Электронная библиотека » Артур Дойл » » онлайн чтение - страница 3


  • Текст добавлен: 16 августа 2014, 13:10


Автор книги: Артур Дойл


Жанр: Зарубежные детективы, Зарубежная литература


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 3 (всего у книги 32 страниц)

Шрифт:
- 100% +

– Я живу в Торрингтон-лодж, это в Блэкхите{25}25
  …это в Блэкхите… – Блэкхит – район на юго-востоке Лондоне (а также города в графствах Суррей и Вест-Мидленс).


[Закрыть]
, с родителями, мистер Холмс. Но вчера, поскольку у меня была запланирована поздняя деловая встреча с мистером Джонасом Олдейкром, я остановился в гостинице в Норвуде. Туда я и вернулся после того, как повидался с ним. О том, что случилось, я узнал только тогда, когда сел в поезд, чтобы вернуться домой, и случайно наткнулся на статью, которую вам только что прочитали. Я сразу понял опасность своего положения и решил сразу же обратиться к вам. Понятно, что, куда бы я ни поехал, хоть в свою контору в Сити, хоть домой, меня все равно арестуют. От самого вокзала Лондон-бридж за мной шел какой-то человек, и я не сомневаюсь, что… Боже мой, что это?

Громко звякнул звонок, и почти сразу на лестнице раздались тяжелые шаги. В следующую секунду в дверях возник наш старый знакомый Лестрейд. За его спиной маячили двое полицейских в форме.

– Мистер Джон Гектор Макфарлейн? – обратился Лестрейд к молодому человеку.

Лицо нашего невезучего клиента сделалось бледным как полотно. Он медленно встал.

– Вы арестованы за убийство мистера Джонаса Олдейкра из Лоуэр-Норвуда.

Макфарлейн посмотрел на нас глазами, полными отчаяния, и, совершенно сраженный, рухнул на стул.

– Одну минуту, Лестрейд, – сказал Холмс. – Полчаса для вас роли не сыграют, а этот джентльмен как раз собирался рассказать о том, что произошло этой ночью. Это могло бы помочь нам разобраться, что к чему.

– Что тут разбираться, и так все ясно, – решительно произнес Лестрейд.

– И тем не менее, если позволите, я все же хотел бы выслушать его.

– Что ж, мистер Холмс, мне, конечно, трудно вам отказать, – смилостивился инспектор, – вы ведь нам пару раз помогали, так что Скотленд-Ярд, так сказать, перед вами в долгу. Но оставить арестованного с вами наедине я не имею права, поэтому должен сразу предупредить, что все, что он скажет, может быть использовано против него.

– А большего мне и не надо, – очнулся наш клиент. – Все, чего я прошу, – выслушайте меня и поверьте, что все это истинная правда.

Лестрейд посмотрел на часы.

– Даю вам тридцать минут, – сказал он.

– Сначала я должен объяснить, – торопливо заговорил Макфарлейн, – что мистера Джонаса Олдейкра я не знал. Лишь имя его было мне знакомо, и то потому, что когда-то, много лет назад, мои родители его знали, хотя с тех пор их дороги давно разошлись. Когда вчера около трех часов он появился у меня в кабинете в Сохо{26}26
  …Сохо… – Район в центральной части Лондона; средоточие ресторанов, ночных клубов, казино, стриптизов и увеселительных заведений. Название появилось в XVII в. – вероятно, от старинного охотничьего восклицания «Soho!» – «Видел [дичь]!».


[Закрыть]
, я сильно удивился. И удивление мое возросло еще больше, когда он объяснил причину своего визита. В руках он держал несколько исписанных листков, вырванных из записной книжки – вот они – их он и положил передо мной на стол.

«Это мое завещание, – сказал он. – Я бы хотел, чтобы вы, мистер Макфарлейн, оформили его как полагается. Пока вы будете это делать, я посижу у вас».

Я взялся его переписывать, и вообразите себе мое удивление, когда я увидел, что с определенными оговорками он завещал все свое имущество мне. Это был невысокий странноватый человек, энергичный, с треугольным лицом и совершенно белыми ресницами. Когда я посмотрел на него, я увидел, что он не сводит с меня своих внимательных серых глаз. У меня, честно говоря, голова пошла кругом, когда я прочитал условия завещания, но мистер Олдейкр объяснил мне, что он холостяк, что родственников у него, похоже, нет, а в юности он был знаком с моими родителями, а также слышал, что я весьма достойный молодой человек, и поэтому решил, что его деньги попадут в достойные руки. Конечно же, в ответ я смог только пролепетать какие-то слова благодарности, после чего завещание было подписано и заверено моим клерком. Вот оно, на голубой бумаге, эти листки, как я уже объяснял, – черновик. После того как все было закончено, мистер Джонас Олдейкр сказал, что дома у него имеется множество документов (договоры аренды, документы о передаче прав собственности, закладные, ценные бумаги и так далее), с которыми мне обязательно нужно ознакомиться. Он сказал, что не сможет успокоиться, пока все это дело не будет доведено до конца, и попросил меня приехать к нему в Норвуд в тот же вечер с завещанием, чтобы все закончить. «И запомните, мой мальчик: ни слова родителям, – добавил он в конце. – Пусть это будет для них небольшим сюрпризом». Для него, видимо, это было очень важно, потому что он заставил меня дать слово, что я не проболтаюсь. Вы, наверное, понимаете, мистер Холмс, что я в ту минуту готов был сделать все, что бы он ни попросил. Ведь в моих глазах он был благодетелем и единственным моим желанием было угодить ему. Поэтому я послал домой телеграмму, в которой сообщил родителям, что меня задерживают на работе дела и я не знаю, как поздно вернусь. Мистер Олдейкр к тому же пригласил меня к себе на ужин, но сказал, что лучше приехать в девять, потому что сам будет дома не раньше. Правда, я не сразу нашел его дом, поэтому добрался туда на полчаса позже назначенного времени. Когда я вошел…

– Одну минуту! – перебил его Холмс. – Кто открыл вам дверь?

– Женщина средних лет. Наверное, его экономка.

– Надо полагать, она спросила, кто вы?

– Разумеется, – сказал Макфарлейн.

– Продолжайте.

Молодой человек вытер вспотевший лоб и продолжил рассказ:

– Эта женщина провела меня в гостиную, на столе там уже стоял скромный ужин. Когда мы поужинали, мистер Джонас Олдейкр повел меня в свою спальню, где у него был сейф, он его открыл и вытащил целый ворох разных документов, которые мы вместе стали просматривать. Закончили мы где-то между одиннадцатью и двенадцатью. Он сказал, что не хочет беспокоить экономку, поэтому вывел меня через стеклянную дверь в спальне, которая, кстати, все это время была открыта.

– Скажите, а штора в комнате не была опущена? – спросил Холмс.

– Точно не помню, по-моему, была опущена наполовину. Да, вспомнил, он поднял ее, когда раскрывал передо мной дверь. Я тогда еще не мог найти свою трость, но он сказал: «Не переживайте, надеюсь, мы теперь будем с вами часто видеться, так что трость вашу я найду и вы заберете ее, когда приедете в следующий раз». Когда я уходил, сейф оставался открытым, а бумаги были разложены по стопкам на столе. Ехать домой в Блэкхит было уже слишком поздно, поэтому на ночь я снял номер в «Анерли Армз», и о мистере Олдейкре больше ничего не слышал до тех пор, пока сегодня утром не прочитал в газете о том, что случилось ночью.

– Что-нибудь еще хотите спросить, мистер Холмс? – поинтересовался Лестрейд, брови которого за время рассказа пару раз удивленно взлетали вверх.

– Пока я не побываю в Блэкхите, вопросов у меня нет.

– Вы хотели сказать, в Норвуде, – поправил его Лестрейд.

– Ах да, именно это я и хотел сказать, – загадочно улыбнулся Холмс, но инспектор хорошо знал, хотя ни за что бы в этом не признался, что острый как бритва ум моего друга мог проникать в глубины, ему, Лестрейду, недоступные, поэтому, внимательно посмотрев на него, сказал:

– Я бы хотел переброситься с вами парой слов, мистер Холмс. Мистер Макфарлейн, за дверью стоят два моих констебля, внизу ждет экипаж.

Молодой человек с жалким видом поднялся и, бросив на нас последний, умоляющий взгляд, вышел из комнаты. Полицейские увели его вниз, но Лестрейд остался.

Холмс тем временем взял черновики завещания и принялся внимательно их рассматривать.

– Довольно любопытный документ, вы не находите, Лестрейд? – Он бросил их на стол перед инспектором.

Сыщик просмотрел бумаги и удивленно сказал:

– Я тут могу прочитать только несколько первых строчек, вот эти предложения на середине второй страницы и еще парочку в самом конце. Тут почерк почти идеальный. Все остальное написано так, что почти ничего не понятно. В трех местах я вообще ничего разобрать не могу.

– И как вы это объясните? – спросил Холмс.

– А вы?

– Это было написано в поезде. На остановках почерк обычный, во время движения – плохой, а когда вагон переезжает стрелки – вовсе неразборчивый. Опытный эксперт сразу бы указал, что тот, кто писал завещание, ехал в пригородном поезде, поскольку стрелки на железной дороге располагаются так часто только вблизи больших городов. Если предположить, что составление завещания заняло всю дорогу, можно сделать вывод, что это был экспресс, который останавливался только один раз, между Норвудом и Лондон-бриджем.

Лестрейд рассмеялся.

– Извините, Холмс, но, хоть убейте меня, я не понимаю, какое все эти ваши премудрости могут иметь отношение к делу?

– Это подтверждает рассказ молодого человека хотя бы в той степени, что Джонас Олдейкр вчера приезжал к нему с завещанием. Довольно странно, что человек готовит такой важный документ кое-как, в спешке, вы не находите? Это наводит на одну мысль: он не думал, что завещание будет иметь большое значение, поскольку был уверен, что оно не вступит в силу.

– И в то же время тем самым он подписал себе смертный приговор, – заметил Лестрейд.

– Вы так считаете?

– А вы нет?

– Такую возможность нельзя исключать, но мне еще невсе ясно.

– Не все ясно? Да что же тут может быть не ясно? Один юноша вдруг узнает, что, если определенный человек умрет, к нему перейдет состояние. Что же он делает? Он никому ничего не рассказывает, под каким-то предлогом в тот же вечер приезжает к своему клиенту, дожидается, пока единственный посторонний человек в доме ляжет спать, и убивает своего благодетеля в его же спальне. После этого он сжигает его тело и отправляется в ближайшую гостиницу. Пятна крови в комнате и на трости очень мелкие, поэтому вполне вероятно, что он, не заметив их, решил, что никаких следов совершенного им преступления не останется, если избавиться от тела. Следов, которые каким-то образом могли навести полицию на него. Разве это не очевидно?

– Дорогой Лестрейд, мне это кажется чересчур очевидным, – сказал Холмс. – При всех ваших достоинствах вам не хватает лишь воображения. Попробуйте представить себя на месте этого молодого человека. Вы стали бы в тот же день, когда узнали о завещании, совершать подобное преступление? Вам бы не показалось, что связь между этими двумя событиями будет очевидной? Кроме того, неужели вы бы решились убить своего клиента у него же дома, зная, что вас там видела его экономка? И наконец, стали бы вы тратить столько сил, чтобы избавиться от тела, если оставили в комнате жертвы собственную трость, которая неминуемо приведет к вам следователей?

– Что касается трости, мистер Холмс, вам лучше меня известно, что преступники, совершая свои гнусные дела, часто очень волнуются и делают такие ошибки, которых спокойный человек никогда бы не допустил. Да он мог, в конце концов, просто побояться вернуться в ту комнату. У вас есть другая версия, которая объяснила бы все эти факты?

– У меня есть как минимум шесть таких версий, – сказал Холмс. – Вот, например, очень простая и даже вероятная версия. Это вам от меня бесплатный подарок. Старший из мужчин достает из сейфа и показывает юноше важные документы. Какой-нибудь проходящий мимо бродяга случайно видит это (вспомните, штора на открытой стеклянной двери была опущена лишь наполовину). Потом адвокат уходит, и появляется бродяга. Он хватает первый попавшийся под руку подходящий предмет, которым оказывается трость, убивает Олдейкра, сжигает тело и уходит.

– Зачем бродяге нужно сжигать труп?

– А зачем это нужно было делать Макфарлейну?

– Чтобы скрыть какие-нибудь улики.

– Может быть, бродяга рассчитывал скрыть сам факт убийства.

– А почему тогда этот бродяга ничего не взял?

– Потому что понял, что бумаги эти продать не удастся.

Лестрейд покачал головой, но, как мне показалось, уже не так уверенно, как раньше.

– Что ж, мистер Шерлок Холмс, можете искать своего бродягу. А мы тем временем займемся нашим подозреваемым. Время покажет, кто из нас прав. Но заметьте, мистер Холмс, насколько нам известно, ни одна бумажка из сейфа не пропала, и задержанный – единственный, кому не имело смысла их брать, поскольку он является законным наследником и получил бы их в любом случае.

Эти слова, похоже, поразили моего друга.

– Я вовсе не отрицаю, что улики говорят в пользу вашей версии, – сказал он. – Я лишь хочу сказать, что возможны и другие объяснения. Вы правильно сказали, будущее рассудит нас. До свидания, Лестрейд. Думаю, в течение дня я заеду в Норвуд, посмотрю, как у вас продвигаются дела.

Когда детектив ушел, мой друг встал и принялся собираться с видом человека, которого ожидает приятная работа.

– Сначала, как я уже говорил, съезжу в Блэкхит, – сказал он, натягивая сюртук.

– А почему не в Норвуд?

– Потому что в этом деле соединились два последовательных и весьма интересных события. Полиция совершает ошибку, уделяя основное внимание второму из них на том основании, что именно оно является уголовным преступлением. Мне же кажется очевидным, что логично начинать расследование с первого пункта, а именно, с поспешного написания странного завещания, которое стало полной неожиданностью для наследника. Разберемся с этим – понять, что случилось потом, будет намного проще. Нет-нет, дружище, я не думаю, что вы можете мне чем-то помочь. Опасности никакой нет, иначе я бы без вас и шагу из дому не сделал. Думаю, к тому времени, когда мы с вами вечером снова увидимся, я уже смогу чем-то помочь этому бедному юноше, который обратился ко мне за защитой.

Вернулся Холмс поздно, и с первого взгляда на его изможденное и озабоченное лицо я понял, что надежды, с которыми он уходил утром, не оправдались. Примерно час он водил смычком по струнам скрипки, успокаивая нервы, потом отложил инструмент и приступил к подробному рассказу о том, что произошло.

– Все очень плохо, Ватсон… Хуже быть просто не может. Перед Лестрейдом я хорохорился, но теперь в глубине души начинаю подозревать, что он был прав, а мы ошибаемся. Чутье подсказывает мне одно, а все факты указывают на другое, и я боюсь, что британские судьи еще не настолько умны, чтобы поставить мои теории выше Лестрейдовых фактов.

– Вы ездили в Блэкхит?

– Да, Ватсон, я съездил туда и в результате очень быстро узнал, что незабвенной памяти Олдейкр был настоящим мерзавцем. Отца нашего клиента я не застал, он уехал разыскивать сына, но дома была мать, маленькая голубоглазая старушка с копной седых волос. Она не находит себе места от страха и возмущения. Конечно же, она не допускает и мысли, что ее сын виновен, но и известие о смерти Олдейкра ее не удивило и не расстроило. Напротив, она говорит о нем с такой злостью, что невольно усиливает позицию полиции, поскольку, если бы сын услышал, как мать отзывается об этом человеке, это невольно предрасположило бы его к ненависти и насилию. «Это была злобная и хитрая обезьяна, а не человек, – сказала она, – и он всегда таким был, даже в юности».

«Вы уже тогда были с ним знакомы?» – спросил у нее я.

«Да, я хорошо его знала. Он даже одно время ухаживал за мной. Слава Богу, что у меня хватило ума бросить его и выйти замуж за другого, лучшего, хоть и не такого богатого, человека. Я была помолвлена с ним, мистер Холмс, когда мне рассказали ужасную историю о том, как он однажды запустил кошку в птичник. Эта жестокость меня так поразила, что я больше не захотела иметь с ним дела. – Она порылась в бюро и вытащила оттуда изрезанную ножом фотографию молодой женщины. – На фотографии – я, – сказала она. – В день моей свадьбы он прислал ее мне с проклятиями. Можете представить, в каком он был состоянии, когда это делал».

«Что ж, – сказал я, – по крайней мере, он вас простил, раз оставил вашему сыну все свое имущество».

«Ни моему сыну, ни мне не нужно ничего от Джонаса Олдейкра, ни от живого, ни от мертвого! – вскричала она. – Есть Бог на небесах, мистер Холмс! Покарав этого злодея, он не допустит, чтобы теперь мой мальчик пострадал за грех, которого не совершал».

Я попытался выудить из нее еще что-нибудь, но то, что я услышал, только подтверждает версию Лестрейда. Ни одной зацепки, которая могла бы хоть как-то помочь мне, наш разговор не дал. После этого я отправился в Норвуд.

Дип-Дин-хаус, дом Олдейкра, – это большая современная вилла из красного кирпича. Она стоит в глубине сада, перед фасадом – газон с кустами лавра. Сзади с правой стороны расположен тот самый склад древесины, на котором ночью был пожар. У себя в записной книжке я набросал план. Взгляните. Вот здесь слева – стеклянная дверь в комнату Олдейкра. С дороги в нее можно заглянуть, и это пока единственное, что подтверждает мою теорию. Лестрейда, между прочим, там не было, работой полиции руководил его старший констебль. Они весь день копались в золе, оставшейся от сгоревшего штабеля, и, помимо обуглившихся костей, нашли еще кое-что весьма ценное: несколько обгоревших железных кружочков. Изучив их, я выяснил, что это пуговицы от брюк. На одной из них мне даже удалось прочитать фамилию Хаймс, так звали портного Олдейкра. После этого я очень внимательно осмотрел газон, надеясь найти какие-нибудь следы, но сейчас сушь стоит такая, что земля стала твердой как камень. Я увидел только то, что какое-то тело или большой мешок волоком оттащили за дом через невысокие кусты, которые служат живой изгородью и идут вдоль склада. Все это, естественно, подтверждает официальную версию. Целый час я по такой жаре ползал по тому газону, а результата никакого.

Потерпев неудачу во дворе, я пошел в дом и стал осматривать спальню. Следов крови заметно почти не было, я обнаружил лишь крошечные пятнышки, но они, несомненно, появились там недавно. Трость к тому времени уже увезли, но на ней пятна крови тоже были небольшие. В том, что трость принадлежала нашему клиенту, сомневаться не приходится, потому что он этого не отрицает. На ковре в комнате я увидел следы обоих мужчин, посторонних там не было, что опять-таки доказывало правоту Лестрейда. Как видите, он зарабатывал все новые и новые очки, а мой счет оставался неизменным.

Лишь один раз у меня появился проблеск надежды, да и тот погас. Я изучил документы из сейфа, большая часть которых лежала на столе. Бумаги были запечатаны в конверты, два или три из них были вскрыты полицией. Насколько я мог судить, ничего особо ценного там не было, да и банковская книжка мистера Олдейкра указывала на то, что он был не таким уж богатым, каким его считали соседи. Однако у меня сложилось такое впечатление, что чего-то не хватает. В бумагах я несколько раз наткнулся на упоминание других документов, возможно, более ценных, которых так и не нашел. Их отсутствие, разумеется, если мы сможем это доказать, обернет главный аргумент Лестрейда против него же. Зачем кому-то красть бумаги, которые все равно в скором времени должны перейти в его руки?

Наконец, обшарив там все до последнего закоулочка, но так и не напав на след, я решил попытать счастья с экономкой. Ее зовут миссис Лексингтон, она невысокого роста, темноволосая, молчаливая и никогда не смотрит прямо в глаза, все время косится в сторону, только иногда бросает на собеседника быстрый подозрительный взгляд. Я убежден, ей есть что рассказать, но она закрылась в себе, как устрица в раковине, и мне так и не удалось ничего у нее выпытать. Да, она впустила в дом мистера Макфарлейна в девять тридцать. Да, она жалеет, что рука у нее не отсохла, перед тем как она это сделала. В половине одиннадцатого она легла спать. Комната ее находится в другом конце дома, и того, что происходило в спальне мистера Олдейкра, она не слышала. Мистер Макфарлейн оставил шляпу и, насколько она помнит, трость в передней. Разбудили ее крики о пожаре. Ее бедного хозяина наверняка убили. Были ли у него враги? У каждого человека есть враги, но мистер Олдейкр мало с кем виделся, и если и встречался с посторонними людьми, то только по делу. Я показал ей пуговицы, и она подтвердила, что это пуговицы с той одежды, которая была на нем прошлым вечером. Сложенные доски были очень сухими, потому что дождя нет уже целый месяц. Они вспыхнули, как порох, и когда она увидела огонь, в нем уже ничего нельзя было различить. Она, как и пожарные, почувствовала запах горелого мяса. О бумагах мистера Олдейкра ей ничего не известно, равно как и о его личной жизни.

Вот так, дорогой Ватсон, я потерпел неудачу. И все же… И все же! – Он упрямо сжал кулаки. – Я точно знаю, что на самом деле все было не так. Я это нутром чую. Экономке что-то известно, только я пока не понимаю что. По ее глазам видно, что она знает что-то важное, но хочет это скрыть. Впрочем, что толку говорить об этом? Если какой-нибудь счастливый случай не поможет нам, я боюсь, что дело о норвудском исчезновении не войдет в хронику наших успехов, которая рано или поздно, я в этом не сомневаюсь, будет явлена вами терпеливой публике.

– Мне кажется, что по лицу этого молодого человека видно, что он просто не мог совершить такое ужасное преступление!

– Не скажите, дорогой Ватсон. Помните того ужасного убийцу, Берта Стивенса, который в восемьдесят седьмом обращался к нам за помощью? По виду это был милейший выпускник воскресной школы.

– Что правда, то правда.

– Если мы не сможем придумать другой версии, наш клиент обречен. Все в этом деле указывает на него, и чем дальше, тем сильнее. Да, кстати, изучая те документы, я обнаружил кое-что интересное. Думаю, начать новое расследование нужно будет именно с этого пункта. Просматривая банковскую книжку, я обратил внимание, что в течение последнего года Олдейкр выписал несколько крупных чеков на имя некоего мистера Корнелиуса, в результате чего лишился большей части своего состояния. Признаться, мне очень интересно узнать, кто такой этот мистер Корнелиус, с которым удалившийся от дел подрядчик заключал столь серьезные сделки. Может ли он иметь какое-либо отношение к делу? Возможно, это брокер, но расписок, соответствующих тем суммам, мы не нашли. Не имея других зацепок, мне теперь придется обратиться в банк, чтобы выяснить, кто обналичивал эти чеки. Увы, мой дорогой друг, я боюсь, что это ничего не даст, расследование наше бесславно закончится тем, что Лестрейд повесит нашего клиента, что для Скотленд-Ярда, несомненно, будет триумфом.

Не знаю, спал ли в ту ночь Шерлок Холмс, но, спустившись утром к завтраку, я застал его бледным и измученным, с темными кругами вокруг глаз, которые, впрочем, только подчеркивали их блеск. Ковер вокруг кресла, в котором он сидел, был усыпан сигаретными окурками и ранними выпусками утренних газет, на столе лежала вскрытая телеграмма.

– Что вы на это скажете, Ватсон? – Он взял конверт и бросил его мне.

Телеграмма была из Норвуда, вот что в ней говорилось:


«НАЙДЕНА НОВАЯ ВАЖНАЯ УЛИКА. ВИНА МАКФАРЛЕЙНА ПОЛНОСТЬЮ ДОКАЗАНА. СОВЕТУЮ ОТКАЗАТЬСЯ ОТ ДЕЛА. ЛЕСТРЕЙД».


– Звучит серьезно, – сказал я.

– Лестрейд уже трубит победу, – невесело улыбнулся Холмс. – Но отказываться от дела еще рано. В конце концов, новая важная улика – палка о двух концах, и вполне может оказаться, что она будет иметь вовсе не то значение, на которое он рассчитывает. Завтракайте, Ватсон, потом мы с вами съездим на место, посмотрим что к чему. Я чувствую, что сегодня мне может понадобиться ваша моральная поддержка.

Сам мой друг не ел ничего: в минуты наивысшего напряжения он отказывал себе в еде. Я даже был свидетелем случаев, когда железная сила воли доводила его до голодных обмороков. «Я сейчас не могу позволить себе тратить энергию и нервную силу на пищеварение», – говорил он, когда я как врач пытался доказать ему, что это крайне вредно для организма. Поэтому я вовсе не удивился, когда тем утром он не притронулся к еде. Прибыв в Норвуд, мы увидели толпу зевак, окруживших Дип-Дин-хаус, который оказался самой обычной пригородной виллой, какой я себе ее и представлял. За калиткой нас встретил Лестрейд, который прямо-таки светился от удовольствия, предвкушая разгром Шерлока Холмса.

– Ну что, мистер Холмс, доказали, что мы ошибаемся? Нашли своего бродягу? – весело воскликнул он.

– Я еще не пришел к окончательному выводу, – невозмутимо ответил мой друг.

– А мы уже пришли и теперь имеем основания утверждать, что не ошиблись. Так что придется вам согласиться, что на этот раз мы вас обошли, мистер Холмс.

– Судя по вашему виду, произошло что-то необычное, – сказал Холмс.

Лестрейд громко рассмеялся.

– Вам, я вижу, тоже не нравится признавать поражение. Но что делать, все люди рано или поздно ошибаются, правда, доктор Ватсон? Прошу за мной, джентльмены. Думаю, сейчас я окончательно докажу вам, что это преступление совершил Джон Макфарлейн.

Он провел нас по коридору к темной прихожей.

– Сюда юный Макфарлейн должен был вернуться за шляпой после того, как расправился с Олдейкром, – объяснил инспектор и, многозначительно понизив голос, добавил: – А теперь взгляните сюда.

Он театральным жестом зажег спичку и поднес ее к стене. На белой штукатурке красовалось пятно крови. Присмотревшись, я увидел, что это было не просто пятно, это был отчетливый отпечаток большого пальца.

– Рассмотрите его хорошенько, мистер Холмс. Посмотрите в лупу.

– Я это и делаю.

– Вы ведь знаете, что в природе не существует двух одинаковых пальцев?

– Да, что-то такое я слышал.

– Тогда сравните этот отпечаток с восковым слепком с большого пальца правой руки Макфарлейна, который был изготовлен сегодня по моему указанию.

Когда он приложил восковый квадратик к стене рядом с пятном крови, безо всякой лупы стало понятно, что оба отпечатка были оставлены одним и тем же пальцем. Я понял, что теперь-то судьба нашего несчастного клиента решена.

– Уже все ясно, – сказал Лестрейд.

– Да, все ясно, – непроизвольно отозвался я.

– Действительно, теперь ясно все, – повторил Холмс.

Что-то в его голосе меня насторожило, и я повернулся к нему. Удивительная перемена произошла с его лицом. Теперь оно буквально сияло от радости, глаза сверкали, как звезды, и мне показалось, что он с трудом сдерживался, чтобы не рассмеяться.

– Вот так так! Вот так так! – наконец сказал он и покачал головой. – Кто бы мог подумать! Надо же, какой обманчивой бывает внешность. С виду ведь такой приятный молодой человек. Это хороший урок нам всем: не полагаться только на свое суждение, не так ли, Лестрейд?

– Да, кое у кого из нас есть склонность к излишней самоуверенности, – согласно закивал Лестрейд. Подобная дерзость с его стороны, разумеется, не могла не вызвать негодования, но мы были не в том положении, чтобы возмущаться.

– Просто поразительно, что молодого человека угораздило приложить к стене палец, когда он снимал с крючка шляпу! Хотя, с другой стороны, это ведь вполне естественное движение. – Внешне Холмс оставался совершенно спокоен, но нельзя было не заметить, что все тело его от волнения напряглось, как пружина. – Да, Лестрейд, а кто сделал это замечательное открытие?

– Экономка, миссис Лексингтон. Она указала на него дежурившему ночью констеблю.

– А где находился констебль?

– Охранял комнату, в которой было совершено преступление. Следил, чтобы все оставалось на своих местах.

– Почему же полиция не заметила этого отпечатка вчера?

– Ну, у нас не было причин обращать особое внимание на прихожую. К тому же, как видите, отпечаток этот расположен не на самом видном месте.

– Да-да, конечно. Я полагаю, у вас нет сомнений, что этот след был здесь и вчера?

Лестрейд посмотрел на Холмса, как на сумасшедшего. Признаться, я сам недоумевал, что могло так развеселить Холмса, а его последний вопрос удивил меня особенно.

– А вы что же, думаете, что Макфарлейн посреди ночи выбрался из кутузки и съездил сюда, чтобы добавить лишнюю улику против самого себя? – промолвил Лестрейд. – Я готов держать пари, что любой эксперт подтвердит, что это его палец.

– Конечно, это его палец, я в этом не сомневаюсь.

– Ну вот что. С меня довольно, – вспылил инспектор. – Я человек практический, мистер Холмс, и делаю выводы на основании улик. Если вам больше нечего добавить, я иду в гостиную писать отчет.

К Холмсу вернулось его обычное самообладание, хотя я все еще замечал веселые искорки у него в глазах.

– Действительно, для нас это настоящий удар, правда, Ватсон? – сказал он. – И все же благодаря этому отпечатку у нашего клиента появилась надежда на спасение.

– О, как я рад это слышать! – искренне обрадовался я. – Я уж думал, что все кончено.

– Нет, я в этом далеко не уверен, дорогой мой Ватсон. Дело в том, что эта улика, которой наш друг придает такое большое значение, имеет серьезный изъян.

– В самом деле? Что же это?

– Всего лишь то, что я знаю, что этого отпечатка там не было, когда я вчера осматривал прихожую. А теперь, Ватсон, давайте выйдем на солнце и немного прогуляемся.

С проблеском надежды в сердце и полным сумбуром в голове я вышел следом за Холмсом в сад. Холмс по очереди очень внимательно обследовал все стороны здания, потом вернулся в дом и обошел все комнаты, от подвала до чердака. В большинстве из них мы увидели лишь голые стены без мебели, и, тем не менее, Холмс тщательно осмотрел их все. Наконец, в коридоре на верхнем этаже, в который выходили двери трех нежилых спален, его снова охватил приступ веселья.

– Кое в чем это дело действительно уникально, Ватсон, – сказал он. – По-моему, настало время раскрыть свои карты нашему другу Лестрейду. Он над нами посмеивался, так что теперь пришла наша очередь, если, конечно, я правильно себе представляю суть этого дела. Да, да, по-моему, я уже вижу, как это можно будет сделать.

Инспектор Скотленд-Ярда все еще писал в гостиной, когда Холмс прервал его.

– Отчет составляете? – спросил он.

– Как видите.

– Не кажется ли вам, что делать окончательные выводы рановато? Меня не покидает чувство, что мы еще не все знаем.

Лестрейд слишком хорошо знал моего друга, чтобы не придать значения его словам. Он отложил перо и внимательно на него посмотрел.

– Что вы имеете в виду, мистер Холмс?

– Всего лишь то, что есть один важный свидетель, с которым вы еще не встречались.

– И вы можете его предъявить?

– Думаю, да.

– Так сделайте это.

– Постараюсь. Сколько у вас констеблей?

– Под рукой трое.

– Превосходно! – потер руки Холмс. – Скажите, они все рослые крепкие мужчины с сильными голосами?

– Разумеется, но я не понимаю, какое отношение к этому могут иметь их голоса.

– Я думаю, что смогу помочь вам понять это и еще кое-что, – сказал Холмс. – Будьте добры, позовите своих людей, и мы приступим к делу.

Через пять минут трое полицейских собрались в передней.

– В сарае во дворе большая копна соломы, – сказал им Холмс. – Я попрошу вас принести две охапки, думаю, это очень поможет вызвать свидетеля, который нам так нужен. Большое спасибо. Ватсон, у вас ведь, если не ошибаюсь, в кармане спички? Итак, мистер Лестрейд, прошу всех следовать за мной наверх.

Как я уже говорил, на верхнем этаже был широкий коридор, который шел вдоль трех пустых спален. Шерлок Холмс провел нас в его конец, где расставил улыбающихся констеблей и недоумевающего Лестрейда в определенном порядке. Инспектор неотрывно смотрел на моего друга, и на лице его появлялось то выражение затаенной надежды, то саркастическая улыбка. Сам Холмс больше всего был похож на фокусника во время представления.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации