Текст книги "Oris Maari: Ara Avalantis"

– Вероятно, ещё стоит учитывать, что Кирилл закапывался в книги, доступные в нашем небольшом королевстве. Полагаю, библиотека где-нибудь в Романии под боком первоинквизитора куда богаче, а в библиотеки обычных монастырей попадает уже… одобренная литература. Разве что где-то в Русонии или в далЁком Индиокае может быть иначе, но это только потому, что сама Церковь в тех местах выстроена иначе и в большей степени переплетена со светскими властями.

Я сощурилась и покачала головой.

– Вероятнее всего в библиотеках Церквей Света и не будет ни чего такого, что могло бы пошатнуть концепцию господства Света в мире. Хитрый ход Владыки, не просто убрать Хранителей, но и само знание о Равновесии.

Ладно, радовало то, что в Русонию переться не придётся. Круг и Абайат будет здесь, тут же можно и потренироваться.

– Ярик, у нас есть на сегодня что-то из важного и обязательного, или мы свободны?

– Кажется, свободны. Борис ворчит, как старая бабка, но дело свое делает. Я уже слышу, что кузня прогревается. Правда понятия не имею, где он возьмет абонисай, но раз не сказал сразу, что его нет – вероятно, где-то есть заначка. Потом обязательно выведаю, откуда у него в его захолустье достаточное количество абонисая, это редкое и дорогое дерево в наших-то краях. У тебя есть какая-то задумка? Я к твоим услугам.

Кирилл встрепенулся и торопливо рассовал листы по карманам.

– Если вы собираетесь куда-то пойти – я бы хотел пойти с вами, чтобы в Хронике не было больших пробелов.

– Да, задумка есть, – я подошла и приобняла Ярика, – провести тренировку, если ты не возражаешь, отделаешь меня как следует, вечером уже прогресс будет. Если есть такая возможность, провести всё необходимое здесь, то я не хочу терять времени.

Потом я метнула взгляд на Кирилла.

– Ладно, если хотите, можете пойти с нами, но ни при каких условиях не вмешивайтесь в происходящее, даже словом.

Ярик сразу покрылся хмуростью и тревожностью, но перечить не стал. Мы вышли на задний двор молитвенницы, где было вполне удобное место, кажется, старый загон для скота, ныне пустующий. Хорошая огороженная арена. Кирилл остался за оградой, уселся на пенек и продолжил свои записи, периодически поглядывая на нас в поисках новых подробностей. Ярик озадачено осмотрелся и нашёл несколько черенков от лопат и грабель. Драться ими было нельзя, нужно было обработать, и около часа я ждала, когда он старательно обстругает и подгонит их под стандарты тренировочного посоха. Когда получилось что-то похожее, он швырнул один мне, привычно скинул плащ и разминаясь закрутил палку в руках.

– Тебя бить, как в прошлый раз? Я постараюсь не нанести тебе травмы, но если моё мнение уместно – я бы не хотел колотить тебя так сильно.

Я ловко поймала палку, слегка покрутила, сделала несколько начертательных магических движений, которым меня учили в танце, и остановилась, глядя в глаза Ярика. Затем переместилась вплотную к нему, прижавшись боком.

– Ярик, мне очень-очень нужно чтоб ты сделал страшное, да это будет тяжело, но лучше это сделаешь ты, чем кто-то. Чем, если нас застанут врасплох, а я буду не готова. Ярик, мне нужно, чтоб ты бил сильно, и я хочу, чтоб пределом этой тренировки была потеря сознания. Да, я буду плакать, может даже много, но пока я буду в сознании, тренировка будет продолжаться. Знаю, что это жутко, но я всецело тебе доверяю, и я знаю, насколько мощно это раскроет навык боя. Уже вечером ты поймёшь это.

Ярик побледнел, и какое-то время смотрел на меня грустными глазами наказанной собаки. Поняв, что я не передумаю, он тяжело вздохнул и провел рукой по моим волосам.

