Текст книги "Черная гончая смерти (и еще 12 жутких рассказов)"

Чернохвост все это время вел себя совершенно спокойно. Его не трогали ужасы, которые творили в этом месте в древности. Он взбирался на горы костей, душераздирающе зевал и по временам засыпал, но потом я замечал, что его желтые глаза пристально наблюдают за мной. О, сколько секретов скрывается за этими желтыми глазами…

Когда день стал клониться к вечеру, и в пещере ощутимо потемнело, кот вдруг бросился в самый черный и мрачный угол пещеры, громким мяуканьем призывая следовать за ним. И мы пошли за четвероногим глашатаем, а когда фонари, дающие уже совсем тусклый свет, приоткрыли еще одну мрачную завесу. Мы увидели ряд глубоких ям. Именно здесь, судя по всему, пировали крысы. Именно сюда мои предки сталкивали деревенских детей и пропавших без вести крестьян. А когда Вальтер де ла Фоэр лишил их гарантированного пропитания, оголодавшая армия вырвалась из стен Эшемского приората и устроила ту жуткую вакханалию в Анчестере, легенды о которой до сих пор не забыты.

Господи! До сих пор у меня перед глазами эти разверзшиеся черные ямы, полные изгрызенных костей и расколотых черепов. Эти кошмарные бездны захлебывались останками древних полулюдей, кельтов, саксов, римлян и англичан! Некоторые из ям были заполнены до краев, другие казались бездонными, свет фонарей не проникал во мрак, сгустившийся в них. Может, это и к лучшему. Моя нога соскользнула с осыпающейся кромки, и я чуть не рухнул в пропасть, но меня подхватили надежные крепкие руки капитана Норри…

– Да уж, натворили дел ваши предки, – сказал он задумчиво.

– Мне кажется, я сейчас сойду с ума от этой жути, – прошептал Торнтон, – или снова упаду в обморок.

Я ничего не ответил ни тому, ни другому.

Наша команда разбрелась кто куда. Не знаю, о чем думали ученые, блуждая в этом гиблом месте. Мой фонарь мигал, предупреждая, что скоро окончательно потухнет. И чернота пещеры уже начала заполнять мои мысли. Внезапно в темноте раздался шум, который я так часто слышал в последнее время. Старый кот тоже услышал его и пронесся мимо меня, спасаясь от неизбежной встречи с темной силой. Я не отставал, потому что узнал этот шум – беготню тех крыс, рожденных демонами, всегда ищущих новых жертв. Эти крысы привели меня в эту ухмыляющуюся пещеру в центре земли, где безумный безликий бог Ньярлахотеп воет в темноте под звуки адских свирелей…

Мой фонарь погас и я бежал наугад. Я слышал голоса людей и вопли Чернохвоста, усиленные эхом, но их заглушало нечестивое шуршание. Оно поднималось в моем мозгу так же, как раздутый труп утопленника мягко поднимается над маслянистой рекой, текущей под бесконечными мостами из оникса в черное, гнилостное море. Что-то ударило меня по руке, что-то мягкое и мохнатое. Потом снова, и снова, и снова… Это были крысы. Ненасытная армия, которая пирует на мертвых и живых… Я вспомнил безумные обряды предков и догадался, что крысы не станут есть де ла Фоэра, если де ла Фоэр сам вкусит запретный плод… Черт побери! Война сожрала моего мальчика, но оставила в живых капитана Норри. Пламя, разведенное янки, сожрало Кэрфэкс и дедушку Делафэра, а вместе с ними и нашу семейную тайну… Но теперь я знаю все! Я знаю, кто был тот демон-пастух в сумеречном гроте! Он был первым де ла Фоэром! А у тех дряблых тварей, которые скакали на четвереньках, было жирное лицо Эдуарда Норри. Он выжил, но мой мальчик умер! Так зачем же жалеть его? К дьяволу Норри! К дьяволу и тебя, Торнтон! Ты падаешь в обморок от того, что творила моя семья? Ну что же, я покажу тебе, на что способен истинный де ла Фоэр! Magna Mater! Magna Mater!.. Атис… Дайа ад агидх ад аодун… Агус бас дунарч орт! Дхолас орт! Агус лиат-са! Унг! Унг! Рррыххч…

