Электронная библиотека » Ава Райд » » онлайн чтение - страница 5

Текст книги "Леди Макбет"


  • Текст добавлен: 7 ноября 2024, 08:21


Автор книги: Ава Райд


Жанр: Боевое фэнтези, Фэнтези


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Шрифт:
- 100% +

– Да, – отвечает она, – оно здесь.

Она лезет в складки юбки, достаёт запечатанный пергамент. Она хранила его при себе после того, как скрепила восковой печатью. Она передаёт письмо Макбету, как бы мимоходом упомянув:

– Флинс помог мне сочинить его.

Ещё одна нить, связывающая их вместе.

Пальцы Макбета сминают пергамент.

– Тебе надо научиться писать по-шотландски, теперь это твой язык. Я прикажу одному из друидов научить тебя.

– Благодарю тебя, мой лорд.

– Благодарить меня не за что. Это твой долг.

Королева в грядущем. След от золотой цепи у неё на шее опух. Она прослеживает взглядом письмо, исчезающее в кармане плаща её супруга. Она желала создать защитный талисман, нечто способное помешать кровопролитию: как на поле битвы, так и на простынях её брачного ложа. Но у неё получилось лишь новое орудие насилия.

Однако это невозможно было предугадать. До того как прозвучало пророчество ведьм, мир был другим. А теперь в каждом взгляде, каждом слове между Макбетом и королём будет запах гари, привкус яда.

Миноги плавают по маленькому бассейну кругами.

– Я… я ещё не сказала тебе своё второе желание, – с запинкой выговаривает Россиль.

Макбет вопросительно вскидывает брови. На мгновение Россиль становится страшно – возможно, она ошиблась, возможно, на самом деле ничто не заставляет его свято блюсти древние обычаи. Или, возможно, последнее пророчество ведьм вселило в него столь непомерную гордыню, что любые обеты ему больше не помеха.

Но он лишь отвечает:

– Тогда говори сейчас.

Это также слова гордеца. Ему кажется, будто ему подвластно всё на свете и он может получить всё, что захочет. Любое условие, что вздумает выставить Россиль, не станет для него преградой, лишь способом возвыситься ещё больше, доказать свою силу. Но она это понимает. У неё было много часов, чтобы поразмыслить и подобрать слова. Её просьба словно яблоко, и сладость первого куска не обнажает гнилую сердцевину.

– В Альбе много красивых и удивительных животных, – говорит она. – Таких я никогда раньше не видела. Я была бы рада носить тёплую накидку из меха шести разных животных белого цвета.

Вторая просьба выглядит прямым следствием первой. На первый взгляд, в ней явственно читается наивность семнадцатилетней девушки, привыкшей к излишествам двора Кривоборода. Но также заметна перемена, которая, как ей кажется, придётся Макбету по душе. Она хочет получить вещь, выражающую самую суть Шотландии. Хочет носить на свете воплощение природной красоты своего нового дома. Дева из Бретони, стоящая одной ногой в светлых водах Луары, понемногу приживается здесь, твёрдо ставя вторую ногу на скалистые уступы Гламиса.

Также подобная просьба должна показать, что она не так уж рьяно отвергает супружескую близость. Это задание как будто проще первого, её девичья строптивость, несомненно, проходит. Шесть белых шкур – это один выезд на охоту, шумная скачка по лесам и полям, блеск копий, горячечный румянец. Можно управиться за полдня.

По крайней мере, Макбет наверняка подумает именно так. Он улыбается, Россиль верно угадала, что может доставить ему удовольствие.

– Очень хорошо, – говорит он. – Белая меховая накидка. Прекрасно подойдёт к твоим волосам.

Он поднимает руку, чтобы коснуться её щеки. Сегодня он в перчатках из мягкой, как цветочные лепестки, кожи. Должно быть, чтобы получить такую мягкую кожу, зарезали телёнка.

– Спасибо, – говорит Россиль.

Рука Макбета исчезает с её лица. И он замечает:

– Твой отец говорил мне, что ты питаешь некоторую слабость к животным.