– Я это сделаю. Мне это странно и неприятно, но если ты просишь – я сделаю. Однако, раз уж мы тренируемся настолько сурово, я запрещаю тебе использовать в процессе тренировки способность переноситься ко мне. Это будет требовать некоторой концентрации, нужно будет дисциплинировать мысли, но мы тренируемся не для того, чтобы драться друг с другом. А для того, чтобы ты выстояла в бою с обычным противником. К нему ты перескочить не сможешь, а значит и в процессе тренировки со мной этого делать нельзя. И ещё. Потеря сознания – это серьезно. Я буду стараться не травмировать тебя, но возможны сотрясения мозга и трещины в кости. Что мне делать, если ты не придешь в себя после потери сознания?

– Жди, просто жди, обними, и жди, я приду в сознание, я быстро восстанавливаюсь, – я посмотрела на него, да, это больно и сложно, но я знаю, для чего мне это, затем я кивнула, – хорошо, ни какой телепортации.

Мы разошлись на противоположные стороны арены, и Ярик предложил ещё покрутить палку в руках, чтобы привыкнуть к её весу. Это оказалось непросто, но верно. Даже обструганная и обработанная под подобие тренировочного посоха, она всё равно была тяжелее, и это сказывалось и на скорости ударов и на усилии рук. Потребовалось десять минут разминки, чтобы я просто привыкла к оружию. Руки предательски устали уже на этом этапе, но решение принято и отступать поздно. Ярик пошёл на меня, держа палку перед собой двумя руками и направляя её конец примерно мне в лицо. Он сейчас не замахивался, не показывал, как хочет ударить, просто надвигался, держа палку словно меч. Я попыталась ударить, вспоминая основы с прошлой тренировки, но, как я ни старалась, он легко уводил мою палку далеко в сторону всего лишь легким движением своей, после чего возвращал её в централизованное положение, с направлением её конца примерно в моё лицо.

– Бей быстрее, ты двигаешься медленно, наноси удары под неожиданными углами, не давай мне времени понять, куда ты целишься, и как пойдет удар.

Я ускорила свои атаки, руки начали ныть от усталости, мне казалось, что я двигаюсь очень быстро, и каждый удар должен был достать его, ну почти, я чувствовала, что вот-вот палка столкнется с его торсом или плечами и ногами, но каждый раз она встречала его палку и отводилась в сторону. Эта странная стойка с централизованным оружием, удерживаемым двумя руками, казалась абсолютно непробиваемой. Я замедлилась, размышляя как обойти эту странную защиту. Замедлилась всего на мгновение. Его руки резко взлетели, мою палку отбило куда-то вверх и почти выдернуло из рук, я попыталась закрыться или контратаковать, но моё оружие было поднято этим неожиданным выпадом слишком высоко и просто было заблокировано его палкой. Возможно, был вариант освободиться, разорвав дистанцию или направить оружие в сторону по широкой дуге, но всё это требовало времени, а его движения были быстрыми и резкими. Стремительно взметнувшаяся вверх палка так же стремительно пошла вниз. Мне нечем было защищаться, я бы не успела подставить свою, от этого удара уже не отскочить, я только инстинктивно пригнулась, вжимая голову в плечи. А потом по голове прилетел страшный удар, в глазах мгновенно потемнело, я ещё сделала несколько вялых шагов, ноги подкосились и я осела вниз, где меня уже подхватили его руки. Зрение отказывалось фокусироваться, а из носа, кажется, пошла кровь. Голова гудела, словно колокол. Я попыталась что-то сказать, но губы не слушались, и я провалилась в накатившую темноту.

Первым пришла боль, казалось, каждый удар сердца, отдаётся в голове и растекается волнами боли, хотелось открыть глаза, но они не слушались, пошевелиться тоже было невозможно. Я сконцентрировалась на дыхании, нужно было расслабиться, дать телу понять, что всё в порядке, что боль это друг, а не враг. Не знаю, сколько прошло времени, но вот я открыла глаза, яркий свет больно полоснул, я не понимала, что вокруг, предметы были размытыми, голоса искажёнными и далёкими, их было много, будто целый хор. Я попыталась сесть, но не вышло, ибо была какая-то преграда, что-то, или кто-то не пускал, но мне почему-то нужно было сесть. В какой-то момент я таки ощутила свободу, и села. Всё поплыло, да так стремительно, что меня вырвало, и я опять провалилась в темноту. Следующее пробуждение было более ясным, я открыла глаза и увидела Ярика, бледного, и до ужаса перепуганного.

– Ч-что-то я б-быстро улетела, – я улыбнулась, хотя боль в голове, кажется, стала ещё сильнее, но меня уже не мутило так сильно, правда и порывов сесть уже не было.

– Я решил не оттягивать неприятный момент. Старался вроде не сильно, но… кажется, не учёл в силе удара, что ты более хрупкая, чем послушники на тренировках. Прости, буду мягче. Есть более щадящие способы вырубить. Ты как? Кирилл предлагал привести тебя в чувство травами и холодной повязкой, но я не дал, хотя вид у тебя был такой, что мне аж самому поплохело. Даже кровь носом пошла, настолько я переживал. Надеюсь, ты не будешь каждый раз просить доводить тебя до полусмерти?

– В-всё хорошо, – я нежно взяла его за руку, – всё хорошо, да = это больно, но это хороший удар, моё тело запомнило, так что в следующий раз такое я уже не проморгаю, – я немного помолчала, слова почему-то давались с трудом, – прости, эмпатия и связь, этот удар он и по тебе прошёлся, но я знаю, для чего я делаю именно так. Ярик, так будет гораздо быстрее, ещё пара тренировок, и я уже смогу легко отбивать твои атаки. Я знаю, что это тяжело, но только ты способен дать мне навык из Любви, из Сердца и Души, только ты, – я улыбнулась, нежно поглаживая его руку, – обними меня и просто полежи рядом, я, скорее всего, уйду в сон, чувствую себя разбитой в прямом смысле слова. Просто будь рядом, и знай, всё хорошо. Я Люблю тебя.

Ярик так и сделал. Стоило мне ощутить его сердцебиение, я тут же провалилась в сон. А проснулась утром от назойливого солнечного луча, бьющего в глаза. Голова болела, но тошноты уже не наблюдалось и движения руками не вызывали головокружение. Ярик сидел рядом со мной в расслабленной позе с закрытыми глазами, и это очень напоминало медитацию. Кирилл спал неподалеку на полу, укутавшись в несколько потрепанных одеял. Борис, покрытый слоем копоти и пахнущий даже на таком расстоянии дымом, суетился в большой комнате, накрывая на стол, видимо я проснулась аккурат к завтраку.

Я осторожно села, проверяя, как работает координация движений. Вроде всё было в порядке.

– Это что утро? Я спала столько времени? – я удивлённо уставилась на Ярика, – ты как себя чувствуешь? – мне было больно вдвойне, голова то ладно, но сердце, теперь казалось, что в него вонзилось что-то острое.

Ярик встрепенулся и открыл глаза. На мгновение мне показалось, что он смотрит сквозь меня куда-то далеко за пределы, но взгляд сфокусировался, и в глазах зажглась привычная искорка настороженной заботливости.

– Доброе утро. Ты долго спала, дыхание у тебя было ровное, кровь из носа больше не шла, бледность отступила, гримас боли больше не было, а будить тебя на ужин я не рискнул. Я нормально, чего мне сделается. Сидел рядом, смотрел.

Из большой комнаты раздался скрипуче-ворчливый голос Бориса.

– Он таращился на вас всю ночь, как сова на мышь, даже не пожрал толком. Я ему говорил, чтоб хоть сам поспал, толку то глазами сверлить, нет, упертый.

Ярик бросил в сторону Бориса мрачный тяжелый взгляд.

– Ну, спасибо, может, ещё доложишь ей, что именно я «толком не пожрал» и о том, как ты стучал в своей кузне всю ночь?

– А и доложу, всяко, доложить надо, для неё же и стучал. Готов ваш круг и та смешная палка. Делов-то, только, как по мне, что оружие странное, что круг такой большой не нужен особо, но Пророку виднее, извольте принять заказ и замолвить перед Владыкой словечко за старого Бориса, ну, когда помиритесь там с Ним.

На моём лице сразу расцвела улыбка. Круг и копьё.

– Ярик, – я взяла его за руку, вливая в него спокойствие и тепло, – приму заказ и поедим вместе, – потом я отвела взгляд, – прости мне эту мою слабость, я просто очень хочу стать сильнее, для этого необходимо пройти через боль, но вот увидишь, сегодня всё будет иначе на тренировке. Я обещаю, если в первые минуты я не смогу проявить прогресса, то я сама её остановлю.

Затем я отпустила Ярика и уставилась на Бориса.

– Круг нужен именно таких размеров, как и копьё, пусть оно и не привычное, но я хорошо чувствую, какое оружие мне необходимо, – я встала, вполне уверено, хотя думала, что буду шататься, – пойдемте, посмотрим, что там получилось.

Борис вывел меня в тот загон, где мы тренировались с Яриком. Теперь в центре загона красовался здоровенный, металлический круг, словно покрытый вязеподобными узорами серебра. Судя по состоянию круга, его натерли до блеска. Рядом с центральной металлической точкой в землю было воткнуто черное копье, покрытое серебристыми символами из тех, что я рисовала. Руки сами потянулись к нему, и когда я схватила его, меня тряхнуло, как от разряда электричества, а копьё на мгновение засияло серебряным светом так ярко, что Ярик, Борис и уже нарисовавшийся рядом Кирилл зажмурились. Борис озадачено поскреб грязные волосы и выдал.

– Сияющие глазки это одно, но когда появляется сияющая боевая ковырялка, сразу как-то уважение возрастает. Не знаю, умеете ли вы ею пользоваться, но надеюсь, освоите, а то, знаете ли, абонисай достать было непросто, да и серебро извел все что было. На этот круг и то для полноценной примеси не хватило, так вот, чисто покрасить.

Ярик блаженно улыбался, осматривая меня с нотками гордости. А Кирилл медленно возвращал на место упавшую челюсть и уже лихорадочно что-то строчил и штриховал на очередном листе бумаги, не сводя глаз с копья.

Я чувствовала копьё, как часть себя, сила растекалась неимоверная, ловкость, скорость, зоркость, тело стало собранной струной, я знала, я уже знала насколько мощное живое оружие в моих руках, внутри всё преобразилось. Я стала вращать копьё в разных направлениях, очень и очень быстро, казалось – это не человеческая скорость вовсе, пространство вокруг звенело, а от головной боли не осталось и следа. Да, то, что нужно, именно такое, сбалансированное в совершенстве: – абонисай и серебро, сила вязи и имени.

– Идеально, это идеально созданное оружие для эмпата-равновесника, – я посмотрела на круг, обошла его, копьё воткнула рядом, и только потом ступила босиком на блестящую поверхность, ощущая покалывание и пронзительный холод.

Я хотела только опробовать, только почувствовать, но отчётливо ощутила гул. Гул нарастал, и перед глазами вдруг стали возникать серебряные линии, много-много линий, а потом потекла музыка… Тело вошло в состояние транса, движения пошли сами, руки, ноги, всё тело превратилось в знаковую систему, сознанием я была далека от самого мира, я буквально сплетала полотно. Огромное, мерцающее полотно, всё больше ускоряя различные пасы и вращаясь подобно маленькому волчку. Я не видела ничего вокруг, не знала времени, время потеряло значение, значение имело только само плетение, сам танец.

Я чувствовала взгляды, множество взглядов, пронизывающих насквозь. Равнодушные, заинтересованные, восторженные, завистливые, разгневанные, одобрительные… музыка подняла меня туда, где были лишь потоки серебра, сферы миров и взгляды существ, для обозначения которых у меня не было слов. Я повиновалась музыке, следовала её переливам, тело уже не чувствовалось, я сама была мелодией, причудливо вплетающейся в общую симфонию. Не было времени, я была, есть и буду – здесь и сейчас, и всегда. Рядом с моей мелодией пыталась литься другая, тяжёлая и тёмная, раздробленная, изломанная и дрожащая, но быстро отстала. А потом всё вокруг утонуло в оглушительном рёве, и я увидела Владыку Света. Грязно-белый шар бурлил от гнева, ревел, как раненный зверь и пытался ухватить меня, удержать, замедлить, заглушить, поглотить, но мы просто звучали по разному и во мне были силы, чтобы следовать своему собственному звучанию. Разъярённый шар плевался сгустками света, заставлял всё вокруг звучать тревожным рыком, но превыше всего была мелодия, ведущая меня вперёд, и я следовала ей, купаясь в переливах серебра. Перед глазами возник серебристый ворон и посмотрел на меня очень заинтересовано и одобрительно. Посмотрел в глаза. Я почувствовала свои глаза, и вслед за этим начало возвращаться ощущение собственного тела и мира вокруг, и земля понеслась навстречу… А соотносить свой рост и вес, и координацию движений стало так дико и непривычно после той легкости и нетелесности, что я просто упала посреди круга, обвившись вокруг его центра как эмбрион. Мысли путались, перед глазами сияли вспышки, хотелось вернуть те ощущения, но память о них странным образом сглаживалась, и удержать хоть какие-то ощущения стоило огромных усилий. Слезы лились из глаз, когда я понимала, что забыла фрагмент своего движения среди… среди… память таяла, как лёд на солнце, в отчаянных попытках сохранить хоть что-то, я цеплялась за самые мельчайшие образы и самыми яркими были – гнев Владыки и ворон… когти которого я ощутила на своем плече. На моём плече стоял серебристый ворон, вроде вполне тяжелый, и, следовательно, материальный, но полупрозрачный словно призрак. Я чувствовала, что теперь он будет со мной, что это правильно.

Его присутствие позволило стабилизировать внутренний мир и сохранить фрагменты памяти того, что я пережила, и это было так ценно, что я заплакала благодарными слезами, глядя на спокойную птицу, качающуюся на трясущемся от рыданий плече.

Ярик стоял, широко открыв рот и покачиваясь из стороны в сторону. Голова была запрокинута вверх, и казалось, что он не здесь. Кирилл быстро моргал и тёр глаза, шаря вокруг словно слепец, и пытаясь что-то записать. Борис просто стоял на коленях со склоненной головой и напоминал неподвижную статую.

Какое-то время я просто давала выйти этому благоговению слезами наружу, пропуская свершившееся через Тело, Сердце и Душу. Но потом я уже просто улыбалась, понимая и осознавая: – я сделала это, сделала, я впечатала оттиск серебряного света в мир. Да, это лишь начало, но какое, а главное – теперь я ощущала Силу, теперь это было не эфемерное чувство, а чувство, влитое в каждую клеточку моего тела и даже за его пределы.

Я поднялась на ноги и только сейчас ощутила, горячую поверхность круга. Шаг, ещё один, ещё, и вот ноги ступают на землю. Я поворачиваюсь к копью, нахожу рядом специальный колчан, машинально надеваю его, запрокидываю копьё за спину и только потом делаю осознанный и ощутимый вдох и выдох.

– Борис, заказ принят, выполнено всё идеально, – затем я переместилась, к Ярику нежно обняв его, – ты видел, видел моими глазами эту Силу, эти Сферы?

Ярик прекратил раскачиваться из стороны в сторону, обмяк в моих объятиях и плавно упал на землю. Глаза были широко распахнуты и в них застыло выражение ужаса, абсолютного ужаса. Лицо исказила застывшая восковая маска так и не вырвавшегося крика. Он дышал, но дыхание было слабым, и пульс едва чувствовался, словно его сердце билось один раз в 10 секунд. Кирилл чиркал что-то на очередном листе с совершенно безумным выражением лица и до меня донёсся его тихий повторяющийся шепот «Я видел Его гнев». Только Борис отреагировал на мои слова, подняв голову. Его лицо было непривычно спокойным, а взгляд… нет, не пустым, но… ужасно спокойным, неправильно спокойным, никаким.

– Я сделаю всё, что угодно Хранителю.

После этой фразы он снова склонил голову и вернулся к статуеподобному состоянию. Ворон, сидящий на плече повернул ко мне свой клюв и я ощутила… нет, просто узнала, словно знала всегда, что мой танец врезался в мир, почти захваченный Владыкой, как раскаленное железо. Магия, пробивавшаяся отовсюду с момента начала войны хлынула вслед за моей мелодией словно гейзер. Мир вздрогнул, ярость Владыки не знает границ, а видевшие мой танец люди, были обожжены потоками, к которым не были готовы их души. И теперь, им требуется помощь и время, чтобы попробовать вновь отыскать себя в изменившимся мире. Это знание в моей голове было спокойным и холодным, как пол сумеречной обители из моих снов.

Глава 9

Я понимала, что нужно что-то делать, но не могла сдвинуться с места, хотя меня не трясло, и ясность восприятия не рушилась, внутренне я была собрана, но будто искала верные варианты, перебирая нечто невидимое одним только взором. Обнимая и гладя Ярика, я просто давала ему понимание, что я рядом, что он не один, что его ужас мне понятен, что я не хотела такого эффекта, что… Потом я резко встала и посмотрела на Бориса.

– Борис, отнеси Ярика в келью, положи на широкую кровать ближе к краю, чтоб за ним оставалось достаточное пространство.

Борис поднял свой пустой спокойный взгляд, прошелестел почти шёпотом «будет исполнено» и подхватив Ярика, понес его в келью. Я видела, как напряглось тело Бориса, но в остальном он никак не выражал того, что ему тяжело.

Было тяжело осознавать, что мои действия так мощно ударили по тому, кто ближе всех ко мне, кого я чувствую, как продолжение самости, кто и есть продолжение меня. Даже Кирилл и Борис не выглядели так шокировано. Я подошла к Кириллу и впервые взяла его за руку.

– Кирилл, прошу, что бы ты ни узнал, что бы ни увидел, что бы ты не ощутили, постарайся сохранить самообладание, твоя Душа Сильная, я уверена, тебе хватит силы воли, остаться в пределах ясного самовосприятия, – я пристально посмотрела ему в глаза, вливая спокойствие, – пошли в келью.

Кирилл прекратил бормотать и замер, глядя на мою руку широко открытыми глазами. Когда он заговорил, голос его дрожал и проседал порой до шепота.

– Я видел Его гнев. Я видел Его гнев, обжигающий, резкий, как удар плети, безжалостный и беспощадный. Я видел Его гнев и в Нем… там… я видел Его гнев, но там не было любви к нам, ко всем нам. Только требовательность и ярость, но ни капли любви. Все книги пишут про ощущение любви, все источники говорят, что даже на Суде он излучает любовь, но что-то не так. Я видел Его гнев, только обжигающий гнев.

Он поднял голову, и я увидела, что его глаза полны слёз, они многочисленными дорожками стекают по бледным щекам.

– Владыка больше не любит нас, никого не любит, там не было любви. Только гнев…

Он встал, медленно, словно во сне собрал свои бумаги, прижал их к груди и, содрогаясь от рыданий, побрел к молитвеннице вслед за Борисом. Моей ноги коснулось что-то липкое. Я посмотрела вниз и увидела клочок Тьмы, краешком залезший на мою ступню.

+ – Ты изменилась, Хранитель. Ты стала… новой. Раньше ты дала разрешение опираться на тебя, быть с тобой, но это была другая ты. Сейчас, когда ты стала новой, ты разрешишь это снова, позволишь опереться на тебя и быть с тобой? +

Голос Тьмы тоже изменился. Теперь это был именно голос, а не троеголосие. Он звучал глубоко и словно имел множественное эхо, но всё же не был разделен на разные голоса.

+ – Тьма, я даю разрешение опираться на меня, до момента становления Равновесия в данном мире. +

Я чувствовала… боль. Боль была другой, слишком огромной, слишком разной, и казалось, больно всему миру, но эта боль не била по сердцу, лишь давала о себе знать. Я хотела принести Порядок и Гармонию, Мир и Лад: – Равновесие. Осознанное понимание его наличия. Вернуть миру Священное право Выбора, но почему-то сейчас ощущала только большее кипение, больший накал, боль и да – гнев и ярость, этот вкус беспощадной ярости был разлит повсюду. Какое-то время я понаблюдала за этими чувствами, и решительно направилась в келью за Борисом и Кириллом.

Я не замечала особо ничего вокруг, тело помнило, где, что, находится, ноги сами вели в нужном направлении. Войдя в келью, я сняла копьё и повесила на край стула, сама же легла рядом с Яриком.

– Ярик, милый мой Ярик, я не знаю, что ты узрел, чего коснулась твоя душа в тех Сферах, но, я рядом, я здесь, мы вместе, вместе мы сможем пройти всё, абсолютно всё. Я не думала, что мой ритуал будет таким, я вообще не планировала делать его там же, но ключ и замок сошлись, и некая высшая воля провернула меня, как явление и… – я опустила глаза вниз, щёки горели, – Ярик, я знаю, ты слышишь, и я чувствую, как тебе страшно, но я прошу, держись, держись за наш свет, за нашу Любовь, за наше единое сердцебиение, я люблю тебя, я очень-очень сильно Люблю тебя, Люблю, милый, – всё это время я прижимала его к себе и гладила, гладила, гладила, отдавая ему всю полноту, которая незримо сияла внутри моего Храма. В какой-то момент я поняла, что мои волосы стали в разы длиннее, будто сантиметров на десять, значит, магии в мире действительно стало гораздо больше. Это натолкнуло на мысль, меня учили петь Песнь Зова, нечто яркое, позволяющее слышать и идти на звуковые коды. Плюс, я могла попробовать то, что сделала когда-то для Метонейи, забрать боль Ярика, вобрать его ужас и страх, заполняя его раны и ожоги, напитывая невидимым светом нашего двувеликого, чистого, связующего чувства. Я потёрла ладони друг о дружку, правую ладонь положила на лоб Ярика, левую на грудь, закрыла глаза, вдохнула, выдохнула. Момент тишины, и полились слова, сначала полушёпотом, потом всё громче и громче.

Я пела, и звук собственного голоса уводил меня куда-то, я перестала чувствовать кровать, звуки дома, воздух. Осталась только я, Ярик и звук моего голоса, исходящий уже не изо рта, а из центра, из чего-то невесомого и бесформенного, но невероятно сильного и яркого. Я пела собой и была звуком, была мелодией, я вплеталась в то твердое, обожжённое и сжавшееся, что было Яриком, вливалась в трещины на обожженной бескрайней поверхности и устремлялась вглубь, к едва ощутимому теплому пульсу где-то в его центре. Пластичное переливающееся пространство пришло в движение и сложилось в высокую каменную башню, на круглой вершине которой стояла я и Ярик. Он смотрел в небо и там над нашими головами в вихревых потоках, видимые, словно через толстое стекло двигались величественно огромные сферы всех возможных оттенков, а между ними проскальзывали разряды энергий столь массивные и дикие, что я ощущала их даже здесь, где бы это ни было. Ярик заметил моё появление рядом и показал пальцем вверх.

– Я видел такое, чему нет названия. Я видел существ, которых не могу описать. Видел Величие, которое недоступно ни одному правителю и божеству. Владыка Света – капризный ребенок по сравнению с… этим. А уж мы… Мы просто ничтожества, мы меньше чем ничто. Мы меньше, чем пыль, наши действия не значат абсолютно ничего, всему ЭТОМУ безразлично какие глупые правила, мы себе придумываем и что планируем на завтра. Безразлично, о чём и кому мы молимся, поклоняемся ли мы Владыке, который есть и принял этот статус, или создаем себе Бога, рисуя его в этом океане своими поклонами и молитвами. Всё не имеет смысла. Всё было, есть и будет вне зависимости от нас. Исчезнем мы, исчезнут все придуманные и зародившиеся Боги, исчезнут все привычные формы, но этот океан даже не заметит нашего исчезновения. Не важно, что мы чувствуем, не важно, к чему мы стремимся, однажды мы все растворимся и… всё.

Он смотрел на буйство над головой, и казалось, что с каждым его словом башня на которой мы стоим – всё выше, небо всё ближе, а то подобие стекла, через которое мы видим эти огромные цветные сферы в их бесконечном танце, всё тоньше.

– Ярик, Ярик, Яркий мой, всё со всем связано, всё важно, даже пылинка, даже то, чему нет названия, самое малое и самое великое, ничто не исчезает бесследно. Одна энергия переходит в другую, один всполох продолжается в другом. Да, ты видишь сейчас Запредельные Сферы Творения. Силы, которым нет меры, Силы которым мы и близко не равны. Мы другие, но мы растём, мы меняемся и возносимся выше, мы важны, наши чувства важны, даже крохотные токи толики полумыслей важны. Мы создаём, мы всё создаём, только мы придаём смысл Жизни, окрашиваем её в оттенки, мы питаем то, чему нет названия, поддерживаем своим малым – Великое. Всё со всем связано, – я медленно положила ладонь на грудь Ярика, – смотри Сердцем, смотри тем Светом, который способен созидать и связывать воедино. Ты увидишь иначе, ты увидишь значимость всего сущего. Ты увидишь невероятную Красоту Бытия, Симфонию, которая завораживает своей непостижимой гармонией. Стихию, которая покажет иную сторону того невообразимого конгломерата яви, который тебя обжог. Только Любовь способна раскрыть Сакральный танец Вечности, только через этот Свет можно коснуться Основы Основ, – я смотрела ему в глаза, так смотрела, как никогда ни на кого не смотрела. С такой полнотой, с такой пронзительной яркостью, с такой Силой Любви и Нежности, что мне казалось, скажи я ещё хоть слово, и я расплавлюсь, распадусь на поток частиц и не смогу собраться обратно.

– Я люблю… кого? Кто ты? Что ты такое? Я… кто я такой? Это… эта башня, эта мантия на мне, это небо… где это, что это, кто это все видит, кто… говорит это? Я могу не дышать, могу даже не двигать ртом, и всё равно будет звук моего голоса, но моего ли? Что мы такое? Ты говоришь, что мы питаем… весь этот океан, но получается что мы как… корм? Все наши мысли и чувства, как корм для этих огромных, этих ярких, этих… всех? Я говорю что люблю, но не знаю, кто я, кто любит, кто говорит эти слова, что вообще во всем этом является мной, что, где, как… ааааааааааааааа!!!!!!!!

Ярик обхватил голову руками, и контуры его тела поплыли, словно размытая акварель, а по стеклу неба этого странного места пошли крупные трещины, впустив переливающийся от низкого до высокого, гул и неистовый ветер. Пространство вокруг башни смялось и смешалось в цветовую кашу, как рассыпающаяся мозаика и то, что Ярик ещё касался ногами башни, держал свою голову руками, и чувствовал мою руку у себя на груди, не давало всему этому тоже стать смешанной цветовой мозаикой, сметённой в единую кучу разрозненных пазлов.

– Ярик, Ярик, Яркий мой, вспомни наш Свет, вспомни это чувство, наш первый поцелуй, мои нежные прикосновения, слушай мой голос, чувствуй мой пульс, сосредоточь внимание только на этом, сейчас это важнее всего. Ты маленькое Солнце внутри тела, внутри этой формы, маленькая уникальная и неповторимая Звёздочка, которая постигает Всё Бытие, всю Суть его и Сущность, и сам Поток Жизни. Питаем, не значит, кормим, питаем – это буквально создаём, ткём, сплетаем из внутреннего Ядра Вечности, из Души, из той самой маленькой внутренней Звезды: – Создаём, Являем каждый элемент, познаём себя, познаём миры, познаём всё, познаём невыразимое в слове. Чувствуй меня и Храм мой, чувствуй моё Сердце и Душу. Ты Уникальность! Уникальная мелодия, дополняющая Симфонию всего Сущего, важная, незаменимая, яркая мелодия. Мы вместе, мы едины в звучании друг друга, твоя и моя Звезда. Наши Души связаны, ощути эту связь, иди на сияние этой связи. Ярик, Яяярик, Яркий, ты сможешь, доверься незримому свету, нашему Свету, нашей Силе. Самой могущественной Силе во всём что Есть, Было и Будет. Я Люблю тебя, чувствуй это, вспоминай это, я рядом. Какой Путь ты Выберешь? Я пойду с тобой, пойду за тобой куда угодно, – из глаз текли слёзы, те самые, густые, серебряные, то первое невероятное Чудо в его жизни, и возможно последнее…