Они говорят, что нашли меня часа через три. Они говорят, что я притаился в темноте над пухлым, недоеденным телом капитана Норри, а мой собственный кот пытался перегрызть мне горло. Они взорвали Эшемский приорат, забрали Чернохвоста и заперли меня в пустой комнате в Ханвелльской психиатрической лечебнице. Они шепчутся о моей дурной наследственности… Торнтон заперт в соседней комнате, но мне не сообщают, что с ним…

Когда я заговариваю с кем-нибудь о бедном Норри, меня обвиняют в ужасных вещах. Но я этого не делал. Это сделали крысы! Мерзкие твари, способные повергнуть людей в ужас, сверхъестественный ужас, с которым в этом мире не сталкивался никто, кроме меня.

Крысы-демоны, способные пробраться в любой дом, и даже в эту психиатрическую лечебницу.

Крысы, снующие под мягким войлоком, которым обита моя комната.

Крысы, беготню которых однажды услышите и вы, и уже не сможете спокойно заснуть.

Крысы в стенах!

Густав Майринк
Лиловая смерть

Паломник замолчал. Несколько мгновений он стоял, пристально глядя на собеседника, потом на его невозмутимом лице дернулся нерв и тибетец ушел. Растворился в ночных джунглях.

«Можно ли верить словам этого старика?» – размышлял сэр Роджер Торнтон. – Все жители Тибета европейцев недолюбливают, и это еще мягко сказано. А уж свои магические способности скрывают даже от соплеменников. Но неужели и вправду у них есть секретное заклинание, которым они способны уничтожить все человечество?

Английский путешественник вздрогнул и протянул внезапно озябшие руки к костру. Отступать не в его правилах. Необходимо самому убедиться, что все это глупые сказки. Но в одиночку до запретной долины не добраться. Ему необходимы союзники, отчаянные и бесстрашные. Те, кто не бросит в беде и не убоится кошмарных колдунов. Целого племени колдунов… Ох, не соврал ли чертов паломник?!

Сэр Роджер оглядел своих слуг и проводников. Нет, эти не годятся, слишком слабые, да к тому же – суеверные до ужаса. Разве что Помпей… Он легонько стукнул юношу тростью по плечу. Помпей оглох еще в детстве, но с тех пор наловчился читать по губам, словно в открытой книге. Англичанин пересказал легенду, услышанную от паломника. В трех неделях пути на запад раскинулась долина Хэмавата. С трех сторон ее защищают отвесные скалы, а вход в долину перегораживает мертвый пустырь, от которого поднимаются смертельно-опасные испарения. Эти ядовитые миазмы убивают все живое – ни человек, ни зверь, ни птица не смогут войти в запретную долину. А если кому-то и повезет, то на них сразу набросится полсотни тибетских колдунов. Они носят багровые плащи и колпаки, а заправляет всем дьявол, который и создал эту долину. Он является колдунам в виде черного павлина и нашептывает заклинания, способные уничтожить всех людей на земле.

Помпей посмеялся над страшной байкой, но его заинтересовал ядовитый пустырь.

– Как же мы пройдем, не надышавшись миазмов? – спросил он.

– Возьмем водолазные шлемы! – воскликнул сэр Роджер с воодушевлением. – Знаешь и ты, Помпей, что у водолазов есть рюкзаки со сжатым воздухом? Если они умеют дышать под водой, то и мы на ядовитом поле сумеем!

– Да будет так, – улыбнулся Помпей, протягивая руки к огню.

На следующий день сэр Роджер послал в Бомбей за необходимым оборудованием, которое вскоре были доставлены. Экспедиция через джунгли была долгой, но, в конце концов, они с Помпеем вышли к ядовитому пустырю. На этой земле не росло ни травинки, а из многочисленных трещин струился бесцветный газ, неприятный запах угольной кислоты чувствовался издалека. Путешественники надели водолазные шлемы и шагнули в колышущееся марево, шли стремительно, поскольку не были уверены, что запаса чистого воздуха в рюкзаках окажется достаточно для преодоления смертельно-опасной зоны. Помпей смотрел на землю под ногами, видел, как пузырится в трещинах ядовитый газ и молился святым угодникам. Сэр Роджер рассматривал вершины гор, их ледяные шапки виделись отсюда бледно-зелеными, как щеки мертвеца.

