Текст книги "Восемнадцатый легион"

Толорайя Баграт
Восемнадцатый легион

© Толорайя Баграт

© ИДДК

* * *

1

Утро нового дня занялось над лесной грядой. Болезненный рассвет полыхал розовыми лучами над вековыми деревьями, освещая горизонт. Но только здесь, внизу, у подножия горы было по-прежнему темно. Толстые стволы деревьев густого леса не пропускали ни толики света и тепла.

Прошедший вчера вечером обильный ливень превратил дорогу в сплошное грязевое месиво, холодный ветер колкими иглами шарил под одеждой и от него не спасал даже шерстяной плащ.

Вчера ночью, после нескольких дней безостановочных переходов, командование отдало приказ остаться здесь и разбить лагерь. В темноте продолжать поиски бессмысленно, вряд ли легионерам удастся найти то, что они ищут. Места здесь неспокойные, дикие. Как говорил проводник, совсем недалеко отсюда германское стойбище. Так что нужно всегда быть настороже, иначе получишь копьем под ребра из кустов.

Отряд искал последствия того, что случилось шесть лет назад. Страшной трагедии, потрясшей всех. Тогда Рим скорбел и плакал вместе с семьями тех, кто полег здесь. В этих туманных лесах, навсегда. Тела храбрых воинов остались на поругание поганых варваров, и никто не мог даже похоронить их достойно, по римским обычаям.

– Командир! – Резкий крик отвлек центуриона[1]1
  Центурион – командир центурии в римском легионе.


[Закрыть] Гая Кастула от его мыслей.

Рядом возник запыхавшийся легионер. Судя по его виду, он был очень взволнован. Дело срочное, иначе бы не осмелился вот так обратиться к центуриону напрямую.

– Прости, командир! Мы нашли их! – сбивчиво заговорил он, указывая куда-то в чащу леса.

– Точно? – нахмурился Кастул. – Как это произошло?

– Мы с Ливелием бродили по округе и случайно увидели. – Солдат осекся. – Посмотри сам.

Центуриону ничего не оставалось, кроме как осторожно двинуться вслед за солдатом. Идти пришлось недолго.

– Зови всех сюда, быстро, – приказал он легионеру, как только они оказались на месте. Тот в ответ кивнул и ринулся в чащу.

На поляне, скрытой от взоров молодой порослью, буквально в двухстах метрах от римской стоянки располагалось огромное кладбище. Место поругания тысяч римских солдат. То, что увидел центурион, навсегда останется в его памяти.

Все вокруг было усеяно обломками вооружения и останками воинов. Человеческие кости, выбеленные солнцем и дождем, валялись в хаотичном порядке – там, где бегущих настигала смерть. Головы несчастных солдат были грубо отделены от тел и прибиты к стволам деревьев. Останки животных, кости вперемешку с ржавым железом римских доспехов: все свалено в какую-то безумную кучу.

Ужасное чувство поглотило разум центуриона.

Вновь заныла старая рана на правом боку – та самая, нанесенная подлым варваром в стычке возле какого-то германского поселения. Та рана, которая шесть лет назад спасла его от участи оказаться здесь, чтобы уснуть вечным сном на боевом поле вместе с верными товарищами. Нарастающее чувство страха и тревоги поселилось в душе Кастула.

Он шел и думал, что, возможно, сейчас пред его глазами предстанет то, чего он боялся больше всего. То, что он не раз видел во сне. То, что терзало его все эти годы. То, что часто не давало уснуть ему по ночам. Неустанное чувство вины и тоски сопровождало его все эти годы. Ведь здесь, на этой поляне должен лежать он, а не…

Пройдя немного по поляне, он это увидел.

2

Неподалеку в роще германцы соорудили место поклонения своим нечестивым богам – капище, где приносили кровавые жертвы. И в качестве подношений использовали тела римлян.

На наскоро расставленных полукругом деревянных срубах лежали искалеченные тела. Кастул внимательно оглядел жертв.

Судя по сохранившимся остаткам доспехов, все являли собой командный состав легионов. Лесные птицы и звери уже давно полакомились мертвой плотью, поэтому узнать кого-либо из жертв было практически невозможно. Но внезапно доспех одного из мертвецов привлек внимание центуриона. На пластине были выгравированы знакомые инициалы. К. А.

В глазах центуриона вдруг помутилось. Голову будто вмиг стянул свинцовый обод, и в нос ударил тяжелый запах крови. Застарелой, ржавой, давно уж напитавшей эту опороченную землю.

Он замер, как громом пораженный. Перед помутившимся взглядом тут же всплыли давно забытые, истлевшие образы. Они снова возвращались к нему, полностью поглотив его сознание. Краем зрения он увидел, как к нему подбежал один из его солдат, начал махать руками. Паренек что-то говорил, но Кастул его не слышал. Мир подернулся черной пеленой, а перед глазами мрачным укором расплывались кровавые буквы К. А.

Мысли Кастула текли медленно и вязко, как густая патока. Сознание услужливо предложило ему картину прошлого. Память воскресила давно ушедшие события, когда, восемь лет назад, он последний раз видел своего друга живым.

Он вспомнил, как очнулся на больничной койке. Черное безмолвие длилось недолго. Ужасная боль в боку справа раздирала живот и как будто пожирала внутренности. Голова кружилась. Он попытался пошевелиться, но боль усилилась, и ему пришлось оставить эти глупые попытки.

Украдкой взглянув, Кастул обнаружил на месте ранения огромную повязку, пропитанную кровью. Да, хорошо цапанул, германский ублюдок. Похоже, в строй придется вернуться еще очень нескоро.

– Гай Кастул, к тебе посетитель, – сообщил возникший на пороге эскулап. – Но я бы не рекомендовал.

– Спасибо, – отозвался центурион с улыбкой, – но позволь сегодня пренебречь твоими рекомендациями. Пусть войдет.

В ответ врачеватель лишь тяжело вздохнул и покачал головой.

– Ты, Кастул, упертый, – произнес он с сожалением. – Что с тебя взять? Ну да будь по-твоему.

Махнув рукой, эскулап вышел.

Центуриону выделили роскошную офицерскую палату, с ширмами и даже ящиком для личных вещей.

Он знал, кто пришел его навестить. Радость от предстоящей встречи затмила боль.

– Квинт Аудакс собственной персоной! – радостно воскликнул Кастул, увидев посетителя.

В палату вошел высокий грозный человек в пластинчатых доспехах и шлеме с красным гребнем. Выражение лица его было суровым, голубые глаза глядели строго. Гремя калигами, он прошел в сторону ложа и, остановившись подле больного, вытянулся по стойке смирно.

– Центурион Кастул! Встать! – скомандовал воин.

– Да пошел ты в задницу, центурион Аудакс! – ответил Гай, и они оба рассмеялись.

3

Он попытался протянуть руку для рукопожатия, но у него ничего не получилось. Новая волна боли окатила его и унесла в свои туманные воды. Как мог, центурион пытался скрыть свои страдания, но Аудакса было не обмануть.

– Совсем плохо, да? – с грустью спросил он, глядя на товарища. Они оба знали, что после такого ранения возвращение в строй вряд ли возможно. Два друга. Две центурии. Один легион.

Они сражались плечом к плечу, и восемнадцатый был их домом. В тот вечер их отряды бросили на погашение очередного восстания близ лагеря. Безумные варвары устроили бунт и перерезали римских управленцев.

Те, что имели лишь людской облик, и говорили, как люди, но при том не были ими, вдруг решили оспорить господство цивилизованного мира.

Поначалу все шло хорошо, и ведь надо же было так случиться, что нелюдь напал на Кастула из укрытия, как раз в момент, когда тот отвлекся. Секунда, и в боку зияет огромная рана. Германские мечи, в отличие от римских гладиусов, умеют рубить.

«Как же обидно, – думал центурион, лежа на земле и истекая кровью, – погибнуть так. В какой-то стычке, которая останется не замеченной никем из историков. То ли дело погибнуть на земле великого сражения!»

Он видел, как варвар замахнулся, чтобы отсечь центуриону голову (так было принято среди дикарей, лишить врага головы, чтобы дух не преследовал своего убийцу).

Но внезапно варвар захрипел и из пронзенного горла его фонтаном хлынула кровь. Он упал рядом, выронив меч, и забился в предсмертных конвульсиях.

– Ты как, в порядке?! Хватай мою руку! – Кастул увидел, как над ним склонился римский воин. Лишь потом он разглядел в нем своего друга.

– Аудакс, ослиная задница! Ты-то откуда здесь взялся? – хрипло приветствовал Гай своего друга, со стоном уцепившись за протянутую руку. Странно, ведь Квинт действительно должен был быть со своими. Как его сюда занесло? Почувствовал, что Кастул в беде?

Стоило ему приподняться, как из раны в боку потоком хлынула кровь.

– Твою мать! – присвистнул Квинт. – Только попробуй сдохнуть, пока не доберемся до наших!

И тут силы покинули центуриона. Он утратил сознание. Очнулся уже гораздо позже, в палате. Вокруг него копошились эскулапы. Рана была тяжелой, и первое время ему казалось, что он не выживет. Не выживет и не увидит больше друга. Тоскливее всего было умирать, осознавая это.

Но, вопреки прогнозам, рана начала затягиваться и Кастул шел на поправку. А сегодня в гости наконец явился Квинт!

4

– Ничего, я справлюсь! – сказал Кастул другу. – Скоро вновь будем сражаться бок о бок. Еще покажем этим мразям силу римской армии.

В ответ Аудакс грустно вздохнул и отвернулся.

– Что такое? – обеспокоенно спросил центурион. – Что-то случилось?

– Нет, ничего, – отмахнулся друг. – Восемнадцатый бросают на север. Там, говорят, восстание вспыхнуло. Командующий Вар хочет по пути на зимние квартиры зайти туда и быстренько его подавить. Помимо наших там будет семнадцатый и девятнадцатый.

– Ну и что?! Да мало ли куда нас бросали? Или ты из-за меня переживаешь? Я скоро поправлюсь и догоню вас.

– Нет, – помотал головой Квинт. – У меня плохое предчувствие. Но не насчет тебя. Ты выздоровеешь, я уверен.

– А что тогда? Что тебя беспокоит? Расскажи мне. – Кастул неуверенно поднялся, опираясь на локоть и стараясь не обращать внимания на боль. Квинт выглядел встревоженным, это взволновало Гая.

– Ничего, перестань, – отмахнулся центурион. – Лучше взгляни, на какие лорики раскошелилось снабжение! С чего бы это, интересно?

Он встал напротив друга и расправил плечи, демонстрируя всю красоту доспеха. Новенькая лорика сегментата[2]2
  В Древнем Риме – пластинчатые доспехи, прикрывающие торс воина.


[Закрыть] блестела в утреннем свете, пробивающемся сквозь занавески. На одной из полированных пластин Кастул разглядел инициалы – К. А. Квинт Аудакс.

– Смотрю, ты клеймил ее, – усмехнулся он.

– Да, – кивнул Квинт. – Ты это, пригляди за ней. Если она к тебе попадет. Уж очень она мне нравится.

– Что с тобой сегодня?! Что за упаднический дух?! Ты же меня спас, боги благоволят нам, будем сражаться как прежде, плечом к плечу!

Друг ничего не ответил. Присев на койку, он внимательно посмотрел Кастулу в глаза.

Его хмурое, обветренное лицо со шрамами вдруг показалось центуриону каким-то светлым и чистым.

Кастул хотел ему что-то сказать, но почему-то не мог подобрать нужных слов. Аудакс вдруг отвернулся, резко вскочил и, взмахнув плащом, направился к выходу.

– Бывай, центурион, – обронил он на пороге. – Даст Юпитер, свидимся. Но просьбу мою не забывай.

Он повернулся спиной и, гремя калигами, вышел из палаты.

– Я не забуду, клянусь всеми богами.

Когда Кастул узнал о той бойне, в которую попали три легиона, среди которых был центурион Аудакс, его постигло отчаянье. Весь Рим плакал вместе с ним, скорбя о навеки оставшихся в том лесу неупокоенных бойцах.

И сейчас, спустя шесть лет после тех событий, придя в себя посреди поляны, усеянной трупами, он приказал легионерам снять с погибшего ту самую, уже полусгнившую, ржавую лорику, что так нравилась его другу.

Ведь он обещал сохранить ее. И исполнил клятву.

К. А. Квинт Аудакс.

5

– Деда, Катон меня обижает! – пожаловался маленький мальчик в белой тунике. – Отнял мою куклу!

– Девчонка! – отозвался мальчишка постарше и показал брату язык. – Фигул девчонка! В куклы играет! Не быть ему легионером!

Картинно взмахнув деревянным мечом, он издал вопль и пронесся по таблинию[3]3
  Таблиний – средняя комната в римских домах, служившая вначале спальней, а позднее столовой.


[Закрыть], держа в одной руке игрушку брата. А бедный маленький Фигул расплакался от бессилия.

– А ну перестаньте! – гаркнул хмурый старик, сидящий на ложе подле жаровни. – Не то я велю рабам вас высечь!

На дворе стояла поздняя осень. Угасающая природа укладывалась на зимнюю спячку. И пусть погода даже по вечерам оставалась достаточно теплая, старик практически все время проводил возле жаровни. Никак не мог согреться, вечный холод терзал его тело.

Дети вмиг замолчали, послушные дедову слову, и замерли на месте. Фигул от удивления перестал рыдать, а Катон опустил игрушку и уставился в пол.

Старик строго взглянул на внуков и отвернулся.

– Безобразники, – сказал он, – чтобы служить в римской армии, нужна железная дисциплина. И чувство братства. Когда я служил в восемнадцатом, не было у нас такого, чтоб брат брата обижал. Куда уж вам до настоящих воинов, меж собой помириться не можете.

Последнюю фразу дед произнес с особым укором, и Катону стало стыдно. Потому что это он был зачинщиком ссоры. А ведь Катон старше на два года, ему-то уже целых шесть. Нужно быть умнее.

Он поспешил вернуть брату куклу, и тот с радостью ее взял.

– Деда, – робко попросил мальчик, – а расскажи нам, как ты служил?

Дед, которого звали Гай Кастул, охотно кивнул, приняв просьбу внука. Ведь эти дети были единственной радостью в его жизни. Сын давно уехал в Рим, получил там чин всадника и живет припеваючи. Детишек он заберет, когда тем исполнится четырнадцать. Кастул, конечно, втайне надеялся, что не доживет до этого момента. В провинции скучно. Да, он получил с помощью своей достойной многолетней службы кусок земли и выплаты, чтобы обеспечить достойную жизнь себе и потомкам.

Лишь одна вещь никак не давала ему покоя. Трагедия, случившаяся много лет назад. Друг, что навсегда остался в том мрачном лесу. Порой даже сейчас Аудакс ему снился.

Голубые глаза глядели на Кастула с тоской и любовью. А потом Квинт уходил.

– Бывай, центурион. Даст Юпитер, свидимся!

И старик просыпался от боли в груди. Надеясь, что эта ночь станет последней и его страдания наконец прекратятся.

– Так и быть, ребята, я расскажу. А вы слушайте внимательно, – сказал он внукам. Дети послушно расселись поближе к жаровне и уставились на деда.

– Я был тогда молод. Конечно, постарше вас, мне было двадцать лет…

Это случилось осенью. Тогда еще совсем зеленый мальчишка, Гай Кастул был призван в восемнадцатый легион и сразу направлен на службу в северо-восточный регион Германии, откуда под командованием Друза начинался поход против дикого племени хаттов.

Каждый день приносил Кастулу страдание. Хитрый хаттский вождь Аткумен избегал прямой встречи с римскими легионами, что было довольно легко, учитывая тот факт, что германские леса были для него родным домом. В отличие от неповоротливой римской машины, переход которой замедлялся в этой местности.

Кастул страдал всякий раз, после каждого многочасового перехода. Да тут еще сказывалось напряженное отношение в коллективе. Гай был белой вороной. Изнеженный римским бытом, он совсем не привык находиться среди новобранцев из разных уголков империи.

– Эй, девчонка, – окликнул его один из легионеров, суровый голубоглазый здоровяк, – что-то ты сегодня не в духе. Поди, обделался после похода-то, а?

Ответом ему было дружное гоготание остальных казарменных. Им всем как раз выдалась свободная минута после построения, которому предшествовал тяжелый дневной переход, окончательно измотавший Кастула.

Гай тяжело вздохнул. Квинт Аудакс. Чтоб ему в тартар[4]4
  Тартар – в древнегреческой мифологии: ад, преисподняя.


[Закрыть] провалиться. Отношения с ним не заладились с самого призыва. Мало того, что этот здоровяк все время доставал Кастула по неизвестным причинам, так еще и был много сильнее худощавого римлянина. Кастул думал, что дело в зависти. Сам-то он происходил из хорошей семьи, а его неприятель явно не отличался благородством. А может быть, вспыльчивый по характеру Аудакс нашел мишень для издевок, явно слабее него самого.

– Подойди и понюхай, задница, – вяло отмахнулся парень. Он не собирался молча терпеть оскорбления. И готов был постоять за себя. Тем паче, что этот остолоп раздражал его.

– Что ты сказал?! – мгновенно взвился Аудакс. – Ты что, хочешь, чтобы я тебя в коровью лепешку превратил?!

– А ты попробуй, недоделок. Ума не хватит. – Кастул вскочил, приготовившись к драке. Он знал, что вряд ли ему удастся одолеть Аудакса. Но преимущество дает первая атака!

– Что здесь происходит?! – Громовой голос вошедшего опциона[5]5
  Опцион – помощник центуриона.


[Закрыть] заставил всех вскочить со своих мест и замереть по стойке смирно.

Опцион смерил подчиненных злым взглядом. Это был низенький лысый мужчина средних лет, отличавшийся мерзким характером. Ребята в центурии его не любили и побаивались больше, чем даже самого центуриона.

– Еще раз спрашиваю, – процедил он, – что здесь происходит?

– Ничего, командир! – отчеканил Аудакс. – Мы с Кастулом просто шутили!

– Ах, просто шутили, – передразнил его опцион. – Охотно верю. Я тоже люблю шутить. – Два дежурства вне очереди, обоим. Сортиру шуточки расскажете. Выполнять!

Последнюю команду он произнес с каким-то подвизгом, и Гаю показалось, что опцион даже покраснел. Он заметил это уже на бегу, как можно скорее ринувшись исполнять команду. А то, чего доброго, можно получить палкой по спине.

– Убью тебя, – шепнул Аудакс, но Гай сделал вид, что не расслышал.

Сортир-то ждать не будет.

На следующее утро разведка доложила, что проклятые хатты снова двинулись вперед. Естественно, не предупредив римский лагерь. Казалось, будто Аткумен специально загоняет восемнадцатый все дальше в лес, в какую-то ловушку, где планирует дать бой.

И на следующее же утро на смену вернувшимся из подразделения была отправлена пешая разведка. Всего было выделено три отряда по три человека. В числе прочих один легионер, германец на службе Рима, знавший местные леса от и до. Вместе с ним в провожатые были назначены, к вящему неудовольствию обоих, Аудакс и Кастул.

– Будешь путаться у меня под ногами, – сказал Аудакс и провел пальцем себе по горлу, – сам знаешь, что будет.

– Да пошел ты, – отмахнулся Кастул. Это была их первая вылазка. Задача стояла не самая сложная: нужно было нагнать убегавших хаттов и, вернувшись назад, доложить о месте дислокации. Германца звали Марк. Он был молчалив настолько, что парни поначалу решили, будто он не говорит по-латыни.

Дорога петляла меж лесных деревьев, уводя римлян все дальше и дальше от лагеря. Кастул с детским восторгом воспринимал эту вылазку. Ведь он так долго ждал, тренировался, каждый день оттачивая свои навыки владения мечом. Ему хотелось поскорее эти навыки применить, пусть их и отправили всего лишь в разведку.

Даже неприятное соседство не доставляло ему особого дискомфорта.

Лагерь римлян располагался у подножия горы Калькризе, в то время как хатты выбрали местом своей дислокации излучину реки Леппы, что находилась отсюда в двух днях пешего перехода.

По идее, как думал Кастул, римскому легиону ничего не стоило сняться и догнать их единым марш-броском, но командование решило занять выжидательную позицию. Да и не ему, простому легионеру, размышлять о тактике целого войска.

Весь день они шли молча, лишь изредка останавливаясь для передышки буквально на несколько минут.

Все это время Аудакс вел себя странно тихо. Наверное, понимал важность их дела. Лишь иногда как-то загадочно посматривал на Кастула.

На закате группа решила устроиться на ночлег. Для отдыха они выбрали подножие небольшого холма, поросшего кустарником. На сон им отводилась пара часов. Спать решили по очереди, и Кастул вызвался дежурить первым.

– Знаешь, – изрек Аудакс, укладываясь на импровизированное ложе из листьев, – а ты неплохой парень. Крепкий, мне такие нравятся.

– Неужели? – удивленно поднял бровь Гай. – Именно поэтому в подразделении ты каждый день надо мной издевался?

Для него было странным слышать такое высказывание от Аудакса. Он-то думал, что тот всерьез его ненавидит.

– Я проверял, – кивнул легионер. – Но ты вроде молодец. Не ноешь особо. Ну давай, спокойной ночи.

С этими словами он отвернулся и захрапел. Кастул остался один на один с ночным небом и своими мыслями. Со вздохом он прилег, откинувшись спиной на ствол поваленного дерева. Решил ожидать конца смены.

Но его так и не настало. Внезапно поднявшийся ветер принес собой черные тени, навалившиеся на них прямо с деревьев. Кастул не успел даже испугаться и поднять тревогу, как его ударили по голове чем-то тяжелым. Он почувствовал, как что-то теплое потекло по виску. Черные тени, переругиваясь на незнакомом языке, связали его и ничего не подозревавшего Аудакса.

Германца убили сразу. Он успел вскочить, стал что-то кричать, но тень навалилась на него и одним ударом перерезала горло.

– Ублюдки! Вы все сдохнете! Проклятье на ваши головы! – заорал Квинт, отчаянно пытаясь высвободиться. – Ублюдки!

Подскочивший варвар ударил Квинта по лицу, от чего тот дернулся и затих, повиснув на руках пленителей.

Да, похоже, Марк ошибся насчет пары переходов, – мрачно подумал Кастул, – завел нас в земли хаттов и даже не заметил. Умник чертов.

Это была его последняя мысль. Мир вокруг вдруг ни с того ни с сего перевернулся и резко погас.