Текст книги "Черная гончая смерти (и еще 12 жутких рассказов)"

Под покровом ночи мы закопали существо в парке. Хэммонд поминутно оглядывался, не привлекаем ли мы внимание полиции, но я успокоил его. Никто не сможет заметить невидимый труп. Гипсовую маску мы подарили одному нашему приятелю, теперь тот выставляет ее в музее. Публика охотно платит деньги, чтобы при взгляде на омерзительную морду ощутить тот самый сверхъестественный ужас от столкновения с чем-то неведомым, от которого сладко замирает сердце и озноб пробирает до костей.

Уильям Хоуп Ходжсон
Голос из тьмы

Наша шхуна уже неделю уныло дрейфовала по Тихому океану. Ветра не было, паруса висели на мачтах, как бессильно опущенные руки. Мы не могли определить, где находимся, поскольку солнце все время играло в прядки и не появлялось из-за облаков, а по ночам в этих водах всегда туманно. Я нес свою одинокую вахту на палубе и ждал хотя бы малейшего просвета, чтобы разглядеть звезды. Ночь была тихой. Если задержать дыхание, то можно было услышать как храпят матросы в кубрике. Поэтому тихий окрик из темноты напугал меня, словно раскат грома.

– Хэй, на корабле!

Голос донесся с левого борта, но отвечать я не торопился.

– Хэй! Есть кто живой?

Похоже, незнакомец не собирался сдаваться. Я ответил вполголоса, но довольно грубо:

– Чего надо?

– Не пугайтесь, юноша, – откликнулся голос. – Я не причиню вреда.

– Так подплывайте ближе и покажитесь, – с раздражением крикнул я.

– Что вы! Что вы! Это невозможно…

Голос оборвался, как будто его и не было. На минуту воцарилась тишина, но уже не прежняя благословенная тишина весенней ночи, нет, в этом безмолвии угадывался надвигающийся ужас. Я трижды топнул по палубе, подавая условный сигнал лежебокам, и бросился за фонарем, висевшим на мачте. Луч света рассеял тьму за бортом, но тут же увяз в тумане. Я смог разглядеть лишь призрачный силуэт – человека, сидящего в лодке. В тот же миг, он налег на весла и стал уплывать от света.

– Хэй! Куда это вы? – удивленно воскликнул я, но ответа не последовало.

Из люка на палубу поднялся Уильям, капитан нашего утлого суденышка.

– Стучал, Джордж? – спросил он, зевая. – Что тут стряслось?

Я доложил по всей форме о таинственном голосе из тьмы. Капитан долго всматривался в туман, потом вдруг гаркнул во всю силу легких:

– Хэй, лодочник!

Ответа не было, но мы услышали далекий плеск весла.

– Хэй, лодочник! – повторил капитан. – Отзовись, не дури. Давай поговорим!.

На этот раз плеск раздался совсем близко.

– Давайте поговорим, – согласился голос. – Только, умоляю, погасите ваш фонарь.

– Ишь, чего захотел, – пробормотал я.

Однако капитан велел уважить просьбу незнакомца. Я унес фонарь обратно к мачте, ворча под нос, что все это очень странно. Вот так, посреди океана, из туманной дымки неожиданно появляется лодка, и человек, сидящий в ней, требует убрать свет. Человек ли он? Или злой дух? А может быть, и того хуже – все это происки пиратов и в лодке притаились головорезы, которые только и ждут момента, чтобы наброситься и всех нас перерезать.

Капитан услышал мое бормотание и его, видать, тоже пробрало.

– Итак, с какой целью вы к нам пожаловали? – сурово спросил он.

– Я бы не стал вас тревожить, добрые господа, – голос из тьмы зазвучал жалобно. – Только знаете, я до смерти проголодался… И моя невеста тоже.

В этих простых словах угадывалось столько боли и отчаяния, что я начал сопереживать таинственному лодочнику. Может быть, этот бедняга потерпел кораблекрушение и скитался по океану без еды и пресной воды. Нужно немедленно накормить их с невестой. Боже мой, там дама и она молчит. Возможно, она действительно при смерти и нужно срочно спасать эту невинную душу…

Пока эти мысли роились в моей голове, капитан все их высказал.

– Подплывайте поближе и поднимайтесь на борт, – пригласил Уильям.

– Мне не удастся подплыть ближе, – вздохнул голос. – И за еду мне заплатить нечем.

– Черт с ней, с оплатой! – отрезал капитан. – Джордж, – обратился он ко мне, – возьми большой ящик и наполни провизией. Мы аккуратно спустим ящик на воду, – это уже было адресовано лодочнику, – и вы сможете забрать его, не поднимаясь на борт.

– Благослови вас Бог! – возликовал голос.

Через пять минут мы спустили ящик на двух веревках.

– А ваша невеста… Ей нужна помощь? – спросил капитан.

– Да, но вы не сможете ей помочь, – откликнулся голос из тьмы.

– Что же с ней? И где она?

– На острове.

– Здесь есть остров? – удивился я. – Что за остров?

– Названия я не знаю, но там почти ничего нет, – голос помрачнел. – Только скалы, песок и…

Тут, судя по всплескам в тумане, лодочник поймал ящик с едой и, осыпая нас благословениями, уплыл во тьму.

– Как ты думаешь, Джордж, что это было? – капитан отошел от борта и зябко поежился.

– Не знаю, сэр. Но мне показалось, что этот бедолага действительно настрадался от голода и лишений. Может быть, он уродлив лицом и потому шарахается от света?

– Наверное, мы теперь никогда этого не узнаем, – проговорил Уильям и спустился в свою каюту. Впрочем, таинственное происшествие так взбудоражило его, что уснуть он уже не смог. Вернулся на палубу, и мы битый час спорили о причинах, которые побуждают людей избегать яркого света.

Океан молчал, оправдывая свое название, но вскоре в тишине вновь послышался плеск весел. Лодка остановилась, на этот раз чуть ближе к шхуне. Уже знакомый голос окликнул нас:

– Хэй! На корабле! Надеюсь, вы извините меня за внезапное отбытие в прошлый раз? Мне нужно было накормить… мою невесту. Она передает вам слова благодарности, и я тоже очень, очень благодарю вас. Прощайте!

– Постойте! – воскликнул капитан. – Чем еще мы можем помочь вам?

– О, нам уже никто не поможет, – вздохнул голос. – На нас снизошли такие несчастья, что дальнейшее… Неужели, Бог прислал вас в последний день моей жизни, чтобы я мог рассказать о том ужасе, с которым мы столкнулись полгода назад, когда «Альбатрос» пошел ко дну.

– «Альбатрос»?! – удивленно переспросил я. – Однажды я ходил на этом корабле из Англии в Сан-Франциско.

– Значит, наша встреча и вправду не случайна, – мне показалось, что голос обрадовался, словно в этот миг осознал, что все его страдания были не напрасны. – Вы даже не представляете, что мы пережили! Однажды ночью, в экваториальных водах «Альбатрос» угодил в страшный шторм. Половину команды смыло за борт. Мачты переломились как спички. Паруса унесло ветром. Но хуже всего, что из-за трещин в обшивке, корабль стал медленно тонуть. Оставшиеся в живых матросы спустили на воду шлюпки, чтобы получить хоть какой-то шанс на спасение. Меня и мою невесту они оставили в каюте. То ли, охваченные паникой, позабыли про пассажиров, то ли решили, что перегруженные шлюпки быстрее пойдут ко дну. Я не осуждаю этих безжалостных людей. Вряд ли они пережили ту кошмарную ночь. Впрочем, Бог им судья.

Наутро море успокоилось. Мне удалось отыскать в трюме топор и, с его помощью, я соорудил довольно прочный плот. Взяв немного сухарей и бочонок с питьевой водой, мы спустили плот на воду, и отдались на волю волн. Следующие три часа нас медленно относило вдаль от «Альбатроса». Мы видели, как корабль окончательно затонул, безбрежные воды сомкнулись над ним и мы остались одни. От горизонта до горизонта не было ничего, кроме голубого неба и зеленого океана.

Спустя неделю плот подхватило быстрое течение и вскоре вынесло нас к незнакомому острову. В большой лагуне мы разглядели огромный парусник и обрадовались. Как бы то ни было, неудобства наши закончились. Либо на корабле, либо на острове, мы непременно найдем помощь! Вскоре плот прибило волнами к паруснику, я поднялся по веревке, свисавшей с правого борта. Карабкаться было тяжело, руки все время соскальзывали, но после нескольких бесплодных попыток, я поднялся на палубу. Вся она была покрыта серо-зеленой плесенью, кое-где громоздились скопления округлых грибов, доски давно не скребли, и это было явным доказательством того, что команда давно покинула судно. Для проверки я покричал, но никто не откликнулся. Я отыскал веревочную лестницу, закрепил ее и помог моей невесте поняться на корабль. Мы нашли каюту капитана – пустую, заросшую все той же мохнатой плесенью, но, в целом, вполне пригодную для жизни. Кладовые корабля были наполнены провиантом, насос для пресной воды работал исправно, а этот странный серый налет мы соскоблили со стен каюты в первый же день. Правда, это не слишком помогло: за ночь плесень вновь покрыла стены уродливыми пятнами. Мы не отчаивались, о нет, в тот момент мы еще не отчаивались. Засучив рукава, мы вновь вычистили каюту, а потом залили все вокруг раствором карболовой кислоты, которая нашлась в корабельном лазарете. На этот раз плесень оставила нас в покое на целую неделю, но потом снова проступила не стенах, на полу и на потолке.

На восьмой день, утром, я проснулся от крика моей невесты. Она обнаружила серое пятно на подушке, в нескольких дюймах от своего лица. В тот момент ей показалось, что плесень нарочно подползла, воспользовавшись темнотой. Она охотится за нами, эта серая дрянь охотится за нами, Джеймс! – так кричала моя невеста и все не могла успокоиться. Пришлось пообещать ей, что мы сегодня же перевезем свои пожитки на остров.

Представьте, что мы пережили, когда убедились, что весь остров зарос точно такой же плесенью. Где-то она выглядела, точно хорошо постриженная лужайка, в другом месте вдруг вспучивалась, будто болотный пузырь, лопалась и мерзкие, пропахшие гнилью, споры разлетались во все стороны. Уродливые, искривленные наросты виднелись тут и там, будто омерзительная пародия на кусты и деревья, и везде под нашими каблуками, сминались мелкие, бледные грибы. Только две отвесные скалы и небольшая отмель белого песка, не были захвачены плесенью. На этом пляже я и обустроил нашу стоянку. Из паруса, сорванного на корабле, получилась вполне уютная палатка. Я перенес в нее лишь те вещи, на которых не было противных серых пятен. Любимую шаль моей невесты пришлось незаметно выбросить, поскольку там, среди узоров, уже расползлась плесень. Но в остальном, все было благополучно. Целый месяц мы жили в палатке, не зная горя, съестных припасов с корабля нам хватало, все дни мы проводили вместе – только вдвоем, – могли ли влюбленные мечтать о чем-то большем?!

А потом я увидел серое пятнышко на ее пальце. На большом пальце правой руки, чуть ниже ногтя. Господь свидетель, как я испугался! Пришлось тереть ее палец карболкой, пока пятно не сошло полностью. Надо ли говорить, что на следующее утро серая дрянь снова была там. Мы с невестой переглянулись и почувствовали жуткий страх.

– Джеймс, у тебя на лице… Возле виска, – она протянула пальцы, но побоялась коснуться серой точки. – Ах, милый, что с нами теперь будет?!

Моя невеста мужественно перенесла все тяготы путешествия на плоту, после кораблекрушения. Она не роптала и теперь, но я чувствовал, что ужас леденит ее сердце. Я огляделся по сторонам. Кругом была серая плесень. И на острове, и на корабле, и даже шлюпка уже заросла ею. Сбежать от нее не было никакой возможности.

– Все в руках Господа! – я поцеловал дрожащие пальцы моей невесты. – Нам остается лишь полагаться на Его милосердие.

Мы не знали, сколько протянем на этом острове, и что погубит нас раньше: плесень или голод. К исходу четвертого месяца, корабельные припасы почти закончились. Я умудрился поймать пару больших рыб в лагуне, но оказалось, что есть их невозможно – плесень поразила все живое и в прибрежных водах. Когда на следующий день я принес последний мешочек сухарей с корабля, то успел заметить, как моя невеста выбросила что-то из палатки. Не желая смущать ее вопросами, я позднее посмотрел, что это было, и обнаружил бледный гриб со следами зубов. Моя несчастная невеста попробовала эту жуть на вкус. Неужели она настолько отчаялась, что хотела приблизить свою смерть?! Я не стал задавать ей вопросов, но в смятении ушел подальше от палатки и углубился в заросли уродливых деревьев. Мне еще не доводилось ходить по этой тропинке, я инстинктивно сторонился пораженного плесенью леса, но теперь, обуреваемый мрачными мыслями, шел, не разбирая дороги. В конце концов, я забрел в глухую чащобу, где росли огромные грибы необычной формы. Они напоминали людей, точнее выглядели, как саркастическая пародия на людей, но все же можно было отметить определенное сходство. Овальная шляпка, чуть вытянувшаяся к низу, бочкообразная ножка и два небольших отростка по бокам, так похожие на руки. Не успела эта дикая мысль поразить мой разум, как один из этих отростков с противным треском – будто ветхое одеяло разорвали надвое, – потянулся к моим губам. Я испуганно закричал, влажная грибная рука угодила мне прямо в рот. Я почувствовал ни с чем несравнимую сладость и, в остервенении, набросился на гриб, жадно глотая кусок за куском, пока внезапная мысль не отрезвила меня: «Остановись, Джеймс! Возможно, ты пожираешь плоть того, кто прежде был таким же человеком, как и ты. Того, кто сошел с корабля, стоящего в лагуне, и нашел свой жуткий конец в заплесневелых зарослях». От этой мысли я лишился сознания…

Не помню, как я вернулся к нашей палатке. Моя кроткая невеста не задавала вопросов, но, прочитав безумный ужас в моих глазах, все поняла. С тех пор мы, по молчаливому согласию, больше не употребляли в пищу грибов, растущих на проклятом острове. Хотя желание это иссушало нас каждый божий день. И с каждым днем плесень проступала на наших лицах все сильнее, пока… Пока мы не превратились…

Голос во тьме задрожал, но потом снова окреп.

– Уплывайте из этих жутких вод как можно скорее! Храни вас Господь!

Мы что-то кричали ему, но лодочник уже не слушал. Плеск весел удалялся, будто убегая от восходящего солнца. Сквозь туман я пытался разглядеть уплывающую шлюпку, покрытую серой плесенью, и сгорбленную фигуру, сидящего в ней человека. Человека ли?