Её бросает в жар, нечто похожее на панику стискивает грудь. Зачем герцогу рассказывать о ней такие мелочи? Почему он решил, что Макбету будет интересно это услышать? Ей на ум приходит только тот день в конюшне. Блестящая кровь на руке отца, невидимая смерть мальчика. А об этом он рассказал Макбету? Чем ещё сочли нужным поделиться с её мужем?

Молчание Россиль длится столь долго, что Макбет прищуривается.

– Неужели Кривобород ошибся в тебе?

– Нет, – тихо выдавливает она. – Он не ошибся.

В присутствии Макбета собаки унимаются, лишь тихонько скулят в углу загона. Должно быть, каждой доставалось от него тяжёлым сапогом в брюхо или плетью по ляжкам. Россиль их жаль.

– Ну что же. – Макбет расправляет плечи. – Надень свой лучший наряд. К нам прибывает король.



Прибывает король, и замок готовится встречать его, как воин облачается в доспехи перед сражением. Прибывает король, и Россиль остаётся только надеть самое красивое платье и самые мягкие туфли. Она долго раздумывает, покрывать волосы или нет. В последние дни здесь она убедилась, что в Гламисе не следуют этой традиции. Но Дункан очень набожен. Как раз его бретонцы сочли бы праведником. Он осыпает канцлера золотом и приглашает его на каждый совет, чтобы обеспечить всем своим военным походам благословение свыше. Ему было бы приятно увидеть, что Россиль соблюдает присущую замужней женщине христианскую скромность. Но в то же время она опасается, что рассердит мужа, если нарочно нарядится, чтобы угодить королю.

Королева в грядущем. Из сундука у изножья кровати Россиль достаёт своё серо-голубое платье. Оно пошито согласно обычаям двора Кривоборода, но у неё не было времени обзавестись новыми платьями, какие приняты в Гламисе. Россиль даже не представляет, как выглядят такие платья. Других благородных дам, кроме неё, здесь нет.

Одеваться без Хавис по-прежнему сложно. В конце концов она решает оставить волосы распущенными и непокрытыми, но надеть на голову поверх вуали более плотную фату. Чем больше слоёв защиты от её смертоносного взгляда, тем вернее это успокоит Дункана. Ему известны легенды. Он чует колдовство, точно гончая.

Её продолжает тревожить вопрос Макбета на псарне. Всё это время она не замечала особого ума ни в ком из обитателей Гламиса, вначале она казалась себе одиноким горностаем среди хрюкающих кабанов. Но теперь Россиль склоняется к мысли, что её муж крайне хитёр и умело скрывает это грубым обликом. Опаснее всех – существа, которые притворяются противоположностью того, чем являются на самом деле.

На этот раз вес фаты лишь придаёт ей сил. Она не хочет видеть этих мужчин, никого из них. Россиль как будто больше не может верить глазам. Под поверхностью давно знакомого ей привычного мира существует другой, тайный и холодный. Он полон тёмной воды и тёмных слов, кровавых пророчеств. Каменный остов цивилизации воздвигнут на буйстве порока и безумия.



Россиль не встречает короля во дворе; пока Дункана со свитой ведут по извилистым коридорам замка, она ждёт его в главном зале вместе с Флинсом. Шрам Флинса понемногу делается белёсым, но по-прежнему заметно выделяется на коже и своим уродством заставляет всякого дивиться, каким чудом этот юноша не лишился жизни. Пусть это ложь, но какая, в самом деле, разница? Мужчины навязали всему миру множество вещей собственного изобретения – титулы, почести, короны, а теперь сами беспокоятся о них.

– Канцлер больше не будет проводить воззвания к крови, – шепчет Флинс. – Мы в безопасности.

Россиль открывает рот ответить ему, но арку главного зала уже запруживают силуэты. Впереди всех – громадный Макбет. Рядом с ним – Банко, как его правая рука. За ними заходит небольшой отряд воинов, странно одетых, словно они и не шотландцы вовсе: тартан они не носят, волосы и бороды у них коротко подстрижены.

Вслед за ними появляется Дункан. Маленький и сгорбленный, он почти что теряется на фоне своих людей. Сутулые плечи делают его похожим на деда или даже прадеда, хотя ему не так много лет. У него пятнистая, свинцово-серая короткая борода. Когда он выходит под свет факелов, Россиль видит оспины на его щеках, красные точки на носу, влажный блеск глаз, слезящихся от ветра. На мгновение он останавливается, чтобы откашляться. Двое его людей помогают ему подняться на помост, и там он сразу же усаживается на обычное место Макбета.

