Текст книги "Долина Ужаса. Записки о Шерлоке Холмсе (сборник)"

На следующее утро, после завтрака, мы нашли инспектора Мак-Дональда и мистера Уайта Мэзона совещающимися в маленькой приемной местного полицейского сержанта. На столе перед ними лежало множество писем и телеграмм, которые они старательно сортировали и помечали. Три из них были отложены в сторону.

– Все еще выслеживаете скрывшегося велосипедиста? – весело спросил Холмс. – Какие новости о злодее?

Мак-Дональд грустно указал на груду корреспонденции.

– В настоящее время о нем пришли известия из Лейчестера, Ноттингема, Саутгемптона, Дерби, Ист-Гэма, Ричмонда и еще четырнадцати мест. В трех из них – Ист-Гэме, Лейчестере и Ливерпуле, он был выслежен и арестован. Вся страна, кажется, полна беглецами в желтых пальто.

– Ну, дела! – сочувственно произнес Холмс. – Теперь, господа, я хочу дать вам очень серьезный совет. Когда мы с вами приступили к расследованию этого дела, я сказал, что не буду предлагать вам непроверенных теорий и буду работать над своими выводами до тех пор, пока сам не стану уверен в их безошибочности. По этой причине до настоящего момента я не говорил, что думаю об этом деле. Итак, я пришел, чтобы дать вам совет, заключающийся в трех словах: «Бросьте это дело».

Мак-Дональд и Уайт Мэзон в изумлении уставились на своего знаменитого коллегу.

– Вы считаете его безнадежным? – воскликнул инспектор.

– Я считаю ваше дело безнадежным. Но не думаю, что оно безнадежно в смысле достижения истины.

– Но этот велосипедист… Ведь он-то не воображение. У нас есть его описание, его чемодан, его велосипед. Парень должен где-нибудь быть. Разве мы не сможем его поймать?

– Да, да, без сомнения, он есть, и, без сомнения, вы его поймаете, но я не хочу, чтобы вы расточали свою энергию в Ист-Гэме или Ливерпуле. Я уверен, что мы можем найти более короткий путь к разгадке.

– Вы что-то скрываете от нас? Это нехорошо с вашей стороны, мистер Холмс, – инспектор был раздосадован.

– Вы знаете мои приемы в работе, мистер Мак. Я только хочу проверить добытые мной детали одним путем, который вскоре станет вам понятен, а затем раскланяюсь и вернусь в Лондон, оставив все полученные результаты в вашем распоряжении. Я слишком вам обязан, чтобы поступить иначе, ибо во всей моей практике не могу припомнить более странного и интересного дела.

– Это выше моего понимания, мистер Холмс. Мы видели вас вчера вечером, когда вернулись из Тенбриджа, и вы были согласны с нашими выводами. Что могло произойти с тех пор?

– Ну, раз вы меня спрашиваете… Этой ночью я провел, как и собирался, несколько часов в усадьбе.

– Ну, и что случилось?

– В настоящее время я могу вам дать на это лишь очень общий ответ. Между прочим, я прочел краткое, но ясное и интересное описание этого старинного здания, купленное за одно пенни в местной табачной лавочке. – Холмс вынул из жилетного кармана маленькую книжечку, украшенную грубым изображением старинной усадьбы. – Это придает особенную прелесть следствию, мой дорогой мистер Мак, когда сознательно приобщаешься к исторической атмосфере, его окружающей. Не будьте нетерпеливым, уверяю вас, что описание, даже такое краткое, вызывает в воображении каждого образы старины. Позвольте привести пример: «Построенная в пятый год царствования Якова Первого и стоящая на частично уцелевшем фундаменте еще более старого замка, Бирльстонская усадьба представляет собою один из прекраснейших, теперь уже забытых, образцов жилищ времен Якова Первого, окруженного рвами…»

– Вы потешаетесь над нами, мистер Холмс.