Вскоре показалась трава, поначалу бурая и чахлая, но с каждым шагом она становилась все зеленее. Наконец, путешественники вошли в долину. Англичанин чиркнул спичкой, желая убедиться, что горючий газ остался позади. Этот звук спугнул стайку огромных бабочек, чьи разноцветные крылья напоминали витражи в Кельнском соборе. Сэр Роджер снял шлем, пригладил волосы и кивнул Помпею: здесь безопасно. Слуга тоже освободился от шлема, недоверчиво огляделся по сторонам и стянул с плеча винтовку. Щелкнул затвор, но глухой Помпей не услышал этого звука. Не услышал он и тяжелых шагов за спиной. Полсотни тибетцев в багровых колпаках появились будто из ниоткуда и стали окружать путешественников. С первого взгляда было ясно, что они не рады незваным гостям. Смуглые лица искажала нечеловеческая злоба. Сэру Роджеру показалось, что их предводитель, державший правую руку на рукояти золотого серпа, заткнутого за широкий узорчатый пояс, похож на давешнего паломника. Однако уверенности в этом не было. Англичанин вытянул руки, показывая, что не имеет оружия, и пошел навстречу колдунам. Что он говорил, Помпей не слышал и не мог прочесть по губам, поскольку остался позади своего хозяина. Зато он увидел, как искривились губы предводителя в мерзкой ухмылке. Тибетец прижал к ушам две подушечки, сплетенные из широких листьев. Остальные последовали его примеру. А потом колдуны закричали в полную силу легких.

Сэр Роджер будто споткнулся об этот вопль, сбился с шага и замер. Вокруг него сгущалось странное лиловое мерцание, в котором тело англичанина начало таять, как масло на солнцепеке. Голова его оплыла книзу, напоминая сахарную голову. Широкие плечи обрубил незримый клинок и через несколько мгновений сэр Роджер превратился в лиловую лужицу на изумрудной траве.

Помпей остолбенел, не успев выстрелить. Леденящий ужас сковал его невидимыми цепями. Колдовство! Жуткое и безобразное колдовство! Тибетцы продолжали кричать. Глухой слуга инстинктивно читал по их губам, но слово было незнакомым. Помпей убедился, что это было одно слово, которое повторялось раз за разом. Увидев, что заклинание не действует на чужеземца, предводитель колдунов отбросил плетеные подушки, выхватил из-за пояса золотой серп и неторопливо направился к Помпею. Остальные тибетцы последовали его примеру. Круг сжимался, они были уже в трех шагах, когда Помпей решился.

Он выкрикнул то самое слово, слетавшее прежде с темных губ колдунов:

– Умма-люн! – и закрыл глаза в ожидании смерти.

Но колдуны не спешили наносить удары. Почему? Помпей открыл глаза и увидел, что тибетцы исчезли. Вокруг него расплескались лужицы, наполненные студенистой жижей лилового цвета. Предводитель колдунов еще держался. Его ноги растаяли, а голова стекала на плечи, как оплывающая свеча, но в стекленеющих глазах тлели угольки ненависти. А рука сжимавшая оружие, все еще тянулась к путешественнику.

– Ай, чтоб тебя! – вскрикнул Помпей, когда золотое острие серпа вонзилось ему в ногу.

Он несколько раз ударил прикладом винтовки по исчезающему колдуну и поковылял прочь. Забрать останки сэра Роджера слуга не отважился, да и как определить, какая из лужиц лиловой слизи прежде была его хозяином? Помпей надел водолазный шлем и побежал через ядовитую пустошь, почти не надеясь на спасение. Сжатого воздуха в рюкзаке едва хватило на обратный путь.

Через несколько дней он вышел к людям и сразу потребовал бумагу и чернил. Все, что довелось пережить в запретной долине, он изложил в письме к поверенному сэра Роджера. А к вечеру того же дня верный слуга умер. Золотой серп предводителя колдунов был смазан особым ядом, который действовал медленно, но неотвратимо.

