Текст книги "Записки о Шерлоке Холмсе"

Случай с переводчиком

За все время моего долгого знакомства с Шерлоком Холмсом он ни разу не вспоминал о своей семье и почти никогда не рассказывал о своем детстве и юности. Мой друг и так порой казался мне не живым человеком, а уникальным существом, в котором полное отсутствие обычных человеческих чувств могло сравниться разве что с безграничной силой его интеллекта. К женщинам Холмс питал отвращение, заводить новых друзей отказывался, но ничто меня не удивляло больше, чем его упрямое нежелание говорить о родственниках. Но однажды, к моему величайшему удивлению, мой друг заговорил о своем брате.

Стояло лето. За вечерним чаем мы обсуждали самые разные темы, начиная от гольф-клубов и заканчивая причинами изменений угла наклона эклиптики. Наконец разговор зашел об атавизмах и наследственности. Предметом обсуждения стал вопрос: откуда у человека берется талант – передается по наследству или формируется в процессе взросления и познания мира.

– Возьмите ваш случай, Холмс, – сказал я. – Все, что вы мне о себе рассказывали, свидетельствует о том, что ваша наблюдательность и поразительное умение делать выводы развились благодаря упражнениям и тренировке.

– В известной степени, – задумчиво сказал Холмс. – Все мои предки были обычными землевладельцами и ничем не выделялись среди других деревенских сквайров. Хотя я все-таки думаю, что талант передался мне по наследству от бабушки, которая была сестрой французского художника Ораса Верне. Артистизм порой приобретает самые неожиданные формы.

– Почему вы в этом так уверены?

– Потому что мой брат Майкрофт наделен тем же талантом, что и я, только в гораздо большей степени.

Для меня это было полной неожиданностью. Если в Англии живет еще один человек, обладающий столь редким даром, почему о нем никто никогда не слышал? Я так и спросил Холмса, добавив, что, вероятно, лишь скромность заставляет его ставить брата выше себя. Мой друг рассмеялся.

– Дорогой Ватсон, – сказал он, – я не согласен с теми, кто считает скромность добродетелью. Логик обязан точно знать истинную суть вещей, поэтому недооценивать себя для меня было бы так же непростительно, как и преувеличивать свои силы. Поэтому когда я говорю, что Майкрофт наблюдательнее, чем я, можете мне верить.

– Он младше вас?

– Старше на семь лет. И очень известен в своем кругу.

– Что же это за круг?

– Клуб «Диоген».

Об этом заведении я слышал впервые, и это, очевидно, отразилось на моем лице, потому что Шерлок Холмс извлек из кармана часы.

– «Диоген» – один из самых необычных клубов в Лондоне, а Майкрофт один из самых больших чудаков среди его завсегдатаев. Он каждый день является в клуб без четверти пять и уходит ровно в семь часов сорок минут. Сейчас шесть, и если вы не против небольшой прогулки, я с удовольствием познакомлю вас с моим братом.

Пять минут спустя мы уже были на улице и направлялись к Риджент-серкс.

– Хотите знать, – сказал мой друг, – почему Майкрофт не занимается тем же, чем и я? Он просто к этому не способен.

– Но вы же сами сказали, что…

– Я сказал, что он на голову превосходит меня в наблюдательности и умении делать выводы. Если бы от сыщика требовалось только это, мой брат был бы величайшим детективом. Но Майкрофт не гонится за славой, да и энергии ему не хватает. Я много раз обращался к нему за помощью, и всякий раз он подсказывал мне решение, которое впоследствии оказывалось верным. И все же он напрочь лишен умения применять свой талант на практике.

– Так он не зарабатывает этим на жизнь?

– Нет. То, что для меня профессия, для Майкрофта – забава любителя. У него исключительные математические способности, он ведет отчетность в одном из министерств. Майкрофт квартирует на Пэлл-Мэлл, и, чтобы попасть в свое министерство, ему стоит только свернуть за угол, что он и делает каждое утро. Вечером он возвращается той же дорогой. Из года в год мой брат придерживается этого маршрута и не бывает нигде, кроме клуба «Диоген», который находится прямо напротив его окон.

