Текст книги "Дирижабли бизнесмена Лильероза"

Стамбульские радости не прельщают

Солнце еще не взошло, а специалист по развитию хозяйства Хемми Элстела и турецкий герой Скутари Ёрвести уже прибыли в стамбульский аэропорт. Самолет откатили в тень, разобрались с таможенными формальностями, сели в автобус и поехали в город. Шел дождь. Скутари прибывал в бодром настроении: дождь прибьет пыль, город станет чистым, а воздух – свежим. Элстела, напротив, устал и приуныл. Позади – бесполезное путешествие в Среднюю Азию, впереди – вообще неизвестно что.

Друзья заселились в маленькую гостиницу рядом с мостами через Босфор. Сам Скутари был родом из деревни к юго-востоку от столицы, там аэропорта и в помине не было. Да и самого дома у него не было – последние лет десять он провел в небе, ночлежках и аэропортах.

С минаретов доносились жалобные причитания – мулла созывал верующих на молитву. Неописуемо безнадежными они казались финну.

Приняв душ, Хемми включил компьютер. Пришло около двадцати новых писем, и читать их совсем не хотелось. Друзья позавтракали, и Хемми снова завалился спать. Скутари отправился звонить родственникам акробатов и решать другие насущные вопросы. На предложение встретиться через пару часов и пойти в турецкий хамам Элстела пробурчал из-под простыни, что не может, но, хорошенько подумав, согласился, что идея неплохая. Есть все-таки что-то общее у финнов и турков – например, сауна. Проснувшись незадолго до полудня, Элстела открыл почту. Он связался с посольством Финляндии в Пекине и попросил посла выяснить судьбу шестерых финских граждан. Китайцы по-прежнему хранили молчание. О судьбе «Феи равнин» не было никакой информации.

Второе письмо – от Лильероза, точнее, от его жены Мимми и дочери Тиины, которые придумали замечательный план по маркетинговому продвижению дирижабля совместно с финским Красным Крестом. Красный Крест обеспечит им неприкосновенность и свободу передвижений. Во имя добра, помощи и, разумеется, черепицы они смогут пересекать любые границы. Жена и дочь Лильероза считали необходимым наличие на борту дирижабля полевого госпиталя, который можно будет опускать в эпицентр катастрофы. В зону землетрясений гораздо проще долететь на дирижабле, не нужно долгой подготовки. На самолете это сделать невозможно, так как взлетная полоса, как правило, разбита, а вертолетов в бедных странах может вообще не быть, конечно, не считая военных. Зато в тени огромного дирижабля без труда мог укрыться от дождя и солнца современный госпиталь, помогая пострадавшим в ожидании тяжелых фур с гуманитарной помощью. Что думает Элстела по этому поводу? Элстела мрачно согласился, что идея хорошая, вот и Скутари об этом говорил. Но не считал себя способным осуществить такой грандиозный проект. Еще чего не хватало – летающий госпиталь!

Милла Сантала сообщала, что вопросы со страховкой и возмещением убытков решены. Оставалось лишь дождаться, чем все закончится, после чего страховое агентство «Ллойдс» возместит убытки Лильерозу и родственникам рокеров. Но это случится только в том случае, если сам дирижабль и члены группы разобьются насмерть, что сейчас казалось вполне реальным. Тогда «Ллойдс» придется выплатить компенсации родственникам турецких акробатов и издержки оставшегося в живых Скутари, плюс аренду самолета, стоимость горючего, командировочные и т. д. Милла Сантала займется этим, как только получит компенсации для Лильероза и «Блэк Шоттон». Деньги, конечно, большие, но теперь «Фея» прославилась на весь мир, и у страховой компании не было ни малейшего шанса отвертеться. В заключение Ларс Лильероз предлагал, раз уж Элстела оказался в Турции, пусть исследует территорию какого-нибудь сильного землетрясения и узнает, когда планируется следующее. Неплохо бы также слетать в Германию и пообщаться со специалистами в области цеппелинов, зайти в Музей дирижаблей, который, если верить интернету, находится где-то во Фридрихшафене.