Поверенный сэра Роджера передал письмо в редакцию «Индийской газеты», поскольку был убежден, что о гибели столь славного путешественника должны узнать все подданные британской короны. Газета напечатала сообщение, но доставили ее к подписчикам с небольшим опозданием. Виной тому стал любопытный и, вместе с тем, пугающий случай. Редактор газеты господин Нарроджай, а также двое его сотрудников, которые обычно проверяли полосы перед отправкой в типографию, вдруг исчезли из своих кабинетов. Никто не сумел найти их, чтобы получить разъяснения. Полиция не сумела обнаружить их следов, лишь три лиловые лужицы на полу и креслах.

На следующий день пропали сотни людей, читающих «Индийскую газету». В их домах, на улицах и рыночных площадях, на вокзале и в порту, – везде, где только можно было заметить, плескались проклятые лиловые лужи. Бомбей впервые со дня своего сотворения стал тихим, пустым и безлюдным. Заподозрили эпидемию. Порт закрыли на карантин, а всем оставшимся жителям строго настрого запретили выходить из комнат. Телеграфисты сбились с ног, рассылая предупреждения об опасности. Буква за буквой, слово за словом, жуткая история сэра Роджера Торнтона разлеталась по всему миру.

На следующий день лиловая смерть забирала жизни уже не сотнями, а тысячами в Лондоне, Париже, Нью-Йорке… Весь мир охватила паника. Планета напоминала муравейник, в который озорной мальчишка сунул горящую головню. Только в Австрии, где читают лишь местные новости, коварная эпидемия не нашла ни одной жертвы.

Германия начала вымирать с Гамбурга. Пастор Штульцен, совсем оглохший на старости лет, завтракал со всем своим многочисленным семейством. Зачитывая заметку о шокирующей смерти английского путешественника, пастор произнес слово «Умма-люн!» и прервался, чтобы глотнуть кофе. Но фарфоровая чашка выпала из рук у почтенного священника. Вся его родня внезапно исчезла, а на скатерти расползались четырнадцать лиловых пятен.

К концу недели на земле уцелела лишь половина человечества. Один профессор из университета в Лейпциге, изучил сообщения об ужасной эпидемии и первым установил удивительную связь: среди выживших больше всего глухих, а то и вовсе глухонемых людей. Чтобы объявить об этом открытии, ученый собрал публичную лекцию и зачитал свой трактат. Постоянно ссылаясь на древних философов Индии, которые умудрялись выходить в астрал и наблюдать за телом как бы со стороны, профессор убеждал научный мир, что существуют акустические вихри, способные истреблять целые народы. Поверить в это, конечно, сложно. Но отмахиваться от подобных фактов также нельзя. Следовательно, необходимо исследовать этот феномен, подключив самые современные приборы, умеющие фиксировать звуковые колебания. А также, на всякий случай, еще и всевозможные излучения. Лекцию встретили аплодисментами, профессора назвали спасителем планеты. В завершении он предостерег всех собравшихся, перекрикивая шум аудитории: «Соблюдайте осторожность! Ни при каких обстоятельствах не употребляйте в беседах это страшное слово – «Умма-люн!»

Через мгновение лектор и его слушатели превратились в безжизненные комки лиловой слизи. Однако рукопись трактата сохранилась, исследования были проведены и это, действительно, спасло планету. Люди бежали к врачам и просили лишить их слуха. Самые отчаянные протыкали себе барабанные перепонки. Я верю, что спустя полвека дети на Земле будут рождаться уже глухонемыми. И не останется никого, кто мог бы услышать музыку. Моцарт, Вагнер и Бах превратятся в позабытых призраков, а в подвалах музеев будут пылиться рояли, скалящие свои черно-белые зубы…

Но, пока этого не случилось, я хочу предупредить моих дорогих читателей. Никогда… Слышите? Никогда не произносите вслух это жуткое слово. «Умма-люн!»

Фитц Джеймс О'Брайен
Кто же это был?

Если честно, мне наплевать: поверите вы в мой рассказ или нет. Я-то доподлинно знаю, как все произошло на самом деле. Пусть кому-то покажется, что это выдумка, пусть кричат «Вздор!», пусть заклеймят обманщиком, – я все вытерплю. Без страха погляжу я в глаза неверящим, ведь для меня гораздо важнее осознавать, что я вышел живым из той передряги, что случилась минувшим летом.

Вы знаете, я живу в угловом доме на Двадцать шестой улице. Про него часто судачили соседи, дескать, на чердаке и в подвалах этого особняка водятся привидения. Слухи о неупокоенном духе возникли оттого, что прежний домовладелец – какой-то делец с Уолл-стрит, – разорился и вроде как сбежал от кредиторов в Европу. Однако многие уверены, что старика пристукнули прямо здесь, в Нью-Йорке, а его призрак с тех пор завывает в подвалах и на чердаке.

Ох, если бы так. Привидений я не боюсь, ведь я всегда был материалистом. А многие из тех, кто приценивался к дому, впадали в оцепенение от ужаса при одной мысли о привидениях и, в последний момент, отказывались покупать. Только миссис Маффет, отчаянная вдовушка, рискнула приобрести особняк. При этом она изрядно сбила цену, а всем жильцам, кто хотел снять комнату, честно рассказывала о мистических звуках, имевших место в ночные часы. Меня эти страшилки не отпугнули, как и многих других ньюйоркцев. Места здесь чудесные – река, парки по обе стороны дома, прекрасная лужайка, которую не портит даже постоянно сохнущее на ветру белье из соседней прачечной. Живи и радуйся!

Признаюсь, по вечерам мы с жильцами часто обсуждали мистические темы и все сходились во мнении, что неплохо бы, наконец, увидеть или, хотя бы, услышать призрака. Мы провели целый месяц в доме с дурной репутацией и за все это время лишь однажды услышали вопль старого слуги. Когда все сбежались и спросили: «В чем дело?» тот ответил, что кто-то невидимый задул свечу у него в руке. Но от слуги пахнуло отменным виски, его руки ходили ходуном – то ли от выпивки, то ли от старости, – поэтому все поняли, что можно расходиться по комнатам. Привидения тут ни при чем.

А в середине лета – не скажу точно, но вроде бы десятого июля, – случилась эта жуткая история. После ужина я курил трубку, прогуливаясь по парку, когда навстречу мне попался доктор Хэммонд. Он был расположен к беседе, да и я был не прочь поболтать. Больше часа бродили мы по аллеям, рассказывая друг другу разные байки из своей жизни и жизни близких знакомых. А когда окончательно стемнело, доктор вдруг остановился и спросил:

– Скажи-ка, дружище, а сталкивался ли ты хоть раз с настоящим ужасом?

Я кивнул, вспоминая самые жуткие случаи. Однажды в темноте я споткнулся о ноги мертвеца и упал прямо на труп. В другой раз видел, как утонула в реке молодая девушка – она пыталась выплыть или позвать на помощь, но быстрая волна захлестнула ее и похоронила навеки. До сих пор перед глазами бледное, испуганное лицо той девушки…

– Это все ужасно, – согласился Хэммонд. – Но что бы ты назвал вершиной кошмара? Самым леденящим ужасом, среди всех остальных?

– Откуда же мне знать? – пожал плечами я. – Возможно, где-то скрывается этот самый ужас, владыка всех известных нам ужасов. Но пусть он лучше держится подальше от меня.

– А я, напротив, предчувствую, что в скором времени нам доведется испытать нечто настолько ужасное, что пока неподвластно человеческому разуму, – сказал доктор, глядя в беззвездное черное небо.

– Да уж, сколько всего непостижимого выдумали писатели, – воскликнул я. – Взять хоть мистера Брауна с его загробными голосами, или Булвер-Литтона. Разум этих господ способен вместить столько всего ужасного, чем они охотно делятся с читателями на страницах романов. Так что оставь свои предчувствия, Хэммонд. Давай-ка я лучше отсыплю тебе турецкого табака. Выкури трубочку перед сном и пусть все кошмары растают в ее дыму.

– Спасибо, Гарри, – ответил доктор. – Возможно, я и вправду читаю слишком много романов. Но предчувствие не оставляет меня.

– Нет-нет, если ты и дальше хочешь толковать про свои ужасы, то уж поищи другого собеседника, – отрезал я. – А я иду спать.

– Спокойных снов, дружище, – улыбнулся он.

