Текст книги "Волшебный сон"

Глава 6

Когда маркиз ушел, Клодия не мигая уставилась на то место, где он только что стоял, как будто не могла поверить, что его там больше нет.

Только сейчас она со всей очевидностью поняла, что любит этого человека, словно морской прибой стер с ее души все наносное и там осталось одно-единственное чувство, подобное солнечному свету.

Она полюбила маркиза уже тогда, в тот самый миг, когда он увозил ее из гостиницы, но не сознавала еще, что это была любовь.

Внезапно она спохватилась, сообразив, как бессмысленны его рассуждения о невозможности вступить с ней в законный брак.

Они же основаны на недоразумении.

Она не дочь Уолтера Уилтона!

Как только она откроет ему правду, все изменится.

Эта мысль заставила ее затрепетать от волнения.

Скорее, скорее!

Она спрыгнула с кровати и помчалась к маркизу, даже не надев на себя ничего, как была в одной ночной рубашке.

Но, добежав до закрытой двери, она вдруг остановилась как вкопанная.

Он сказал, что не смог бы жениться на ней, хоть он и любит ее.

Но ведь он в действительности вообще не собирается вступать в брак с кем бы то ни было.

Если она расскажет ему, что на самом деле ее родной отец вовсе не Уолтер Уилтон, а граф Стратнайвн, он, скорее всего, почувствует себя пойманным в ловушку.

То есть почувствует тот же страх, как тогда, когда узнал, что его пытаются заманить хитроумным способом в западню, дабы женить на принцессе Луизе.

– Но я должна сказать ему… Я должна! – твердило ее сердце.

А разум тут же подсказывал ей, что своим признанием она поставит маркиза Датфорда в довольно щекотливое и трудное положение.

В какой-то момент на нее нашло некое озарение, высветившее истинную суть вещей, и ей стало предельно ясно, что на самом деле он, конечно же, вовсе и не любит ее.

Любовь ее матери к Уолтеру Уилтону не знала границ.

Она презрела титул мужа и свой собственный.

Она предпочла добровольное изгнание ради своей любви.

Она хорошо представляла себе ту цену, которую вынуждена будет заплатить за право жить с любимым в неосвященном браке.

Ей предстояло быть навсегда отринутой родителями и всей ее семьей.

Ей предстояло быть изгнанной из мира, в котором она жила раньше.

Она сознательно лишалась всего, к чему привыкла с самого раннего детства.

Ее любовь оказалась столь могущественной, что, теряя все это, она решилась забрать с собой свое дитя и уйти.

«Вот это была любовь… Настоящая любовь! – подумала Клодия. – Когда на всем белом свете есть только один человек, покоривший твое сердце, и больше ничто и никто уже не имеет никакого значения».

Она медленно вернулась обратно к себе.

Забравшись в постель, внезапно почувствовала холод и задрожала.

Сон и мечты растворились, праздничный бал закончился.

И вновь она оказалась в этом мире одна-одинешенька со своими воспоминаниями.

Клодия плакала безутешно и долго, плакала до тех пор, пока, обессилев от слез, не уснула.

Она пробудилась от привычных хлопот горничной, которая отдергивала шторы, и поняла, что восемь часов уже пробило.

Вчера ночью, обливая горючими слезами подушку, она в прямом смысле слова выстрадала свое решение.

Горничная открыла настежь окна, и Клодия обратилась к ней:

– У меня болит голова, и я была бы очень признательна, если бы мне принесли завтрак сюда.

– Я закажу для вас завтрак, сеньора, – пообещала горничная.

Спустя минут двадцать завтрак принесли наверх.

Горничная поставила перед ней поднос.

– Благодарю вас, – сказала Клодия. – Его королевское высочество и мой муж уже уехали?

– Я видела, как они уезжают, когда поднималась по лестнице, сеньора.

– Пожалуйста, спросите ее королевское высочество принцессу Луизу: не смогла бы она зайти поговорить со мной?

Горничная ушла.

Клодия только что закончила есть, как в комнату буквально влетела принцесса.

– Вы не больны? – встревожилась она. – Я ждала вас в комнате для завтрака.

– У меня… болит голова, – объяснила Клодия, – и, пожалуйста… мне нужна ваша помощь.

– Моя помощь? – удивилась принцесса Луиза.

– У меня очень плохие новости из Лондона, – промолвила Клодия. – Болезнь моей бабушки, которая чуть было не сорвала нашу с мужем поездку на яхте, внезапно дала повторную вспышку. Поэтому мне надо немедленно ехать.

