Текст книги "Маракотова бездна. Страна туманов (сборник)"

Глава 12
Взлеты и падения

Институт метафизики располагался во внушительном каменном здании на улице Ваграм. Его дверь походила на дверь средневекового баронского замка. Трое друзей пришли сюда поздним вечером. Швейцар провел их в приемную, где гостей встретил доктор Мапьюи собственной персоной. Известный исследователь парапсихологических феноменов оказался человеком невысокого роста, ширококостным, с крупной головой и чисто выбритым подбородком. Черты ученого излучали безмерную мудрость и альтруизм. Доктор не испытывал затруднений, разговаривая с Рокстоном и Мэйли: у обоих был неплохой французский, а к Мэлоуну обращался на ломанном английском. В ответ журналист бросал короткие реплики на ужасном французском. С изяществом, присущим только французам, Мапьюи выразил свою радость по поводу визита и несколькими словами описал чудесные способности Панбека – галицийского медиума. Затем доктор отвел гостей вниз, в лабораторию, где производил большинство своих экспериментов. Ученый поражал своим интеллектом, здравомыслием и проницательностью. Один его внешний вид служил опровержением абсурдных теорий, объяснявших удивительные результаты профессора тем, что Мапьюи стал жертвой хитроумного мошенничества.

Спустившись по винтовой лестнице, друзья очутились в большой комнате, которая выглядела словно химическая лаборатория. Полки в шкафах были заставлены многочисленными колбами, пробирками и змеевиками. Тем не менее, обстановка в комнате была более элегантной, чем в обычной лаборатории. В центре стоял большой дубовый стол и стулья. На стене висел портрет профессора Крукса, справа от него – портрет Ломброзо, а между ними рисунок, изображающий один из спиритических сеансов Палладино. Вокруг стола сидели несколько человек. Они говорили вполголоса и, казалось, настолько были поглощены беседой, что не обратили внимания на новых гостей.

– Трое из них такие же посетители, как вы, – произнес доктор Мапьюи. – Двое – мои ассистенты: доктор Саваж и доктор Биссон. Остальные – любопытные парижане. Пресса сегодня представлена мистером Форте – соиздателем газеты «Матен». Вы, вероятно, знакомы с высоким худым джентльменом, который выглядит словно отставной генерал? Это профессор Шарль Рише, который известен своими достижениями в области парапсихологии. Хотя он и не достиг таких результатов, как вы, мистер Мэйли, но, безусловно, у него все впереди. Должен вас предупредить, мы придерживаемся правила: чем меньше в наших опытах религии, тем меньше у нас проблем с Церковью. Как вы знаете, в этой стране католическая церковь все еще обладает очень большим влиянием. Мужчина с высоким лбом – граф дю Граммон. Джентльмен с лицом Юпитера и белой бородой – Фламмарион, астроном. А теперь, джентльмены, – произнес профессор громче, – занимайте свои места. Мы начинаем.

Гости уселись за круглым столом. Трое британцев старались держаться вместе. В дальнем конце комнаты возвышался фотоаппарат на высокой треноге. На боковом столике стояли два цинковых ведра. Дверь закрыли на замок, а ключ вручили профессору Рише. Доктор Мапьюи сел во главе стола рядом с небольшим лысоватым человечком средних лет, с длинными усами и пронзительными глазами.

– Некоторые из вас уже знакомы с месье Панбеком, – произнес доктор Мапьюи. – Разрешите представить его тем, кто с ним не знаком. Месье Панбек предоставил в наше распоряжение свои необычайные способности, за что мы должны быть ему чрезвычайно благодарны. Сейчас месье Панбеку сорок семь лет. Здоровье у него обычное для человека его возраста и схожих способностей. Панбеку свойственна несколько излишняя возбудимость нервной системы и повышенные рефлексы. Зато кровяное давление в норме. Пульс сейчас семьдесят два, но когда месье Панбек находится в состоянии транса, поднимается до ста. Зрительная реакция остается неизменной, зрачки не расширены. Больше пока нечего добавить.

– Должен сказать, – вставил профессор Рише, – что в повышенной эмоциональности нет ничего предосудительного. Панбек впечатлительная натура. Он полон эмоций и обладает темпераментом поэта. Маленькие слабости есть не что иное, как плата за талант. К великому медиуму, как к великому художнику, не следует подходить с точки зрения обычных стандартов.

– Кажется, джентльмены, вас готовят к самому худшему, – сказал медиум с очаровательной улыбкой.

Компания дружно засмеялась в ответ на шутку.

– Мы надеемся, что некоторые выдающиеся материализации, которые нам довелось наблюдать, снова проявят себя, а нам удастся четко зафиксировать результаты опытов, – произнес доктор Мапьюи своим бесстрастным голосом. – Материализовавшиеся предметы могут принимать довольно неожиданные формы, поэтому я прошу уважаемых гостей сдерживать чувство страха. Спокойная исследовательская атмосфера – вот что требуется нам больше всего. А сейчас мы выключим лампы и зажжем красный свет. Красный свет является необходимым условием эксперимента.

Выключатели находились на пульте перед доктором Мапьюи. На минуту лаборатория погрузилась в кромешную темноту, затем неяркий красный луч осветил лица людей, сидящих вокруг стола. Не было ни музыки, ни какого-либо намека на религиозную составляющую. Друзья стали переговариваться шепотом.

– Отличается от церемонии, которую вы проводите в Англии.

– Очень отличается, – согласился Мэйли. – Кажется, что мы беззащитны и можем подвергнуться любой опасности. Это неправильно. Они не осознают степени риска.

– О какой опасности вы говорите?

– Сидя на краю мутного пруда, ты не знаешь, кто выпрыгнет из воды: безобидная лягушка или злобный крокодил. Никто не может сказать этого заранее.

Профессор Рише, английский которого был превосходен, услышал последнюю фразу.

– Я знаком с вашими взглядами, мистер Мэйли, – сказал он. – Не думайте, что я легкомысленно отношусь к опасности. Некоторые эксперименты, которые я самолично проделал, убеждают меня в справедливости ваших слов о лягушках и крокодилах. В этой самой комнате побывали существа, заставляющие задуматься о невероятной рискованности наших опытов. Но я верю, что лишь недобрым людям под силу принести зло в наш тесный круг.

– Рад, сэр, что вы склоняетесь к моей точке зрения, – с уважением ответил Мэйли.

Он считал профессора Рише одним из самых выдающихся в мире ученых.

– Полагаю, что кое в чем вы правы, но не могу сказать, что полностью разделяю вашу точку зрения. Скрытая сила воплощенного в человеческий облик духа может быть настолько велика, что не поддается осмыслению. Изначально будучи материалистом, я отстаивал свои взгляды дюйм за дюймом, но сейчас вынужден признать, что под воздействием неоспоримых фактов отступил довольно далеко. Насколько мне известно, мой прославленный друг – профессор Челленджер – так и не изменил своего мнения.

– Вы правы, сэр, – произнес Мэлоун. – Но я все же надеюсь…

– Тишина! – нетерпеливо воскликнул Мапьюи.

Все умолкли. Затем раздался звук, похожий на звук хлопающих крыльев.

– Птица, – послышался восхищенный шепот.

Опять тишина и опять хлопанье крыльев.

– Вы все подготовили, Рене? – спросил доктор.

– Все готово.

– Тогда фотографируйте.

Вспышка на мгновение осветила комнату. Перед глазами гостей предстало удивительное зрелище. Медиум лежал, уронив голову на стол, – он, без сомнения, находился в глубоком трансе. На его плечо уселась крупная хищная птица: сокол или орел. Картинка отпечаталась в сетчатке глаз каждого, словно на фотографической пластине. Затем снова стало темно, лишь два красных фонаря горели в углу, как глаза притаившегося в засаде дьявола.