– Тише, тише, мистер Мак! Вы опять проявляете ваш темперамент. Хорошо, я не буду это читать, если на вас это так действует. Но если я скажу, что здесь встречается описание взятия поместья парламентскими войсками в тысяча шестьсот сорок четвертом году, того, как эта усадьба служила временным убежищем для Карла во время гражданской войны, и наконец, посещения ее Георгом Вторым, то вы признаете, что в книжечке имеется много разнообразных и интересных мелочей, связанных с этой старинной усадьбой.

– Я в этом не сомневаюсь, мистер Холмс, но все это нас не касается.

– Не касается? Широта кругозора, мой милый мистер Мак, чрезвычайно ценна в нашей профессии. Сопоставление ряда теорий и удачное применение знаний часто играют важную роль. Вы, конечно, извините подобного рода замечания со стороны человека, который, будучи лишь скромным любителем в области криминалистики, все-таки старше и, может быть, немного опытнее вас.

– О, я первый признаю это, – чистосердечно сказал сыщик. – Конечно, вы идете своим путем, но избрали для этого такой дьявольски окольный путь…

– Ну, ну, забудем эту историю и перейдем к фактам. Как я уже говорил, я посетил этой ночью усадьбу. Я не встречал ни мистера Баркера, ни миссис Дуглас. Я не видел необходимости беспокоить их, но имел удовольствие услышать, что леди, по-видимому, не тосковала и принимала участие в превосходном обеде. Визит мой был сделан исключительно доброму мистеру Эмсу, с которым я обменялся несколькими любезностями, повлиявшими на него в смысле разрешения мне посидеть некоторое время одному в кабинете, не ставя в известность об этом никого из домашних.

– Как! Один с этим… – воскликнул я.

– Нет, нет, там уже все в порядке. Комната была в нормальном состоянии, и я провел в ней весьма поучительные четверть часа.

– Что же вы там делали?

– Ну, чтобы не делать тайны из такого пустяка, – я скажу, что отыскивал пропавшую гирю. Я придавал ей очень важное значение в этом деле. Кончилось тем, что я ее нашел.

– Где?

– Тут мы подходим к границе неисследованного. Дайте мне подойти к этому делу чуточку ближе и обещаю, что поделюсь с вами всем, что знаю.

– Хорошо, мы должны считаться с вашими условиями, – сказал инспектор, – но когда вы советуете нам оставить это дело… Почему, ради бога, должны мы оставить это дело?

– Но той простой причине, мой дорогой мистер Мак, что вы не уяснили себе, что расследуете.

– Мы расследуем убийство мистера Джона Дугласа в Бирльстонской усадьбе.

– Да, да, вы правы. Но не надо преследовать таинственного джентльмена на велосипеде. Уверяю вас, что это не поможет.

– Тогда скажите, что нам делать?

– Я скажу, что нужно делать, если вы это сделаете.

– Могу сказать, что всегда считал, что за всеми вашими окольными речами что-нибудь да кроется. Я сделаю все, что вы предложите.

– А вы, мистер Уайт Мэзон?

Провинциальный сыщик беспомощно посмотрел на одного, потом на другого. Мистер Холмс и его приемы были для него новы.

– Ну, если это хорошо для инспектора, то хорошо и для меня, – сказал он наконец.

– Прекрасно, – сказал Холмс. – Тогда я предложу вам совершить маленькую приятную прогулку по окрестностям. Мне говорили, что вид с Бирльстонской возвышенности замечателен. Позавтракать вы можете где-нибудь по дороге, хотя мое незнание местности не позволяет мне что-либо рекомендовать вам. Вечером усталые, но довольные…

– Эта шутка переходит все границы! – воскликнул Мак-Дональд, гневно поднимаясь со стула.

– Ну, хорошо, проведите день, как хотите, – сказал Холмс, ласково похлопав его по плечу. – Делайте, что хотите, и идите, куда хотите, но ждите меня вечером здесь – непременно ждите, мистер Мак-Дональд.

– Это звучит более здраво.

– А теперь, прежде чем мы уйдем, я попрошу вас написать записку мистеру Баркеру.

– Да?

– Я продиктую ее, если позволите. Готовы? «Дорогой сэр, я нашел нужным осушить ров вокруг усадьбы, в надежде, что мы можем найти там, что…

– Это невозможно, – сказал инспектор. – Я исследовал его.

– Тише, тише, дорогой мой! Пишите, пожалуйста, то, что я прошу.

– Хорошо, продолжайте.

– …в надежде, что мы можем найти там что-нибудь, что может помочь нашему расследованию. Я сделал распоряжение, и рабочие придут завтра рано утром, чтобы отвести поток…

– Не может быть!

– …отвести поток. Ввиду этого я счел необходимым сообщить вам об этом заранее». Теперь подпишите это и пошлите, чтобы вручили лично Баркеру часа в четыре. В это же время мы вновь соберемся в этой комнате.

Мы собрались, когда уже надвигался вечер. Холмс был серьезен, меня пожирало любопытство, сыщики, очевидно, чувствовали досаду и были склонны критически отнестись ко всем выводам моего друга.

– Теперь, джентльмены, – сказал он, – я прошу вас подвергнуть испытанию собранные мной факты и решить, подтверждают ли они те умозаключения, которые я вывел на их основании. Холодно, и не знаю, сколько времени займет наша экспедиция, а потому советую вам одеться потеплее. Нам важно прийти на место раньше, чем окончательно стемнеет. Итак, если вы согласны, – отправляемся немедленно.

Мы шли вдоль наружной стороны ограды парка. Через первый же пролом мы пробрались под сень вековых деревьев, окружавших старинный дом, и, под защитой сгущавшегося сумрака, стали бесшумно красться вслед за Холмсом. Так мы достигли густых кустов, рядом с подъемным мостом, в ту минуту опущенным. Холмс застыл за чащей лавровых ветвей, все остальные – тоже.

– Что теперь? – спросил Мак-Дональд.

– Вооружимся терпением и не будем шуметь, – ответил Холмс.

– Зачем мы вообще пришли сюда? Право, я нахожу, что вы могли бы быть откровеннее.

Шерлок усмехнулся.

– Уотсон, – сказал он, – уверяет, что в действительной жизни – я драматург. Во мне живут художественные инстинкты, которые настоятельно требуют хорошей режиссерской постановки сцен. Уверяю вас, мистер Мак, что наше дело было бы скучным, если бы мы время от времени не скрашивали его драматическими подробностями, которые придают блеск добытым нами результатам. Простое обвинение, удар по плечу виновного… Ну, что это за развязка? Но хитрая западня, умная подготовка, предчувствие грядущих событий, триумфальное подтверждение смелых предположений… Скажите, разве это не оправдание нашей работы? В настоящую минуту положение вещей заставляет вас трепетать, и вы испытываете напряжение ожидающего охотника. Немного терпения, мистер Мак, и все станет для нас ясно.

– Надеюсь, все произойдет раньше, чем мы перемрем здесь от холода, – с комической покорностью судьбе произнес лондонский сыщик.

Всем нам следовало пожелать того же, потому что ожидание действительно было продолжительным. На фасаде старого дома медленно густели тени. Холодный, пропитанный сыростью туман, тянувшийся со стороны рва, пронизывал нас до костей. Над воротами висел одинокий фонарь, в роковом кабинете старого дома мерцал желтый свет. Все остальное окутывала темнота. Было тихо.

– Долго ли еще ждать? – спросил наконец инспектор. – И чего же мы ждем?

– Я не знаю, сколько времени нам придется караулить, – строгим тоном ответил Холмс. – Конечно, было бы удобнее, если бы преступники всегда действовали по расписанию. Что же касается… Смотрите, вот кого мы ждали!

Желтый свет в кабинете стал мигать, кто-то двигался, на время заслоняя его. Наши лавровые кусты приходились как раз против освещенного окна и находились от него всего футах в ста. Нетли скрипнули, оконная рама открылась. Мы различали неясный абрис головы и плеч человека, который, как видно, всматривался в темноту. Несколько минут он окидывал взглядом все окружающее, точно желал убедиться, что поблизости никого нет, наконец, нагнулся, и среди глубокой тишины мы услыхали легкий плеск; казалось, человек в окне чем-то волновал поверхность воды. Вдруг он из глубины вытащил что-то, как рыбак выуживает рыбу. Это большое, круглое «что-то», проходя через окно, совершенно затмило свет.

– Пора, – крикнул Холмс. – Пора!

Мы все мгновенно вскочили и бросились за ним, с трудом двигая окоченевшими ногами. А Холмс, охваченный одним из тех внезапных приливов энергии, которые превращали его в самого деятельного и сильного человека в мире, быстро перебежал через мост и резко позвонил у входа в старый дом. Заскрипели засовы, на пороге открывшейся двери появился изумленный Эмс. Холмс, не говоря ни слова, отодвинул его в сторону и бросился в комнату, где был человек, за которым мы наблюдали. Мы все вбежали за ним.

Свет, который мы видели снаружи, лился из керосиновой лампы, теперь Сесиль Баркер держал ее в руке, и она освещала его решительное лицо с резкими чертами и грозными глазами.

– Что все это значит, черт возьми? – гневно спросил он. – Что вам нужно?

Холмс быстро оглянулся и тотчас же кинулся на скрученный веревкой и брошенный под письменный стол промокший сверток.

– Мы пришли за этим, мистер Баркер, нам нужен сверток, потопленный с помощью гимнастической гири и только что вытащенный вами.

Баркер с изумлением смотрел на Шерлока.

– Как вы можете знать что-нибудь об этом? – спросил он.

– Немудрено, я положил его туда.

– Вы? Вы?

– Может быть, следовало сказать «снова положил», – поправился Холмс. – Я думаю, вы помните, Мак-Дональд, что меня поразило отсутствие одной гири? Я обращал ваше внимание на это, но вам было некогда принять в соображение упомянутое обстоятельство, не то вы, конечно, на этом основании вывели бы некоторые заключения. Когда вблизи есть вода и недостает одной из тяжелых вещей, нетрудно догадаться, что с ее помощью в воду был погружен какой-то предмет. Во всяком случае, стоило проверить эту мысль. Итак, благодаря Эмсу, впустившему меня в кабинет, и крючку на рукоятке зонтика Уотсона, я в прошедшую ночь выудил этот узел и осмотрел его. Однако осталось узнать, кто бросил его в воду. Этого мы достигли, сообщив, что ров будет завтра осушен. Конечно, следовало ожидать, что лицо, скрывшее сверток, вытащит его, когда стемнеет. Мы, четверо свидетелей, видели, кто воспользовался темнотой ночи, а теперь мистер Баркер, мне кажется, слово за вами.

Шерлок положил мокрый узел возле лампы, развязал стягивавшую его веревку, достал изнутри гимнастическую гирю, которую кинул в угол, и пару ботинок, указав на их носки, и, бросив замечание «как видите, американские», – он поставил их на пол, а на стол положил длинный нож в ножнах. Наконец, мой друг развернул сам сверток, состоявший из полного набора белья, пары носков, серого твидового костюма и короткого коричневого пальто.

– Платье самое обыкновенное, – заметил Холмс, – только пальто вызывает много предположений. – Шерлок поднес его к свету, и длинные худые пальцы моего друга замелькали над коричневой материей. – Тут, как видите, внутренний карман, и в нем может поместиться отпиленное ружье, на воротнике ярлык портного «Пиль, портной верхнего платья. Вермиса. США». Я провел очень полезный день в библиотеке и пополнил свое образование, узнав, что Вермиса – процветающий городок, расположенный в одной из очень известных угольных и рудных долин Соединенных Штатов. Также нетрудно предположить, что буквы «Д. В.» на карточке, брошенной возле трупа, обозначали «Долина Вермисы» и что эта долина, высылающая убийц, может быть «Долиной Ужаса», о которой нередко упоминалось. Все это ясно, и теперь, мистер Баркер, мне кажется, вы дадите нам объяснения.

Стоило посмотреть на лицо Баркера во время речи великого сыщика. Гнев, изумление, страх и нерешительность поочередно промелькнули на нем. Наконец, он попытался укрыться за довольно едкой иронией.

– Вы уже знаете столько, мистер Холмс, – с усмешкой бросил он, – что, может быть, лучше, если вы прибавите еще что-нибудь.

– Без сомнения, я мог бы сказать кое-что еще, мистер Баркер, но будет лучше, если это сделаете вы.

– Вы так думаете? Хорошо, я скажу: если во всем этом кроется тайна, то это не моя тайна и не в моем характере выдавать чужие секреты.

– Раз вы желаете держаться такой тактики, мистер Баркер, – спокойно произнес инспектор, – нам придется наблюдать за вами до получения приказа о вашем аресте.

– Делайте что угодно, – вызывающим тоном сказал Баркер. Стоило только посмотреть на его каменное лицо, и всякий мог понять, что никакая пытка не заставит его говорить по своей воле. Однако оковы были разбиты женским голосом. Миссис Дуглас, стоявшая возле полуоткрытой двери, вошла в кабинет.

– Довольно, Сесиль, – сказала она, – что бы ни вышло из этого, довольно; вы сделали для нас достаточно.

– Более чем достаточно, – почти торжественно заметил Шерлок. – Я глубоко сочувствую вам, моя леди, и прошу положиться на наш здравый смысл. Может быть, я совершил ошибку, не исполнив вашего желания, которое передал мне мой друг, доктор Уотсон, но в то время у меня еще были причины предполагать, что вы замешаны в преступлении. Теперь я убежден в противном. Однако осталось еще много непонятного, и я советовал бы вам попросить мистера Дугласа рассказать свою историю.

Миссис Дуглас вскрикнула от изумления. Сыщики и я повторили ее возглас, заметив человека, который как бы выступил из стены и теперь подвигался к нам из темного угла. Миссис Дуглас повернулась и обняла его. Баркер пожал его руку.

– Так будет лучше, Джек, – сказала жена Дугласа, – я уверена, так будет лучше.

– Да, мистер Дуглас, – подтвердил Холмс, – гораздо лучше.

Появившийся стоял, глядя на нас и мигая с видом человека, попавшего из тьмы на свет. Дуглас обвел нас всех взглядом и, к моему удивлению, подошел ко мне, протягивая в мою сторону связку бумаг.

– Я слышал о вас, – сказал он, не вполне с английским и не вполне с американским акцентом, но мягким и приятным. – Вы писатель. Ну, доктор Уотсон, готов держать пари, что еще никогда через ваши руки не проходили такие рассказы. Изложите все, как знаете. Я даю вам факты. Описав их, вы заинтересуете читателей. Два дня я провел взаперти и в течение дневных часов, пользуясь тем слабым светом, который проникал в мою крысиную нору, набрасывал свои воспоминания. Отдаю их вам и вашим читателям. Это история Долины Ужаса.

– Долина Ужаса – прошлое, мистер Дуглас, – спокойно сказал Шерлок, – а нам хочется услышать о настоящем.

– Услышите, сэр, – ответил Дуглас. – Вы позволите мне курить? Благодарю вас, мистер Холмс, помнится, вы сами курите и поймете, что значит для любителя табака не курить два дня, имея под рукой все необходимое, но опасаясь, что запах дыма выдаст тебя. – Он прислонился к камину и втянул в себя аромат сигары, предложенной ему моим другом.

– Я слышал о вас, мистер Холмс, не подозревая, что мне придется встретиться с вами.

Мак-Дональд смотрел на появившегося человека.

– Я в недоумении, – произнес он наконец. – Если вы мистер Дуглас из Бирльстонского замка, то чью же смерть мы расследовали эти два дня? И откуда вы теперь выскочили, точно черт из коробки?

– Ах, мистер Мак, – заметил Холмс, с укоризной грозя ему пальцем. – Вы не прочитали великолепной монографии с описанием приюта короля Карла! В те дни люди всегда прятались в отличные тайники, а тайник, послуживший однажды, может пригодиться и в другой раз. Я был убежден, что мы отыщем мистера Дугласа под этой крышей.

– Сколько же времени вы морочили нас таким образом, мистер Холмс? – сердито спросил инспектор. – Долго ли вы предоставляли нам тратить силы и время на совершенно нелепые розыски?

– Ни одного мгновения, дорогой мистер Мак. Только в прошедшую ночь у меня появились новые взгляды, а так как их можно было доказать только сегодня вечером, я предложил вам и вашему коллеге днем отдохнуть. Скажите, пожалуйста, что мог я сделать еще? Увидев платье, вытащенное из рва, я сразу понял, что убитый не мистер Дуглас, и вероятнее всего, мы нашли тело велосипедиста. Другого заключения вывести нельзя было. Поэтому мне следовало определить, где мог скрываться мистер Дуглас, и я нашел, что, вероятнее всего, он, при содействии жены и друга, спрятался в доме, предоставлявшем такие удобства, а позднее собирался бежать.

– Вы были совершенно правы, – с одобрением сказал Дуглас. – Мне хотелось ускользнуть от вашего британского правосудия, так как я не знал, какое наказание оно наложит на меня; в то же время мне казалось, что этот маскарад заставит преследующих меня злобных псов потерять мой след. Знайте, что с начала до конца я не сделал ничего постыдного, ничего, что не готов был совершить снова. Впрочем, вы сами увидите это, когда я закончу рассказ.

Я начну не с самого начала. Оно – здесь (он указал на мою тетрадь), – и вы найдете его очень странным. В общих чертах дело сводится к следующему: на земле есть люди, имеющие основательные причины меня ненавидеть. Они отдали бы последний доллар за то, чтобы я попал в их руки. Пока жив я и живы они, в этом мире нет для меня безопасного угла. Они вытеснили меня из Чикаго в Калифорнию, потом совсем прогнали из Америки, однако, когда я после свадьбы поселился в английском графстве, мне показалось, что последние годы моей жизни протекут мирно. Я не объяснял моей жене положения вещей. Зачем было вмешивать ее в это? Ведь в таком случае она не имела бы ни минуты покоя. Тем не менее она, кажется, кое-что подозревала, вероятно, я время от времени проговаривался, но до вчерашнего дня ей не были известны все обстоятельства дела; она узнала их после того, как вы, джентльмены, поговорили с ней. Она сказала вам все, что знала; Баркер тоже. Ведь в ночь памятных событий у нас было мало времени для объяснений. Теперь жена знает мою историю, и я поступил бы умнее, раньше сказав ей об опасности, грозившей мне. Только, дорогая, – он взял ее за руку, – было тяжело касаться прошлого, и я хотел сделать как лучше.

Накануне роковых событий я был в Тенбридже и мельком увидел на улице одного человека, только мельком, но не мог не узнать его, моего злейшего врага, который преследовал меня, как голодный волк дикую козу. Мне стало ясно, что подходит беда, я вернулся и приготовился встретить ее, зная, что мне придется защищаться. В былое время о моих удачах ходила молва по всем Соединенным Штатам, и я был уверен, что счастье по-прежнему улыбнется мне.

Целый день я был настороже, не выходил в парк и поступил правильно: он пустил бы в меня заряд картечи раньше, чем я успел бы заметить его. Когда мост подняли (я всегда чувствовал себя спокойнее после этого), я прогнал мысль об опасности, не представляя себе, что враг мог пробраться в дом и спрятаться, выжидая меня. Делая ежевечерний обход дома, как всегда, одетый в халат, я вошел в кабинет и почуял беду. Видимо, человек, многократно подвергавшийся опасностям, обладает шестым чувством, которое вывешивает для него красный флаг. В следующее мгновение я заметил, что из-под оконной драпировки выглядывает ботинок, и понял причину опасности. Только принесенная мной свеча освещала кабинет, но в открытую дверь вливалось достаточно света от лампы в холле. Я поставил подсвечник и кинулся за молотком, оставленным мной днем на камине. В то же мгновение убийца прыгнул, блеснул нож, я отбил удар молотком и выбил оружие из рук моего противника. Нападающий с быстротой угря обогнул стол и вытащил из-под пальто ружье. Щелкнул курок, но я успел схватиться за ствол ружья раньше выстрела. Сжимая его руками, мы в течение двух минут боролись. Выпустившему оружие грозила смерть. Мой враг ни на минуту не разжал рук, но вот приклад оказался направленным вниз, а дуло в лицо моего противника. Не знаю, может быть, я дернул пружину, а может быть, мы оба потянули за собачку, во всяком случае, два заряда попали в его лицо; взглянув вниз, я увидел то, что осталось от Теда Бальдвина. Я узнал этого человека в городе, узнал его во мраке комнаты, но при виде трупа даже его собственная мать не сказала бы, кто перед ней. Я привычен к жестоким зрелищам, но не выдержал и отвернулся.