– Немедленно? – воскликнула принцесса:

– Если я задержусь хотя бы на один день, может быть слишком поздно, и она умрет без меня, – всхлипнула Клодия. – Она всегда была чрезвычайно добра ко мне, и я очень люблю ее, поэтому прошу вас… пожалуйста… ваше королевское высочество, помогите мне добраться туда, и как можно скорее.

– Ну разумеется, я помогу вам, – успокоила ее принцесса Луиза. – Я сейчас спущусь вниз и сообщу об этом секретарю, который обычно организует все папины путешествия и все мои поездки за рубеж. Уверяю вас, он великолепно справляется со своими обязанностями.

– Как я вам благодарна! – обрадовалась Клодия.

Принцесса вышла из комнаты, и девушка быстро поднялась с постели.

Она позвала горничную и попросила упаковать ее вещи как можно быстрее.

Когда принцесса появилась вновь, все три горничные упаковывали одежду Клодии в удобные дорожные сундуки, которыми: ее снабдила еще леди Бресли.

– Все устроено, – сообщила принцесса Луиза. – Но вы должны выехать уже через полчаса.

Немного помолчав, она добавила:

– Секретарь удивился, что вы решили ехать одна. Он пошлет с вами на станцию сопровождающего проследить, чтобы вам предоставили персональное купе в поезде.

Клодия рассудила, что это было бы весьма кстати, и сердечно поблагодарила ее.

– Я поеду с вами на станцию, – порывисто произнесла принцесса Луиза. – Мне надо сходить за шляпкой.

Как только она вышла из комнаты, Клодия подошла к секретеру, стоявшему у окна.

Она достала лист бумаги с гербом принца, положила его на стопку промокательной бумаги и задумалась.

В конце концов, решившись, она быстро написала:

Сон кончился, поэтому я отправляюсь домой. Я сказала принцессе, будто моя бабушка. болезнь которой едва не помешала нашей с вами поездке, опять чувствует себя ужасно и вот-вот может умереть.

Клодия.

Она положила исписанный листок в конверт.

Она уже была готова запечатать конверт, как неожиданно вспомнила что-то важное для себя.

Подошла к туалетному столику и взяла свою сумочку.

В ней лежал конверт, который девушка так до сих пор и не открыла.

По словам маркиза, он вложил туда чек на тысячу фунтов.

Она импульсивно порвала чек надвое и положила две его половинки вместе с запиской, потом вывела имя маркиза на конверте и запечатала его.

Несколькими минутами позже принцесса присоединилась к ней, и они вместе спустились по лестнице в холл.

Клодия подошла к столу и положила на него конверт, адресованный маркизу.

Она знала, ему передадут записку, как только он вернется.

Одна из королевских карет уже ждала их.

Позади нее стояла другая карета, меньшего размера, в которую два лакея укладывали багаж.

За всеми приготовлениями наблюдал курьер; ему же было поручено сопровождать ее на станцию.

Девушки сели в карету.

– Мне будет вас очень не хватать! – с сожалением призналась принцесса Луиза. – Мне так хотелось, чтобы вы оставались подольше!

– Когда вы приедете в Англию, возможно, мы встретимся снова, – пыталась утешить ее Клодия.

– Я просто мечтаю об этой встрече, – воодушевилась принцесса Луиза, – но, как я поняла из папиных слов во время завтрака, сейчас он обдумывает нашу с ним поездку в Венгрию.

– Там есть принц, за которого вы могли бы выйти замуж? – спросила Клодия.

Принцесса Луиза кивнула.

– Звучит многообещающе! Венгры славятся в мире как изумительные наездники и весьма пылкие возлюбленные.

Клодия почувствовала некоторую неловкость от таких речей принцессы Луизы.

Но потом она одернула себя, поняв, что нельзя быть стыдливой сверх всякой меры.

Однако ей, и правда, не хотелось в эту минуту размышлять о любви.

Всю дорогу до станции она честно пыталась слушать принцессу Луизу и одновременно в последний раз окидывала взором улицы Севильи.

Могла ли она до приезда сюда хоть на миг представить, что увидит нечто подобное.

А теперь Клодия понимала, этот город она никогда не забудет.

Как не сможет никогда забыть и поцелуй маркиза.

На железнодорожном вокзале все было подготовлено, ее обслуживали по-царски.

Клодия и принцесса Луиза проследовали в зал ожидания для почетных пассажиров.