– О боже! – воскликнул Мэлоун. – Вы видели это?

– Кажется, из пруда вылез крокодил, – ответил Мэйли.

– Этот крокодил довольно безобидный, – произнес профессор Рише. – Птица присутствовала на сеансах уже несколько раз. Она громко хлопает крыльями, но в остальном совершенно пассивна. Нас может посетить иной, более опасный гость.

Вспышка света, конечно, рассеяла эктоплазму. Нужно было начинать все сначала. Прошло не меньше четверти часа, когда профессор Рише коснулся руки Мэйли.

– Вы слышите запах, месье Мэйли?

Мэйли втянул ноздрями воздух.

– Конечно. Запах напоминает лондонский зоопарк.

– Существует более приземленная аналогия. Вам приходилось бывать на псарне?

– Точно, – ответил Мэйли. – Превосходное сравнение. Но где же собака?

– Это не собака. Подождите минуту. Подождите.

Запах псарни становился все сильней, он заглушал остальные запахи. Неожиданно Мэлоун почувствовал движение вокруг стола. В неясном свете фонарей показалась наполовину сформированная сгорбленная фигура, отдаленно напоминающая человеческую. Существо было неповоротливым, ширококостным, с круглой головой, короткой шеей и тяжелыми неуклюжими плечами. Оно медленно шагало вокруг стола. Неожиданно создание остановилось. Возглас удивления, смешанного со страхом, вырвался из груди одного из гостей.

– Не пугайтесь, – тихо сказал доктор Мапьюи. – Перед вами питекантроп. Он совершенно безобиден.

Отважного ученого ничто не могло вывести из равновесия.

– У него длинные когти. Он прикоснулся к моей шее! – воскликнул кто-то.

– Да, да, таким образом он приласкал вас.

– Хотел бы я, чтобы он так же приласкал вас, – пробормотал гость дрожащим голосом.

– Не отталкивайте его. Последствия могут быть непредсказуемыми. Существо, без сомнения, обладает чувствами, как большинство из нас.

Создание продолжило свой путь вокруг стола. Сейчас оно направилось к концу стола и остановилось позади трех англичан. Его частое дыхание щекотало шеи трех друзей. Неожиданно лорд Рокстон издал возглас отвращения.

– Тише, тише, – успокоил его Мапьюи.

– Оно лизнуло мне руку! – воскликнул Рокстон.

Секунду спустя Мэлоун почувствовал, как лохматая голова протиснулась между ним и Рокстоном. Левой рукой журналист нащупал длинную жесткую шерсть. Существо повернуло голову. Журналисту понадобилась вся его выдержка, чтобы не отдернуть руку, когда чудовище стало ее лизать. Затем оно исчезло.

– Что, черт возьми, это такое? – спросил Мэлоун.

– Нас предупредили, что его нельзя фотографировать. Очевидно, свет приведет его в бешенство. Медиум дал абсолютно четкие указания. Мы можем с уверенностью утверждать, что перед нами человекообразная обезьяна или обезьяноподобный человек. Нам уже приходилось наблюдать его, более отчетливо, чем сегодня. У него лицо обезьяны, но при этом прямые брови, длинные руки, огромные ладони и тело, покрытое шерстью.

– Том Линден выдавал кое-что получше, – прошептал Мэйли.

Он говорил очень тихо, но Рише снова услышал.

– Все явления природы являются предметом нашего изучения, мистер Мэйли. Нам не дано выбирать. Должны ли мы классифицировать цветы, но пренебрегать плесенью?

– Но вы признаете, что это опасно?

– Рентгеновские лучи тоже опасны. Сколько людей поплатились жизнью, пока не осознали степень риска? Тем не менее их жертвы были не напрасны. Те же слова можно произнести и о наших экспериментах. Мы еще не вполне осознаем, чем занимаемся. Но если удастся доказать, что питекантроп является к нам из невидимого мира, а затем отправляется обратно, мы перевернем мир науки. Риск быть разорванным на части его клыками ничто по сравнению с той великой целью, которую мы преследуем.

– Истина требует жертв, – сказал Мэйли. – Кто станет спорить с этим? Но все же я неоднократно слышал, как люди науки утверждали, что мы подвергаем опасности рассудок, пытаясь вступить в контакт с высшими силами. Полагаю, что мы обязаны пожертвовать всем, включая рассудок и даже жизнь, ради того, чтобы помочь человечеству. Почему мы не делаем так много для торжества духовного, как некоторые умники для материального?

Загорелся свет. Небольшая пауза была необходима, для того чтобы присутствующие могли немного отдохнуть перед очередным экспериментом. Гости разбились на небольшие группы и стали вполголоса обсуждать увиденное. Оглядываясь на хорошо оборудованную комнату, оснащенную современными приборами, нелегко было поверить, что некоторое время назад здесь летала неведомая птица и бродил покрытый шерстью питекантроп. Но видения, несомненно, были реальностью, фотограф принес свежие доказательства этому. По окончании сеанса он удалился в маленькую затемненную комнату, а сейчас выскочил, возбужденно размахивая пластиной, которую успел проявить и закрепить. Фотограф поднес пластину близко к свету. На ней была видна лысая голова медиума, склоненная над столом, и очертания таинственной птицы у него за плечами. Доктор Мапьюи радостно потер свои пухлые ручки. Как все первооткрыватели, он подвергался бесчисленным насмешкам в парижской прессе. Каждое новое открытие доктор собирался использовать в качестве дополнительного аргумента в свою защиту.

– Nous marchons! Hein! Nous marchons![10]10
  Мы идем! Как! Мы идем! (фр.)


[Закрыть] – громко повторял доктор, в то время как погруженный в свои мысли Рише механически ответил:

– Oui, mon ami, vous marchez![11]11
  Да, дружище, вы не стоите на месте! (фр.)


[Закрыть]

Маленький галициец сидел за столом, машинально пережевывал бисквит и запивал его красным вином. Мэлоун подошел к нему. Журналист выяснил, что медиум бывал в Америке и вполне сносно изъяснялся по-английски.

– Вы устали? Материализация изматывает вас?

– Не очень. Я провожу не более двух сеансов в неделю. Это предел моих возможностей, доктора не позволяют больше.

– Вы что-нибудь помните?

– Воспоминания приходят ко мне во сне. Немного здесь, немного там.

– Вы всегда обладали подобной силой?

– Да, да, с самого раннего детства. Я не одинок: отец и дядя тоже могли видеть духов. Они постоянно обсуждали свои видения. Что касается меня, то я сидел между деревьями, а вокруг бродили странные животные. Меня всегда удивляло, почему остальные дети не могут видеть то, что вижу я.

– Est ce que vous etes pretes?[12]12
  Вы готовы? (фр.)


[Закрыть] – задал вопрос доктор Мапьюи.

– Parfaitment[13]13
  Абсолютно (фр.).


[Закрыть], – ответил медиум и смахнул рукой крошки на пол.

Доктор зажег красную лампу над цинковыми ведрами.

– Джентльмены, мы примем участие в эксперименте, который должен убедить мир в существовании эктоплазмы. Сущность эктоплазмы может быть предметом спора, но если опыт окажется удачным, ее реальность не должна более подвергаться сомнению. Сначала я объясню предназначение этих двух ведер. Вот это, которое я нагрел, содержит расплавленный парафин, другое наполнено водой. Те, кто не присутствовал на предыдущих сеансах, должны знать, что феномен Панбека всегда проявляет себя в определенной последовательности. Следующим нашим гостем станет материализованный призрак старика. Мы будем ждать появления призрака и, надеюсь, сможем навечно запечатлеть наши имена в истории научных исследований. Я пока занимаю место за столом и включаю еще один красный фонарь. Нам понадобится дополнительное освещение.

При свете трех фонарей очертания гостей стали более отчетливыми. Медиум уронил голову на стол. Громкий храп указывал на то, что он уже впал в транс. Взгляды присутствующих были направлены на него. Удивительный процесс материализации разворачивался у всех на глазах. Поначалу над головой медиума закружилось нечто, напоминающее сверкающий водоворот. Затем за спиной появился прозрачный занавес. Занавес становился все толще и темнее. За ним возникли очертания человеческой фигуры. Сначала появилась голова, потом плечи. Из них выросли руки. Не было никаких сомнений: позади медиума стоял человек, старый человек. Старик осторожно покачал головой. Он, казалось, с интересом рассматривал компанию. Можно было только догадываться, о чем он думал. Возможно, терялся в догадках: «Где я нахожусь? Что происходит?»

– Он не может говорить, но прекрасно слышит и обладает разумом, – сказал доктор Мапьюи, поглядывая на привидение. – Мы собрались, сэр, в надежде, что вы окажете нам содействие в одном очень важном эксперименте. Можем ли мы рассчитывать на вашу помощь?

Фигура кивнула в знак согласия.

– Благодарю вас. Когда вы наберетесь достаточно энергии, можете отойти от медиума.

Фигура снова кивнула, но не сдвинулась с места. Мэлоуну казалось, что призрак становится все плотней. Журналист смог разглядеть лицо существа. Это, без сомнения, был старик, с тяжелым лицом, мясистым носом и выпяченной от любопытства нижней губой. Неожиданно резким движением старик отделился от Панбека и вышел на середину комнаты.

– А теперь, сэр, – произнес Мапьюи в своей сухой манере ученого, – вы видите цинковое ведро слева. Будьте любезны, подойдите к ведру и опустите в него руку.

Фигура послушно двинулась к ведру. Ее, кажется, заинтересовало происходящее. Призрак опустил руку в ведро, на которое указал доктор.

– Превосходно! – воскликнул Мапьюи звенящим от возбуждения голосом. – А теперь, сэр, опустите эту же руку в ведро с холодной водой.

Фигура снова исполнила пожелание доктора.

– Сэр, для того чтобы наш эксперимент завершился полным успехом, положите руку на стол, а сами можете дематериализоваться и вернуться в тело медиума.

Фигура кивнула в знак согласия, медленно приблизилась к столу, положила руку на полированную поверхность и… исчезла. Тяжелое дыхание медиума прервалось, он пришел в себя. Мапьюи зажег в комнате свет, подпрыгнул и издал вопль ликования, который подхватила вся компания.

На блестящей деревянной поверхности виднелась розовато-желтая тонкая парафиновая перчатка, широкая у косточек и узкая в запястье. Два пальца были согнуты. Мапьюи, казалось, сошел с ума от радости. Он отломал небольшой кусок парафина от запястья и передал ассистенту, который немедленно выбежал из комнаты.

– Это триумф! – закричал доктор. – Что они скажут теперь? Джентльмены, я обращаюсь к вам. Вы прекрасно видели, что произошло. Может ли кто-либо дать альтернативное объяснение появлению парафиновой формы на поверхности стола?

– Не вижу иного объяснения, – ответил Рише. – Но вам придется иметь дело с невероятно твердолобыми и предвзятыми людьми. Если они не смогут опровергнуть факт, то предпочтут его игнорировать.

– На сеансе присутствуют представители прессы. Пресса познакомит публику с фактами, – сказал Мапьюи. – Английская пресса представлена месье Мэлоуном, – добавил доктор. – Вы можете найти иное объяснение?

– Не вижу ни одного, – ответил Мэлоун.

– А вы, месье? – Этот вопрос был задан представителю «Матен».

Француз пожал плечами.

– Для тех, кто присутствовал во время сеанса, зрелище было убедительным, – сказал он. – Тем не менее готовьтесь встретить возражения и упреки. Публика не понимает, насколько хрупка нематериальная сфера. Скептики станут утверждать, что медиум принес старика в кармане и вывалил на стол.

Мапьюи торжествующе захлопал в ладоши. Ассистент только что принес ему из соседней комнаты лист бумаги.

– Ваши возражения уже опровергнуты! – воскликнул он, взмахнув бумагой над головой. – Я предвидел подобное развитие событий, поэтому добавил в парафин немного холестерина. Вы, очевидно, заметили, что я отломил кусочек от застывшей формы. Это было сделано для того, чтобы провести химический анализ материала. Анализ показал наличие холестерина в парафине.

– Замечательно! – крикнул французский журналист. – Вы закрыли последнюю амбразуру. Но что же дальше?

– То, что сделано однажды, можно всегда повторить, – ответил Мапьюи. – Я подготовлю множество подобных шаблонов. Иногда это будут сжатые кулаки, иногда раскрытые ладони. Затем я сделаю из них гипсовые слепки. Гипс можно будет залить внутрь формы. Работа довольно деликатная, но вполне выполнимая. Когда у меня появятся десятки слепков, я разошлю их во все мировые столицы. Пусть люди увидят все своими глазами. Разве это не убедит их в истинности наших выводов?

– Не рассчитывайте на многое, мой дорогой друг, – сказал Рише, хлопнув рукой по плечу энтузиаста. – Вы еще не осознали, насколько косно человеческое мышление. Но как вы сказали, vous marchez. Vous marchez toujours[14]14
  …вы идете. Вы идете всегда (фр.).


[Закрыть].

– К тому же наш марш регулируется правилами, – произнес Мэйли. – Новые знания должны предаваться гласности постепенно, с тем чтобы человечество могло воспринять их.

Рише улыбнулся и покачал головой.

– Как всегда превосходно, месье Мэйли. Вы видите не так, как другие, и переводите вопрос из научной плоскости в философскую. Боюсь, что вы неисправимы. Полагаете, ваша точка зрения имеет право на жизнь?

– Профессор Рише, – сказал Мэйли, – хотел бы я, чтобы вы сами ответили на свой вопрос. Я глубоко уважаю ваш талант и считаю вашу осторожность вполне оправданной, но, кажется, наши пути разошлись окончательно. Вы должны признать, вы просто обязаны это сделать, что разумное существо приняло форму человека, разгуливало по комнате и выполняло приказы, в то время как медиум находился без сознания в глубоком трансе. Существо состояло из субстанции, которую вы сами назвали эктоплазмой. И тем не менее вы сомневаетесь, что призрак способен к независимому существованию. Разве это разумно?

Рише улыбнулся, покачал головой и ничего не ответил. Вместо ответа профессор еще раз поздравил доктора Мапьюи, попрощался с гостями и вышел. Гости последовали примеру профессора. Минутой спустя наши друзья сели в такси, которое отвезло их обратно в отель.

Мэлоун до глубины души был поражен увиденным. Он просидел полночи, делая наброски репортажа. Открытие доктора Мапьюи по значимости вполне годилось для того, чтобы стать главной новостью и занять первую полосу. Тем более что эксперимент почтили своим присутствием уважаемые люди, которых никто никогда не заподозрит в мошенничестве или обмане. «Конечно, конечно, открытие доктора Мапьюи станет поворотным событием эпохи», – думал Мэлоун.

Два дня спустя журналист просматривал одну за другой английские газеты: колонка о футболе; колонка о гольфе; целая страница, посвященная фондовому рынку… «Таймс» порадовала журналиста длинным и занимательным рассказом о привычках чибисов. Но ни в одной газете не было и намека на чудо, которому он стал свидетелем и которое описал. Мэйли от души расхохотался, увидев расстроенное лицо Мэлоуна.

– Это безумный мир, мой друг, – сказал он. – Совершенно безумный. Наш час еще не пробил.