Мы разошлись по комнатам. Я сбросил одежду и юркнул под одеяло. Перед сном я обычно читаю книги, но не в этот раз. Представьте себе, под рукой оказалась только французская повесть о чудовищах. Что же все, сговорились запугать меня сегодня? Я в сердцах зашвырнул книгу в дальний угол комнаты и подкрутил газовый свет. Глядя га угасающую голубую точку я стал проваливаться в сон. Тут это и случилось.

Мне показалось, что кто-то спрыгнул с потолка и вцепился в мое горло. Да что там – показалось, я реально почувствовал, как две когтистые лапы душат меня. В любой другой день неожиданное нападение убийцы парализовало бы меня, лишая возможности защищаться. Но после разговора с доктором, после всех ужасных мыслей, фантазий и предчувствий, нервы мои были напряжены до такой степени, что я умудрился не потерять головы от страха. Вспомнив приемы борьбы, которые мне преподал знакомый моряк, я сжал грудь своего врага в крепком захвате и придавил к кровати, в надежде переломать все его ребра. Смертельная хватка на моем горле ослабла, убийца с ненавистью запыхтел и вдруг вцепился зубами в мое плечо. Я завопил от боли, а он продолжал кусать мою грудь, руки, плечи. Зубы его были остры и причиняли страшные мучения, но я продолжал сжимать руки, не отпуская соперника, ведь иначе он чего доброго дотянется до моей шеи и перегрызет артерию. Я уперся ногами в стену и постепенно выдавливал незнакомца с кровати, а когда он грохнулся на пол, лицом вниз, с торжествующим криком взгромоздился сверху и прижал коленом его затылок. Я выиграл схватку! Убийца задыхался, брызжа слюной на грязный пол, я ощущал, как бешено колотится его сердце. Мое сердце вторило ему, отдаваясь стуком в виски. Голова заболела, комната поплыла перед глазами, нервное напряжение схлынуло и я почувствовал, что вот-вот упаду.

Нет, нельзя допустить этого, ведь тогда убийца вырвется и довершит свое черное дело. Я стащил наволочку с подушки и как сумел, связал запястья своему противнику. Теперь нужно включить свет, чтобы увидеть – кто же покушался на мою жизнь. Я ухватил убийцу за горло и потащил по комнате. В сущности, мне нужно было сделать только пару шагов, чтобы зажечь газовый рожок, но пришлось передвигаться боком, поэтому путь занял чуть больше времени, чем я предполагал. Но вот я повернул задвижку, комната озарилась мягким светом.

Я посмотрел на своего пленника и завопил от ужаса. Даже не знаю, смогу ли я описать вам, что чувствовал в тот момент. Я до сих пор дрожу, вспоминая тот кошмар. Ведь я не увидел ни-че-го. Представляете? Моя рука чувствовала живую плоть. Мои уши слышали, как тяжко дышит мой несостоявшийся убийца. Но мои глаза не видели ничего. Сморгнув трижды, я смирился с этой мыслью: убийца был невидимкой!

Он со свистом выдыхал воздух сквозь стиснутые зубы. Он сопротивлялся, отчаянно пытаясь освободиться от пут. От его кожи поднимался запах пота, который улавливали мои чуткие ноздри. Но все равно, он оставался невидимым.

Я кричал от ужаса, кричал, не переставая, пока дверь моей комнаты не распахнулась. В коридоре собралась толпа жильцов, слышалось недовольное ворчание хозяйки, но окликнул меня доктор Хэммонд.

– Гарри, что за крик? Что случилось?

– На помощь! – кричал я. – Скорее, подойди сюда. Эта тварь напала на меня и пыталась убить.

– Тварь? – удивленно переспросил доктор. – Но я никого не вижу.

– Я тоже не вижу! Но она здесь, здесь!

– Гарри, если ты решил подшутить надо мной…

Хэммонд осекся, разглядев мое лицо – позже он рассказывал, что подобного выражения крайнего ужаса и изумления ему еще не приходилось встречать. Он колебался, стоя на пороге комнаты. Остальные жильцы насмехались надо мной, называя обманщиком или дураком. Мерзавцы! В ярости я готов был растерзать их одного за другим, но тут невидимый убийца попытался вырваться, и мне пришлось сжать его горло посильнее.

– Хэммонд! – заклинал я. – Просто дойди до меня и помоги связать… Я уже не в силах удерживать эту тварь, но нельзя допустить, чтобы она вырвалась.

– Гарри, это все от твоего турецкого табака, – осторожно начал доктор. – Он настолько крепок, что способен вызывать видения…

– Богом клянусь, – перебил я, вращая глазами, – если ты сейчас же не подойдешь ко мне, нам конец.

– Но я…

– Не веришь мне? Ты не веришь? Тогда подойди и пощупай!

Хэммонд вздохнул, очевидно, сочтя меня сумасшедшим. Но, не желая спорить с безумцем, он подошел и протянул руку. И тут же отпрыгнул в сторону, закричав от страха.

– Ты почувствовал! Ты убедился! – ликованию моему не было предела. – Неси же скорее веревку!

Через две минуты принесли прочную веревку, и мы обмотали ею невидимку с головы до ног. Доктор дрожал от страха, его зубы стучали, некоторые жильцы, что толпились в дверях, были вне себя от ужаса. Хозяйка упала в обморок и ее унесли. Но нашлись и такие, кто продолжал посмеиваться.

– Что за пантомиму вы тут устроили, Гарри? Что за фокусы с веревкой? Мы не поверим ни на секунду в то, что в мире существуют невидимки. Это противоречит законам природы.

– Не верите? – во мне закипала ярость. – Ну, так я докажу вам!

Я кивнул доктору, и мы подняли связанное тело. Убийца по весу был не тяжелее мальчишки-подростка. Мы поднесли его к моей кровати.

– Я докажу вам! – повторил я. Ярость уже успокоилась, страха тоже не осталось, сейчас я говорил спокойно и горделиво, как ученый, чей эксперимент увенчался успехом. – Вы не видите тело, но вы можете увидеть, как прогнется под ним кровать!

Все тут же уставились на мою постель, затаив дыхание. В комнату набилось две дюжины народу, а было так тихо, что вы могли бы услышать, как в углу бежит паук по паутине. Я дал сигнал Хэммонду и мы одновременно разжали руки. Тело упало вниз, кровать скрипнула под его тяжестью, а на простыне и подушке отпечатались заметные вмятины. Вот тут уже все поверили в невидимку окончательно. С воплями ужаса жильцы разбежались по своим комнатам. Половина из них в ту же ночь съехала от миссис Маффет, даже не требуя вернуть уплаченных вперед денег.

Хэммонд молча смотрел на кровать, загибая пальцы всякий раз, когда невидимка шевелился. Десять минут спустя, он пробормотал:

– Это так мерзко, Гарри! Просто отвратительно.

Я согласился.

– Но вместе с тем, это вполне объяснимо, – продолжал доктор.

Вот здесь я возразил, и возразил довольно резко. Когда иссяк поток ругательств, Хэммонд усмехнулся:

– Ты говоришь: это невозможно объяснить. А я тебе скажу, Гарри, что этот невидимка – не первый случай. Сам посуди, мы можем прикоснуться к этому существу, но не можем его увидеть. То же самое происходит, когда мы смотрим на стекло. Его можно потрогать, но ведь стекло прозрачное. Однако это тебя не удивляет.

– Стекло не настолько прозрачное, – покачал я головой. – Мы увидим контуры стеклянной статуи, но у этого, как ты говоришь, существа, нет даже контура!

– Это лишь потому, что в каждом стекле есть небольшие изъяны, которые не позволяют ему стать совсем невидимым. Но чисто теоретически, я подчеркиваю – теоретически, есть возможность изготовить стекло столь чистое, что в нем не будут преломляться лучи света. Тогда мы не увидим его.

– Ты что же, хочешь убедить меня, что это существо – из стекла? – возмутился я. – Стекло мертво изначально, а эта тварь дышит, дерется и кусается. Я чувствую его живую плоть!

– А ты когда-нибудь бывал на спиритических сеансах? – спросил вдруг доктор. – Там тоже часто возникает момент, когда на твою ладонь ложится невидимая рука. Живая плоть, которую можно почувствовать, но невозможно увидеть. Возможно, этих тварей выращивают спириты, а может они пробираются к нам из иного мира.