Хворобый [4]4
   В оригинале Россиль называет короля по-шотландски «An t-llgarach».


[Закрыть]
, назвали бы его по-шотландски. Ослабевший от болезни. Его недуг не имеет ни названия, ни объяснений. Говорят, прежде он в свои годы обладал силой и мощью юноши в расцвете лет, но затем его в одночасье поразила болезнь, словно Божья кара. Но за что Богу карать его? Должно быть, это просто жестокая случайность природы. Дункан – верный слуга божий и могучий воин. И всё же Россиль трудно представить, что именно этот старик перед ней мог написать злобный трактат о ведьмах, который она читала в Бретони.

Пугающее засилье в нынешние времена в нашей стране ведьм, или колдуний, подвигло меня на сочинение сего трактата. Труд мой был замыслен, дабы явить миру две вещи: первое – доказательство, что сии дьявольские происки были всегда и существуют поныне. Второе же – разъяснение, как надлежит судить их и какой суровой каре обречь.

Россиль до сих пор недоумевает, как Макбет согласился взять в жёны такое создание, как она, и как ему хватает безрассудства открыто показывать такую супругу королю: ведь, кажется, каждая капля больной крови Дункана полна ненависти к ведьмам.

Макбет не позволяет себе и тени недовольной гримасы при виде короля на его собственном троне. Он говорит:

– Моя жена, леди Росцилла.

Дункан поднимает на неё слезящиеся глаза. Говорит он вполне ясно, но слова звучат нечётко из-за общей слабости его тела и складок омертвевшей кожи у губ.

– Не ведаю, что движет тобой, когда ты выбираешь себе в жёны этих злосчастных женщин, – с видимым неодобрением выговаривает он. – Но верю, что и новую жену ты сумеешь сделать покорной, как и первую.

Новую жену? От его слов у Россиль путается разум. Разве она вторая жена Макбета? Никто ей этого не говорил. А её отец, он знал об этом? А что же произошло – ей необходимо, жизненно необходимо узнать это – с той, предыдущей леди Гламиса, другой леди Макбет?

– Росцилла кротка, как ягнёнок, – заверяет её супруг.

После внезапного откровения от короля её сердце гулко бьётся в грудной клетке. Наверняка есть причина, по которой от неё скрывали такие важные сведения. Вполне возможно, первая леди Макбет умерла от болезни, возможно, скорбь вдовца слишком велика, чтобы говорить о покойной.

Но Россиль не верится в такое банальное, плоское объяснение. Под замком её мужа скрыт целый тайный мир, Макбет принуждает пророчествовать для него ведьм, закованных в цепи. Он многолик, точно склизкий гладкий утёс на побережье, изборождённый зелёными, белыми, ржавыми полосами от разбивающихся о него морских волн. Каждый раз, когда Россиль думает, будто знает его, уровень воды падает и становится виден новый цвет.

Пока Россиль мысленно предаётся панике, в зале появляются ещё двое мужчин.

Они так же разнятся между собой, как зима и лето. Первый – невысокий, коренастый, с медного цвета волосами и бородой. На его лице горит приятный здоровый румянец, словно он ехал сюда не в карете, а верхом, бодрой рысью. Уверенным быстрым шагом он поднимается на помост, садится рядом с королём и мощно, с удовольствием, зевает, широко разевая рот. Очевидно, что он принц.

– Мой лорд, – он кивает Макбету. – И леди. Спасибо, что приняли нас.

– Мой сын, – представляет его Дункан, – Эвандер.

Эвандер – латинский эквивалент распространённого шотландского имени. Йомхар, Айвор – король мог выбрать любое из них, но вместо этого называет его на латыни. Это немаловажная деталь.

Второй вошедший – тоже принц. У короля два сына. Но этот мужчина не движется неутомимой поступью истинного принца и не садится рядом с отцом. Вместо этого он остаётся стоять на краю помоста. У его брата рыжие, светлого оттенка волосы, у него тёмные; брат сияет обветренным румянцем, он изжелта-бледен.

– Мой старший сын, – в свой черёд представляет его король. – Лисандр, принц Камберлендский.

Лисандр – также довольно странное имя для шотландца. Его мать (ныне она уже мертва, умерла родами), какая‑то из сводных сестёр Этельстана, была очень набожна. Этельстан теперь называет себя на римский лад rex Anglorum, королём Англии, и у него даже есть на это разрешение папы. Возможно, эти имена были выбраны в угоду людям покойной королевы. На анжуйском языке его бы звали Ландеваль, на норманнском – Лаунфаль. На бретонском – Ланваль.

Он очень красив: высок и строен. От его завораживающе ловких и ладных движений Россиль на ум приходит образ келпи, сказочного водяного коня, который, приняв человеческий облик, соблазняет девушек спуститься вместе с ним в воду, а потом топит. (Если бы у женщины-змеи Мелюзины был двойник-мужчина, он выглядел бы так, думает Россиль.) Чёрные волосы принца блестят, как море в лунном свете. У него правильные тонкие черты лица, что редко встречается у мужчин.

В Бретони, Анжу, или даже в Париже такую красоту оценили бы по достоинству. Именно от такой красоты у простых девушек подгибаются колени, а поражённые служанки нарочно мешкают и спотыкаются, лишь бы попасться прекрасному дворянину на глаза. Но здесь, в Альбе, догадывается Россиль, его внешность не вызывает иных чувств, кроме пренебрежения, подозрений и хищной жадности. Мужчина двадцати лет без единого боевого шрама – где это видано? Видимо, корону передадут ему по наследству, как ребёнку вручают игрушку. Видимо, эту корону у него будет столь же легко отобрать.

Это правда, на первый взгляд Россиль не видит на принце ни одного шрама. Странно смотреть на чью‑то чистую, гладкую кожу после нескольких недель в окружении людей Макбета и его самого: всклокоченных мужланов, исполосованных отметинами старых ран. Бледное безбородое лицо принца лишено каких‑либо изъянов, не считая глубоких тёмных кругов под глазами. Он выглядит очень, очень уставшим.

– Мой лорд. – Лисандр кивает Макбету. И поворачивается к ней. – Леди Россиль. Рассказы о вас – истинная правда. Вы так прекрасны, что затмеваете собою восход луны.

Россиль. Её бретонское имя. Знакомые слоги ласкают слух – так долго она не слышала этого имени. Если бы сейчас её видели придворные герцога, они бы с удивлением узнали, что она способна краснеть.

– Я не знала, что принц Камберлендский ещё и поэт, – учтиво отвечает она. Её щёки пылают.

– Я едва ли принц и тем более не поэт.

В зале воцаряется неловкое молчание. Вопрос о преемнике Дункана до сих пор не решён, хотя остаётся загадкой почему. Лисандр – старший, по законам всех королевств именно он должен надеть корону после смерти отца. Однако Дункан ни разу не объявил об этом открыто.

Может быть, он болен, невольно задумывается Россиль. Как и его отец? Но нет, это невозможно. Вместо слабого здоровьем сына Дункан бы без промедления назвал наследником второго. Можно сделать наследником даже бастарда, если первый законнорождённый ребёнок безнадёжен – шотландцы бы это приняли; никто здесь не испытывает жалости к искалеченной лошади или курице, которая не может нестись. Будь названо имя Эвандера, это сняло бы все вопросы. Но так как этого не произошло, то вряд ли принц Камберлендский страдает каким‑либо недугом, несмотря на его желтоватое усталое лицо.

Банко откашливается, прерывая тревожную тишину.

– Мои лорды. Надеюсь, ваш путь был не слишком тяжёлым.

– Не то чтобы нет, – откликается Эвандер. – Мы останавливались отдохнуть в крепости Макдуфа. В дне езды отсюда.

Россиль не упускает из виду, что, когда звучит это имя, Макбет напрягается. Интересно, у них какие‑то личные распри с тем другим лордом или его раздражает любой, кто становится приближённым короля?..

– Для вас приготовили комнаты, – тем временем сообщает Банко. – Надеюсь, сегодняшняя ночь также пройдёт для вас хорошо и спокойно.

