Текст книги "Перерождение"

– Отвыкла так долго сидеть, – двое санитаров резво оказались возле нее и схватили ее за руки. Еще четверо санитаров вбежали в дом. Они ждали сопротивления, но Павел уже ждал их. Они вели его так быстро, что он не успевал передвигать слабыми ногами по земле. Кир не верил, что все это происходит у него на глазах. Санитары затолкали Эльзу и Павла в разные машины и сели рядом. Электромобили стали разворачиваться.

– Мы все здесь смертники, Кир, – Эльза последний раз обернулась в его сторону, и машина резко дернулась с места.

Кир вскочил, и было побежал за ней, но зеленые полосы системы слежения вспыхнули ярким зеленым по обеим сторонам улицы. Зеленые маленькие зрачки невидимого стражника уставились на возмутителя спокойствия. Кир смотрел на них около минуты, давясь гневом. Потом заставил себя сесть на лавочку. Через несколько секунд зеленые полосы начали медленно тускнеть. Кир схватился за голову. В ней вертелись вопросы: что делать, что происходит, как же быть, у кого спросить?

– Каро? – шепотом произнес он.

Он вскочил со своего места, но, напомнив себе о датчиках, не стал бежать. Он обычным шагом зашагал в сторону дома. Он проходил мимо ночных жителей. Никто не обращал на него внимания. Было лишь слышно, как они взволновано говорят об Эльзе и Павле. Каждый раз, когда Кир слышал их имена, он готов был пришпорить себя и нестись что есть мочи к дому. Но он сдерживал порыв. Когда он вышел на главную улицу, ему стало легче. Он уже не слышал тревожных голосов бодрствующих.

За десять минут он быстрым шагом дошел до своего дома. Он глубоко вдыхал воздух и, вбежав в комнату, Кир хотел вцепиться в Каро, но вид спящего паренька остановил его. Как же быть?! Желание знать, что произошло, было так сильно. Кир приблизился к нему и осторожно потряс за руку.

Каро резко открыл глаза. Он был чуток к прикосновениям и мог мгновенно пробуждаться.

– Что тебе нужно? – предчувствуя неладное, шепотом спросил Каро.

– Эльза и Павел! Их куда-то увезли прямо у меня на глазах.

– Ты ходил к ночным?! – Кир приподнялся.

– Да, я… мне не спалось. А потом встретил их, мы разговорились.

– Черт, – Каро быстро складывал в уме два плюс два и лицо его мрачнело. – Ложись спать Кир. Забудь. Ложись спать, – слегка повысив голос, приказал Каро.

– Хватит орать, ложитесь спать, – пробурчал сквозь сон Таш.

– Что с ними будет? – не унимался Кир.

– Не твоего ума дела, – Каро терял самообладание, голос его стал надрывистым и дрожащим. – Иди спать. Я тебе ничего не собираюсь говорить.

Кир не мог понять: почему Каро так груб и куда девалась вся его доброта. Но он видел, что того что-то сильно встревожило. Очевидно, об этом нельзя было говорить. И Кир заставил себя сделать шаг в сторону кровати.

Каро перевернулся на спину, уставившись в потолок. Он тяжело дышал и вслушивался в малейший шорох. Раздался мелодичный звук. Небольшая панелька над изголовьем кровати окрасилась в бледно-зеленый, и из стены высунулся небольшой узкий экран. На нем яркими зелеными буквами было написано: «С днем рождения! 9.00.».

Кир обернулся. Он почти дошел до кровати и увидел, как Каро смотрит на экран оповещения, едва дыша. Глаза его застыли, застыло все вокруг него. Зеленый свет циферблата потускнел и в комнате стало невыносимо душно. Кир вздрогнул. Пересохшее горло требовало воды, но он боялся иди мимо кровати Каро и старосты. Новичок быстро забрался на кровать и накрылся одеялом с головой, опасаясь потревожить еще и старосту. Кир зажмурился – никого не вижу, никто не смотрит на меня. Но на него были уставлены глаза старосты. Лютый, наполненный ненавистью до краев. Звук открывшегося экрана с извещением, разбудил его почти мгновенно. Каждый в Деревне знал его. Кошмар, приходивший наяву. Он смотрел на свернувшегося под одеялом Кира, желая всем сердцем обернуться и посмотреть на друга. Но одинокая хрупкая слеза предательски набежала на глаза.

Каро лежал, не шевелился. Лишь изредка моргая, уставившись в зеленую надпись на узком экране «С днем рождения! 9.00», он думал о том, что ждет его утром.

III. РОЖДЕНИЕ К.А.Р.О.

Глава 8. Спящий лес

Каро хорошо помнил каждый подобный день. Для него год начинался и заканчивался 20 апреля. И чем ближе был этот день, тем больше волнения и трепета было в сердце. Хотя год от года эти чувства разжижались, а их место заполняла усталость. С каждым разом она становилась все тяжелей и невыносимей. Год. Всего лишь год ему давался на то, чтобы жить и ровно день, когда он умирал. Но в этот раз все идет не по плану. Сегодня 17 апреля и год закончится сегодня – на три дня раньше обычного. Но почему и с чем это связано? Каро стоял на крыльце. Из одежды лишь широкие штаны и футболка с длинным рукавом. На ногах ничего. Часы показывали половину пятого утра. Морозный воздух холодил легкие, но Каро радовался его свежести. Он знал, что за ним наблюдает Таш. Он тоже не сомкнул глаз всю ночь, после того, как пришло оповещение. Каро не оглядывался, хотя ему очень хотелось посмотреть на настоящее лицо Таша. Он так давно не видел его чистых эмоций. Он их слишком хорошо умел прятать. Но в этот миг на его лице читался ужас перед тем, что грядет; злость от того, что не в силах схватить Каро и не пустить. В глазах его была жалость и любовь, сетью опутывающие легкие и мешающие дышать. Все было подлинным и чистым, но не правильным. Каро не поворачивался. Он ощущал его эмоции и впитывал их с жадностью, боясь, что, повернется и увидит на Таше маску. Ведь он должен быть сильным, во что бы то ни стало. Таш неслышно открыл дверь и встал в проеме. Каро закрыл глаза, пытаясь услышать, как бьется его сердце. Датчики слежения тут же раскалились до ярко-зеленого цвета. Сердце Таша билось очень часто, готовое вырваться из сдерживающих цепей. И пусть это будет мучительно больно, но нужно вырваться, нужно сказать очень важному человеку самое важное и нужное.

– Что я могу для тебя сделать? – Таш произнес это тихо и надрывисто.

Каро открыл глаза. Датчики побледнели.

– Не дай мне забыть, – Каро смотрел вверх, на тучи.

Серые громады. Их рыхлые щупальца цеплялись за ветки высоких тополей, пытаясь остановиться. Но слабый ветер отгонял их от деревьев.

– Я буду ждать, – Таш сделал шаг вперед.

– А я постараюсь вернуться…

Они не сказали друг другу больше ни слова. Каро спустился с крыльца. Часы показывали без четверти пять. Через пару шагов он резко обернулся, чтобы застать лицо Таша без маски. Староста стоял на крыльце, пальцами вцепившись в перила. От неожиданности он замер. Они смотрели друг на друга: на лице Каро засветилась улыбка. Он был счастлив от того, что сумел поймать миг, когда Таш смотрит на него не прячась. В этом черном пробуждающемся утре, седовласая фигура друга была маяком, возвышающимся над пропастью. Каро спиной отходил от дома. Он медленно перебирал ногами, продолжая смотреть на Таша. Тень маски медленно сползала на лицо старосты. Каро отвернулся. Ему не хотелось сегодня ее видеть. Он вдохнул воздух и пошел к главным воротам Деревни.

На страже у ворот стоял охранник. Новенький, – сразу понял Каро, так как тот поначалу испугался приближающегося лысого паренька с матово белой кожей. Он выбежал ему наперерез, держа руку на поясе с дубинкой.

– Стой! – приказал он.

Каро подчинился. Он остановился в трех метрах от охранника и посмотрел на него, добродушно улыбаясь.

– Вы новенький? – немного прищурившись, Каро разглядел на форме охранника имя: Александр Троицкий.

– Вам… тебе сюда нельзя, – голос охранника дрогнул.

– Меня зовут Каро, – представился он. – И вам должны были оставить инструкции на мой счет.

И тут в голове охранника зажегся свет. Несколько дней назад им давали инструкции о том, что в Деревне есть некий Каро, которому предстоит прогулка. Начальник охраны напоминал всем и особенно двум новоприбывшим охранникам о том, что ему не должно оказываться никакого сопротивления и необходимо открыть ворота в красную зону, как только Каро подойдет к ним.

– Да! – замешкался охранник. – Извините, – он помчался в сторожку к панели управления.

Каро улыбнулся, посмотрел на сторожку. Все новенькие поначалу такие обычные и вежливые. Этот даже извинился. Охранник не решился больше выйти из здания и из окна наблюдал как перед Каро медленно открываются ворота. Часы свободы, мгновения радости для него наступали сейчас. Когда механизмы с тихим гулом раздвигали ворота и перед глазами возникал высокий черный лес. Его делила надвое засыпанная снегом дорога. Каро посмотрел на охранника за окном сторожки и показал ему четыре пальца. Привратник не понял и, немного помявшись, вышел на улицу.

– Четыре часа, – расшифровал Каро свое послание, – на прогулку.

– Да, – охранник стоял у двери, не решаясь подойти ближе.

– И не забудьте закрыть ворота за мной, – Каро вышел за ворота. Охранник побежал к панели управления и нажал на кнопку «Закрыть».

Гул ворот, глухой стук стержней затвора; Каро остался наедине с миром за оградой. Он вздохнул и пошел прямо по дороге, через десять метров свернул в лес. Каро не спешил, он собирался превратить эти четыре часа в обычные шесть, что давались ему всегда. Странный день, думал он. Но данность он не желал оспаривать. Ведь у него есть всего четыре часа – мучительно короткие четыре часа для прогулки. Без давления зеленых датчиков слежения, спрятанных повсюду, без напряженных бесед соседей на улице. Здесь, среди высоких тополей, не было слышно ничего. Только ветер, раскачивающий голые ветви могучих исполинов. Каро подошел к самому высокому тополю. Его голая ветвистая крона медленно покачивалась, издавая глухой скрежет. Еще слишком холодно и по обыкновению тополь не источал свой неповторимый аромат – запах приближающейся весны. Зима никак не желала отступать. Лежащий местами снег лишний раз показывал, что до весны еще очень далеко.

Нет ничего отвратительнее снега. Каро не любил его всем сердцем. Холодный, бескомпромиссный. Снотворное для всего живого. В свой первый день свободы, 15 лет назад, когда Кроберг специальным приказом разрешила Каро совершить шестичасовую прогулку в красной зоне, он радовался подобно ребенку, никогда не видевшему пробуждающийся лес. Совсем юный, он бегал среди деревьев, хватаясь за ветки и вдыхая прохладный и свежий воздух ранней весны. Его дурманил запах разогревающейся земли. Каро подолгу стоял и зарывшись ступнями в землю, чтобы чувствовать ее. Он смотрел на набухающие почки на ветках и как они медленно раскрываются жаркому солнцу. Шесть часов было у него, чтобы на долгий год запомнить этот миг, когда лес пробуждается. Когда аромат весны струится с потоком ветра и цепляется за волосы. И каждый год он наблюдал за тем, как пробуждаются деревья, и земля становится рыхлой. И каждый раз он замечал, что зимний сон становится длиннее. Стужа год от года была наглее и напористее, а снега обильнее. И сегодня не было весны. Лишь холодный ветер и голые ветви деревьев, по-прежнему дремлющих. Откуда им знать, что где-то уже весна и жаркое солнце дарит свое тепло. Лишь ленивые тяжелые тучи. С каждым часом они спускались все ниже и вот-вот норовят обрушить на лес тяжелый ливень. Капли, как прозрачное железо, будут шумно бить по крышам и земле. В голове у Каро пронеслась мысль о том, что может у дождя получится пробудить деревья. Ведь он смоет остатки снега. Главное – чтобы не ударил мороз, иначе лес еще надолго останется мертвым. Вода станет щитом – надежным саркофагом, прячущим деревья от весны. Эта мысль заставила съежиться сердце.

Каро шел дальше по лесу. От дерева к дереву, дотрагиваясь до каждого ствола. Где-то застрекотала птица. Неожиданно. Она словно звала. Шорох крыльев и покачивающиеся ветви. Каро пошел на пение пернатой. Вдали, между деревьев, он увидел серую копошащуюся точку на ветке. Взмахнув крыльями, она слетела на землю, пропав из виду. Каро аккуратно ставил ноги, чтобы не издавать сильного шума. Что же она делает? Немного приблизившись, он увидел, как эта птичка взлетела вновь на дерево, неся что-то в клюве. Это, наверное, ветки. Возможно, она готовит себе гнездо. Птица зашагала по ветке до ствола и стала укладывать веточки в небольшое дупло. Каро улыбнулся. Он сел на землю, рядом с деревом. И принялся слушать. Он закрыл глаза. Нужно было погрузиться в тишину леса, чтобы услышать его.

Через полчаса медитации до слуха стали доноситься щебет и стук. Он слышал, как кто-то пробегает мимо деревьев, останавливается и аккуратно крадется. Ветер опутывал сухие ветви деревьев, завывая на поворотах. Совсем далеко послышались несколько голосов птиц. Разные по звонкости. Целое семейство. Лес жил, несмотря на сковывающий холод. Каро открыл глаза. В паре метрах от него, у старого тополиного пня, суетился заяц. Его шубка была уже не белой, но еще и не совсем серой. Он медленно обходил пень, обнюхивая его и землю. Потом вдруг замер и посмотрел в сторону Каро. Ушами он пытался уловить малейший звук. Усатый нос подергивался, вдыхая воздух. Каро сидел недвижим. Через минуту-другую заяц продолжил обследование территории. Он уходил в сторону и вскоре скрылся между деревьями, хотя приглушенный звук его лапок еще можно было уловить. Каро встал. Отряхнулся и зашагал дальше.

Он рылся в земле, завидев в ней что-то интересное. Собирал необычной формы ветки и камни. Здоровался и разговаривал с деревьями. Среди них у него были любимчики, которых он непременно посещал каждый год, обсуждая с ними события ушедших дней. Он внимательно осматривал их, залезал, сидел на толстых ветвях и ловил носом свежий ветер. После чего спрыгивал и у самых корней откапывал оставленный в прошлом году клад. Иногда он ничего не находил. Но иногда валуны, ветки и камни, и прочие лесные драгоценности были нетронутыми. Тогда он с интересом рассматривал их. Как они изменились и вновь закапывал. А после обнимал дерево, благодарил его за то, что оно уберегло его клад, и шел дальше.

Каро бегал между деревьев за животными, изредка попадавшимися ему. Он часто устраивал спринт и иногда даже выигрывал. После чего радовался, поднимая руки к небу и выкрикивая, что он самый быстрый лесной бегун. Он валился от усталости на землю, зарывал руки и ноги в прошлогодние листья и смотрел на небо. Казалось, что ветви тополей – это проводники, касающиеся туч. Стало совсем светло. Лес наполнялся криками, стрекотанием и шорохами животных и птиц. Но этот шум слышал только Каро. Он присоединился к всеобщему ликованию нового утра. Громко болтал сам с собой. Потом, вдруг, срывался с места и бежал неведомо куда. Холодный ветер хлестал его по лицу. А Каро останавливался лишь тогда, когда у него заканчивались силы. От усталости он хватался за ствол дерева и сползал вниз, устраивая себе перерыв. На ветку тополя, под которым он отдыхал, сел ворон и, громко каркнув, слетел на землю рядом с Каро.

– Почему ты меня не боишься? – он протянул руку к птице.

Но черный пернатый не думал отпрыгивать. Он уверенно шел к вытянутой руке, осматривая ее то одним глазом, то другим. Когда ворон подошел совсем близко Каро уже не мог сдерживать удивленную улыбку. Ворон взмахнул крыльями, громко каркнул, подлетел и сел на руку. Каро медленно поднес другую руку и слегка погладил ворона по крылу. Тот громко каркнул. Птица еще с полминуты посидела на руке, после чего стремительно взмыла вверх. Каро вскочил и побежал за ней. Но ворон вскоре скрылся из виду. Каро был вне себя от счастья. Он смеялся и кричал вслед ворону. Отдышавшись немного, он посмотрел туда, где кончается лес. Туда полетел ворон. Постояв немного, он пошел в обратном направлении. Время неумолимо шло вперед. Скоро девять часов. И Каро не хотел нарушать давний уговор с профессором Кроберг. Ровно в 9.00 он должен был быть в лаборатории.

По дороге назад ему еще несколько раз встречались зайцы, лисицы. Все они бежали в противоположную сторону. И каждый из них, пробегая мимо Каро, останавливался, обнюхивал воздух вокруг него и вновь рвался наутек. Вдали показалась дорога. Каро не любил ходить по ней, поэтому шел параллельно. И вышел из леса к самим воротам. Они с тихим гулом отворились. Каро вошел. Охранников уже было трое, среди них тот самый, новенький Александр Троицкий. Он с интересом смотрел на Каро из-за плеч старших коллег. Каро сделал легкий поклон головой в знак приветствия. Ворота захлопнулись. Каро шел по главной дороге к лаборатории. Она, как крепость, особняком стояла впереди, за девятью кольцами домов. Он шел мимо улиц, на которых пробуждался обычный день. Кто-то уже вышел на утреннюю прогулку. Кто-то делал зарядку. Занималась жизнь. Каро слегка поворачивал голову и смотрел на тех, кто оказался среди его прощальных свидетелей. Среди них он увидел Мари. Она шла куда-то и не заметила его. Ему так хотелось увидеть кого-нибудь из детей! Сегодня он должен был дать им очередные указания по поиску тайного знака. Ребята были уже так близки к разгадке. Но никого из детей не было на улице. Они все еще спали в теплых постелях. Каро посмотрел на другую сторону улицы. Возле одно из домов, немного вдалеке, стояла Сата. Они пересеклись взглядами и Каро прочитал на ее лице страх. Но не за себя она боялась. Каро кивнул ей и попрощался. Он приближался к лаборатории. Первая и вторая улицы спали. Никто не тревожил их. Каро посмотрел на вторую улицу. В той стороне находился дом Эльзы и Павла. Но их так и не привезли обратно. Каро вздохнул, заслышав звук отпирающихся дверей. Широкая дверь в огромных воротах лаборатории открылась. Яркий свет бил изнутри. Каро нахмурился, он глубоко вдыхал воздух, думая об увезенных этой ночью друзьях. Он уверенно шел вперед, сжимая кулаки. Свет стал меркнуть. Каро подошел к двери, раскрыл ладони и, сделав безразличное лицо, шагнул за порог. Дверь с грохотом захлопнулась.

Глава 9. Крестная мать

– Объект в здании, только что зашел в приемный бункер, – передал санитар по рации. Он рукой указал Каро путь следования. Однако тот и без него знал, куда ему следует идти. В приемном бункере было необычно мрачно. Как правило, здесь включены все прожекторы и светло, как днем.

– Еще раз назовешь его объектом, идиот, – по рации раздался скрипучий голос Кроберг, – будешь всю жизнь медбратом работать в районной больнице. Его зовут Каро!

Впрочем, слова профессорши не могли тронуть Каро. Он даже не обернулся и не взглянул на реакцию санитара. Он проследовал к входу в здание лаборатории. Каро знал куда идти. Коридор встретил его сухим воздухом. Издали доносились торопливо брошенные фразы. Это суетился младший персонал. За первым поворотом направо, показались снующие лаборанты. Кто-то перетаскивал небольшие ящики, кто-то вез целую тележку со звенящими склянками. Много было в руках разных папок с бумагами, от которых некоторые ученые не желали отказываться. Среди множества голосов Каро узнал один. Это была Марина – помощница Кроберг. Самой ее не было видно. Однако голос выдавал волнение и страх. Хотя для лаборантов, на которых она сейчас кричала, он действовал совершенно по-другому.

Как только Каро приблизился к очередной развилке, снующие лаборанты на мгновение замерли в испуге. Все, кто был в коридоре, увидели Каро. Он слегка улыбнулся, но поспешил скрыться с глаз и не вызывать еще большей оторопи. Он свернул налево, и у самой двери в первый холл стояла Марина. Она разговаривала с кем-то по внутренней связи. Закончив разговор, обернулась.

– Каро! – воскликнула она и побежала к нему. Она обняла его при всех, вызвав волну оглядок и немых вопросов. – Прости-прости-прости, я должна была тебя встретить в приемном бункере. Но эти балбесы напрочь не могут работать в авральном режиме. Пойдем!

Марина развернулась и направилась к двери. Ловко пробежав тонкими пальчиками по панели с кнопками, ассистентка ввела код. После этого, свой код ввел Каро. И тут же система по громкоговорителю объявила: «Каро в лаборатории». Это было специальное сообщение для Кроберг. Она сама попросила техперсонал сделать его, чтобы всегда знать, когда ее Каро будет в лаборатории.

– Почему профессор перенесла день рождения? – спросил Каро.

– Ах, кто бы знал, – Марина всплеснула руками, они прошли мимо кабинета профессора и направились по коридору во внутренние лаборатории. – Она звонит мне сегодня утром и сообщает, что день рождения уже сегодня. Нет, ну ты представь себе, что тут началось! Мы готовимся с ночи, и все равно ничего не успеваем. А ведь еще тебя надо подготовить. Надеюсь ты ничего не ел. Ой, ну да, конечно, для тебя ведь это тоже сюрприз. Но мне очень хочется все успеть.

– Я вечерами не ем, не беспокойтесь. И давно научился готовить себя сам.

– Не говори профессору, что донимала тебя. Все так навалилось. Лавина просто.

– Не волнуйтесь, Марина. Все будет…

– Марина Владиславовна! – на встречу к ним быстрым шагом шел сотрудник лаборатории. Он был одет в защитный костюм, только без шлема. – Пробы по мониям, извлеченным ночью, дали положительный результат.

По спине у Каро прошелся холодок.

– Замечательная новость. Я опасалась, что нам не хватит материала для профессора. Она будет рада, – Марина подписала бумаги и отпустила лаборанта. Он, довольный собой, еще быстрее убежал вперед.

– Она хочет видеть тебя, – продолжила Марина. – Она такая сентиментальная в последнее время. Наверное, предчувствует большой прорыв.

Каро немного понурил голову. Он старался не слушать Марину. Она никогда не могла соблюсти меру между подхалимажем и добродушием. Но сейчас Каро хотелось думать, что она просто заработалась и поэтому без умолку тараторила невесть что. Они свернули направо, и через пару метров Марина открыла дверь в лабораторию. Там их уже ждала Кроберг. Ее одевали три санитара. Они облачали ее в костюм сверхзащиты, который имитирует настоящую кожу. Он плотно прилегает к телу, что дает больше возможностей для маневров, не сковывая движения. Елена выставила одну руку в сторону, а другой поддерживала копну рыжих волос, чтобы они не мешались.

Увидев, что в дверях стоят Марина и Каро, Кроберг отослала санитаров.

– Шлем я сама надену, свободны, – Кроберг улыбнулась Каро. Она раскинула руки и направилась с объятиями к нему. Он подошел к ней; они обнялись. Кроберг посмотрела на Марину и взглядом приказала ей удалиться.

– Прости меня, мой дорогой, – сказала она без наигранности, – прости, что перенесла твой день рождения на три дня. Из-за этого ты на два часа меньше гулял в лесу. Прости меня, родной, – она вжалась в него.

Каро чувствовал, что она как-то по-другому его обнимает. И голос ее стал добродушнее обычного. Он обнимал ее и пытался понять, что с ней не так.

– Проходи, – она отошла от него, – присаживайся. Я знала, что ты, как всегда, вовремя придешь и, как обычно, не волновалась, – она стояла в двух шагах от него и улыбалась, словно мать, увидевшая сына после долгой разлуки.

Каро прошел и сел на самое удобное место – диван, между двумя книжными шкафами.

– Тебе не терпится, я знаю, – Кроберг опомнилась и подбежала к длинному столу со стеклянной столешницей. В защитном костюме, она была похожа на балеруна на сцене, без пуантов. Среди множества разложенных папок, она выбрала синюю и, порывшись немного в ней, достала какую-то диаграмму. Она была распечатана на длинной бумаге, сложенной в несколько раз. – Вот погляди, – она вручила ему длинную «портянку». Глаза ее сияли. Казалось, что от радостного волнения она сейчас запрыгает.

Каро раскрыл сложенный лист и стал всматриваться. Это диаграмма перерождения моний в разных средах. Кроберг регулярно показывала их ему, когда они размышляли у нее в кабинете об испытаниях. Она любила делиться с ним умозаключениями и всегда рассказывала об испытаниях. Каро смотрел на график и поражался. Несмотря на то, что он был почти похож на все предыдущие (Каро помнил параметры почти всех своих испытаний) он все же разительно отличался по некоторым существенным признакам. Судя по диаграмме, ученые в лаборатории вывели монии язвы на новый уровень регенерации.

– Ты видишь то же, что и я?! – прикрикнула Кроберг от нетерпения.

– Монии обладают невероятным потенциалом к регенерации, – выдал общую фразу Каро. Он не желал подтверждать то, что видел.

– Это мы и так знали, – Кроберг присела рядом. – Мы получили данные о том, что монии «белой язвы» способны к сверхрегенерации. Мы докопались до потенциала. Ох, Каро… – профессорша вскочила. Она размахивала руками и хваталась за голову. Она рисовала в воздухе нить ДНК и бурно изливала открытие ученых. – Если наши догадки верны, то монии «белой язвы» способны не только на регенерацию поврежденных клеток и тканей организма хозяина, но и регенерировать ткани чужеродного организма.

Каро смотрел на Кроберг и на диаграмму. Со спины по всему телу разбегались холодящие мурашки.

– Самое смешное, что мы сумели это убедительно доказать только благодаря новому виду моний, – Кроберг сделала тон загадочным, напрашиваясь на вопрос.

– Что за новый вид?

– Я рада, что в тебе не угасла жажда познавать, – она прижала руки к груди. – Ты с самого детства был таким любознательным. Ах, – она дотронулась руками до висков, – новые монии, новый вид, он очень агрессивен, но на удивление спокоен. Мы получили этот образец два дня назад. Поместили в среду и… о чудо! – Пошла реакция! Но чистые монии достаточно редки. Тебе ли не знать, мой мальчик, – она подбежала к Каро и ткнула в диаграмму. – Смотри: эту реакцию нам удалось записать лишь с четвертой попытки и то, длилась она всего пятнадцать секунд. Варварство! – Кроберг сжала от злости кулаки.

– Но ведь для ученых и этого должно быть достаточно? – Каро протянул диаграмму профессору. В вопросе умирала надежда.

– Нет, мальчик мой, – Кроберг наклонила голову, она то обнимала себя, то держала руки в молитве, словно, не зная куда от них деться, – ты же знаешь, что нам нужны идеальные результаты. А их можешь дать только ты.

Каро нарисовал искусственную улыбку.

– Ты рад, – профессорша припала к нему и обняла, – ох, как я счастлива! Ты не осуждаешь меня. Боже, я так рада! Ты же знаешь какой ты у меня особенный? – она посмотрела ему в глаза и вновь обняла. – Ты особенный, ты самое потрясающее открытие в моей жизни. И у меня есть главная новость для тебя, – Кроберг отстранилась от Каро. – Я нашла все же способ как обойти эгоцитарную систему язвы в твоем мозгу и блокировать память. Я нашла способ усмирить твой самый мощный нейроцентр монии! Теперь ты не будешь мучиться оттого, что помнишь все эти ужасы.

Она обняла его и, гладя по спине, то и дело приговаривала, что он – ее удивительное открытие. Каро смотрел куда-то вперед. Он изо всех сил пытался не дать слабины. Не показывать, что его это волнует. Как долго он оттягивал этот момент, как долго убеждал Елену в том, что воспоминания не мешают ему жить. Но у Кроберг не раз возникала идея фикс, которая должна была непременно воплотиться.

– Ты какой-то молчаливый сегодня, – Кроберг встала и отошла на пару шагов.

– Не спал всю ночь, профессор, – извинялся Каро. – А вы не боитесь, что блокада эгоцитарной системы может изменить…

– Твою личность? – перебила она.

Каро кивнул.

– Честно? Мне все равно кто внутри тебя, милый, – она старалась быть искренней и доброжелательной, – главное, чтобы память не причиняла тебе боли.

– Я постараюсь не измениться, – Каро понял, что профессор все решила и не намерена отступать. И риски ее не волнуют. Никогда не волновали. Главное – еще одно лабораторное испытание. Это он помнил.

Кроберг улыбнулась, сделала вид, что вытирает накатившуюся слезу. Она подошла к приборной панели и вызвала санитаров. Через минуту в помещение зашли двое.

– Мне будет больно? – вдруг спросил Каро.

– Не больше обычного, полагаю, – Елена обернулась к нему. – Группа Васанова нашла способ как полностью нейтрализовать все иммунные центры моний. Так что не переживай.

– Хорошо, – Каро встал с дивана и подошел к двери. – Тогда мне пора отправится на подготовку.

– Я рада, что ты понимаешь всю важность предстоящих дел, – Кроберг складывала волосы в медный узел, – нам предстоят большие открытия. Ступай, готовься.

Один из санитаров открыл дверь и Каро направился в главную лабораторию. Он шел впереди, санитары сзади. Дорога ему была известна лучше, чем любому из работающих здесь. Каро знал каждую стену, угол, поворот. Не было для него тут секретов и тайн. Каждая запертая дверь когда-то открывалась для него и не раз. Он не знал другого мира, он его не помнил, как не пытался вспомнить. С самого раннего детства, когда детям положен теплый и мягкий пол детских садов, Каро шлепал босыми ногами по холодным лабораторным. Он – первый житель резервации – он «объект №3». Каро шел по направлению ко второму холлу. Чем дальше они заходили, тем спокойнее был персонал. Никто почти не обращал внимания на Каро и на двух санитаров, сопровождающих его. Именно они видели Каро чаще других. Они были участниками всех его перерождений и частью его жизни в Деревне. Каро знал всех по именам. Некоторых он знал годами и с ними он даже находил общие интересные темы для долгих бесед. Кроберг нравилось, что мальчик, легко адаптируется и не мешает, а даже помогает ей. Она разрешала персоналу общаться с ним. Некоторые лаборанты, ученые и даже именитые профессора обучали его своим знаниям. В Каро идеально сочетались две роли: идеальный ученик и подопытный кролик.

Они свернули налево. В конце коридора находилась лестница на первый уровень главной лаборатории. Святая святых – так называла ее Кроберг. К горлу Каро подступил ком. Мускулы на лице дрогнули и ноги стали похожи на ватные палочки. Неожиданно Каро оступился. Нога вдруг подкосилась, и он начал заваливаться. Но санитары сработали четко. Они успели подхватить его. Каро отделался испугом. Его сердце бешено колотилось. Рот с жадностью хватал воздух.

– Каро, что случилось? – встревоженно спросил один из санитаров. Они усадили его на ступеньку, чтобы парень отдышался. Беспокоились они больше не за него, а за себя. Ведь если с ним что-то случится, то Кроберг снимет с них головы.

Каро пытался успокоиться.

– Нормально все, – сказал он между глубокими вдохами. – Сейчас все пройдет, дайте пару минут.

Санитары облегчённо выдохнули. Они отгоняли снующих лабораторных, заставляя их проходить мимо на цыпочках.

– Я говорил, что лучше на лифте, – санитары переговаривались между собой. Каро не вмешивался и не хотел облегчать их участь. Когда-то он сам попросил Кроберг, чтобы ему пешком позволили доходить до главной операционной. Это позволит разогреть кровь в жилах и справиться с волнением.

Отдышавшись, Каро встал и направился дальше вниз. Нужно было пройти еще несколько пролетов, прежде чем они окажутся в фойе второго, самого нижнего, уровня главной лаборатории. Впереди длинный коридор. В самой дальней его части можно было различить большие створки дверей шлюзовой камеры, ведущей в главный зал операционного блока. Венчал его большой прозрачный купол – огромное окно для наблюдения за операцией. Это помещение над операционным залом иногда пафосно называют амфитеатром, или с издевкой «гляделкой», комнатой сотен глаз, но между собой большинство сотрудников называют этот наблюдательный пункт просто «Колпаком». Самое желанное место всех заинтересованных ходом операции. Но за колпак впускали не всех и только по особым случаям. Кроберг любила наблюдать за восторженными и пораженными взглядами. И в дни своего триумфа, особым распоряжением, открывала «Колпак» не только профессорам и ученым-практикам. За куполом в такие моменты всегда толпились и лаборанты, и даже охрана.