– Ты что же, веришь в загробные миры? – в моем голосе прозвучала насмешка.

– Я верю своим глазам, но сегодня даже они меня подводят, – улыбнулся доктор. – Давай-ка постараемся выяснить как можно больше об этом существе, а выводы сделаем после.

Мы просидели у кровати несколько часов, пока невидимое существо не перестало шевелиться. Судя по глубокому дыханию, оно, наконец, крепко уснуло. Мы с Хэммондом осторожно ощупали его с ног до головы. Выяснилось, что у невидимки есть две руки и две ноги, большой рот и небольшой нос. Ни на голове, ни на теле мы не обнаружили волос или шерсти, кожа существа была гладкой. Более того, как мы выяснили, слегка сконфузившись, невидимка был абсолютно голым. Доктор попытался обвести его контур, но это мало что прояснило – такой же контур получится, если обвести мелом тело мальчишки лет тринадцати. Хэммонд долго раздумывал над ситуацией и потом радостно воскликнул:

– Давай снимем с него гипсовые слепки, Гарри!

Сказано – сделано. Но как только мы попытались нанести влажный гипс на лицо невидимки, тот проснулся и начал брыкаться. Он пыхтел и извивался, пытаясь сбросить веревки, все наши усилия пошли насмарку. Доктор сбегал за хлороформом. Мы усыпили существо и даже рискнули освободить его от пут, но после того, как сняли слепки со всех частей его тела, связали снова – не забывайте, эта тварь пыталась убить меня.

– Гарри, ты помнишь, я спрашивал тебя о крайнем проявлении ужаса, – спросил доктор три часа спустя. – Мне кажется, это оно и есть.

Хэммонд протянул мне гипсовую маску, и я тут же согласился с ним. Омерзительная морда, смесь зверя и демона, вот что предстало моим глазам. Острые уши, маленькие глазки, огромные клыки, которые выдают хищника, но при этом в остальном невидимка был настолько похож на человека, что от этого становилось еще страшнее и волосы шевелились на моей голове. Кто же это? Откуда он взялся? Есть ли поблизости подобные ему чудовища?

Соседи интересовались нашими экспериментами, но в комнату входить побаивались. Увидев маску, все они в ужасе отворачивались или закрывали глаза, но после снова просили поглядеть. Миссис Маффет пришла под вечер, кипя от возмущения. Хозяйка не переживала о том, что по округе расползлись слухи – все-таки у ее дома и прежде была не очень хорошая репутация, однако почтенная дама потребовала немедленно увезти невидимку как можно дальше. Она опасалась, что и оставшиеся жильцы съедут, а новые не отважатся поселиться под одной крышей с монстром.

– Или может быть, вы готовы платить за наем всех квартир? – истерично спрашивала она.

– Нет, не готовы, – спокойно ответил доктор. – И если вы настаиваете, миссис Маффет, мы немедленно покинем ваш дом. Но это существо мы с собой не повезем, не надейтесь.

– Оно напало на меня в вашем доме, – подхватил я. – Поэтому сами увозите его, коль на то будет ваша воля.

Хозяйка удалилась, громко фыркнув. Мы посмеялись ей вслед, но потом стали обсуждать: что же делать с невидимкой? Убить его ни у кого из нас не поднялась бы рука. Отпустить на свободу? Я потер шею, на которой остались следы когтей. Нет уж, отпускать эту тварь нельзя. Оставалось только наблюдать – как скоро умрет существо. Кормить его человеческой плотью никто, разумеется, не стал бы, а от прочей еды чудовище отказывалось. Но вы не представляете, насколько это тяжело: изо дня в день смотреть, как существо ворочается на кровати, стонет и издыхает от голода.

Две недели спустя сердце невидимки перестало биться. Это произошло не в одно мгновение. Я слышал, как дыхание существа становится все глуше, потом оно затихло и вскоре испустило дух. Признаюсь, это освободило меня от тяжкого груза. Я не находил себе места, пока чудовище цеплялось за жизнь – оно больше не пугало меня, скорее я чувствовал отвращение и, как ни странно, жалость. Да, мерзкий хищник пытался убить меня, но страдания, на которые обрекли его мы с доктором, были несравнимо хуже смерти.