Одну стену зала украшал огромный гербовый щит, увенчанный короной.

Им предложили кофе или вино.

В этот ранний утренний час девушки предпочли кофе.

– Мне так будет не хватать вас! Как же я буду скучать! – не переставала причитать принцесса Луиза. – О, пожалуйста, пожалуйста, возвращайтесь и оставайтесь, у нас подольше! Я уверена, ваш муж не откажется погостить здесь.

– И я уверена, что он не отказался бы погостить подольше, – успокаивала новоявленную подругу Клодия.

Когда поезд прибыл, начальник станции зашел за ней, дабы проводить лично в отведенное ей купе.

Она невольно вскрикнула от восхищения, увидев, что это спальный вагон.

Подобные вагоны встречались довольно редко даже в поездах, пересекающих всю Европу из конца в конец.

Начальник станции предупредил ее о пересадке в Париже.

Он уже телеграфировал о необходимости зарезервировать для нее купе в поезде, направляющемся в Кале.

Клодия поблагодарила его за заботу.

У принцессы Луизы она спросила по-французски, чтобы он не смог ее понять:

– Не думаю, будто мне следует дать чаевые начальнику станции, но как быть с носильщиками?

– Посыльный папы позаботится обо всем, – ответила принцесса.

– А… кому мне заплатить за билеты?

– Маркиз за все рассчитается, – небрежно бросила принцесса Луиза.

Какое-то мгновение Клодия колебалась.

Она хотела было оплатить свой проезд из денег, которые ей дал маркиз, но потом решила, их едва хватит, чтобы добраться до Англии.

Кроме того, принцесса посчитала бы весьма странным это ее нежелание довериться мужу в улаживании денежных вопросов.

Девушки нежно расцеловались на прощание, и Клодия вошла в вагон.

Проводник, предупрежденный о знатности своей пассажирки, ждал, когда можно будет отвести ее в купе.

Поезд тронулся, однако Клодия все еще продолжала стоять в дверях вагона, махая рукой принцессе, пока та не исчезла из виду.

Ей приготовили купе в середине спального вагона, поскольку оно находилось не над колесами.

Проводник готов был по первому требованию принести ей все, чего бы она ни пожелала.

Оставшись наконец в одиночестве, Клодия устроилась у окна, чтобы, прощаясь, еще раз взглянуть на Севилью.

Так она прощалась и с маркизом.

«Я никогда больше его не увижу, – подумала она, – но никогда, никогда не смогу его забыть!»

Понимала она и то, что ей никогда не удастся забыть неведомое доселе чувство, охватившее все ее существо от прикосновения его губ.

Она и представить себе не могла, что возможно испытывать нечто подобное.

Вспоминая все происходившее с ней в эти дни, она осознала: ей следовало бы догадаться о своей любви к маркизу.

Каждый раз, когда он входил в комнату или когда она слышала его голос, с ней происходило нечто странное, чему не было названия и чего она не ведала никогда прежде.

Это была любовь.

Теперь она твердо знала, что в ее жизнь вошло чувство, которое по своей силе можно было сравнить лишь с любовью матери к Уолтеру Уилтону.

«Да, я люблю его именно так! – размышляла Клодия по мере того, как поезд набирал скорость. – Но он любит меня совсем иначе».

Дворцовые слуги позаботились о газетах для нее.

Они принесли в купе и журнал, издаваемый в Севилье.

Но больше всего она оценила увесистую дорожную корзинку, до отказа заполненную едой.

Этих запасов наверняка хватит почти на всю поездку.

А значит, ей не придется тратиться на ресторан, если таковой и имеется в поезде.

Или, как это часто бывает на иностранных железных дорогах, наскоро покупать пищу прямо на станциях.

В любом случае мужчины не преминули бы заговорить с ней, углядев, что она путешествует одна.

«Все получилось очень удачно, мне просто повезло», – решила девушка.

Ведь могло получиться так, что ей пришлось бы возвращаться в Англию третьим классом какого-нибудь океанского лайнера из Кадиса.

Именно такое путешествие ей было уготовано после гибели леди Бресли.

Время тянулось медленно, и она никак не могла избавиться от мыслей о маркизе.

Ей было небезразлично, что он подумает, когда вернется во дворец и обнаружит ее исчезновение.

Возможно, в определенном смысле он даже обрадуется, поскольку ее отъезд в какой-то степени избавлял его от лишних проблем.

Вновь и вновь как будто наяву слышала девушка каждое его слово, сказанное прошлой ночью, от нее не ускользнули даже модуляции его голоса.

Она отчетливо видела перед собой лицо маркиза, каждую его черточку, выражение его глаз, когда он объяснял ей, что лишен возможности жениться на ней.

Она трепетала, вспоминая их жар, когда он нагнулся поцеловать ее.

– Я люблю его! Я люблю его! – снова и снова повторяла она.

А колеса поезда выстукивали по рельсам:

– Я люблю его! Я люблю его! Я люблю его безнадежно, безраздельно!

Засыпая, Клодия снова плакала от горечи разлуки с ним.

Она прибыла в Париж на следующий день рано утром.

К счастью, проводник объяснил ей, что служащий посадит ее на поезд, направляющийся в Кале, но прежде поезд тихим ходом проследует по Парижу до северного вокзала города.

Немало других пассажиров из севильского поезда пересаживались вместе с Клодией.

Она заметила среди них англичан, с любопытством рассматривающих ее.

Ей оставалось только поблагодарить служащего, добросовестно выполнившего поручение начальника вокзала, и раздать чаевые носильщикам.

Они поместили ее сундуки в охраняемое багажное отделение.

Ее проводили в забронированное для нее купе перед самым отправлением поезда.

В Кале она прибыла в полдень.

Тут впервые Клодии пришлось самой позаботиться обо всем.

С большим трудом она нашла носильщика.

Только благодаря хорошему французскому, на котором она умоляла его помочь ей, он снизошел до того, чтобы отыскать ее багаж.

Она и представить себе не могла, какой юной и беззащитной выглядела со стороны.

Наверное, еще и этим разжалобила она носильщика, и он решил по-отечески помочь ей.

Он же договорился и о каюте для нее на пароходе, следующем до Дувра.

Ей самой это и в голову не пришло бы сделать.

Однако когда она увидела остальных пассажиров, то обрадовалась возможности уединиться в каюте.

Она щедро отблагодарила носильщика.

Он не возражал против чаевых в английской монете, но она подумала, что ей следовало быть сообразительнее и поменять немного денег в Париже.

Но она и об этом тогда совсем не подумала.

Теперь же Клодия рассудила, что ей не стоит жаловаться на судьбу, раз в первой половине своего путешествия она была окружена таким вниманием.

В поезде от Дувра до Лондона девушка попала в вагон второго класса, заполненный шумными, суетливыми, что-то жующими людьми.

Еще на пароходе стюард принес ей несколько бутербродов.

Там же удалось выпить чашечку кофе.

Свою продуктовую корзинку она, разумеется, давно опустошила.

Теперь она чувствовала голод, но никто из соседей-пассажиров и не подумал поделиться с ней ни увесистыми колбасками, ни пухлыми булочками.

Они с жадностью поглощали заготовленные в дорогу запасы, прерываясь только затем, чтобы запить еду содержимым бутылок.

Наконец, на ее счастье, поезд добрался до Лондона.

Было тогда одиннадцать часов вечера.

И опять Клодия с огромными усилиями отыскала носильщика.

Потом кучер наемной кареты согласился отвезти ее, и то лишь потому, что она была прилично одета.

Извозчик же неприветливым голосом объяснил ей, что ему пора домой.

Еще в поезде Клодия вспомнила про ключи от домика в Челси, за которыми необходимо было заехать в дом леди Бресли, чтобы получить их у секретаря ее крестной – мистера Прайора.

И что самое ужасное, ей наверняка предстоит выполнить тягостную миссию.

Если гид, сопровождавший их в Испанию. тот самый, что сломал ногу в происшедшей катастрофе, ничего никому не сообщил, то ей придется рассказать домашним леди Бресли о смерти их госпожи.

Наемная карета остановилась напротив большого дома на Гросвенор-сквер.

Кучер, однако, и не подумал спуститься со своего места.

Клодия вышла и позвонила в звонок.

Потом звонила еще и еще.

После этого несколько раз ударила дверным молоточком, но никто не отвечал.

В отчаянии девушка уже готова была смириться с мыслью, что ей, видимо, придется провести ночь на пороге дома.

Однако, к ее великой радости, раздался наконец звук отодвигаемых запоров, и дверь открылась.

Наполовину одетый сонный лакей враждебно спросил:

– Кому там не спится?

– Я хочу поговорить с мистером Прайором, – объяснила Клодия.

Лакей уставился на нее.

Начав постепенно соображать, что она, скорее всего, не обыкновенная прохожая, он открыл дверь немного шире.

