Так вот. В отличие от вас, Гладкова была мертва.

– В отличие от меня?

– У нее были вырезаны глаза. Экспертиза установила, что смерть произошло в результате кровопотери и болевого шока.

Меня передернуло.

– Понимаете теперь, что именно идентичный характер преступления позволил открыть дело.

– Да, Гмызин говорил, что если бы была еще одна жертва, то…

– В общем, он прав. Такие детали позволяют сделать вывод, что действует одна и та же рука.

– Невероятно. – Я ощутила себя грязной. Спина стала влажной от пота. Я снова закурила. Руки мелко дрожали. – Вырезаны глаза.

– Еще один немаловажный момент. Гладкова подверглась насилию сразу, как только была похищена неизвестным лицом… Он не держал ее так, как вас. Мы проверили ее телефонные звонки, все связи и установили, что исчезла она примерно в половине третьего дня.

Морозов отпил чаю, чтобы промочить горло.

– Распечатка звонков указывает, что Гладкова звонила вам вчера.

Вот почему еще он приехал.

– Она была у меня. А звонила – сначала спросить разрешения, а потом предупреждала, что находится у подъезда.

– Так и есть, – кивнул Морозов. – О чем вы разговаривали? И если помните – когда она вышла от вас.

– Вышла? Наверное, в половине двенадцатого. Точно не могу сказать. Я ведь не вижу часов, а у нас говорящий будильник только.

– Ясно. В офисе сказали, что вчера она была на работе утром, а потом уехала. Я так понимаю, что к вам. Не знаете, куда Гладкова собиралась потом?

– Не знаю.

– Так о чем у вас был разговор. Это нужно для дела.

– Ничего особенного. Мы с Артуром друзья, уже довольно давно. У нас не было близких отношений, не было интимных отношений тоже… – Лишь бы Морозов не догадался, что я вру. – С Леной он познакомился больше года назад. Они жили вместе, потом разошлись, но по-прежнему встречались. Так я поняла из ее рассказа.

– А для чего она приходила?

– Сказала, что хочет познакомиться со мной. Подозревала, что у нас с Артуром может что-то быть.

– И ничего между вами действительно не было?

– Ничего.

– Хорошо. Значит, никакой важной информации вам Гладкова не сообщала? Ну, допустим, не была ли она возбуждена? Не боялась ли чего-то или кого-то?

– По-моему, ничего не боялась.

Если я расскажу ему, что Лена готова была тут же вскрыть себе вены, поймет ли он? Поймет ли то, что ради Артура она была готова на все…

– Вы расстались нормально?

– А как еще?

– Ну, вы сказали, что Гладкова подозревала, что у вас с Артуром связь.

– Я ей объяснила, что это невозможно. Мы с Артуром – друзья, мы живем в разных вселенных, несмотря на общие интересы.

– Он был у вас здесь?

– Нет…

Что же я делаю? Я вру следователю! Вдруг он докопается до истины? Откуда? Если Лена мертва, то и рассказать о его визите сюда может только… Только Таня. Но слово – не воробей.

– Но он вам звонил.

– Да, несколько раз звонил.

– И не просился в гости?

– Просился. Но я не вижу смысла в наших встречах. Я… сами понимаете, мне принимать мужчину в таком виде. Я психологически не могу себя перебороть.

Морозов опустошил чашку, поставил ее на блюдце.

– Так Артур пропал, вы говорите? Совсем? Без следа?

– Да. Его видели у него в компьютерном магазине. Он ушел с обеда, в час дня и с тех пор…

– Но как человек может исчезнуть…

– Может. Но не в этом даже дело. Мне хочется больше узнать о нем у вас потому, что он подозреваемый по делу об убийстве Гладковой. А раз почерк этих преступлений схож, почти одинаков, то… сами понимаете, Артур может иметь отношение и к вашему похищению.

– Он не мог.

– Почему?

– Не мог – и все.

Я говорю как героиня какого-то детектива. «Он не мог, потому что… он хороший!» Нет, ну я же не про это!..

А почему?

У меня закружилась голова. Снова ее опоясала диадема из ноющей боли с эпицентром во лбу. Я потерла правый висок. Мысли потеряли быстроту. Я не могла заставить их двигаться.

– Вы знали о том, что у Гладковой есть машина?

– Да.

Разве мне не было известно уже давно, к чему все идет? Какие выводы напрашиваются из всего того, что известно? Морозов безжалостно толкал меня к правде, не считаясь с моими чувствами. Возможно, он знал больше, чем говорил. Возможно, он знал все.

– Машина тоже пропала. Ее ищут, но мне кажется, мы не найдем ее до тех пор, пока не найдем Артура.

– Значит, он у вас подозреваемый? – фыркнула я. – Да как вы можете записывать его в убийцы. Я его знаю!

– Что именно вы знаете? Я и добиваюсь от вас исчерпывающей информации. – Морозов и бровью не повел в ответ на мой гнев. Наверное, он тоже считает меня ненормальной. Он же общался с Гмызиным, и тот наверняка многое ему рассказал. Наверное, они вместе хохотали над тем, как я себя веду. Морозов поехал проверить, правда ли я такая ненормальная, а потом расскажет коллегам.

Когда вспышка безумия прошла, я почувствовала слабость. Нет, не Морозова я боялась и его мнимого стремления поиздеваться надо мной. Дело совсем в другом.

– Я не знаю, что вам сказать.

– Артур вам рассказывал о своем прошлом?

– Нет. Никогда. Да и я не интересовалась.

– Почему?

– Может, потому, что у меня нет такой привычки… Не знаю. К тому же, замуж за него я не собиралась.

– Понятно. – Морозов раскрыл папку, что-то записал на одном из листов. – Мы занимаемся выяснением его связей и его прошлого. Параллельно ведем поиски.

– А вдруг с ним что-нибудь случилось? Вы об этом подумали?

– Конечно. Мои помощники обследовали все морги, больницы, ведут поиск по другим направлениям. Не буду объяснять, как текут оперативные будни. Это скучно. У нас несколько версий.

– Например?

– Например, что Векшин, пользуясь машиной Гладковой, попал в неприятную историю и пропал, как часто пропадают жертвы дорожных грабежей вместе с автомобилями. Поэтому мы пока не можем его найти. В этом случае убийство Гладковой и отсутствие Векшина – простое совпадение. И, честно, говоря, таких совпадений не бывает.

– А вторая – он подозреваемый.

– Верно. Согласно ей, Векшин похитил свою сожительницу, или подругу, отвез ее на ее же автомобиле в неизвестное нам место и там убил. Вернее, я полагаю, что Гладкова умерла от последствий своего ранения. У убийцы не было стремления лишать ее жизни. Понимаете, о чем идет речь?

Я понимала. Слишком хорошо. То же самое, что со мной: Лену хотели унизить и растоптать… Но разве Лена раньше не была куклой? Что я говорю? Значит, я допускаю в уме, что Артур может быть моим похитителем?

– Он перестарался. Или… просто она не выдержала.

– Это тяжело, я понимаю. Вы с Векшиным были друзьями. Когда кто-то узнает о друге подобные вещи, первая реакция – это всегда отрицание. Но судите сами, именно у Векшина наиболее шаткое положение. Его отсутствие, во-первых. Во-вторых, его связь с вами обоими. В-третьих, исчезновение машины.

– А мотив? В вашей работе, кажется, это главное.

– Мотив? Это нам предстоит выяснить. В подобных случаях это нелегко, особенно, если мы имеем дело с человеком с неустойчивой психикой и бредовыми идеями.

Я вспомнила психологический портрет преступника, который мне зачитывал в больнице Гмызин. Я сравнила его с Артуром, с тем, что знала о нем. Да, такие характеристики можно прилепить к любому, но ведь и Артур подходит под описание как нельзя лучше.

Я расплакалась. Не знаю, от чего больше – от страха, от обиды, от того, что меня использовали и обманули или от того, что Морозов разрушил мои иллюзии и не оставил от них камня на камне.

– Кто знает, что им двигало, – сказал следователь. – Наверное, он держал на вас обиду. Возможно, питал к вам определенные чувства, на которые вы были не в состоянии ответить.

Казалось, Морозову было все равно, плачу я или нет.

– Как вы сами думаете?

– Не знаю. – Достав платок, я промокнула глаза. Было ощущение, что какая-то тварь, засевшая внутри меня, разрывала мои легкие и грудь.

– Я хочу вашей откровенности. Так нам легче будет понять, что происходит.

– Ну… Может быть, вы правы. Артур думал, что любит меня. Иногда он был настойчив, иногда делал вид, что смирился с тем, что я держу его на расстоянии. Я боялась его обидеть. Да, женщины боятся говорить напрямую, если не желают потерять друга, потому что не все мужчины согласны на дружбу.

Следователь кивнул.

– Я все откладывала наш окончательный разговор… И он так и не состоялся. Меня похитили.

– Ясно. А вы не помните, год назад, когда он последний раз с вами разговаривал, Векшин, в каком настроении он был?

– Раздраженном, кажется. – Это я точно помнила.

– Ясно. А когда он вам звонил недавно, как вы разговаривали?

– Обыкновенно. Пообсуждали последние новости и все… – Я высморкалась.

Я не могла выбросить из головы Лену. Не могла забыть ее похожесть на меня. Заметил ли это Морозов? Он выстраивает вполне логичную версию, с которой я не могу не согласиться… но как мучительно признавать, что все это время убийца был рядом со мной, более того, я допустила его до себя и позволила сделать все, о чем он фантазировал, проявить все наклонности. На самом деле, у меня с самого начала было больше доводов в пользу того, что преступник – Артур, чем у милиции. А я предпочитала прятать голову в песок – как всегда. Меня заботили собственные комплексы, а не жизни других. Скольких женщин он успел убить? Чем занимался до того, как мы повстречались? Почему он убил Лену? За что? Я предчувствовала, что меня ждут новые страшные открытия, что следующие дни и часы мне придется сражаться за свою жизнь. Вот о чем говорил бомж. Он увидел мое будущее. Если бы у меня хватило смелости догнать его тогда и настоять на правдивом ответе, то… Теперь без толку строить гипотезы. Убийца недалеко. И всегда был рядом.

Головная боль была невыносимой. Наверное, выражение моего лица заметил Морозов. Спросил, не плохо ли мне. Хотелось выть, визжать, взывать о помощи, но я сказал, что все нормально. Немножко сдали нервы, это же в порядке вещей у чокнутых.

– А какие у Векшина были отношения с Гладковой, вам известно? В вашем с ней разговоре вы не касались этой темы? Был он жесток с ней?

Если уж вру – надо врать до конца.

– Нет, мы не говорили. Ведь, вообще-то, это не мое дело.

Морозов покачал головой. Кажется, он ожидал большего.

Ну, это его дело. Пусть они роют землю и ищут убийцу, я им не помощник. У меня свое дело, личные счеты с этим подонком. Я хотела найти его, заглянуть ему в лицо, чтобы узнать правду – и теперь я знаю, кто он. Вот что по-настоящему важно. Я знала, почему Артур это сделал… Почему захватил меня и почему убил Лену. Я знала! Озарение пришло на самом пике головной боли, когда мне казалось, что я потеряю сознание. Во «внутреннем зрении» закружили вокруг меня ромбы и треугольники, меняющие цвет, от розового до черного. Каждый из них бомбардировал мой мозг импульсами боли. Это было невыносимо. Я взяла еще одну сигарету, рискуя ухудшить свое положение.

Я знала!

Артур когда-то приходил сюда, к Тане, чтобы встречаться со мной. Он ловил момент наших совместных посиделок – видимо, специально выгадывал. Те встречи были легкими, дружескими и Таня их терпела потому, что мы были подруги. Артур не мозолил глаза и говорил, что забежал просто «на огонек». Так было три или четыре раза. Казалось, ему вовсе нечего делать в нашей компании. Но он проявлял настойчивость, которую я списывала на его влюбленность. Тогда это была почти шутка, мы даже с Таней посмеивались над ним. Теперь я знаю, зачем он приходил. Он сделал слепок с ключей. Для чего? Кто знает, зачем ему понадобилось проникать в Танину квартиру, а не в мою, если он влюбился в меня. Тем не менее, именно Артур оказался «невидимкой», который являлся сюда в отсутствие хозяйки и терроризировал ее. Когда год назад я осталась у Тани после наших посиделок, он вошел в квартиру, не зная, что я нахожусь в ванной. Его я и услышала. Мне повезло. Застань я его в тот момент, когда он входит, Артур бы убил меня.

У него были ключи, и он пользовался тем, что Таня не меняла замки долгое время. Он надеялся на удачу, но я не могла понять, для чего ему приходить сюда. Вероятно, сама эта игра в невидимку забавляла его. Неуязвимость. Безнаказанность. Возможность демонстрировать свою власть, способность ходить сквозь стены, не оставляя следов. Он психопат, только этим можно объяснить такое поведение.

Когда я переехала к ней, Таня сменила замки, потому что тянуть с этим было нельзя. Она хотела уберечь меня от любых посягательств; плюс к тому ее материальное положение заметно улучшилось благодаря новой работе.

Таня установила дорогие замки, но они не помешали сегодняшнему ночному визиту. Целый год Артур ждал. Он выпустил меня из плена, намереваясь и дальше играть со мной. Он умел ждать. Лену Артур подобрал специально, а точнее, не хотел упускать с первой встречи, – тут ему, вероятно, просто повезло. Этим объясняется то, какие между ними были отношения. Сначала Артур приблизил ее, затем оттолкнул, чтобы причинить боль. Он видел в ней меня – вот в чем главная причина того, что он с ней расправился. Артур узнал, что Лена приезжала сюда без его разрешения. Этот визит ее и погубил.

Вчера Артур приходил ко мне, чтобы сделать еще один слепок с ключей. Они лежали на тумбочке, и мне, разумеется, в голову не пришло прятать их. Времени, чтобы взять образец, у Артура было достаточно. Когда мне стало плохо и я заперлась в туалете, он занялся ключами. Взял слепок, спрятал… а потом занялся мной…

И занимался, пока я не поняла, что сойду с ума, если он бросит меня.

Мое сознание заволакивала тьма. Так ко мне приходил ужас, такой знакомый, даже, я бы сказала, уютный… Артур – убийца. Он – мой похититель, о котором я грезила. Он – мой любовник. Он – мой палач, которому я отдавалась в стремлении быть наказанной.

Я делала все, что он хотел от меня. И тогда, год назад, и сейчас.

Я увидела его призрак, только теперь на том месте, где была тьма, появилось лицо Артура. Картина завершена, это последний мазок.

– Вы слушаете? – спросил Морозов.

– А? Да… Извините, что-то голова стала болеть.

Морозов осматривал мою фигуру. На миг мне показалось, что он подозревает, что я сообщница Артура.

– Векшин не посылал вам сообщений угрожающего характера? Точно?

– Нет.

– И странных звонков не было?

– Нет, я же сказала.

– Вы ведь с подругой живете? Где она сейчас?

– Она уехала на два дня, завтра приедет. По работе.

– Мне нужно будет поговорить и с ней тоже.

Я улыбнулась заиндевевшими губами. Что будет, если Морозов узнает о моей связи с моим же собственным мучителем? Он начнет копать, вытаскивая на поверхность подробности, которые я бы не хотела показывать никому. Я не знала, что делать.

Мне нужен Артур. Год назад он звонил, надеясь на встречу, а я сказала, что мы найдем время, только позже. Тем самым я подтолкнула его к этому поступку. Он воспользовался машиной Лены и ждал меня у моего подъезда. Засунул мое тело в багажник и беспрепятственно отвез туда, куда ему нужно.

Лена обеспечивала ему алиби, и Гмызин приняли все как есть.

Лена все знала. Знала все это время.

Она приходила не только потому, что хотела узнать, нет ли у меня связи с Артуром. Я говорила с ней, а Лена думала о том, что Артур со мной сделал. Ей надо было увидеть собственными глазами, какой урон я понесла от руки этого садиста. Значит, ей была прекрасно известна и наша похожесть и мотивы Артура, по которым он привлек ее к себе. Я неверно истолковала ее взгляд, направленный на меня. Лена не была ошеломлена сходством, она думала о том, в какую историю попала. Артур мог убить ее, чтобы она не проболталась – кто знает. У него могли сдать нервы. Артур поступил с ней так же, как со мной: ему надо было уничтожить саму ее личность, втоптать в грязь. Но Лена умерла.

– Я не просто так интересуюсь, – сказал Морозов. – Мы нашли на теле Гладковой многочисленные следы насилия. Но все эти гематомы, ушибы, ссадины, следы от сигареты были нанесены ей относительно давно. Например, есть очень старые ожоги, успевшие зажить.

– Где ожоги?

– На спине. – Морозов был невозмутим. Я почувствовала сильную тошноту. – Самые новые синяки появились на ее теле, по словам экспертов, неделю тому назад. Поэтому я спрашивал у вас, известно ли вам что-то об их отношениях. Видимо, Векшин склонен к садизму. Если вы говорите, что их связь продолжается больше года, то Гладкова находилась под сильнейшим влиянием этого человека. Понимаете, после подобных истязаний вряд ли нормальная женщина смогла бы продолжать подобные игры.

Игры? Он сказал «игры»? Что он может знать? Что бы он сказал, увидев мое тело?

– К сожалению, я ничего не знаю, – сказала я. – У меня очень болит голова. Давайте поговорим в следующий раз.

Я представила себе обнаженное тело Лены, подвергавшееся все это время подобным пыткам, и увидела, что на самом деле это не она, а я. Такое со мной могло бы случиться, если бы Артур ее не убил. Теперь он скрывается. Мне до него не добраться.

– Он может искать меня?

– Наверняка. Я попрошу установить наблюдение за домом. А вы звоните, если что мне на сотовый. – Он протянул мне визитку, подождал и сам вложил ее мне в руку. Забыл, кто перед ним. – Будьте внимательны, не поддавайтесь на провокации. Помните, мы работаем. Я позвоню вам сам вечером, когда все узнаю насчет аппарата по прослушиванию. Надеюсь, мне разрешат его поставить.

Да, подумала я. Вы работаете, а я чувствую себя еще более уязвимой, чем раньше.

Никакая аппаратура не спасет меня, пускай не льстят себе. Я сыта их обещаниями.

Это моя война.

Выходя в прихожую, Морозов вытащил сотовый, чтобы ответить на звонок.

– Еду. Уже еду.

Он собрался и сказал на прощанье, чтобы я ничего не боялась. Я пообещала не бояться. Раз плюнуть.