Эвандер, цветисто поблагодарив хозяев за гостеприимство, пускается в обсуждения охоты на оленей, ужинов и церемоний, где мужа Россиль торжественно объявят таном Кавдора. Лисандр сидит молча, не говоря ни слова. Пропасть между братьями сейчас кажется огромной как никогда. Это старшему сыну положено налаживать отношения с вассалами, расточать светские любезности. Что за странные обстоятельства виной тому, что они так резко поменялись ролями?

Сквозь вуаль Россиль наблюдает за Лисандром. Вроде бы она бросает на него взгляды исподволь, украдкой, но, очевидно, ей не удаётся полностью скрыть свой интерес – его глаза устремляются к ней, словно он почувствовал, что на него смотрят. Эти глаза, зелёные, как змеиный хвост, на пепельно-бледном лице сияют удивительно ярко, словно драгоценные камни.

И тут её муж достаёт из кармана плаща злополучное письмо. Её письмо. У Россиль кровь стынет в жилах. Макбет вкладывает пергамент в дрожащую, унизанную золотыми кольцами руку короля. Трясущиеся худые пальцы с трудом, не с первого раза удерживают письмо. Король пытается прочесть его, часто моргая, чтобы непроизвольные старческие слёзы не застилали глаза, но у него, очевидно, не выходит.

– Отец, – зовёт Лисандр. Он шагает вперёд, и король с готовностью передаёт ему письмо. Ожерелье внезапно стискивает горло Россиль, как удавка. Лисандр ломает печать и разворачивает лист.

– Это нашли в вещах тана Кавдора, – говорит Макбет. – Долгое время измена разрасталась в Кавдоре, будто гниль. Я считаю, что это доказательство.

Лисандр пробегает глазами по строчкам. Щёки Россиль теплеют, как будто он пристально смотрит на неё саму; жар его взгляда ощутим, словно он изучает её тело, а не лист пергамента. Возможно, несмотря на помощь Флинса, что‑то в её почерке выдаст подделку. Или в её манере письма проявится что‑то неудержимо женственное. Или Лисандр поймёт всё просто потому, что его чувства, в отличие от отца, не притуплены болезнью. Никакой телесный недуг не оставляет неповреждённым разум.

Дункан влачит это тягостное существование уже много лет, с поры рождения сыновей. На лбу у него след от трефина в том месте, где друид вскрывал его череп, чтобы выпустить злых духов. Лечение не помогло, и этот унизительный изъян останется с ним навеки, до его нескорой, неприглядной смерти. Нет ничего почётного в том, чтобы умереть от болезни.

Наконец Лисандр отрывается от письма.

– Автор этого сочинения недоволен вашим правлением, – говорит он. – Но пишет об этом в самых расплывчатых выражениях: чёткого намерения свергнуть Дом Данкельдов здесь нет.

Россиль краснеет ещё сильнее. Она намеренно написала письмо общими словами – боялась, что её подведёт незнание мелочей, – но теперь тяжёлый взгляд Макбета на мгновение обжигает её, как пощёчина. Всё её тело заполняет знакомый ледяной страх, тот же, что и в брачную ночь: словно вода вливается в привычное русло.

Дункан глядит сквозь пыльный воздух вдаль – в никуда. И затем вдруг произносит:

– Лучше убить змея ещё в яйце.

Медленная довольная улыбка озаряет лицо Макбета.

– Я знал, что свершаю вашу волю, – говорит он. – Если в Кавдоре остались змеи, я переломаю им хребты и вырву зубы.

Король кивает. Кажется, будто его тощая шея не выдержит веса болтающейся головы.

– Да, такова моя воля, – сипит он.



Черёд ужинов и церемоний приходит раньше охоты на оленей. Россиль невольно задумывается, когда же Макбет отправится выполнять её вторую просьбу. Она успокаивает себя тем, что до отбытия Дункана этого точно не произойдёт. Пока что её мужа занимают другие дела.