– Мой думает, господин Прайор давно в постели, мэм, – сказал он, – но мой сообщают им, вы хочет его видеть.

– Да, пожалуйста, позовите его, – попросила Клодия.

Лакей исчез.

Девушка вздохнула с облегчением, когда по прошествии нескольких минут появился мистер Прайор, как всегда, аккуратно одетый.

– Мисс Ковентри! – удивленно воскликнул он. – Я совсем не ждал вас, и меньше всего в столь позднее время! А ее сиятельство с вами?

– Мне очень много надо вам сообщить, мистер Прайор, – промолвила Клодия. – И, пожалуйста, нельзя ли мне остаться здесь на ночь?

Не думаю, что кучер, доставивший меня сюда, согласится ждать, пока я поговорю с вами.

Идея переночевать на Гросвенор-сквер пришла ей в голову совершенно неожиданно.

Она не сомневалась, что мистер Прайор заинтересуется каждой мелочью, касающейся смерти леди Бресли.

Багаж занесли в дом, и она заплатила кебмену, с мрачным видом принявшему от нее чаевые.

Мистер Прайор провел девушку в малую гостиную, расположенную тут же, прямо у холла.

– Что вам принести? – спросил он. – Что-нибудь поесть или выпить?

– Боюсь причинить вам беспокойство, но я совсем ничего не ела с того времени, как сошла с парохода, на котором пересекла Ла-Манш.

Мистер Прайор в изумлении взглянул на нее, но тут же дал распоряжение лакею разбудить повара.

– Простите, что доставляю вам слишком много хлопот, – сказала Клодия извиняющимся тоном, – но я так устала, а мне необходимо еще объяснить вам, почему я здесь.

Мистер Прайор присел на стул.

– Что случилось, мисс Ковентри? – насторожился он.

– К огромному сожалению, мне предстоит сообщить вам о смерти леди Бресли.

Увидев, как от потрясения изменилось его лицо, Клодия поняла, он готов был услышать от нее что угодно, только не такую новость.

Не исключено, что он мог предположить, будто она впала в немилость и ее отослали назад.

Или по какой-нибудь иной причине леди Бресли решила обойтись без нее.

– Невероятно! – только и смог выдохнуть мистер Прайор.

Клодия подробно описала ему случившееся.

Он задавал ей множество вопросов.

Она рассказала ему о травме сопровождавшего их гида.

О том, как один знатный англичанин принял участие в ее судьбе, взял ее с собой в Севилью, где она села на поезд, чтобы доехать домой.

Она была рада, когда ее повествование и перекрестный допрос мистера Прайора наконец закончились.

Ей принесли омлет, и она его с наслаждением съела, поскольку была страшно голодна.

Потом явилась наспех одетая горничная и отвела ее наверх в спальню, которую она занимала до их отъезда с леди Бресли в Испанию.

Казалось немыслимым, что столько всего случилось с тех пор, как она спала здесь в прошлый раз.

Предельно уставшая, она заснула даже без слез.

На следующее утро все как будто переменилось.

Карета леди Бресли доставила девушку к ее дому в Челси.

Она поблагодарила мистера Прайора, узнав, что он послал служанку привести дом в порядок перед ее приездом.

– Мисс Ковентри, вы собираетесь жить там совершенно одна? – спросил он.

– Я еще не решила, как мне поступить, – призналась Клодия. – Вы наверняка знаете, что мои родители погибли и леди Бресли обещала позаботиться обо мне.

Мистер Прайор сокрушенно покачал головой.

– Все очень печально. Никак не могу поверить, что ее сиятельство никогда больше не будет с нами.

Лакей, сопровождавший ее до самого дома, внес сундуки и поставил их в холле.

– Отнести все наверх, мисс? – спросил он.

– Это было бы очень любезно с вашей стороны, – ответила Клодия.

Ну как бы она самостоятельно справилась с дорожными сундуками?

Проводив лакея, она дала ему на чай.

Карета отъехала.

Клодия закрыла дверь и решила пересчитать оставшиеся деньги.

Конечно, ей надо быть более практичной, хорошенько все продумывать, прежде чем совершать новые траты.

Хотя большую часть дорожных расходов она из-за принцессы Луизы переложила на маркиза, ей все же пришлось самой оплачивать проезд на пароходе и на поезде до Лондона, а также раздавать чаевые носильщикам.

Итак, у нее осталось только двадцать фунтов, на них ей предстояло жить дальше.

«Схожу в банк, проверю, нет ли денег на счете Уолтера Уилтона», – рассудила она.

Но вдруг вспомнила, как мама говорила ей, что надеется на предстоящий бенефис Уолтера.

– Мне неловко по-прежнему делать заказы мяснику, – объяснила она, – раз я не могу оплачивать его счета сразу.

Дома совсем не было припасено ничего съестного, и Клодия вознамерилась походить по магазинам.

Но тут ей бросилась в глаза дорожная корзинка для еды, стоявшая на кухонном столе.

Открыв ее, она обнаружила, насколько заботливее и внимательнее, чем можно было ожидать, оказался по отношению к ней мистер Прайор.

Продуктовую корзинку снова заполнили до отказа, к тому же, помимо продуктов, туда вложили жестяную баночку с кофейными зернами.

«Все так… добры ко мне», – расчувствовалась она.

И тем не менее на всем белом свете существовал лишь один человек, о котором ей хотелось думать.

Только маркиз.

Но, решив для себя, что именно мысли о нем она должна нещадно выбросить из головы, она поднялась наверх в спальню матери.

Как только она вошла, ее встретил знакомый до боли аромат белых фиалок, и она почувствовала себя маленькой девочкой, прибежавшей за утешением к маме.

Клодия сняла шляпку и дорожный плащ и опустилась на колени подле маминой кровати.

– Помоги мне… мама… Помоги мне, – взмолилась она. – Я не знаю… как мне… быть… Я до сих пор жалею… что убежала… Но мне нельзя было бы… оставаться… с ним… Так помоги же мне… теперь… забыть… его. Посоветуй… оставаться ли… мне… жить… здесь или… решиться… поехать к моему… отцу.

Девушке трудно было произнести последние слова.

Граф Стратнайвн казался таким странным и грозным стариком, ведь от него убежала мама.

Почему он должен заботиться о ней?

Он ни разу за все семнадцать лет, с тех пор как ее увезли из его замка, не предпринял ни малейшей попытки увидеть ее.

Внезапно ей показалось, будто мама стоит рядом.

Она улыбалась, и Клодия даже ощутила, как ее рука ласково коснулась лба дочери.

Слезы подступили к глазам, но это были слезы радости.

Она не одна.

Мама по-прежнему оставалась с нею.

Благодаря мистеру Прайору дом оказался тщательно убранным.

Клодия вновь спустилась вниз, на ходу раздумывая, стоит ли ей поговорить с Китти.

Но, судя по всему, сейчас она не могла себе позволить иметь служанку.

Ей следовало беречь каждый пенни, пока не удастся найти хоть какой-нибудь заработок.

Она стала мысленно перебирать свои способности, но все они мало что значили для получения работы.

Она умела шить, однако таким умением обладали почти все женщины.

Она владела французским языком, но кто захочет нанять ее, коль она так молода?

Хоть она получила хорошее образование, было совершенно ясно, что никто не наймет ее гувернанткой.

Без всякого самомнения она сознавала свою чрезмерную привлекательность.

«Я вынуждена ехать к своему отцу», – подумала Клодия в отчаянии.

Если же он не примет ее – что тогда?

У нее не было альтернативы, однако ей хотелось бы избежать этого.

Она обошла все комнаты, одну за другой.

Везде было чисто прибрано, и она просто не знала, чем ей заняться.

«Завтра утром пойду в банк», – решила она.

Она понимала, что продуктов, которыми ее снабдил мистер Прайор, хватит ненадолго.

Значит, придется пройтись по магазинам.

Ей следует на всем экономить, покупая только самое необходимое, иначе она вынуждена будет расстаться с мамиными драгоценностями.

И тогда у нее не останется ничего, кроме ее дома.

А он, судя по всему, не мог стоить дорого, даже если продать его со всей обстановкой.

Она снова подошла к столу Уолтера Уилтона.

Она уже один раз просмотрела все очень тщательно.

– Пожалуй, лучше еще раз все проверить, – вслух произнесла она, – вдруг я что-нибудь да проглядела.

Внезапно раздался стук во входную дверь.

Сначала она подумала, будто ей это послышалось.

Но стук повторился.

Неохотно, опасаясь нарваться на очередную неприятность, Клодия прошла из гостиной в маленький холл.

Она уже основательно закрыла дверь, потому что не собиралась отправляться на улицу.

Медленно отодвинув засов, девушка открыла дверь и от изумления даже перестала дышать.

Перед ней стоял маркиз.