Прибежал Баркер, до меня долетел звук шагов моей жены, но я остановил ее. Эта картина была не для женщины. Обещав ей в самом скором времени прийти в ее комнату, я шепнул Баркеру два слова (он понял все с первого взгляда). Теперь оставалось только ждать остальных. Никто не пришел, и мы сообразили, что никто не мог услышать шума, и все случившееся известно только нам.

Именно в это мгновение в моей голове мелькнула идея, показавшаяся мне великолепной. На руке Теда я заметил знак ложи.

Человек, кого мы знали под именем Дугласа, завернул рукав и показал нам коричневый треугольник в круге, – совершенно такой же знак, как и на руке убитого.

– Именно клеймо навело меня на мысль выдать убитого за себя. Мы с ним были одинакового роста и телосложения, его волосы походили на мои, а лицо было полностью обезображено. Через час мы с Баркером сняли с него костюм, накинули мой халат и положили труп в той позе, в которой вы его нашли. Связав вещи Бальдвина в узел, я положил в них единственную тяжесть, которую смог найти. Все было выброшено из окошка. Карточку, которую он хотел положить на мой труп, я поместил возле его тела. Мы надели мои кольца ему на пальцы, но, когда дело дошло до обручального…

Он вытянул свою мускулистую руку.

В то же мгновение убийца прыгнул, блеснул нож, я от бил удар молотком и выбил оружие из рук моего против ника.

– Вы сами видите, что я ничего не мог сделать. Со дня свадьбы это кольцо не покидало своего места, и чтобы снять его теперь, потребовалась бы пилка. Кроме того, я вряд ли бы решился расстаться с ним. Итак, мы предоставили эту подробность судьбе. Зато я принес кусочек пластыря и наклеил его на уцелевшую часть лица убитого в том самом месте, где он наклеен у меня. В этом случае, мистер Холмс, вы совершили оплошность, не сняв пластырь. Под ним не было пореза.

Таково было положение вещей. Если бы я затаился на некоторое время, а затем куда-нибудь уехал, где через некоторое время ко мне присоединилась бы моя жена, остаток дней наших, вероятно, прошел бы спокойно. Увидев в газетах, что Бальдвин убил своего врага, эти дьяволы прекратили бы преследование.

Теперь, джентльмены, делайте, что считаете нужным, но верьте, что я сказал правду, всю правду. Позвольте только задать один вопрос: как поступит со мной английское правосудие?

Наступило молчание, которое прервал Шерлок:

– В основных чертах английские законы справедливы, и наказание будет не тяжелее вашего проступка. Но скажите, откуда Бальдвин узнал, что вы живете здесь, а также как можно пробраться в дом и где удобнее всего спрятаться, чтобы напасть?

– Мне самому это интересно.

Лицо Холмса было серьезным.

– Боюсь, что проблема еще далеко не решена, – сказал он. – На вашем пути могут встретиться опасности похуже английского закона или ваших американских врагов. Я предвижу для вас беды, мистер Дуглас, и советую вам остерегаться.

А теперь, мои терпеливые читатели, я попрошу вас на время удалиться из Суссекса и вернуться лет на двадцать назад. Я разверну перед вами необыкновенную и ужасную историю, настолько необыкновенную и ужасную, что, быть может, вы с трудом поверите в ее достоверность. Не подумайте, что я начинаю новый рассказ, когда первый еще не закончен. Читая, вы увидите, что это не так. Когда я подробно перечислю прошлые события, мы снова встретимся с вами в квартире на Бейкер-стрит, где эти, как и многие другие, события придут к концу.