Главный зал, где они сидят, после приезда короля подвергся некоторому переустройству. На помосте установили более длинный стол, чтобы хватало места для Дункана и его сыновей, Макбета, Россиль и Банко в самом конце. Дункан сидит посередине, хотя на самом деле за столом чётное количество людей, поэтому настоящей середины нет. Настоящая середина находилась бы где‑то между Макбетом и Дунканом. Пока что пустоту в ней занимает лишь воздух и чужое дыхание.

Россиль благовоспитанно ест мясо маленькими кусочками, хотя ей мешает плотная завеса вуали. Она не снимает вуаль в присутствии Дункана, даже не поднимает – ей слишком страшно. Но зато она может смотреть, куда ей заблагорассудится, не привлекая лишнего внимания. Она смотрит через стол на Лисандра – его еда остаётся почти нетронутой. Раньше он смотрел на неё – она уверена, что ей это не померещилось, – но теперь не стремится встречаться с ней глазами.

Тёмные тени под этими глазами – что же не даёт принцу Камберлендскому спать по ночам? Быть может, он набожный книжник, как следует из его имени, и часами изучает философские труды, пока не догорят свечи? Возможно. Развлекается ли он, как многие другие мужчины, с женщинами – служанками, безропотными рабынями? Это представить труднее. Дункан, его праведный отец, наверняка осудил бы его. И почему‑то Россиль эта мысль тоже неприятна. Внутри её незнакомое доселе чувство закручивается в тёмно-зелёный змеиный клубок.

Он наполовину англичанин – он лев Этельстана, видный и благородный? Или таинственный беспорочный единорог, кровь от крови его отца? Смелый олень Ирландии или чешуйчатый дракон Уэльса? Все эти свободные, дикие создания выступают символами каких‑то человеческих добродетелей. Такой точный и острый взгляд он метнул в неё с другого конца залы – быть может, он бретонский горностай, хитрый и лицемерный? Россиль никак не удаётся определить, что за выражение мерцает в глубине его глаз. Она наблюдает за ним, пока его взгляд наконец не останавливается на ней – и только тогда отворачивается, но её кожу покалывает.

Вручение Макбету нового титула происходит следующим образом: муж Россиль преклоняет колени перед королём. Король крестит его дрожащими пальцами, унизанными драгоценными перстнями. Корона, простой железный обруч, почти не скрывает след трефина на лбу. Острый контраст между этой простой короной и массивными сверкающими кольцами заметен даже невооружённым глазом. Позже Россиль узнает, что эти кольца нужны королю не для украшения, они служат вполне определённой цели: удерживать его дрожащие пальцы в суставах. Слабость, ряженная в силу.

– Тан Кавдора, – говорит он. – Встань.

И Макбет встаёт, в сравнении с ним король начинает выглядеть карликом. Это извращает саму суть ритуала, делает его бессмысленным. Волк на коленях перед овцой. Макбет занимает своё место, и трапеза продолжается по большей части в тишине. Россиль вновь рассматривает Лисандра. Принц Камберлендский, тот, кто посмел заговорить с ней на бретонском языке.

Ему незачем знать родной язык Россиль – но он знает. Она воображает, как Лисандр снова говорит что‑нибудь по-бретонски: не только сами слова – как будут двигаться его губы, когда он их произносит, как мелькнёт при этом язык и покажется белая полоска зубов. Как бы ей хотелось погрузиться в лазурные воды бретонских дифтонгов и гласных, счищая с себя въевшуюся грязь Шотландии. Для этого пришлось бы сорвать с себя одежду, вуаль, рубиновое ожерелье и остаться полностью обнажённой. От подобных мыслей, притом что она продолжает смотреть на принца Камберлендского, у неё горит лицо. Ей приходится отвести глаза.



Пир окончен, и слуги уносят посуду. Эвандер обсуждает с Банко завтрашнюю охоту; они выпили уже изрядно вина и говорят так громко, что эхо гортанного шотландского выговора царапает своды залы. Королю помогают спуститься с помоста два камергера, у каждого на боку висит меч в ножнах. Сам король не вооружён. Никто не поддаётся утешительному вымыслу, будто ему хватил сил взмахнуть клинком.

– По нраву ли вам комнаты, где вас разместили? – спрашивает Макбет.

Дункан моргает.

– Мои покои – да. А моему сыну нужна комната без окна.