Лильероз писал: «Нельзя ли сделать несущие конструкции нового дирижабля из пластика, укрепленного углеводородным волокном? Финская компания «Упонор» как раз продает дешевые и качественные прессы, а в Чехии у них лежит несколько неходовых водопроводных труб, которые заказчик так и не оплатил, даже после повторного напоминания. Пластмассовые трубы можно будет дешево перевезти по морю в Финляндию. Если их сжать и вытянуть, можно получить километров десять прекрасного строительного материала. У нас уже есть чертежи каркаса «Феи», на их основе соберем новый дирижабль. Попробуй справиться. Лильероз».

Хемми отписался, что все получил, прочитал и ответит позже, когда оправится от перелета. Милле он соврал, что, прибыв в Турцию, сразу подхватил сильную кишечную инфекцию и сейчас может только лежать в гостинице и стонать.

Что было отчасти правдой: хотя желудок у Элстелы был в отличном состоянии, но настроение ниже плинтуса.

Неожиданно в номер ввалился возбужденный Скутари. Он радостно сообщил, что отремонтировал самолет, обзвонил родственников акробатов, которые довольно спокойно отреагировали на известие, что спасательная операция несколько видоизменилась. Они уже все знали, так как внимательно следили за движением дирижабля по телевизору, даже слушали музыку «Блэк Шоттон», правда, считали ее неподходящей для ушей правоверных мусульман.

Элстела перевел Скутари деньги электронным переводом; счет оказался удивительно скромным. Скутари предупредил, что окончательная сумма может заметно вырасти, когда акробаты вернутся из Китая и предъявят свои счета за путешествие. Скутари Ёрвести совсем не хотел наживаться на доброте родственного народа, тем более что все собрались здесь ради благородного дела.

Лишь к вечеру Хемми собрал силы для бани. В пешей доступности от гостиницы было много разных парных. Их баня располагалась в старом дворце и напоминала общественные сауны Хельсинки 1970-х годов, когда Хемми учился в столице.

Тихие голоса эхом разлетались от кафельных сводов; здесь все были равны, из густого пара слышалось тихое кряхтение – турки наслаждались освежающим жаром. Перекинув через плечо тяжелые полотенца, Скутари и Хемми присоединились к остальным.

Хемми думал, вот турков считают грозным народом, захватив власть, османы проливали реки крови ближних и дальних народов. На секунду ему представилось, что он оказался в сауне с настоящими головорезами, но вскоре успокоился и подумал, что финны вполне сравнятся с турками по жестокости. Вспомнить ту же гражданскую войну, когда солдат противника расстреливали рядами на замерзших озерах и карьерах, а остальных морили голодом в лагере для военнопленных. На войне финн никого не щадит, убивает всех, кто встанет у него на пути. Но при финских морозах вражеская кровь недолго струится по сугробам. Некоторые так вообще замерзали живьем, как русские дивизии вместе со своими танками и балалайками в лесах Суомуссалми во время Зимней войны. А в Тридцатилетней войне финны, сражаясь под шведским флагом, перебили сотни тысяч жителей Центральной Европы. В общем, финн турку в жестокости не уступит.

Жар в турецкой парной был не хуже, чем в финской дымовой сауне. Правда, дыма не было, и пара больше, но тоже неплохо. Специалист по развитию хозяйства начал рассеянно размышлять, как бы устроить в финской сауне такую завесу из пара, чтобы создать атмосферу турецкой бани. А в турецкой на скользкий кафель добавить немного смолы – так обе сауны достигнут райского совершенства. Расслабленный Хемми тут же вспомнил, что планы эти ему не суждено воплотить в жизнь. Он просто усталый, ничтожный человечишко. Разумнее вообще наложить на себя руки, но даже на это у него сил не осталось.

Хемми заметил, что Скутари вылил на свои густые черные волосы очень много шампуня, целую пригоршню. Мог бы сэкономить, мрачно подумал специалист по развитию хозяйства. Пилот был еще молод, лет тридцати, тело мускулистое и блестящее, насколько можно было разглядеть под зарослями черных волос на теле и сквозь стену густого пара. Турецкому акробату дряблый пузатый финн не конкурент.

Вечером Скутари заманил Элстелу в ночной клуб, где они поужинали и отведали по рюмочке местного алкоголя. Турок угощал, у него же теперь были деньги. Звон бубнов и танец живота ненадолго вернули Элстелу к жизни, прогнав на некоторое время грусть из сердца. Хемми представлял себе на месте турецких танцовщиц Миллу Сантала, что вышло вполне естественно. Правда, Мимми Лильероз с ее габаритами смотрелась бы в стамбульском ночном клубе еще колоритнее.

«Потрясные» достопримечательности

На следующее утро Хемми не смог подняться даже к завтраку и полдня провалялся в постели. Скутари принес ему чай и два бутерброда, попытался развеселить анекдотами – безрезультатно.

Вечером они сели на поезд и поехали на восток, сначала в Ускудар, потом через Измит в Азападар, который находился в ста пятидесяти километрах от Стамбула. Там они взяли такси и всю ночь ехали до Курзмаса, родной деревни Скутари, где пилот представил матери нового друга – Хемелиза Элезделья из Финляндии. Отец Скутари погиб четыре года назад во время последнего землетрясения. В честь возвращения родственники закатили пир горой. Накормили друзей бараниной, напоили забористой турецкой ракией и лишь под утро отпустили спать. В окно комнаты глядел турецкий полумесяц, он словно свернулся калачиком, приняв ту же позу, что полуживой Хемелиз Элезделья.

Утром друзья вернулись в Измит, сели на такси и поехали на место самого мощного землетрясения в Турции. Скутари как сейчас помнил тихий предрассветный час 17 апреля 1999 года, когда земля неожиданно содрогнулась в радиусе ста пятидесяти километров, от Измита до самого Гёлкука.

– До конца жизни не забуду тот день. Такое ужасное землетрясение, даже у нас дома стекла дрожали.

Отец Скутари работал тогда в Тупрасе инженером на самой крупной нефтеочистительной станции в зоне, которая больше всего пострадала от землетрясения. Станция загорелась, сотни рабочих погибли, пытаясь потушить пожар, среди них и отец Скутари. Кто знает, может, он бы выжил, если бы его вовремя привезли в больницу. Но все мосты и дороги были разрушены, да и спасатели медлили. Пять суток не могли потушить пожар – такое страшное бедствие.

В том землетрясении погибли двадцать тысяч человек, и еще больше получили ранения. На расчистку завалов были брошены тысячи спасателей, одних иностранцев больше двух тысяч. Скутари сам приехал в Тупрас, но к тому времени отец уже скончался от многочисленных ожогов. Был бы у них тогда спасательный дирижабль, как у Лильероза, сотни, даже тысячи жизней были бы спасены.

– И отец мой был бы сейчас жив…

Скутари готов был сам летать со спасательной миссией, но как посадить самолет, когда стихийные бедствия камня на камне не оставляют? Взлетная полоса, как правило, бывает завалена щебенкой. Только дирижабль способен приземлиться посреди такой разрухи.

Несмотря на то что после землетрясения прошло много лет, следы его до сих пор были заметны. Целые деревни оставались полуразрушены, по стенам многоэтажек змеились трещины. То тут, то там, где раньше стояли высотные дома, в земле виднелись проплешины. Бульдозеры сровняли руины с землей, но новых не построили. «Почему?» – поинтересовался Элстела.

Скутари ответил, что новые законы требовали более прочных конструкций, это выходило дорого, и на строительство новых кварталов просто не было денег. Да и владельцы разрушенных многоэтажек погибли – кому строить?

Хемми втихаря фотографировал деревни и города, которые постепенно и с большим трудом востанавливались после катастрофы. В маленьком ресторанчике города Туракки они пообедали кебабом и выпили пива. На дальней стене видавшего виды кабака орал телевизор. Прямо под ним зияла дюймовая трещина, из которой то и дело вылезали гекконы. Было прохладно и уныло, на улице моросил дождь.

В Стамбуле их снова встретили горячее солнце и легкий весенний ветерок. Хемми вытащил на крохотный балкончик огромное кресло и, держа в одной руке бокал темной ракии, а в другой – душистую турецкую сигару, стал предаваться грустным мыслям.

На самом деле, размышлял Элстела, у депрессии много плюсов. Всякие легкомысленные весельчаки считают, что она приносит только тоску и неприятные ощущения. Как раз наоборот: страдающий от этого недуга может спокойно предаваться отдыху, и никто из близких его не осудит. Не назовут лентяем. Даже самых активных людей, когда они, устав от работы и развлечений, завалятся в постель, обвиняют в слабости, но если у человека депрессия, он может дни напролет валяться без дела, принимая от близких сочувствие и понимание. При этом он автоматически освобождается от всех рабочих обязательств и рабства ежедневного труда. Прекрасное и глубокое состояние души! Многие люди, страдающие депрессией, умеют находить в ней настоящее удовольствие, а Хемми особенно в этом преуспел. Постепенно он додумался до того, что на самом деле депрессия – это счастливое страдание, приправленное сладкой жалостью к себе, в котором можно целыми днями нежиться под одеялом. Не хочешь, скажем, двигать большим пальцем левой ноги – не двигай. Элстела поднес к губам стакан ракии и сделал большой глоток. Несколько глубоких затяжек – откуда только силы взялись, дивился он на себя.

В подобных раздумьях пролетел час, другой, незаметно улетучилась пара сигар и порядочно ракии. На закате Хемми опрокинул еще стаканчик и поставил на колени ноутбук.

Специалист по развитию открыл почту и написал длинное вежливое заявление об увольнении. Правда, по ошибке поставив вместо адреса муниципалитета адрес Лильероза.

«Состояние здоровья не позволяет мне выполнять обязанности специалиста по развитию хозяйства. В последнее время мне пришлось решать столько непосильных задач, что я потерял душевное равновесие и трудоспособность. Зная скромные ресурсы сельской общины, я считаю, что недостоин зарплаты за работу, с которой не справляюсь, и не хочу обременять ненужными расходами и без того скромный бюджет. Также я не считаю себя способным вести грандиозный проект по дирижаблям бизнесмена Лильероза; я честно, со всей ответственностью и знанием дела заявляю, что мои проекты в сфере воздухоплавания терпели один провал за другим. Черепичный завод г. Лиминка, несмотря на все неурядицы, продолжает прекрасно работать, но это не моя заслуга, все дело в ужасной трагедии, постигшей «Фею равнин», которую я собственноручно отпустил в небо. В связи с этим прошу отставки и по возможности пенсии. С уважением, бывший специалист по развитию хозяйства Хемми Элстела, Стамбул».

С грустной улыбкой Элстела нажал кнопку «отправить». Улетело! На секунду ему показалось, что вся мировая тяжесть свалились с его плеч. Ракия обожгла горло, на глаза навернулись слезы. И тут же в голову пришло ужасное раскаяние – какую глупость он только что совершил!

Бывший специалист по развитию вскочил с кресла, затащил его в комнату и опустошил бутылку. Теперь в голове было пусто. Он позвонил в номер Скутари сообщить, что потерял работу, и попросить помощи в трудной ситуации.

Скутари не замедлил явиться. Хемми рассказал другу последние новости. Обеспокоенный пилот внимательно выслушал рассказ и серьезно спросил: не хочет ли Элстела принять ислам? Тогда у него не будет плохих дней. Аллах защитит своего сына и по-любому после смерти наградит в раю.

Религия Элстелу не сильно интересовала, гораздо больше его волновало, сможет ли Скутари найти ему работу. Будучи от природы хорошим организатором, Элстела мог бы стать продюсером воздушного цирка или даже компаньоном – а что, будут вместе летать на гастроли! Должно же у Скутари найтись вакантное местечко, раз три акробата бесследно исчезли в Китае.

Конечно, экс-специалист не очень годился на роль турецкого акробата, но на следующий же день Скутари и Хемми поехали в аэропорт, где пилот начал обучать товарища акробатическим трюкам и навыкам полета. Теорию оставили на потом, вначале Скутари хотел научить приятеля базовым навыкам вождения. Он продемонстрировал Хемми свой цирковой самолет, который стоял на площадке под номером шестнадцать, открыл капот – весь механизм как на ладони. Пока самолет был на ремонте, ученик получал уникальную возможность воочию убедиться, насколько быстры винты и как работает мотор. Хемми прилежно все записывал. Скутари оказался прекрасным учителем, мотивирующим и целеустремленным.

Два дня самолет стоял на ремонте, и два дня Элстела усваивал важную информацию об устройстве и работе поршневых двигателей. Затем наступила вторая стадия обучения – полеты и упражнения по воздушной акробатике. Но Элстела даже не успел приступить к ним, так как в международный аэропорт Стамбула прибыл из Финляндии сотрудник черепичного завода Лиминки с заданием во что бы то ни стало вернуть Элстелу обратно в строй.

Музей цеппелина

Бывший специалист по развитию хозяйства стоял на голове на крыше самолета. Несмотря на свои сорок лет и некоторую упитанность, он был в хорошей физической форме, раз мог выполнять такие трюки. Скутари выглядел довольным, но сказал, что этого мало – только после многих месяцев упорных тренировок Хемми сможет выступать перед публикой.

– Запишись еще на курсы парашютистов.

Элстела заверил, что не боится высоты, пару лет назад он даже чуть не отправился в полет на воздушном шаре, кроме того, он долгое время работал, так сказать, на высоком посту да на сильном ветру – был председателем общины Вёюри.

– У меня душа воздушного акробата, – хвастался Элстела.

Но его крылатой душе пришлось очень скоро спуститься на землю, так как в Стамбул прилетела Милла Сантала с отказом в увольнении и письмом от правления Лиминки о предоставлении Хемми Элстеле отпуска на время строительства нового дирижабля. Милле пришлось бросить все срочные дела ради этой поездки, поэтому она находилась не в самом радужном настроении. Из аэропорта она позвонила Элстеле на мобильный и узнала, что он учится на акробата и находится на тренировке в аэропорту. Оставив чемодан в камере хранения, Милла отправилась на поиски Хемми.

Прохладный мартовский ветер игриво раздувал юбку судьи, решительным шагом мерившей полкилометра до спортзала, где она сразу же нашла того, кого искала. Хемми стоял на голове на крыше самолета. Пилот Скутари давал указания, что делать дальше. Элстела должен был изогнуться так, чтобы ноги коснулись крыши. Очень сложный трюк, который не удалось осуществить, потому что в процесс вмешалась женщина.

Милла во все глаза глядела, как Хемми извивается на крыле самолета. Вот так шоу! Взрослый мужик корячится на верхотуре, а турок-негодяй подстрекает его к очередным опасным трюкам!

– Немедленно слезай оттуда! – закричала она.

Хемми вздрогнул. Голос Миллы прозвучал так строго, что он не посмел возражать. Тренировку пришлось прервать. Взяв такси, они поехали в гостиницу. По дороге Милла сказала, что Элстела не должен был увольняться из нового проекта. Его специально выбрали, к тому же никто не справится со строительством дирижабля лучше, чем он. С опытом работы специалистом по развитию хозяйства и председателем правления Хемми – идеальный кандидат.

– Лильероз не принял твое увольнение всерьез. Он решил, что ты был пьян.

Элстеле пришлось признаться, что он глубоко раскаивается в том, что написал все эти глупости. Но если Лильероз действительно хочет, чтобы он вел проект, Элстела согласен. И забудем об этом.

– Еще Лильероз обещал поднять тебе зарплату, хотя у тебя итак она неплохая, – пробурчала Милла. С одним вопросом разобрались. Перешли к следующему. Во-первых, акробат из тебя не выйдет. Неужели ты сам, дурачок, не понимаешь, что ты уже не молод и выглядишь в воздухе как нелепый старикашка, на которого никто не захочет смотреть даже за деньги? Во-вторых, ты в первом же полете свалишься с крыла, и будет мне потом удовольствие собирать твои останки в гроб и перевозить в Лиминку или где там тебя похоронят. В-третьих, я тебе просто не разрешаю…

– Хватит, давай поговорим о чем-нибудь другом.

Милла поселилась в соседнем с Элстелой и Скутари номере, таким образом, все участники турецкой части воздушного проекта были в сборе. Два дня было решено отвести на обсуждение и планирование, потом Милла и Хемми вернутся в Европу, а Скутари займется поиском и обучением новых акробатов, которые смогут участвовать в представлениях, пока те, что пропали в Китае, не вернутся на родину. Китайские службы сообщили МИД Финляндии, что к ним не поступала информация о финском дирижабле. Плохие новости. Неужели «Фея равнин» потерпела крушение на границе? Или китайские истребители все-таки сбили дирижабль и решили дипломатично замять щекотливую ситуацию?

Раз вестей о дирижабле не было, оставаться в Турции и ждать, пока само все решится, было бессмысленно. Милла огласила еще целую кучу вопросов, которые требовали ответа, например, подбор и доставка материалов для нового дирижабля. Еще надо было выбрать место для строительства. Лиминка сразу отпадала, это уже обсуждалось – ветрено, придется строить огромный ангар, и по цене это выйдет как целый дирижабль.

– Давай заедем на обратном пути на Боденское озеро? – предложила Милла Сантала.

– Зачем?

– Там находится самый большой в мире Музей цеппелинов. В Фридрихшафене, в ста километрах на север от Цюриха, на немецкой стороне.

Два дня пролетели незаметно в обсуждении насущных дел и новых проектов. Лильероз напомнил, что в Праге их ждут несколько километров четырехдюймовых труб, которые фирма «Упонор» в свое время продала местному Министерству водоснабжения и канализации. Из-за сильных наводнений было решено заменить трубы на шестидюймовые, так что теперь продукция «Упонора» мертвым грузом лежала в каком-то парке. Их можно дешево купить, а заодно и договориться приобрести по хорошей цене пресс для пластмассы, на котором из труб можно сделать рейки нужной длины и диаметра. Есть один такой в Кокколе, почти новый.

Временно освобожденный от должности специалиста по развитию хозяйства Хемми Элстела подсчитал, что, если спрессовать четырехдюймовые трубы и разрезать на восьмидюймовые листы, их общая длина составит несколько десятков километров. Просмотрев английские чертежи, он рассчитал, что тридцати километровых пластмассовых полос должно вполне хватить на каркас нового дирижабля: при длине судна 140 метров, 69 метров в окружности и расстоянии между горизонтальными рейками полметра всего их понадобится 139 штук общей длиной 19 320 метров. Вертикальные рейки будут располагаться в метре друг от друга, на каждый 69-метровый обруч уйдет около 140 реек, общая длина составит 9660 метров. Общая длина реек составит почти три километра. Прямо гигантская рыболовная сеть!

Прочные и точно подогнанные упоноровские трубы пригодились бы для водопровода в пустынях Северной Африки, но им были нужны десятидюймовые – финские оказались слишком малы для африканцев. Вот откуда такая низкая цена – 2000 евро за тонну.

Милла обратилась в «Упонор» с просьбой сообщить коэффициенты смешения в лабораторию Института пластмасс города Отаниеми, чтобы те выдали заключение о прочности материала, а также его сжимаемости, ударостойкости, температуре плавления, морозостойкости и химическом составе, чтобы знать, как пластмасса будет реагировать при взаимодействии с газом типа гелия в долгосрочной перспективе. Скутари с удовольствием полетел бы в Цюрих на собственном самолете, но на горючее тогда уйдет много денег, неразумная трата, считала госпожа Сантала. Поэтому решили, что до Швейцарии они долетят на пассажирском, в аэропорту Цюриха возьмут машину и на ней поедут в немецкий городок Фридрихшафен.

Музей Цеппелина – белое здание в стиле конструктивизма, располагался на берегу Боденского озера. Милла и Элстела с интересом изучали экспонаты. Даже не верится, насколько красочной и долгой была история дирижаблей. Их строили в течение полутора веков, а стали использовать для полетов лишь в начале xx века, даже пересекали на них океан. Одного дня на осмотр богатой коллекции музея явно не хватало, поэтому коллеги решили остаться подольше и забронировали номер в скромном пансионе. Директор музея заметил интерес парочки и подошел пообщаться. Узнав, что перед ним сам господин Элстела с госпожой Сантала, ответственные за проект дирижабля финского бизнесмена, он несказанно обрадовался и бросился расспрашивать, что слышно о сбежавшей «Фее».

К сожалению, Милла и Элстела не могли ему рассказать больше того, что сами знали по сообщениям из телевизора. Последней новостью был ответ китайских спецслужб, если его можно считать ответом. Хемми Элстела подтвердил, что вместе с дирижаблем в Китае пропали еще девять человек – шестеро финских музыкантов и трое турецких акробатов. Хемми рассказал про воздушную битву за «Фею», которой сам стал свидетелем, но о подробностях распространяться не стал, стычка и так все сильно осложнила.

В прессу уже проникли слухи о том, что Лильероз планирует строить новый дирижабль, именно для этого Сантала и Элстела приехали в Фридрихшафен. Они собирались досконально изучить столетнюю историю аппарата, после чего в новом дирижабле станет возможно с успехом совместить традиции и современные технологии. Элстела обмолвился, что у него в портфеле – чертежи пропавшей «Феи», но этого мало, нужно изучить всю историю полетов дирижаблей легче воздуха.

Директор ударил себя по лбу и сказал, что господа непременно должны вернуться в музей через пару дней. У них будет с лекцией редкий гость, некий швед или даже финн, расскажет о предшественниках дирижаблей и неизвестных широкой публике полетах на дирижаблях в северных широтах.

Директор сбегал за программкой. В ней говорилось, что через четыре дня музей посетит уважаемый исследователь в области дирижаблей, по профессии – аптекарь. Он подробно расскажет об одном финском аптекаре, жившем в xviii веке и сыгравшем в истории дирижаблей огромную роль. Обычно и по праву отцами-изобретателями воздушного шара считают братьев Этьенна и Жозефа Монгольфье, но мало кто знает, что буквально в то же самое время, только на год позже, далеко на севере один неизвестный аптекарь запустил в небо свой шар. Неожиданное открытие!

Какое совпадение! Хемми и Милла решили вернуться в музей и послушать лекцию аптекаря. А оставшиеся четыре дня они могут с пользой провести в Альпах, нет, не на горнолыжном курорте, изучая ущелья и долины, защищенные от ветра, где можно было бы организовать строительство нового финского дирижабля. Начало марта, и погода – лучше не придумаешь. Весна пришла в Европу, и уныние Элстелы стало потихоньку таять. Милла и Хемми проехали всю Швейцарию и въехали в Италию. Их интересовало, можно ли будет арендовать несколько гектаров земли в каком-нибудь безветренном ущелье и сколько это будет стоить. Рабочих наймут немецких, все-таки Германия – колыбель дирижаблей, а когда судно будет готово, на нем можно будет полететь в Финляндию, прямо в Лиминку, где посреди непаханого поля их ждет общая, «Сонеры» и Лильероза, радиовышка для парковки дирижаблей.

Парочка внимательно изучала карты, карабкалась по горам и даже подыскала несколько подходящих мест. Долины по берегам Рейна, змейкой вьющегося между гор, были просторны и тихи, но оказалось, что швейцарцы совсем не настроены делиться землей. Они потребовали, чтобы при аренде на год и даже на два финны открыли совместное предприятие, в котором владелец земли будет иметь право голоса согласно закону о швейцарских акционерных обществах. Долины и ущелья принадлежали кантонам, отдать их в аренду или нет – решал совет земли, в общем, все звучало очень запутанно, особенно когда в дела кантонов вмешались женщины, недавно узнавшие, что такое право голоса. В Швейцарии они получили полное право голосовать лишь в 2000 году и, понятное дело, теперь охотно совали повсюду нос.

Побережье озера Комо в Италии тоже идеально подходило для строительства дирижабля, но тут просто не оказалось достаточно места. Все в округе было утыкано церквями и гостиницами. Случись дирижаблю приземлиться в какой-нибудь итальянской деревушке, церковные башни проткнут ему брюхо, если прежде этого не успеют сделать антенны гостиниц. Хемми предложил отказаться от Италии и Швейцарии и поискать подходящее место на родине. А пока надо было возвращаться в Музей цеппелинов, на лекцию аптекаря.