– Что-то я не припоминаю такого названия.

– Ничего удивительного. В Лондоне полно людей, которые по тем или иным причинам не любят себе подобных. Хотя они не прочь посидеть в удобных креслах и почитать свежие газеты. В этом клубе собираются самые необщительные люди нашего города. Членам клуба запрещено обращать внимание на соседей, беседовать там не разрешается ни при каких обстоятельствах. Если кто-либо нарушит это правило трижды, руководство может исключить этого человека из клуба. Мне и самому кажется, что обстановка там весьма успокаивающая.

Не прерывая беседы, мы дошли до Пэлл-Мэлл, и вскоре Шерлок Холмс остановился у двери одного из домов неподалеку от клуба консерваторов «Карлтон». Еще раз напомнив мне, что внутри полагается хранить молчание, он вошел в холл. Через стеклянную дверь я успел заметить роскошно обставленный зал, в котором собралось довольно много мужчин. Каждый сидел на отдельном диванчике, углубившись в газету. Я прошел вслед за Холмсом в небольшую комнату с окном, выходящим на Пэлл-Мэлл. Там мой друг оставил меня на минуту и вскоре вернулся с человеком, который не мог быть никем иным, как его братом.

Майкрофт Холмс был намного выше и полнее Шерлока, но на его тяжелом лице можно было прочесть ту же сосредоточенность, что и в чертах его брата. Глаза Майкрофта, необычного водянисто-серого оттенка, казалось, постоянно смотрели вглубь самого себя – взгляд, который у Шерлока я замечал только в те минуты, когда его умственные силы были напряжены до предела.

– Рад познакомиться с вами, сэр, – сказал Майкрофт Холмс, протягивая мясистую ладонь, похожую на тюлений ласт. – Шерлок сделался знаменитым с тех пор, как вы стали его биографом. Кстати, Шерлок, я ждал тебя на прошлой неделе. Мне показалось, что тебе не справиться с этим происшествием в Менор-Хаусе.

– Я справился, – улыбнулся мой друг.

Братья уселись в кресла в эркере.

– Для любого, желающего изучать людей, лучшего места не найти, – заметил Майкрофт. – Чего только отсюда не увидишь! Вот, например, взгляни на тех двух мужчин, которые направляются в нашу сторону.

– Ты имеешь в виду маркера и его спутника?

– Да. Что ты скажешь о спутнике?

Мужчины как раз подошли к окну и остановились. У одного из них возле жилетного кармана виднелись следы мела, но больше ничего, что связывало бы его с бильярдом, я не заметил. Второй был смуглый, очень маленького роста, со сдвинутой на затылок шляпой и несколькими пакетами под мышкой.

– Насколько я понимаю, это бывший военный, – сказал Шерлок.

– Был уволен в запас совсем недавно, – подтвердил его брат.

– Служил, безусловно, в Индии.

– В чине сержанта.

– Пожалуй, был артиллеристом, – добавил Шерлок.

– Вдовец.

– Но имеет ребенка.

– Детей, мой мальчик, детей.

– Послушайте, – рассмеялся я. – Это уж чересчур!

– Ну почему же, – отозвался Холмс, – вовсе не трудно определить, что мужчина с такой выправкой и лицом – военный, и не рядовой. Загар свидетельствует о том, что он не так давно вернулся из Индии.

– Он все еще носит армейские ботинки, значит, службу оставил недавно, – прибавил Майкрофт.

– Походка у него не кавалерийская, но шляпу он носил сдвинутой на бок – одна сторона лба загорела меньше другой. Сапером при его весе он быть не мог, значит, служил в артиллерии.

– А скорбное выражение лица говорит о том, что он потерял кого-то из близких. Раз он сам ходит за покупками, скорее всего, это была жена. В пакетах у него детские вещи, в том числе погремушка, следовательно, кто-то из детей еще совсем маленький. Жена его, возможно, умерла в родах. А книжка с картинками указывает на то, что есть и ребенок постарше.

Я начал понимать, что имел в виду мой друг, утверждая, что его брат гораздо наблюдательнее, чем он сам. Покосившись на меня, Шерлок улыбнулся.

– Кстати, Шерлок, – проговорил Майкрофт, – есть у меня на примете кое-что в твоем вкусе… Весьма запутанная история, но я слишком ленив, чтобы довести это дело до конца. Если хочешь им заняться…

– Дорогой Майкрофт, с удовольствием!

Старший из Холмсов черкнул на листке блокнота записку, позвонил в колокольчик и вручил ее явившемуся на зов лакею.

– Я пригласил к нам мистера Мэласа, – сказал Майкрофт. – Он снимает квартиру надо мной, и мы с ним немного знакомы, поэтому он и обратился ко мне за помощью. Мистер Мэлас по происхождению грек, но отлично владеет несколькими языками. У него два источника дохода: он либо работает переводчиком на судах, либо нанимается гидом к богачам с Востока, которые останавливаются в отелях на Нортумберленд-авеню. Но лучше он сам расскажет о своих затруднениях.

Через несколько минут к нам присоединился невысокий крепкий мужчина, смуглый цвет лица которого и черные как уголь волосы указывали на его южное происхождение, хотя говорил он как образованный англичанин. Мужчина пожал руку Шерлоку Холмсу, и глаза его вспыхнули, когда он понял, что знаменитый детектив желает выслушать его историю.

– В полиции мне не поверили… – печально проговорил грек. – Представляете? Полицейские считают, что такого не может быть только потому, что раньше они ни с чем подобным не сталкивались. Но я-то не успокоюсь, пока не выясню, что сталось с тем беднягой с пластырем на лице…

– Я весь внимание, мистер Мэлас, – сказал Шерлок Холмс.

– Сейчас вечер среды, – начал мистер Мэлас. – А случилось это в понедельник вечером, всего два дня назад. Я – переводчик. Вообще-то я перевожу почти со всех европейских языков, а также с арабского и персидского, но поскольку по рождению я грек, больше всего я занимаюсь именно греческим. Я считаюсь лучшим специалистом в Лондоне, и мое имя хорошо известно в больших отелях.

Нередко случается, что посреди ночи меня приглашают к попавшим в затруднительное положение иностранцам или путешественникам, которые только приехали в Лондон. Поэтому я нисколько не удивился, когда в понедельник вечером ко мне явился одетый по последней моде молодой человек. Назвавшись мистером Латимером, он попросил меня проехаться с ним в кебе, который ждал у подъезда. Этот господин сказал, что к нему приехал деловой партнер из Греции, а сам он владеет только английским и ему необходима помощь. Мистер Латимер дал мне понять, что дом его находится довольно далеко, в Кенсингтоне, и мне показалось, что он очень спешил, потому что, когда мы спустились на улицу, буквально затолкал меня в кеб.

Я говорю «кеб», но через какое-то время я заподозрил, что нахожусь не в кебе, а в карете. Там было намного просторнее, а обшивка сидений показалась мне весьма дорогой и качественной. Мистер Латимер уселся напротив, и мы тронулись в путь. Через Черинг-кросс мы выехали на Шефтсбери-авеню, потом свернули на Оксфорд-стрит, и когда я заметил, что это не самый короткий путь к Кенсингтону, мой попутчик повел себя очень странно.

Сначала он достал из кармана небольшую, но опасного вида свинцовую дубинку, повертел ее в руках и многозначительно положил рядом с собой на сиденье. После этого мистер Латимер закрыл окна с обеих сторон, и оказалось, что их стекла заклеены бумагой, чтобы через них ничего не было видно.

«Простите, что мне приходится лишать вас возможности любоваться пейзажем, – сказал он, – но я не хочу, чтобы вам стало известно место, куда мы направляемся».

Можете представить, как на меня подействовали эти слова. Мой спутник был широкоплечим молодцом, и даже без дубинки мог легко со мной справиться.

«Это возмутительно, мистер Латимер, – сказал я, заикаясь от волнения. – Вы сознаете, что то, что вы делаете, незаконно?» – «Да, я позволил себе небольшую вольность, – сказал он. – Но вы не будете разочарованы, поверьте. Однако я не советую вам, мистер Мэлас, поднимать тревогу или делать что-либо такое, что может мне повредить. Не забывайте, что сейчас вы полностью в моих руках».

Говорил он негромко, но в его словах звучала недвусмысленная угроза. Больше я вопросов не задавал, сидел молча и пытался понять, зачем понадобилось похищать меня таким странным способом. Что бы ни было у мистера Латимера на уме, сопротивляться бесполезно и лучше всего подождать, чем это закончится.

Ехали мы без малого два часа. Я понятия не имел, где мы находимся. Иногда карета грохотала по мощеной дороге, иногда ровно шла по асфальту, но кроме этого ничто даже отдаленно не указывало мне на то, где мы находимся и куда направляемся. Бумага на окнах оказалась светонепроницаемой, а окошко впереди закрывала шторка. С Пэлл-Мэлл мы выехали в четверть восьмого, и мои часы показывали без десяти девять, когда карета наконец остановилась. Мой спутник открыл окно, и я увидел низкую сводчатую дверь, над которой горел фонарь. Меня вытолкнули из кареты, дверь распахнулась, и я в мгновение ока оказался в доме. Краем глаза я успел заметить газон и деревья по обеим сторонам от входа, но не могу сказать наверняка, что это было – городской дом с садом или загородный особняк с ухоженным участком.

Внутри тускло горела газовая лампа, и мне удалось разглядеть только то, что холл довольно велик и стены его увешаны картинами. Еще я запомнил человека, который открыл дверь. Это был невысокий мужчина средних лет с покатыми плечами. Когда он повернулся в нашу сторону, в стеклах его очков отразился свет лампы.

«Это мистер Мэлас, Гарольд?» – спросил он. «Да». – «Прекрасно! Вам нечего опасаться, мистер Мэлас, просто нам без вас никак не обойтись. Если все пройдет гладко, обещаю, вы не пожалеете, но если будете хитрить, вам сильно не поздоровится!»

Говорил он отрывисто, нервно посмеиваясь между фразами, и напугал меня еще больше. «Что вам от меня нужно?» – спросил я. «Вы должны задать несколько вопросов одному греческому господину, который гостит у нас, и перевести нам его ответы. Но спрашивать его извольте лишь о том, что вам скажут, иначе, – тут он опять хохотнул, – пожалеете, что на свет родились».

После этих слов мужчина открыл дверь и впустил меня в большую комнату, обставленную дорогой мебелью. Там горела одна-единственная лампа, да и в той свет был приглушен. Под ногами я почувствовал толстый ковер. Кое-как я рассмотрел стулья с бархатной обивкой, высокий мраморный камин, рядом с которым возвышалось нечто, напоминающее доспехи японского воина. Прямо под лампой стоял стул, но мне велели сесть у стены. Латимер покинул нас, но вскоре вернулся через другую дверь, да не один, а с человеком в просторном балахоне. Он был жутко бледен и истощен, щеки его провалились, хотя глаза оставались ясными, как у человека, чей дух сильнее плоти. Но больше всего меня поразило то, что лицо его было крест-накрест заклеено широкими лентами пластыря, а еще один кусок пластыря запечатывал рот.

«Доску принес, Гарольд? – резко спросил мужчина постарше, когда это изможденное существо село, вернее, рухнуло на стул. – Руки развязаны? Дай ему карандаш. Вы будете задавать вопросы, мистер Мэлас, а он будет писать ответы. Для начала спросите, готов ли он подписать бумаги».

Глаза человека вспыхнули яростным огнем.

«Никогда!» – написал он на грифельной доске по-гречески.

«Ни при каких условиях?» – спросил я по приказу нашего мучителя.

«Только если в моем присутствии ее обвенчает греческий священник, которого я знаю».

Прозвучал очередной зловещий смешок.

«Вам известно, что вас ждет в этом случае?»

«Мне все равно».

Так и продолжалась эта странная беседа. Я задавал вопросы вслух, человек писал ответы на доске. Снова и снова от меня требовали, чтобы я спрашивал, отступится ли он и подпишет ли документы. Но несчастный твердо стоял на своем. Вскоре мне в голову пришла идея: к каждому вопросу я стал прибавлять по короткой фразе от себя. Сначала это были безобидные замечания, чтобы проверить, понимает ли кто-нибудь из тех, кто стоял рядом, хоть слово по-гречески. Только убедившись, что никто ничего не заметил, я повел более опасную игру. Разговор принял примерно такую форму:

«Ваше упорство до добра не доведет. Кто вы?» – «Мне все равно. В Лондоне я чужой». – «Ваша судьба в ваших руках. Давно вы здесь?» – «Пусть так. Три недели». – «Эта собственность никогда не будет вашей. Что с вами?» – «Я не собираюсь становиться преступником. Меня морят голодом». – «Если подпишете, вас тут же отпустят. Что это за дом?» – «Я не буду подписывать. Не знаю». – «Ей-то от этого лучше не станет. Как вас зовут?» – «Пусть она сама мне это скажет. Кратидес». – «Ее вы увидите, только когда подпишете. Откуда вы?» – «Значит, я больше ее не увижу. Из Афин».

– Еще бы пять минут, мистер Холмс, и я бы выведал все прямо у них под носом. Следующий вопрос, который я хотел задать, мог бы прояснить все, но в этот миг распахнулась дверь и в комнату вошла женщина. Толком рассмотреть ее я не смог, заметил лишь, что она высокая и стройная, а волосы у нее черные. Одета она была в просторное белое платье.

«Гарольд, мне скучно, – заговорила она по-английски, но с заметным акцентом. – Я сижу наверху одна… О Боже, это же Павел!»

Последние слова были произнесены на греческом, и в ту же секунду мужчина резким движением сорвал пластырь с губ и с криком: «София! София!» бросился в объятия женщины. Однако это длилось всего мгновение, потому что Гарольд схватил женщину и вытолкнул ее из комнаты, а мужчина постарше без труда скрутил изможденного пленника и поволок его к другой двери. На короткое время я остался один, поэтому вскочил на ноги, чтобы осмотреться. К счастью, я не успел ступить и шагу, как заметил, что старший из мужчин стоит в дверном проеме и сверлит меня взглядом.

«Вот и все, мистер Мэлас, – произнес он. – Сами видите – мы доверились вам в крайне щекотливом деле. Мы бы и не стали беспокоить вас, если бы нашему другу, который начал эти переговоры и владеет греческим языком, не пришлось срочно вернуться на Восток. К счастью, мы узнали, что есть такой специалист, как вы».

Я поклонился.

«Вот вам пять соверенов. – Он приблизился ко мне. – Думаю, этого достаточно. Но помните, – добавил он и со смешком похлопал меня по груди, – если вы расскажете об этом хоть одной живой душе… Лучше бы вам этого не делать!»

Я не могу передать, какое отвращение и ужас внушал мне этот человек. Теперь свет лампы падал прямо на него, и мне удалось рассмотреть его получше. Заостренное лицо землистого цвета, неухоженная редкая бороденка, а когда он приблизил ко мне свою физиономию, я увидел, что губы и веки у него все время подергиваются, как у больного пляской святого Витта. Я подумал, что этот его постоянный смешок – тоже следствие какого-то нервного расстройства. Но хуже всего были глаза – стального цвета, бесконечно жестокие, горящие беспощадным огнем.

«Если вы проболтаетесь, мы об этом узнаем, – сказал мужчина. – У нас есть свои источники информации. А теперь можете идти. Вас ждет экипаж, мой друг проводит вас».

Меня поспешно провели по коридору к двери, и я снова краем глаза увидел деревья и сад. Латимер не отставал от меня ни на шаг и сел в карету, не обронив ни слова. Ехали мы очень долго. Наконец около полуночи экипаж остановился.

«Выходите здесь, мистер Мэлас, – проговорил мой сопровождающий. – Отсюда далековато до вашего дома, но иначе нельзя. И не пытайтесь проследить за каретой!»

Он открыл дверцу, и не успел я ступить на землю, как возница хлестнул лошадей и экипаж с грохотом умчался прочь. Я в растерянности озирался по сторонам. Я находился посреди какого-то пустыря, поросшего вереском и кустами дрока. Вдалеке виднелись дома, в некоторых из них еще горел свет. Обернувшись, я заметил красные железнодорожные сигнальные огни.

Карета уже скрылась из виду. Я топтался на месте, пытаясь понять, где нахожусь и что мне теперь делать, как вдруг мне почудилось в темноте какое-то движение: по тропинке шел человек. Когда он приблизился, я понял, что это железнодорожный грузчик.

«Скажите, что это за место?» – обратился к нему я. «Уондсуорт-коммон», – сказал он. «Я могу отсюда добраться до Лондона?» – «Если пройдете с милю до Клапамской узловой, как раз успеете на последний поезд до вокзала Виктория».

На этом мое приключение закончилось, мистер Холмс. Где я побывал, кто эти люди, мне неизвестно. Я знаю только то, что рассказал, но понимаю, что тут что-то неладное, и мне бы хотелось помочь тому несчастному, если это возможно. На следующее утро я сообщил обо всем мистеру Майкрофту Холмсу, а потом и полиции.

Выслушав этот необычный рассказ, мы какое-то время сидели молча. Потом Шерлок посмотрел на брата.

– Что-нибудь предпринималось? – спросил он.

Майкрофт взял с журнального столика свежий выпуск «Дейли ньюс» и прочитал: «Разыскивается Павел Кратидес, грек, прибывший из Афин. Английским не владеет. За любые сведения о его местонахождении назначено денежное вознаграждение. Такая же сумма будет выплачена любому, кто предоставит информацию о гречанке по имени София». Это объявление я поместил во всех газетах. Ответа пока нет.

– А что греческое посольство?

– Я направил запрос. Им ничего не известно.

– А если телеграфировать начальнику афинской полиции?

– Шерлоку досталась вся энергия нашей семьи, – сказал Майкрофт, обернувшись ко мне. – Что ж, берись за это дело и дай знать, если что-то выяснится.

– Я свяжусь с тобой, – сказал Холмс, вставая. – А на вашем месте, мистер Мэлос, я бы соблюдал крайнюю осторожность. Наверняка это объявление попалось на глаза преступникам, и теперь они знают, что вы их выдали.

По дороге домой Холмс заглянул на почту и отправил несколько телеграмм.

– Знаете, Ватсон, – заметил он, – а ведь вечер не пропал даром. Несколько самых интересных дел попали ко мне вот так же, через Майкрофта. Эта задачка, с которой мы только что столкнулись, на редкость интересна.

– И вы надеетесь найти решение?

– Нам уже известно столько, что будет просто удивительно, если мы не узнаем остального. Должно быть, и у вас возникла какая-нибудь версия?

– Мне кажется очевидным, что эту греческую девушку похитил молодой англичан по имени Гарольд Латимер.

– Откуда?

– Скорее всего, из Афин.

Шерлок Холмс покачал головой.

– Этот парень ни слова не понимает по-гречески. Леди довольно свободно изъясняется по-английски. Вывод: она какое-то время прожила в Англии, а этот Гарольд в Греции не был ни разу.

– Что ж, тогда можно предположить, что она приехала в Англию, а Гарольд уговорил ее бежать с ним.

– Это более вероятно.

– И ее брат – мне кажется, именно такие отношения связывают девушку с пленником, – прибыл из Греции, чтобы вмешаться, и оказался во власти этого молодого человека и его зловещего дружка. Они схватили грека и пытаются силой заставить его подписать какие-то бумаги, возможно, связанные с имуществом его сестры. Брат вполне может быть ее опекуном. Чтобы вести с ним переговоры, им понадобился переводчик – мистер Мэлас. Не исключено, что он далеко не первый переводчик, к которому они обращаются. Девушка только по чистой случайности узнала, что брат находится в одном доме с ней.

– Превосходно, Ватсон! – воскликнул Холмс. – Мне кажется, вы близки к истине. У нас на руках все карты, теперь главное – не терять времени. Если злоумышленники не предпримут ничего неожиданного, мы их схватим.

– Но как узнать, где находится тот дом?

– Если наше предположение верно и девушку действительно зовут София Кратидес, напасть на ее след несложно. Она наша главная надежда. Судя по всему, ее отношения с Гарольдом Латимером возникли довольно давно, по меньшей мере несколько недель назад, раз весть об этом успела достичь Греции, а брат девушки успел приехать в Лондон. Если все это время они не переезжали с места на место, мы вскоре получим ответ на объявление Майкрофта.

Продолжая беседовать, мы дошли до нашего дома на Бейкер-стрит. Холмс первым поднялся по лестнице, но, отворив дверь в гостиную, застыл от изумления. Я удивился не меньше, заглянув через его плечо. В кресле восседал с сигарой в зубах Майкрофт Холмс.

– Входи, Шерлок! Входите, сэр, – любезно пригласил нас он и, заметив наше удивление, улыбнулся. – Что, Шерлок, не ожидал от меня такой прыти? Чем-то это дело меня взволновало.

– Как ты попал сюда?

– Обогнал вас в кебе.

– События начали развиваться?

– Пришел ответ на мое объявление. Буквально через несколько минут после того, как вы ушли.

– И что в нем?

– Я прочитаю. – Майкрофт Холмс развернул листок. – Написано тупым пером на розовой бумаге, писал мужчина средних лет хрупкого телосложения. «Сэр, – говорится в письме. – В ответ на ваше объявление в сегодняшней газете спешу сообщить, что я хорошо знаком с молодой леди, которую вы разыскиваете. Если вы соизволите нанести мне визит, я могу подробно рассказать вам о ее печальной участи. В настоящее время она проживает в Бэкенхеме на вилле «Мирты». Искренне ваш, Дж. Дэйвенпорт». Письмо пришло из Лоуэр-Брикстона, – добавил Майкрофт Холмс. – Предлагаю съездить туда и выяснить подробности. Что скажешь, Шерлок?

– Майкрофт, дорогой мой, жизнь брата важнее участи сестры. Думаю, нам стоит заехать в Скотланд-Ярд за инспектором Грэгсоном и оттуда – прямиком в Бэкенхем. Этому Павлу грозит смертельная опасность, и каждая минута на счету.

– По дороге стоит прихватить мистера Мэласа, – предложил я. – Нам может понадобиться переводчик.

– Разумно. Пошлите за кебом, отправляемся немедленно. – Шерлок Холмс открыл ящик стола и сунул в карман револьвер. – Да, – проговорил он в ответ на мой удивленный взгляд. – Судя по тому, что мы слышали, я подозреваю, что мы имеем дело с крайне опасной бандой.

Когда мы приехали на Пэлл-Мэлл и поднялись к мистеру Мэласу, было уже темно. Однако дома его не оказалось: нам сообщили, что несколько минут назад за ним заходил какой-то господин, и мистер Мэлас уехал вместе с ним.

– Вы не знаете, куда они направились? – спросил Майкрофт Холмс.

– Не знаю, сэр, – ответила женщина, открывшая нам дверь. – Я только видела, как они садились в карету.

– Скажите, это был рослый, смуглый и довольно красивый молодой человек?

– Что вы, сэр! Это был худенький, очень опрятный джентльмен в очках. И очень забавный – он все время посмеивался, когда говорил.

– Едем скорее! – встревожился Шерлок Холмс.

– Дело принимает серьезный оборот, – заметил он, когда мы подъезжали к Скотланд-Ярду. – Мистер Мэлас снова в руках этих людей. Уверен, что и на этот раз он понадобился им в качестве переводчика, но когда он сделает свое дело, ему могут отомстить.

У нас оставалась надежда, что если мы успеем на поезд до Бэкенхема, то окажемся на месте раньше, чем карета. Однако в Скотланд-Ярде у нас ушел целый час на то, чтобы разыскать инспектора Грэгсона и получить разрешение на проникновение в частный дом. Было без четверти десять, когда мы наконец добрались до вокзала Лондон-бридж, и половина одиннадцатого – когда сошли с поезда в Бэкенхеме. Преодолев еще полмили в экипаже, мы оказались у мрачного вида строения, темнеющего в глубине огороженного двора. Это и была вилла «Мирты». Высадившись из кеба и держась вместе, мы направились к дому.

– Света нет ни в одном окне, – заметил инспектор. – Похоже, внутри никого нет.

– Птички упорхнули, и гнездышко опустело, – сказал Холмс.

– Почему вы так решили?

– Около часа назад здесь проехала повозка с тяжелой поклажей.

Инспектор усмехнулся.

– У ворот я видел следы повозки, но с чего вы взяли, что на ней была поклажа?

– Вы, возможно, заметили след, ведущий к дому, но следы, которые оставила та же повозка, отъезжая от дома, значительно глубже первых. Очевидно, что на нее погрузили нечто очень тяжелое.

– Что ж, – пожал плечами инспектор. – В этом вы разбираетесь лучше меня. Но вот с дверью придется повозиться. Если нам никто не откроет, будем ломать.

Он решительно постучал и для верности позвонил еще и в звонок. Ответа не последовало. Холмс скрылся в темноте, но через пару минут вернулся.

– Я открыл одно из окон, – сказал он.

– Я рад, мистер Холмс, что вы действуете на стороне закона, а не против него, – заметил инспектор, когда увидел, как ловко мой друг справился с задвижкой. – В данных обстоятельствах мы можем войти, не дожидаясь приглашения.

Один за другим мы проникли в дом и оказались в большом помещении – очевидно, именно здесь побывал мистер Мэлас. Инспектор зажег фонарь, и в его свете мы увидели две боковые двери, шторы, лампу и японские доспехи, которые описывал переводчик. На столе стояли два бокала, пустая бутылка из-под бренди и остатки ужина.

– Что это? – неожиданно проговорил Холмс.

Мы замерли, прислушиваясь. Откуда-то сверху доносился глухой звук, похожий на сдавленные стоны. Холмс выбежал в холл. И в ту же секунду на втором этаже раздался отчаянный крик. Мой друг бросился наверх, мы с инспектором помчались за ним.

В коридор на втором этаже выходили три двери. Жуткие крики доносились из-за средней. Дверь была заперта, но ключ торчал в скважине. Холмс распахнул дверь и ворвался в комнату, но сразу же выскочил обратно, хватаясь за горло.

– Угарный газ! – крикнул он. – Нужно подождать, пока проветрится.

Мы заглянули внутрь и увидели, что комната освещена лишь тусклым синим пламенем, трепетавшим в медной чаше, установленной на треножнике. Мертвенно-бледный свет очерчивал круг посреди комнаты, но за его пределами трудно было что-либо разобрать. И все же у дальней стены мы заметили очертания двух сжавшихся в комок человеческих фигур. Воздух был полон ужасного зловонного чада. Холмс взбежал на верх лестницы, чтобы набрать побольше воздуху, и бросился в комнату. Одним ударом он распахнул настежь окно, схватил металлическую чашу вместе с треножником и выбросил в сад.

– Через минуту можно будет войти, – прохрипел он, выскочив в коридор. – Где свеча? Хотя не думаю, что в таком воздухе удастся зажечь спичку. Майкрофт, стой со свечой у двери, а мы вытащим их в коридор. Вперед!

Мы ринулись в комнату, схватили задыхающихся людей и выволокли их в освещенный коридор. Оба уже были без сознания. Губы их посинели, глаза вылезли из орбит, лица опухли и налились кровью. Только по черной бороде и коренастой фигуре в одном из спасенных мы узнали переводчика, с которым расстались лишь несколько часов назад в клубе «Диоген». Ноги и руки его были крепко связаны, один глаз заплыл от страшного удара. Второй мужчина, связанный тем же способом, был высок ростом, но находился в крайней степени истощения, к тому же лицо его было залеплено кусками пластыря. Когда мы опустили его на пол, мужчина перестал стонать, и я понял, что помочь ему мы уже не сможем. Однако мистер Мэлас был еще жив, и менее чем через час при помощи нашатырного спирта и бренди мне удалось привести его в чувство. Когда он наконец открыл глаза, я с гордостью понял, что только что вернул его из той темной долины, где кончаются все дороги.