Он жестом указывает на Лисандра, но тот молчит, не подтверждая и не опровергая это заявление. Комната без окна? Такая странная просьба озадачивает и Россиль, и её мужа. Её разум предлагает лишь пустые, банальные объяснения: что шум ветра мешает ему спать, или солёный воздух вызывает у него тошноту, или он боится высоты и не хочет видеть лишних напоминаний о том, как круты скалы, на которых стоит замок Гламис. Лицо самого Лисандра непроницаемо.

После короткой паузы Макбет озвучивает:

– Значит, ему отведут комнату со стороны двора. Слуги покажут к ней дорогу.

Они уходят: король, его камергеры, Лисандр, Эвандер, Флинс и Банко. Зал пустеет, суетливо разбегаются последние слуги. Россиль остаётся с мужем наедине. В воздухе стоит липкая вонь празднества: густой дух вина и мужского пота. Россиль поправляет ожерелье на шее; под золотой цепью горит натёртый воспалённый след.

Едва затихают шаги ушедших мужчин, Макбет поворачивается к жене.

– Ты чуть не опозорила меня, – говорит он. – С этим письмом.

Он говорит с ней низким и жёстким голосом. В каждой складке его лица читается гнев, его суровые черты заново напоминают ей, что он вдвое старше её, что у него была прежде другая жена (кто, как это получилось?). Сердце Россиль испуганно частит.

– Мне очень жаль, мой лорд, – неуклюже оправдывается она. – Я не знала… я не собиралась…

– Принц Камберлендский чересчур умён, – обрывает её Макбет. – Он мог распознать подлог. А виной всему – твоя слабость. По твоему совету я обвинил Кавдора в измене.

Её потрясает прямое признание из его уст, что он действовал по её указке. Что это она всё устроила. Пытаясь обрести равновесие, Россиль делает глубокий вдох.

– Мне жаль, что я подвела тебя, – тихо говорит она. – Прошу, мой лорд, скажи мне, что я могу сделать, чтобы всё исправить.

Едва она договаривает, как Макбет хватает её за руку и подтаскивает к себе. Россиль невольно зажмуривается и отшатывается от него, закусив губу, чтобы не всхлипывать.

Она ждёт удара: она столько раз видела, как других женщин били мужья, отцы или братья, любовники или хозяева. Один придворный герцога хлестнул Хавис по щеке тыльной стороной ладони, и целую неделю с её лица не сходил тёмный синяк, и всякий раз, когда Россиль взглядывала на него, её одолевал болезненный, безысходный гнев. Россиль никогда не били: она была благородной дамой по рождению, послушной дочерью и, до этого момента, хорошей женой. Ей хватило глупости поверить, будто герцог никогда не допустит такого вопиюще оскорбительного обращения с ней. Но в этих землях образ отца, которого, как ей казалось, она знала, иссох и истаял. В лучшем случае от него остался бесплотный призрак, который никак не сможет встать между рукой Макбета и её щекой.

Но муж не бьёт её. Вместо этого он срывает вуаль с её лица. Россиль настолько потрясена, что не может сдержать крик – короткий, придушенный звук. Но ещё раньше, чем она дёрнется или скажет нечто внятное, широкая, твёрдая и мозолистая рука Макбета закрывает ей глаза, полностью ослепляя её. Мир чернеет, покрытый россыпью размытых звёзд.

Другой рукой он обхватывает её поперёк живота и прижимает спиной к своей груди. Он склоняется над ней, приближая губы к её уху, и его шёпот окатывает влажным жаром её макушку.

– Я знаю, кто ты, – хрипло шепчет он. – Печать ведьмы, колдовское семя – всё это вздор. Невезучая девчушка, чьё проклятие – неземная красота, – нет, это не про тебя. Ты коварнее, чем можно было ожидать от внебрачной дочери герцога. Я знаю, что такое колдовство. Я чувствую, что от тебя исходит сила, точно дым от костра. Этот запах горелой плоти. Ты не зачаровываешь случайно. Ты умеешь подчинять.

– Пожалуйста… – Нарастающее рыдание заглушают её слова. – У меня нет никакой силы.

– Не смей лгать мне, – рычит он. – Ты моя леди и супруга.

Её разум, просочившись сквозь трещины в полу, барахтается в глубоких водах.

– Я бы никогда не причинила тебе вреда, мой лорд, клянусь. Пожалуйста. Я не шпионка и не предательница…

Он внезапно смеётся, брызги его слюны попадают ей на щёку.

– Вреда? Мне? Я не считаю тебя шпионкой или предательницей – иначе Кривобород придумал бы тебе прикрытие получше.

– Он бы не стал… – Слёзы жгут глаза. – Мой отец не предал бы доверие союзника и не стал бы заключать фальшивый мир.

Но она не знает этого наверняка. Намерения отца ей неясны. Ты будешь тем, что я из тебя сделаю. Ослеплённая, она не видит даже собственных рук – нет ли на них пятен крови? Она проводит языком по кромке зубов: острые они или тупые? Возможно, всё идёт так, как задумал её отец, а ей не дано проникнуть в суть его запутанного и коварного плана – или ей просто хочется верить, что он имел некий тайный умысел, поскольку куда более невыносима мысль, что отец просто столкнул её со скалы, чтобы утопить.

Рука Макбета настолько велика, что закрывает Россиль и нос. Она может дышать только ртом и жадно глотает воздух, словно рыба без воды.

– Не думай больше о своём отце, – приказывает он. – Ты перестала быть бретонской леди. Ты моя леди, леди Альбы, Гламиса, Кавдора. Леди Макбет. И приняв это, ты сможешь стать и кем‑то большим.

В отсутствие зрения все остальные её чувства обращаются против разума, несутся на него, словно конный отряд. Кровь. Россиль чувствует её привкус на языке. Обоняет запах в воздухе. Ощущает, как кровь течёт по ладоням и слышит, как капли падают на пол.

– …Кем‑то большим? – выдавливает она.

Макбет убирает руку, которой прежде удерживал Россиль поперёк живота, и медленно, почти нежно убирает волосы с её лица.

– Ты моя жена, – повторяет он снова. Тихо, почти шёпотом. – Твоя судьба связана с моей. А моя судьба предопределена. Пророчество облекает меня властью. Упустивший то, на что имеет право, недостоин называться мужчиной.

Россиль сглатывает. Рубин давит ей на шею.

– Король в грядущем.

– Да, – выдыхает Макбет. – И теперь ты кинжал в моей руке.

– VI —

Вуаль безнадёжно порвана. После разговора с мужем Россиль потерянно бродит по тёмным залам, не поднимая глаз от пола. Под ногами морские волны облизывают изнанку каменных плит и рассеиваются вновь – она будто слышит шипение тающей пены, похожее на звук шкворчащего жира.

Она вспоминает, как дрожали руки короля, когда он силился поднести к губам кубок, как вино вытекало у него изо рта и капли падали на колет. Король Дункан, истинный праведник, ни за что не оставил бы ведьму в живых. Лишь чудом он терпит присутствие Россиль, отмеченной печатью колдовства. А теперь Макбет велит ей оборвать его жизнь.

Нет, Россиль не сделает этого. Она не сможет. Пусть она проклята ведьмой, пусть она умнее, чем дозволено женщине, но она не убийца. Её единственное заклятие было ошибкой, юношеской глупостью, оно запятнало кровью руки её отца, а не её собственные. Но, возможно, это слабое оправдание. Ведь она не подала голос, чтобы остановить кинжал отца. Она даже не подумала, на что обрекает безвестного юнца-конюха, внушая ему желание коснуться нечистыми крестьянскими губами её благородного лица.

Возможно, вместе с кровью ей передался не ум отца, а его жестокость. Одна холодная тварь взрастила другую.

Нетвёрдым шагом Россиль выбирается на внешнюю стену замка. Вдыхает густой и стылый ночной воздух, чувствует запах соли, засыхающей белыми кристаллами на чёрной скале, слышит шум прилива. Ветер непривычно болезненно хлещет по щекам: от слёз кожа стала более чувствительной, к тому же впервые со дня прибытия в Гламис Россиль обращает к миру открытое, обнажённое лицо без какого‑либо покрова. Она прижимает ладони к горящим щекам. Руки у неё ледяные, как камень.

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5
  • 1.5 Оценок: 2

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации